Как-то так. Вроде он доктор биологии.
– Я признателен за информацию.
Фишбэк нерешительно поскреб промокшую бороду.
– Только помните, это лишь слухи. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Может, за этим и нет ничего. В пьяном виде человек несет всякую чушь.
Мистер Гэш поднялся и протянул Фишбэку пустую чашку.
– Такую болтовню следует проверить. Куда уезжаешь, мэр?
– В Вегас.
– О! Край возможностей.
– Да нет, просто у меня проблема – свищи.
– Тебе там понравится, – ободряюще улыбнулся мистер Гэш.
Криммлер предупреждал доктора Стивена Бринкмана, чтобы тот сократился с выпивкой, но сделать это было непросто. Почти все время Бринкман находился в депрессии. Он заканчивал биологическое обследование Жабьего острова и не нашел ни одной охраняемой особи. Чудесная новость для Роджера Рутхауса и Роберта Клэпли, но не для живой природы: для скоп и енотов, серых белок и бурых древесных улиток, кнутохвостых ящериц и перевозчиков. Бринкман понимал, что теперь невозможно помешать строительству курорта на острове Буревестника. Придурки, закопавшие бульдозерами крохотных жаб, поступят так со всеми созданиями, что встанут у них на пути, и никакой закон, никакие власти их не остановят. Составленный доктором Бринкманом подробнейший каталог птиц, млекопитающих, рептилий, амфибий, насекомых и растений, встречающихся на Жабьем острове, был практически мартирологом – так, во всяком случае, считал молодой биолог.
Иногда по ночам он пробирался в строительный вагончик и склонялся над впечатляющим макетом острова Буревестника. Каким зеленым и лесистым выглядел остров в миниатюре! Иллюзию создавали два огромных поля для гольфа – безудержный всплеск ядовито-изумрудной зелени, не встречающейся в природе, в окружении коттеджей и кондоминиумов. Подонки уже выстраивались в очередь на покупку! Созерцая макет, Бринкман порой впадал в язвительные размышления о «туристской тропе» Клэпли – прямой, длиной в четверть мили просеке в сосновой рощице на северном изгибе острова. Там же располагалась живописная бухта с морской водой для каяков и байдарок. На макете бухта изображалась небесно-голубым цветом, но Бринкман знал, что в реальности вода станет бурой и заиленной. Рассадник кефали – вот радость будет! Тем временем работники Клэпли проутюжат сотни акров под строительство домов, парковок, взлетной полосы, вертолетной площадки и проклятого стрелкового стенда, углубят драгами девственное устье под яхтенную стоянку, под катера и моторки, агрегаты по обессоливанию воды. На макете вдоль отмели поднимались чудовищные высотки – шестнадцатиэтажные башни были размером с пачку «Мальборо».
Стивен Бринкман мучился от соучастия в надругательстве над островом и страдал от выбранной карьеры вообще. Работай в частном секторе – так советовал отец. Его старик двадцать шесть лет оттрубил в Лесной службе и не мог сказать ни единого доброго слова о работе на государство. Доведись начать все заново, ворчал отец, я бы ухватился за должностишку на лесопилке. Только частный сектор, сынок!
Да, поступить на службу к Рутхаусу побудило приличное жалованье, но Стивен искренне полагал, будто он сможет что-то изменить. Свежеиспеченный выпускник университета, он наивно верил, что удастся найти золотую середину между заумными любителями зайчиков и безжалостными губителями природы. Всем сердцем верил в единение науки и здравого смысла, в будущее «охраны окружающей среды».
Но его поставили инвентаризовать птиц, жаб и полевых мышей. Вскоре Бринкман считал дни до возвращения домой. Он не желал быть на Жабьем острове, когда начнется расчистка. И никогда не приедет взглянуть, стало ли все как на макете.
Для жилья Рутхаус снабдил работников подержанными автофургонами, но Бринкман редко пользовался своим, предпочитая спать под звездами в обреченном лесу. Здесь можно было бездумно напиваться, не навлекая на себя гнева Криммлера. По вечерам Стивен разводил костер и слушал записи группы «Р.Е.М.» на кассетнике, который ему отдала сестра. Местные жители давно зачислили Бринкмана в чокнутые и не докучали ему.
Стивен коротал время в одиночестве и тишине, изредка нарушаемой лишь криком совы, и потому он удивился, когда к его бивуаку притопал коренастый незнакомец. У человека были белые волосы, стоявшие торчком, но более всего Бринкмана раздражил, несмотря на выпитые полбутылки водки, шерстяной костюм.
– Я ищу собаку, – почти ласково сказал незнакомец.
