– Мистер Гэш перенес вес тела на одну ногу и с чавканьем выдернул другую из грязи. Ему слегка польстило, что бродяга знает его имя.
– Меня прислал губернатор, мистер Гэш. Здесь я командую.
– Ух ты! Губернатор?
– Так точно. Забрать юношу.
– А мистер Клэпли прислал меня абсолютно за тем же самым. По моим прикидкам, он-то платит получше губернатора. Стало быть, мы конкуренты, да?
За деревьями послышалось бряканье, и на краю опушки силуэтом появился Макгуин. Второй выстрел подстегнул его к новым бесплодным поискам падающих уток. И вот, вернувшись, он обнаружил только еще одного человека с оружием – необычно крупного, пахнущего костром и жареным опоссумом. Рот Макгуина наполнился слюной. Вывесив язык, он зарысил поприветствовать незнакомца в традиционной лабрадорской манере.
Мистер Гэш понял, что сейчас произойдет, и напряг руку, готовясь стрелять. Вот шанс, которого он ждал. Бродяга непременно взглянет на собаку. Никто не сможет игнорировать эту полоумную привязчивую тварь. Лишь только мужик отвлечется, мистер Гэш прострелит ему сердце.
Из машины раздался крик Дези:
– Макгуин! Ко мне!
Пес, естественно, не обратил внимания. Спеша к незнакомцу, он игриво перескочил через распростертого на земле окровавленного Твилли.
– Неслух! Ко мне! – безрезультатно кричала Дези.
Макгуин чувствовал, что здоровяк с оружием не представляет никакой угрозы; тут скорее светило угоститься опоссумом. Срочно требовалось подружиться…
Когда нос собаки скрылся под подолом клетчатого килта, мистер Гэш напряг палец на спусковом крючке. Он ждал реакции бродяги – чтобы тот удивленно отпрянул, возмущенно завопил, отшвырнул пса… Ждал движения. Любого.
Но бродяга даже не вздрогнул и не отвел ни пистолета, ни взгляда здорового глаза от мистера Гэша. Просто стоял и сиял улыбкой в безлунной ночи.
Улыбается, когда мерзкая здоровенная мохнатая тварь обнюхивает ему причинное место!
– Ты чокнутый ублюдок! – сплюнул мистер Гэш.
– Кто бы говорил, – раздался у него за спиной голос Дези.
Мистер Гэш обернулся: женщина стояла в дверях фургона, демонстрируя корсет из змеиной кожи. Посчитав, что вид миссис Стоут прикует внимание бродяги-извращенца, Гэш решил действовать.
– Все вы трехнутые! – рявкнул он.
В доли секунды до того, как мистер Гэш нажал курок, с ним приключилось нечто неожиданное. Бродяга дважды выстрелил. Первая пуля разнесла Гэшу правое колено и отбросила в сторону. Вторая догнала в падении и прошила навылет обе щеки.
Пока мистер Гэш бултыхался в грязи, у него из руки выбили пистолет, и здоровый ботинок жестко придавил горло. Гэш судорожно давился комком грязи и уже соскальзывал в темноту, когда огромная рука ухватила его за волосы, вздернула и усадила. Он зашелся кашлем и отхаркнул комок.
Но оказалось – это не грязь. Это внушительный кусок языка мистера Гэша, оторванный второй пулей. Только попытавшись заговорить, убийца осознал весь ужас произошедшего.
– Гхы… мье… ауй… яхык… отхъеый!
Бродяга ущипнул его за подбородок:
– Недурно, старина. Ты мог бы стать звездой рэпа.
– Хукин фы хын!
Бродяга приподнял Гэша подмышки и швырнул головой в радиатор «бьюика». Голый и грязный мистер Гэш скорчился на земле. Он бы предпочел оставаться так бесконечно долго, пока не утихнет безумная боль. Однако у бродяги были другие планы.
Твилли больше не плыл по реке. Он лежал плашмя на откидном борте фургона. Хорошая новость – зрение более или менее восстановилось. Над Твилли склонились два силуэта: миссис Дезирата Стоут и высокий пожилой незнакомец с седыми косами на щеках. Незнакомец пальцем исследовал дырку в грудной клетке Твилли.
– Спокойно, сынок, – сказал человек.
– Кто вы?
– Называй меня капитаном, но пока заткнись.