Бринкман с трудом поднялся.
– Кто вы такой?
– Черного лабрадора-ретривера.
– Тут нет никаких собак, – пожал плечами Бринкман.
– Возможно, с одним ухом. Хотя вы об этом вряд ли знаете.
– Не знаю…
Человек молниеносно прижал Стивена к стволу сосны.
– Я работаю на мистера Роберта Клэпли, – сообщил он.
– Я тоже, – ответил Бринкман. – В чем дело?
– Вы Стивен Бринкман?
– Доктор Бринкман. Пустите…
– Баламут?
– Что? – Бринкман попытался освободиться. – Я биолог.
Человек с волосами торчком сжал ему горло:
– Где эта чертова собака, доктор?
Бринкман негодующе забулькал, но человек ударом под дых сбил его с ног.
– Не понимаешь ты меня, – раздраженно сказал он. Потом прошелся вокруг костра и выругался. – Собаки у тебя нет. Ты не тот.
– Нет. – Хватая ртом воздух, Бринкман поднялся на колени.
– Но ты все же баламут. Мистер Клэпли таких не любит. – Человек вынул пистолет. – А ты с лихвой накуролесил. Нехорошо.
Перепуганный Бринкман выставил испачканные в земле ладони.
– Пару дней назад сюда приезжал парень. У него был черный лабрадор.
– Говори. – Человек сбил с лацкана мотылька.
– Он ходил по пляжу. Моего возраста, сильно загорелый. С ним был большой черный лабрадор.
– Сколько у него было ушей?
– Кажется, два. – Иначе Бринкман наверняка обратил бы внимание.
– Что еще, доктор?
Человек приставил пистолет к виску Бринкмана. Стивен даже не обмочился – отупевший от многодневного пьянства мозг не смог подать команду мочевому пузырю.
– Парень приехал на черном пикапе, – выговорил Бринкман. – С ним была женщина.
– Как она выглядела?
– Красивая. Классная. – Выпитая водка гуляла в Бринкмане.
Иглоголовый ударил его рукояткой пистолета.
– «Красивая» – слишком общо, тебе не кажется?
Бринкман постарался собраться. Он чувствовал, как по лбу течет теплая струйка крови.
– Брюнетка, лет тридцати с небольшим. Волосы вот до сюда. – Бринкман обеими руками показал длину. – Собака вроде бы ее. Лабрадор.
– Стало быть, парочкой они не выглядели.
– Это собака мистера Клэпли? А они ее украли?
Человек в тесном плотном костюме ухмыльнулся:
– Я что, похож на идиота, который тратит время на поиски домашних питомцев? Да? С пистолетом? На, свистун, хлебни еще.
Он сунул Стивену бутылку, тот отхлебнул водки и задумался над словами белобрысого. Это профессиональный убийца, точно. Клэпли прислал его на остров, чтобы убить какого-то парня с собакой. Бринкман был уже так пьян, что все это его позабавило, и он захихикал.
– Хорош ржать! – сказал человек. – Как звали того парня?
– Он не представлялся, – ответил Бринкман и вновь почувствовал у виска холодный ствол пистолета. – Они не назвались, ни тот, ни другая. Зачем мне врать?
– Это я и хочу выяснить.
Потом у Бринкмана резко упало настроение – под воздействие водки такое случалось и прежде. Он вспомнил, что ему понравились тот парень и очень красивая женщина с черной дружелюбной собакой. Они такие милые, пришли в ужас от того, что здесь происходило, – от уничтожения жаб, например. Всем остальным было наплевать.
И вот теперь, мрачно думал Бринкман, я выдаю их убийце с ирокезом на башке. Вот так же я выдал Криммлеру Bufo quercicus и предал весь этот благословенный остров. Что ж я за скотина такая, печалился Бринкман.
– Говори имя, – потребовал убийца. – Считаю до шести.
– Почему до шести? – У Бринкмана заплетался язык.
– Это мое счастливое число. Три – тоже хорошее. Хочешь, чтобы я считал до трех? Раз… два…
Бринкман ухватил ствол пистолета.
– Слушайте, я не знаю, как зовут того парня, но мне известно, где он остановился на ночлег.
– Уже что-то. – Посланец Клэпли убрал пистолет в кобуру и сделал знак – веди.
Биолог подхватил керосиновый фонарь и шумно двинулся через лесок. Его уже крепко забрало и мотало из стороны в сторону. Стукаясь о стволы деревьев, Бринкман ковылял напрямки сквозь кустарник и слышал, как сзади ругается незнакомец. Сукастые сосенки и шипастые кусты явно взимали дань с его шерстяного костюма.
Даже не план, а просто идея Бринкмана состояла в том, чтобы добраться до какой-нибудь полянки и, резко развернувшись, огреть незнакомца фонарем. Только добрая водка могла внушить Бринкману столь высокую оценку собственной силы и проворства, но сердце пылало неподдельным и праведным гневом. Иглоголовый захватчик стал идеальным символом грубой смертоносной силы и грозящего острову зла. Ведь здорово – оглоушить эту сволочь и сдать полицейским! И что потом? А потом спокойно сидеть и наблюдать, как изворачивается Роберт Клэпли, пытаясь объяснить прессе свои махинации – спустил с цепи вооруженного бандита затравить на острове «баламутов». Стивен заулыбался, преждевременно вообразив заголовки в газетах.
Внезапно сосны кончились, и Бринкман вышел на опушку, осветившуюся бледно-желтым светом фонаря. Он разглядел приземистые машины, корявые борозды засохшей грязи, ощутил под ногами разъезженную колею и понял, где очутился. Место подходящее. Бринкман глотнул прохладный солоноватый воздух и ускорил шаг.
– Эй ты, придурок! – послышалось сзади.
Доктор Бринкман не обернулся, но краем глаза заметил, что на нож бульдозера, словно в театре теней, упала трепещущая тень.
– Эй! По-твоему, это смешно?
Незнакомец торопливо приближался, а Стивен пошел медленнее, стараясь изгнать гудение в голове и считать шаги убийцы. Он понимал, что бросок должен быть абсолютно точным и безошибочным… К сожалению, злоупотребление спиртным препятствует безупречному расчету.
Когда Бринкман развернулся и махнул тяжелым фонарем, незнакомец был от него шагах в пяти и вне досягаемости. По инерции Стивен крутанулся вокруг себя, и безудержное вращение прекратилось, лишь когда фонарь грохнулся о покрышку четырехтонного экскаватора. Полыхнуло бело-розовым, потом ярко-синим, раздался резкий хлопок, за ним другой, громче – взорвался фонарь, – и потом еще какой-то щелчок. Не почувствовав боли от пули, Бринкман рухнул в темноте и пьяно подумал, как приятно, когда из тебя мокро вытекает кровь. Не поднимаясь, он попытался бежать, беспомощно поскреб ногами по земле, потом замер.
Наступила мертвая тишина, и Стивен на секунду обрадовался – наверное, незнакомец решил, что он мертв, и убежал. Но потом раздался рев бульдозера, выхлоп и скрежет включаемой передачи. Тогда Бринкман все понял. Даже в пьяном угаре он понял, что сейчас произойдет. Наверное, его должен был обуять ужас, но Стивен Бринкман испытал лишь страшную усталость. Он устал, ему холодно и мокро, хочется спать и больше ничего. Заснуть где угодно, любое место подойдет. Даже глубоко под землей среди раздавленных маленьких жаб.
14
Твилли снился остров Марко. Во сне Твилли был мальчиком, бежал по белому пляжу и звал отца. Весь берег, насколько хватало глаз, был утыкан отвратительными многоэтажками. Здания необъяснимо уходили в облака и, закрывая солнце, отбрасывали огромные холодные тени на пляж, по которому бежал Твилли, подмышкой зажав коробку из-под ботинок, полную ракушек.
В своем первом сне Твилли слышал издалека голос Маленького Фила, затерянный среди вытянувшихся в линию высоток, этот голос бился веселым эхом в бетонном ущелье. Твилли бежал, выискивая проход между зданиями, но не было ни дорожки, ни проулка, ни просвета. Одна башня примыкала к другой, образуя невероятную нерушимую стену без конца и края, что тянулась по всему берегу.
Твилли все бежал и звал отца. Над ним носились чайки и крачки, а под босыми ногами шныряли перевозчики, веретенники и ржанки. Начался необычно быстрый прилив, и Твилли поднажал, взметая водяные фонтанчики. Он не разбирал слов отца, но по знакомому тону (фальшивая жизнерадостность и наигранное дружелюбие) догадался – это не обращение к заблудшему сыну, а окончание сделки с недвижимостью.
Пляж под ногами исчезал, и мальчик еще прибавил скорости. Холодная соленая вода – в такой не поплывешь – доходила уже до щиколоток, и Твилли отбросил коробку, чтобы работать руками и бежать быстрее. Закипали жгучие соленые слезы, берег расплывался перед глазами. Почему вода прибывает так быстро? думал во сне Твилли. Ведь ни бури, ни легкого ветерка. Море без ряби, плоское, как отполированное зеркало.