– Милый, ты потерял много крови, – сказала Дези.
Твилли вяло кивнул. Его бы не удивило известие, что кровь вытекла вся до капли. Он с трудом поднимал веки.
– Как ты? – спросил он. – Что он с тобой сделал?
– Ничего, только месяца три-четыре придется отмываться в горячей ванне. Не беспокойся, у него ничего не вышло. Спасибо тебе, Макгуину и этому джентльмену.
Твилли глотнул воздуха.
– Здесь стреляли. Пахнет порохом.
– Я же велел тебе помолчать, сынок, – сказал капитан и обратился к Дези: – Есть что-нибудь чистое для перевязки?
Она достала из машины лифчик. Ножом капитан вырезал кусок набивки из чашки, соорудил тампон и осторожно заткнул рану.
– У меня в дождевике где-то телефон. Принесите, пожалуйста.
Твилли закрыл глаза. Дези взяла его руки в свои, показавшиеся необыкновенно горячими. Но скоро Твилли их уже не чувствовал, проваливаясь в забытье. Потом услышал пиканье телефонных клавиш и часть разговора. Голос капитана уводил в сон, третий сон в жизни Твилли. Возможно, и последний.
Не спишь, Джим?
Во сне Твилли оказался на пляже, очень похожем на Жабий остров. Стоял полдень.
Слушай, сколько нынче у губернатора простаивает вертолетов?… Потому что один мне нужен. Самый быстрый.
Твилли гнался за черной собакой, а та преследовала человека. Они бежали изо всех сил.
Для мальчика, Джим… Пулевое ранение в грудь. Хорошо бы и врача с собой прихватить.
Твилли удалось поравняться с собакой, сделать рывок и обогнать ее. Он быстро нагонял убегавшего человека. Приблизившись, Твилли разглядел на нем мешковатые шорты и майку. Человек выглядел костлявым и старым, слишком старым, чтобы так быстро бежать.
Мы на острове. Можно вертушку посадить на пляже.
Твилли обхватил человека сзади, повалил на песок и готов был нанести удар, но вдруг увидел, что это его отец. Маленький Фил Спри подмигнул сыну и прочирикал: «Горизонт чист! Горизонт чист!»
Я взял того, кто стрелял в мальчика… Еще не решил, Джим, но ты не забивай себе голову.
Собака неистово залаяла и завертелась, бешено выписывая круги. Твилли оттолкнул отца и вскочил на ноги. По всему берегу, насколько хватало глаз, расположились сверкающие горчично-желтые бульдозеры. Они стояли на каждой дюне! Ряды машин с поблескивающими на солнце ножами изготовились к атаке, словно бронетанковая дивизия. «Горизонт чист!» – выпевал отец.
С женщиной все в порядке. Полагаю, она тоже захочет прокатиться на винтокрылой птице… Вот, она кивает. Тут еще фургон, его надо поскорее отогнать.
Твилли бросился к воде. Неудержимо лая, черный пес ринулся следом. Прохладная вода Залива была зеркально гладкой. Собака наконец замолчала, и Твилли расслышал бессмысленное пение отца, а еще – зловещий рокот бульдозеров, вгрызающихся в остров. Твилли подождал пса, и они вместе поплыли к горизонту. Небо над ними потемнело от птиц, спугнутых с острова шумом землеройных машин. Заплывая все дальше и дальше, Твилли боялся, что опять посыплются в море окровавленные, изуродованные чайки, крачки и водорезы. Ему этого не вынести, он чересчур ослаб, он сломлен. Твилли понимал: если птицы опять будут падать, все кончено. Чудовищный дождь его утопит. Ему не пережить собственного сна.
Хорошая новость. Я тоже прилечу с вертушкой… Есть одно дельце, и ты мне поможешь, лейтенант… Потому как ни за что не захочешь это пропустить, вот почему.
25
О, мистер Гэш сопротивлялся.
Но какое сопротивление с размозженным коленом и без куска языка? Да еще боль. К тому же он был абсолютно голым, что серьезно ломало его личный стиль схватки без правил. Тем не менее он сумел выдать пару хуков правой, которые любого послали бы в нокдаун.