Вода доходила уже до колен, не побежишь. Мальчика сковал холод, будто в спину воткнули ледяную пику. Сквозь пелену в глазах он различал силуэты морских птиц, что, ныряя и взмывая, кружили над мутной пеной. Почему они просто не поднимутся и не улетят подальше от Залива? Но глупые создания из перьев и костей слепо бились в монолит зданий. Птицы с разлету врезались в окна, балконы, маркизы и раздвижные двери; скоро фасады многоэтажных громадин сверху донизу покрылись кровавыми кляксами. Отцовского голоса Твилли уже не слышал.
Твилли зажмурился, чтобы не видеть, как умирают птицы. Он остановился; ледяная вода поднялась по пояс, скоро она его прикончит. Почему на юге Флориды такая холодная вода? На широте двадцать шесть градусов! И тут пришел простой ответ. Вода такая холодная, потому что солнце ее не прогревает, чертовы небоскребы не пропускают ни единого луча, погружая Залив в вечную злую тень. Вот почему так холодно. Точно.
Твилли решил поплыть. Вода доходила до подмышек; яростно стараясь дышать ровно, Твилли странно попискивал, точно древесная лягушка. Ну уж нет, нетушки! Плыть – это он здорово придумал. Плыть на спине, пусть прилив поднимет его до какого-нибудь дома, и он выберется из этого ледяного супа. Он будет лезть и лезть, высоко, пока не обсохнет, будет карабкаться, словно хитрый лягушонок. Вода-то когда-нибудь спадет, ведь так?
Во сне Твилли открыл воспаленные глаза и поплыл, со всхлипом хватая воздух. Он подплыл к дому высотой этажей в тысячу и ухватился за балконные перила. Повис, надеясь набраться сил. Вокруг в пене качались тела птиц, темная масса с расколотыми клювами, скрюченными желтыми когтями и растрепанными окровавленными перьями…
Мальчик старался подтянуться и вылезти из ледяной воды на сухой балкон, но сумел лишь достать подбородком до перил. На балконе в мокрых мешковатых шортах стоял его отец, Маленький Фил. Он протягивал сложенные ковшиком руки, где сидели сотни крохотных полосатых жаб с выпученными глазами и раздувшимися мордами. Они так немилосердно верещали, что закладывало уши.
Твилли закричал, закрыл глаза, выпустил перила и упал спиной в поток. Течение закружило его, как бревно-топляк. Что-то мягкое коснулось его щеки, и Твилли отмахнулся, решив, что это мертвая птица.
Но нет, то была рука Дези. Твилли открыл глаза. Как странно: тепло, Дези его обнимает, слышно, как бьется ее сердце.
– Все хорошо, – сказала Дези.
– Да. – Твилли почувствовал на лбу легкий поцелуй.
– Ты дрожишь.
– Значит, вот что такое сны.
– Я принесу тебе еще одеяло.
– Нет, не уходи.
– Хорошо.
– Не хочу, чтобы ты уходила.
– Ладно.
– Никогда.
– !..
– Подумай об этом. Пожалуйста.
Дом был темен и тих. Сигнализация не включена. Палмер Стоут вошел, окликнул Дези и нашарил выключатель. Заглянул в спальню, в гостевые комнаты, на веранду, обошел весь дом. Жены не было, и Стоут разозлился. Ему не терпелось рассказать о последней выходке похитителя и показать собачью лапу в коробке из-под кубинских сигар. Хотелось заставить Дези вспомнить все до мельчайших подробностей об этом ненормальном, который украл Магарыча. И пусть бы рассказала все садисту – дикобразу-наемнику Роберта Клэпли, который выследит похитителя. И прикончит.
– Я хочу, чтобы он сдох!
Палмер Стоут взглянул на себя в зеркало ванной. Ну и видок! Глаза ввалились, лицо выпачкано, спутанные пряди мокрых от пота волос. В ярком свете ванной был заметен и след на подбородке от косметической операции.
– Хочу, чтобы он сдох! – вслух повторил Стоут, чтобы услышать, как жестоко это звучит. Он в самом деле желал, чтобы этого человека убили… грохнули, кокнули, убрали, замочили – как это называется у парней типа мистера Гэша? Говнюк-молокосос заслуживает смерти, потому что влез в сделку ценой двадцать восемь миллионов долларов, которую так искусно сдирижировал Стоут, похитил добродушного Магарыча и использует его для вымогательства, да еще испоганил отношения Палмера с женой. Стоут точно не знал, в чем дело, но с тех пор, как Дези пообщалась с похитителем, она ведет себя странно. Вот вам: половина одиннадцатого, а ее нет дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Я признателен за информацию.