Однако на бродягу в клетчатой юбке удары заметного действия не возымели, и теперь он тащил мистера Гэша вниз по склону холма. Холм не являлся природным творением, поскольку Жабий остров был плоским, как сковородка; холм воздвигли землеройные машины. Это был курган из выбранной земли, кустарников, пней – остатков вторжения грейдеров в сосновый бор. Перекинув мистера Гэша через плечо, словно куль с известью, бродяга спускался по рыхлой насыпи. Похоже, он спешил. Мистер Гэш неистово молотил кулаками, и по меньшей мере два мощных удара пришлись по ребрам и почкам, но бродяга даже не охнул и не остановился. Невнятно лопоча, Гэш колотил его по спине. Он понимал – намечается нечто неприятное, только не знал – что.
У подножия холма бродяга сбросил Гэша и развернулся в обратный путь.
И что дальше? подумал мистер Гэш. Он еще раз попытался достать бродягу жестоким ударом, но лишь сорвал зашпиленную клетчатую юбку, оказавшуюся финишным флагом с автогонок. Гэш промокнул ею кровь, с дырок в щеках. Обрубок языка пекло жуткой болью. Лежа на сопревшем древесном мусоре, мистер Гэш обдумывал варианты. Их мало. Искалеченная правая нога не действовала, бежать или идти, даже на четвереньках, не получится. Придется ползти, и надо поторапливаться – бродяга может вернуться, чтобы его прикончить.
Неимоверным усилием мистер Гэш перевернулся на живот. Вытянув руки, вцепился в промокшую землю и подтягивал себя, пока не ткнулся подбородком в костяшки. Он продвинулся фута на два, не больше.
Дохлый номер, подумал мистер Гэш. По голой заднице ползло какое-то насекомое, он неловко хлопнул себя по ягодицам. С другой стороны холма раздался шум заведшегося двигателя: не автомобиль, слишком грохочет. Он становился все громче, и мистер Гэш вытянул шею, вглядываясь в сумрак. Разумеется, он понял, что это за шум. Сам вел такую же хреновину в ту ночь, когда позаботился о баламуте Бринкмане. И вот она вырисовалась прямо над ним на вершине холма. Гэш узнал массивные квадратные очертания, уловил едкий запах выхлопа. Высокая фигура высунулась из кабины и снова скрылась; ясно – отпустить тормоз.
– Хвою махь! – простонал мистер Гэш.
Содрогающийся бульдозер с ревом съезжал с холма. Торопясь, мистер Гэш попытался оттащить себя с его дороги и почти успел. Гусеница бульдозера пришпилила к земле только нижнюю половину его тела.
Мистер Гэш мог дышать, и это обнадеживало. Как ни странно, не чувствовалось боли ниже пояса, это хорошо. Гэш сделал вывод, что бульдозер не смял его, а лишь вдавил в рыхлый грунт. Машина отрыгивала выхлопные газы прямо в лицо (а это плохо); при спуске, наверное, скособочило патрубок. Жгло веки, сводило живот. Когда-нибудь горючее кончится и двигатель заглохнет, но Гэш сомневался, что, дыша в ядовитом облаке, к тому времени останется в сознании. Тело уже корежили судороги, голову окутывало дурманом.
Перед лицом Гэша возникли ботинки, покрытые засохшей грязью. Потом двигатель чихнул и смолк. Дым рассеялся, и мистер Гэш, приподнявшись на руках, пил свежий воздух. Бродяга присел рядом; в звездной ночи его стеклянный глаз мерцал, как отполированный рубин.
– Вот здесь ты и умрешь, – сказал одноглазый.
– Йегх.
– Точно, Игги. Все кончено.
Игги? Сучий потрох издевается над моей прической! вскипел мистер Гэш.
– Ты уже умираешь, поверь мне. Я знаю, как погибают в дорожных авариях. Это про тебя.
– Йегх, йегх!
– Может, ты не заметил, но твоя задница под гусеницей «Д-6». Двадцать тон крепкой стали. Насчет примирения с богом не знаю, но, по-моему, самое время попросить прощения у леди за то, что хотел ее обидеть. Позвать ее?
– Игхи ы а'уй, кофёй!
Бродяга поднялся.
– Для человека, у которого из ушей течет кровь, ты выбрал самое неверное из возможных решений. Ну извини, Игги, мне еще нужно отыскать собаченцию.
– ПОФОЙ А'УУУУЙ!
Мистер Гэш уронил голову. Потом услышал хруст веток под тяжелыми шагами, удалявшимися к лесу.
Вот же идиот! изумился мистер Гэш. Не пристрелил! Да я к рассвету отсюда выберусь!
Не теряя времени, он стал откапываться из-под гусеницы бульдозера. Это была трудная задача. Поскольку мистер Гэш лежал на животе, пришлось закинуть руки назад и работать ими, как черепаха лапами. Через двадцать минут убийственного труда он выдохся. По плечу у него ползла сороконожка, но не было сил ее прихлопнуть. Мистер Гэш провалился в сон.
Разбудил его вертолет. Рассвело, розовело высокое небо. Вертушка приземлилась неподалеку; мистер Гэш ее не видел, но слышал стрекот винтов. Он поднял голову и дико взвыл – боль дала о себе знать. Жуткая, рвущая жилы и дробящая кости боль. Гэш в отчаянии увидел, что немногого достиг яростной работой: он выкопал жалкие пригоршни грязи вокруг ног, на которых прочно расположился гусеничный бульдозер «Д-6». Невозможно было вытянуть себя и на миллиметр. После третьей попытки мистер Гэш сдался.
Теперь он думал не о бегстве, а о том, чтобы выжить. Вертолет! Сейчас машина поднимется – слышно, как взвыли двигатели. Гэш судорожно шарил вокруг себя, ища что-нибудь, любую вещь, чем можно привлечь внимание пилота. Взгляд упал на матерчатый комок, валявшийся в грязи. Юбка сумасшедшего бродяги, клетчатый финишный флаг, весь в потеках засохшей крови. Мистер Гэш схватил его и отряхнул.
С ревом, от которого раскалывалась голова, над верхушками сосен появился черно-серый реактивный вертолет. Флагом в вытянутых руках мистер Гэш бешено подавал знак, раскачиваясь корпусом взад-вперед, словно дворник на ветровом стекле. Убийца обретал совершенно неизведанный опыт: отчаяние. Он размахивал флагом с пылом пьяного футбольного болельщика, страшась, что пилот не заметит его, измазанного грязью и наполовину придавленного бульдозером.
Так и случилось. Вертолет облетел опушку, но не завис. С резким креном он взял курс на север и ужужжал прочь.
Флаг выпал из рук мистера Гэша. Он переживал настоящую агонию. От пояса вниз – мертв. От пояса вверх – каждая клеточка точно раскаленный уголек. Голова гудела, руки отваливались, рот с огрызком языка будто полон осколков стекла. По небритым скулам к подбородку бежали противные теплые струйки – кровь из ушей.
Сволочной бродяга-баламут оказался прав – все кончено.
Или еще нет?
Мистер Гэш заметил на земле небольшой предмет, который не видел в темноте. Чуть прикрытый пальмовым листом, он лежал близко, но рукой не дотянуться. Прямоугольный предмет из черной пластмассы, похожий на дистанционный пульт видеомагнитофона или на пистолетную обойму.
Или на сотовый телефон.
Мистер Гэш подтянул его обломком ветки. В дурмане нажал кнопку. Телефон бойко пикнул и залился персиковым светом. Мистер Гэш уставился на клавиши. Побелевшие губы растянулись в безрадостной ухмылке.
– Добрые вести, Боб, – сказал Палмер Стоут.
– Хорошо бы.
Они встретились в полдень в клубе «Лобок» и теперь заняли отдельную кабину, где подавалось шампанское, а танцовщицы терлись о клиентов.
– Помнишь прошлый раз здесь? – спросил Стоут. – Я тогда законтачил с одной Памелой Андерсен Ли.
– Свинья ты, – невесело ответил Клэпли.
– Возвращаюсь к холостой жизни и двигаюсь дальше!
– Это и есть твоя новость?
– Нет, новость грандиозная.
Клэпли выглядел так, будто год не спал. Он угрюмо перебирал пальцами золотую цепочку на шее. К столику приблизилась танцовщица и представилась Сынди, через «ы». Клэпли сунул ей десятку и велел убираться.
– Как я понимаю, ты своих Барби не нашел, – сказал Стоут.
– Они мне звонили.
– Ну? Уже что-то.
– Из резиденции мистера Авалона Брауна. – Клэпли глотнул бурбона. – Он вербует инвесторов для своего новейшего проекта кинокартины. Катя и Тиш считают, было бы мило с моей стороны его поддержать. Они, естественно, получат главные роли в фильме.