Фишбэк нерешительно поскреб промокшую бороду.
– Только помните, это лишь слухи. Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Может, за этим и нет ничего. В пьяном виде человек несет всякую чушь.
Мистер Гэш поднялся и протянул Фишбэку пустую чашку.
– Такую болтовню следует проверить. Куда уезжаешь, мэр?
– В Вегас.
– О! Край возможностей.
– Да нет, просто у меня проблема – свищи.
– Тебе там понравится, – ободряюще улыбнулся мистер Гэш.
Криммлер предупреждал доктора Стивена Бринкмана, чтобы тот сократился с выпивкой, но сделать это было непросто. Почти все время Бринкман находился в депрессии. Он заканчивал биологическое обследование Жабьего острова и не нашел ни одной охраняемой особи. Чудесная новость для Роджера Рутхауса и Роберта Клэпли, но не для живой природы: для скоп и енотов, серых белок и бурых древесных улиток, кнутохвостых ящериц и перевозчиков. Бринкман понимал, что теперь невозможно помешать строительству курорта на острове Буревестника. Придурки, закопавшие бульдозерами крохотных жаб, поступят так со всеми созданиями, что встанут у них на пути, и никакой закон, никакие власти их не остановят. Составленный доктором Бринкманом подробнейший каталог птиц, млекопитающих, рептилий, амфибий, насекомых и растений, встречающихся на Жабьем острове, был практически мартирологом – так, во всяком случае, считал молодой биолог.
Иногда по ночам он пробирался в строительный вагончик и склонялся над впечатляющим макетом острова Буревестника. Каким зеленым и лесистым выглядел остров в миниатюре! Иллюзию создавали два огромных поля для гольфа – безудержный всплеск ядовито-изумрудной зелени, не встречающейся в природе, в окружении коттеджей и кондоминиумов. Подонки уже выстраивались в очередь на покупку! Созерцая макет, Бринкман порой впадал в язвительные размышления о «туристской тропе» Клэпли – прямой, длиной в четверть мили просеке в сосновой рощице на северном изгибе острова. Там же располагалась живописная бухта с морской водой для каяков и байдарок. На макете бухта изображалась небесно-голубым цветом, но Бринкман знал, что в реальности вода станет бурой и заиленной. Рассадник кефали – вот радость будет! Тем временем работники Клэпли проутюжат сотни акров под строительство домов, парковок, взлетной полосы, вертолетной площадки и проклятого стрелкового стенда, углубят драгами девственное устье под яхтенную стоянку, под катера и моторки, агрегаты по обессоливанию воды. На макете вдоль отмели поднимались чудовищные высотки – шестнадцатиэтажные башни были размером с пачку «Мальборо».
Стивен Бринкман мучился от соучастия в надругательстве над островом и страдал от выбранной карьеры вообще. Работай в частном секторе – так советовал отец. Его старик двадцать шесть лет оттрубил в Лесной службе и не мог сказать ни единого доброго слова о работе на государство. Доведись начать все заново, ворчал отец, я бы ухватился за должностишку на лесопилке. Только частный сектор, сынок!
Да, поступить на службу к Рутхаусу побудило приличное жалованье, но Стивен искренне полагал, будто он сможет что-то изменить. Свежеиспеченный выпускник университета, он наивно верил, что удастся найти золотую середину между заумными любителями зайчиков и безжалостными губителями природы. Всем сердцем верил в единение науки и здравого смысла, в будущее «охраны окружающей среды».
Но его поставили инвентаризовать птиц, жаб и полевых мышей. Вскоре Бринкман считал дни до возвращения домой. Он не желал быть на Жабьем острове, когда начнется расчистка. И никогда не приедет взглянуть, стало ли все как на макете.
Для жилья Рутхаус снабдил работников подержанными автофургонами, но Бринкман редко пользовался своим, предпочитая спать под звездами в обреченном лесу. Здесь можно было бездумно напиваться, не навлекая на себя гнева Криммлера. По вечерам Стивен разводил костер и слушал записи группы «Р.Е.М.» на кассетнике, который ему отдала сестра. Местные жители давно зачислили Бринкмана в чокнутые и не докучали ему.
Стивен коротал время в одиночестве и тишине, изредка нарушаемой лишь криком совы, и потому он удивился, когда к его бивуаку притопал коренастый незнакомец. У человека были белые волосы, стоявшие торчком, но более всего Бринкмана раздражил, несмотря на выпитые полбутылки водки, шерстяной костюм.
– Я ищу собаку, – почти ласково сказал незнакомец.