– Под названием…
– «Удвой наслаждение».
– Ага. Художественный фильм, – сочувственно улыбнулся Стоут. – И сколько ты согласился инвестировать?
– За сто тысяч долларов мистер Авалон Браун обещает сделать меня полноправным партнером. Я бы мог заказать его убийство за десятую часть этой суммы.
Стоут внутренне вздрогнул. Скандал с грязным убийством может все разрушить: сделку «Буревестник», шансы Дика Артемуса на переизбрание и (что весьма немаловажно) карьеру самого Стоута.
Он положил руку на плечо Клэпли.
– Боб, я говорю последний раз: плюнь ты на этих потаскух. Двигайся дальше, как я.
– Не могу.
– Нет, можешь. Давай-ка вместе прошвырнемся по бабам.
– Знаешь, что у меня в карманах?
– Куклы?
– Точно.
– Сколько? – удрученно спросил Стоут.
– По две в каждом кармане.
– Это что, Барби-вибраторы?
– Пошел ты! Я скучаю по двойняшкам и хочу, чтобы они вернулись, – сказал Клэпли, отгоняя еще одну танцовщицу. – Говорят, если я не помогу с фильмом, обреются наголо и уедут в Кингстон.
– На солнечную Ямайку?
– Там штаб-квартира «Студии Авалона Брауна».
– Умоляю тебя, пусть едут.
– Ты что, глухой? Этому не бывать. – Клэпли зашелся дребезжащим смехом. – Потому-то существуют и процветают такие, как мистер Гэш. Это его хлеб.
– В связи с чем сообщаю долгожданную хорошую новость: наша досадная проблема с Жабьим островом решена. Парень, что украл мою собаку, лежит в больнице с дыркой сорок пятого калибра в груди.
– Прелестно! Значит, мистер Гэш свободен для заказа.
– Насчет мистера Гэша не знаю, – сказал Стоут. – Я получил информацию непосредственно от губернатора, но в детали он не вдавался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Меня прислал губернатор, мистер Гэш. Здесь я командую.
– Ух ты! Губернатор?
– Так точно. Забрать юношу.
– А мистер Клэпли прислал меня абсолютно за тем же самым. По моим прикидкам, он-то платит получше губернатора. Стало быть, мы конкуренты, да?
За деревьями послышалось бряканье, и на краю опушки силуэтом появился Макгуин. Второй выстрел подстегнул его к новым бесплодным поискам падающих уток. И вот, вернувшись, он обнаружил только еще одного человека с оружием – необычно крупного, пахнущего костром и жареным опоссумом. Рот Макгуина наполнился слюной. Вывесив язык, он зарысил поприветствовать незнакомца в традиционной лабрадорской манере.
Мистер Гэш понял, что сейчас произойдет, и напряг руку, готовясь стрелять. Вот шанс, которого он ждал. Бродяга непременно взглянет на собаку. Никто не сможет игнорировать эту полоумную привязчивую тварь. Лишь только мужик отвлечется, мистер Гэш прострелит ему сердце.
Из машины раздался крик Дези:
– Макгуин! Ко мне!
Пес, естественно, не обратил внимания. Спеша к незнакомцу, он игриво перескочил через распростертого на земле окровавленного Твилли.
– Неслух! Ко мне! – безрезультатно кричала Дези.
Макгуин чувствовал, что здоровяк с оружием не представляет никакой угрозы; тут скорее светило угоститься опоссумом. Срочно требовалось подружиться…
Когда нос собаки скрылся под подолом клетчатого килта, мистер Гэш напряг палец на спусковом крючке. Он ждал реакции бродяги – чтобы тот удивленно отпрянул, возмущенно завопил, отшвырнул пса… Ждал движения. Любого.
Но бродяга даже не вздрогнул и не отвел ни пистолета, ни взгляда здорового глаза от мистера Гэша. Просто стоял и сиял улыбкой в безлунной ночи.
Улыбается, когда мерзкая здоровенная мохнатая тварь обнюхивает ему причинное место!
– Ты чокнутый ублюдок! – сплюнул мистер Гэш.
– Кто бы говорил, – раздался у него за спиной голос Дези.