Бринкман с трудом поднялся.
– Кто вы такой?
– Черного лабрадора-ретривера.
– Тут нет никаких собак, – пожал плечами Бринкман.
– Возможно, с одним ухом. Хотя вы об этом вряд ли знаете.
– Не знаю…
Человек молниеносно прижал Стивена к стволу сосны.
– Я работаю на мистера Роберта Клэпли, – сообщил он.
– Я тоже, – ответил Бринкман. – В чем дело?
– Вы Стивен Бринкман?
– Доктор Бринкман. Пустите…
– Баламут?
– Что? – Бринкман попытался освободиться. – Я биолог.
Человек с волосами торчком сжал ему горло:
– Где эта чертова собака, доктор?
Бринкман негодующе забулькал, но человек ударом под дых сбил его с ног.
– Не понимаешь ты меня, – раздраженно сказал он. Потом прошелся вокруг костра и выругался. – Собаки у тебя нет. Ты не тот.
– Нет. – Хватая ртом воздух, Бринкман поднялся на колени.
– Но ты все же баламут. Мистер Клэпли таких не любит. – Человек вынул пистолет. – А ты с лихвой накуролесил. Нехорошо.
Перепуганный Бринкман выставил испачканные в земле ладони.
– Пару дней назад сюда приезжал парень. У него был черный лабрадор.
– Говори. – Человек сбил с лацкана мотылька.
– Он ходил по пляжу. Моего возраста, сильно загорелый. С ним был большой черный лабрадор.
– Сколько у него было ушей?
– Кажется, два. – Иначе Бринкман наверняка обратил бы внимание.
– Что еще, доктор?
Человек приставил пистолет к виску Бринкмана. Стивен даже не обмочился – отупевший от многодневного пьянства мозг не смог подать команду мочевому пузырю.
– Парень приехал на черном пикапе, – выговорил Бринкман. – С ним была женщина.
– Как она выглядела?
– Красивая. Классная. – Выпитая водка гуляла в Бринкмане.
Иглоголовый ударил его рукояткой пистолета.
– «Красивая» – слишком общо, тебе не кажется?
Бринкман постарался собраться. Он чувствовал, как по лбу течет теплая струйка крови.
– Брюнетка, лет тридцати с небольшим. Волосы вот до сюда. – Бринкман обеими руками показал длину. – Собака вроде бы ее. Лабрадор.
– Стало быть, парочкой они не выглядели.
– Это собака мистера Клэпли? А они ее украли?
Человек в тесном плотном костюме ухмыльнулся:
– Я что, похож на идиота, который тратит время на поиски домашних питомцев? Да? С пистолетом? На, свистун, хлебни еще.
Он сунул Стивену бутылку, тот отхлебнул водки и задумался над словами белобрысого. Это профессиональный убийца, точно. Клэпли прислал его на остров, чтобы убить какого-то парня с собакой. Бринкман был уже так пьян, что все это его позабавило, и он захихикал.
– Хорош ржать! – сказал человек. – Как звали того парня?
– Он не представлялся, – ответил Бринкман и вновь почувствовал у виска холодный ствол пистолета. – Они не назвались, ни тот, ни другая. Зачем мне врать?
– Это я и хочу выяснить.
Потом у Бринкмана резко упало настроение – под воздействие водки такое случалось и прежде. Он вспомнил, что ему понравились тот парень и очень красивая женщина с черной дружелюбной собакой. Они такие милые, пришли в ужас от того, что здесь происходило, – от уничтожения жаб, например. Всем остальным было наплевать.
И вот теперь, мрачно думал Бринкман, я выдаю их убийце с ирокезом на башке. Вот так же я выдал Криммлеру Bufo quercicus и предал весь этот благословенный остров. Что ж я за скотина такая, печалился Бринкман.
– Говори имя, – потребовал убийца. – Считаю до шести.
– Почему до шести? – У Бринкмана заплетался язык.
– Это мое счастливое число. Три – тоже хорошее. Хочешь, чтобы я считал до трех? Раз… два…
Бринкман ухватил ствол пистолета.
– Слушайте, я не знаю, как зовут того парня, но мне известно, где он остановился на ночлег.
– Уже что-то. – Посланец Клэпли убрал пистолет в кобуру и сделал знак – веди.
Биолог подхватил керосиновый фонарь и шумно двинулся через лесок. Его уже крепко забрало и мотало из стороны в сторону. Стукаясь о стволы деревьев, Бринкман ковылял напрямки сквозь кустарник и слышал, как сзади ругается незнакомец. Сукастые сосенки и шипастые кусты явно взимали дань с его шерстяного костюма.
Даже не план, а просто идея Бринкмана состояла в том, чтобы добраться до какой-нибудь полянки и, резко развернувшись, огреть незнакомца фонарем. Только добрая водка могла внушить Бринкману столь высокую оценку собственной силы и проворства, но сердце пылало неподдельным и праведным гневом. Иглоголовый захватчик стал идеальным символом грубой смертоносной силы и грозящего острову зла. Ведь здорово – оглоушить эту сволочь и сдать полицейским! И что потом? А потом спокойно сидеть и наблюдать, как изворачивается Роберт Клэпли, пытаясь объяснить прессе свои махинации – спустил с цепи вооруженного бандита затравить на острове «баламутов». Стивен заулыбался, преждевременно вообразив заголовки в газетах.
Внезапно сосны кончились, и Бринкман вышел на опушку, осветившуюся бледно-желтым светом фонаря. Он разглядел приземистые машины, корявые борозды засохшей грязи, ощутил под ногами разъезженную колею и понял, где очутился. Место подходящее. Бринкман глотнул прохладный солоноватый воздух и ускорил шаг.
– Эй ты, придурок! – послышалось сзади.
Доктор Бринкман не обернулся, но краем глаза заметил, что на нож бульдозера, словно в театре теней, упала трепещущая тень.
– Эй! По-твоему, это смешно?
Незнакомец торопливо приближался, а Стивен пошел медленнее, стараясь изгнать гудение в голове и считать шаги убийцы. Он понимал, что бросок должен быть абсолютно точным и безошибочным… К сожалению, злоупотребление спиртным препятствует безупречному расчету.
Когда Бринкман развернулся и махнул тяжелым фонарем, незнакомец был от него шагах в пяти и вне досягаемости. По инерции Стивен крутанулся вокруг себя, и безудержное вращение прекратилось, лишь когда фонарь грохнулся о покрышку четырехтонного экскаватора. Полыхнуло бело-розовым, потом ярко-синим, раздался резкий хлопок, за ним другой, громче – взорвался фонарь, – и потом еще какой-то щелчок. Не почувствовав боли от пули, Бринкман рухнул в темноте и пьяно подумал, как приятно, когда из тебя мокро вытекает кровь. Не поднимаясь, он попытался бежать, беспомощно поскреб ногами по земле, потом замер.
Наступила мертвая тишина, и Стивен на секунду обрадовался – наверное, незнакомец решил, что он мертв, и убежал. Но потом раздался рев бульдозера, выхлоп и скрежет включаемой передачи. Тогда Бринкман все понял. Даже в пьяном угаре он понял, что сейчас произойдет. Наверное, его должен был обуять ужас, но Стивен Бринкман испытал лишь страшную усталость. Он устал, ему холодно и мокро, хочется спать и больше ничего. Заснуть где угодно, любое место подойдет. Даже глубоко под землей среди раздавленных маленьких жаб.
14
Твилли снился остров Марко. Во сне Твилли был мальчиком, бежал по белому пляжу и звал отца. Весь берег, насколько хватало глаз, был утыкан отвратительными многоэтажками. Здания необъяснимо уходили в облака и, закрывая солнце, отбрасывали огромные холодные тени на пляж, по которому бежал Твилли, подмышкой зажав коробку из-под ботинок, полную ракушек.
В своем первом сне Твилли слышал издалека голос Маленького Фила, затерянный среди вытянувшихся в линию высоток, этот голос бился веселым эхом в бетонном ущелье. Твилли бежал, выискивая проход между зданиями, но не было ни дорожки, ни проулка, ни просвета. Одна башня примыкала к другой, образуя невероятную нерушимую стену без конца и края, что тянулась по всему берегу.
Твилли все бежал и звал отца. Над ним носились чайки и крачки, а под босыми ногами шныряли перевозчики, веретенники и ржанки. Начался необычно быстрый прилив, и Твилли поднажал, взметая водяные фонтанчики. Он не разбирал слов отца, но по знакомому тону (фальшивая жизнерадостность и наигранное дружелюбие) догадался – это не обращение к заблудшему сыну, а окончание сделки с недвижимостью.
Пляж под ногами исчезал, и мальчик еще прибавил скорости. Холодная соленая вода – в такой не поплывешь – доходила уже до щиколоток, и Твилли отбросил коробку, чтобы работать руками и бежать быстрее. Закипали жгучие соленые слезы, берег расплывался перед глазами. Почему вода прибывает так быстро? думал во сне Твилли. Ведь ни бури, ни легкого ветерка. Море без ряби, плоское, как отполированное зеркало.
Вода доходила уже до колен, не побежишь. Мальчика сковал холод, будто в спину воткнули ледяную пику. Сквозь пелену в глазах он различал силуэты морских птиц, что, ныряя и взмывая, кружили над мутной пеной. Почему они просто не поднимутся и не улетят подальше от Залива? Но глупые создания из перьев и костей слепо бились в монолит зданий. Птицы с разлету врезались в окна, балконы, маркизы и раздвижные двери; скоро фасады многоэтажных громадин сверху донизу покрылись кровавыми кляксами. Отцовского голоса Твилли уже не слышал.
Твилли зажмурился, чтобы не видеть, как умирают птицы. Он остановился; ледяная вода поднялась по пояс, скоро она его прикончит. Почему на юге Флориды такая холодная вода? На широте двадцать шесть градусов! И тут пришел простой ответ. Вода такая холодная, потому что солнце ее не прогревает, чертовы небоскребы не пропускают ни единого луча, погружая Залив в вечную злую тень. Вот почему так холодно. Точно.
Твилли решил поплыть. Вода доходила до подмышек; яростно стараясь дышать ровно, Твилли странно попискивал, точно древесная лягушка. Ну уж нет, нетушки! Плыть – это он здорово придумал. Плыть на спине, пусть прилив поднимет его до какого-нибудь дома, и он выберется из этого ледяного супа. Он будет лезть и лезть, высоко, пока не обсохнет, будет карабкаться, словно хитрый лягушонок. Вода-то когда-нибудь спадет, ведь так?
Во сне Твилли открыл воспаленные глаза и поплыл, со всхлипом хватая воздух. Он подплыл к дому высотой этажей в тысячу и ухватился за балконные перила. Повис, надеясь набраться сил. Вокруг в пене качались тела птиц, темная масса с расколотыми клювами, скрюченными желтыми когтями и растрепанными окровавленными перьями…
Мальчик старался подтянуться и вылезти из ледяной воды на сухой балкон, но сумел лишь достать подбородком до перил. На балконе в мокрых мешковатых шортах стоял его отец, Маленький Фил. Он протягивал сложенные ковшиком руки, где сидели сотни крохотных полосатых жаб с выпученными глазами и раздувшимися мордами. Они так немилосердно верещали, что закладывало уши.
Твилли закричал, закрыл глаза, выпустил перила и упал спиной в поток. Течение закружило его, как бревно-топляк. Что-то мягкое коснулось его щеки, и Твилли отмахнулся, решив, что это мертвая птица.
Но нет, то была рука Дези. Твилли открыл глаза. Как странно: тепло, Дези его обнимает, слышно, как бьется ее сердце.
– Все хорошо, – сказала Дези.
– Да. – Твилли почувствовал на лбу легкий поцелуй.
– Ты дрожишь.
– Значит, вот что такое сны.
– Я принесу тебе еще одеяло.
– Нет, не уходи.
– Хорошо.
– Не хочу, чтобы ты уходила.
– Ладно.
– Никогда.
– !..
– Подумай об этом. Пожалуйста.
Дом был темен и тих. Сигнализация не включена. Палмер Стоут вошел, окликнул Дези и нашарил выключатель. Заглянул в спальню, в гостевые комнаты, на веранду, обошел весь дом. Жены не было, и Стоут разозлился. Ему не терпелось рассказать о последней выходке похитителя и показать собачью лапу в коробке из-под кубинских сигар. Хотелось заставить Дези вспомнить все до мельчайших подробностей об этом ненормальном, который украл Магарыча. И пусть бы рассказала все садисту – дикобразу-наемнику Роберта Клэпли, который выследит похитителя. И прикончит.
– Я хочу, чтобы он сдох!
Палмер Стоут взглянул на себя в зеркало ванной. Ну и видок! Глаза ввалились, лицо выпачкано, спутанные пряди мокрых от пота волос. В ярком свете ванной был заметен и след на подбородке от косметической операции.
– Хочу, чтобы он сдох! – вслух повторил Стоут, чтобы услышать, как жестоко это звучит. Он в самом деле желал, чтобы этого человека убили… грохнули, кокнули, убрали, замочили – как это называется у парней типа мистера Гэша? Говнюк-молокосос заслуживает смерти, потому что влез в сделку ценой двадцать восемь миллионов долларов, которую так искусно сдирижировал Стоут, похитил добродушного Магарыча и использует его для вымогательства, да еще испоганил отношения Палмера с женой. Стоут точно не знал, в чем дело, но с тех пор, как Дези пообщалась с похитителем, она ведет себя странно. Вот вам: половина одиннадцатого, а ее нет дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39