Мистер Гэш обернулся: женщина стояла в дверях фургона, демонстрируя корсет из змеиной кожи. Посчитав, что вид миссис Стоут прикует внимание бродяги-извращенца, Гэш решил действовать.
– Все вы трехнутые! – рявкнул он.
В доли секунды до того, как мистер Гэш нажал курок, с ним приключилось нечто неожиданное. Бродяга дважды выстрелил. Первая пуля разнесла Гэшу правое колено и отбросила в сторону. Вторая догнала в падении и прошила навылет обе щеки.
Пока мистер Гэш бултыхался в грязи, у него из руки выбили пистолет, и здоровый ботинок жестко придавил горло. Гэш судорожно давился комком грязи и уже соскальзывал в темноту, когда огромная рука ухватила его за волосы, вздернула и усадила. Он зашелся кашлем и отхаркнул комок.
Но оказалось – это не грязь. Это внушительный кусок языка мистера Гэша, оторванный второй пулей. Только попытавшись заговорить, убийца осознал весь ужас произошедшего.
– Гхы… мье… ауй… яхык… отхъеый!
Бродяга ущипнул его за подбородок:
– Недурно, старина. Ты мог бы стать звездой рэпа.
– Хукин фы хын!
Бродяга приподнял Гэша подмышки и швырнул головой в радиатор «бьюика». Голый и грязный мистер Гэш скорчился на земле. Он бы предпочел оставаться так бесконечно долго, пока не утихнет безумная боль. Однако у бродяги были другие планы.
Твилли больше не плыл по реке. Он лежал плашмя на откидном борте фургона. Хорошая новость – зрение более или менее восстановилось. Над Твилли склонились два силуэта: миссис Дезирата Стоут и высокий пожилой незнакомец с седыми косами на щеках. Незнакомец пальцем исследовал дырку в грудной клетке Твилли.
– Спокойно, сынок, – сказал человек.
– Кто вы?
– Называй меня капитаном, но пока заткнись.
– Милый, ты потерял много крови, – сказала Дези.
Твилли вяло кивнул. Его бы не удивило известие, что кровь вытекла вся до капли. Он с трудом поднимал веки.
– Как ты? – спросил он. – Что он с тобой сделал?
– Ничего, только месяца три-четыре придется отмываться в горячей ванне. Не беспокойся, у него ничего не вышло. Спасибо тебе, Макгуину и этому джентльмену.
Твилли глотнул воздуха.
– Здесь стреляли. Пахнет порохом.
– Я же велел тебе помолчать, сынок, – сказал капитан и обратился к Дези: – Есть что-нибудь чистое для перевязки?
Она достала из машины лифчик. Ножом капитан вырезал кусок набивки из чашки, соорудил тампон и осторожно заткнул рану.
– У меня в дождевике где-то телефон. Принесите, пожалуйста.
Твилли закрыл глаза. Дези взяла его руки в свои, показавшиеся необыкновенно горячими. Но скоро Твилли их уже не чувствовал, проваливаясь в забытье. Потом услышал пиканье телефонных клавиш и часть разговора. Голос капитана уводил в сон, третий сон в жизни Твилли. Возможно, и последний.
Не спишь, Джим?
Во сне Твилли оказался на пляже, очень похожем на Жабий остров. Стоял полдень.
Слушай, сколько нынче у губернатора простаивает вертолетов?… Потому что один мне нужен. Самый быстрый.
Твилли гнался за черной собакой, а та преследовала человека. Они бежали изо всех сил.
Для мальчика, Джим… Пулевое ранение в грудь. Хорошо бы и врача с собой прихватить.
Твилли удалось поравняться с собакой, сделать рывок и обогнать ее. Он быстро нагонял убегавшего человека. Приблизившись, Твилли разглядел на нем мешковатые шорты и майку. Человек выглядел костлявым и старым, слишком старым, чтобы так быстро бежать.
Мы на острове. Можно вертушку посадить на пляже.
Твилли обхватил человека сзади, повалил на песок и готов был нанести удар, но вдруг увидел, что это его отец. Маленький Фил Спри подмигнул сыну и прочирикал: «Горизонт чист! Горизонт чист!»
Я взял того, кто стрелял в мальчика… Еще не решил, Джим, но ты не забивай себе голову.
Собака неистово залаяла и завертелась, бешено выписывая круги. Твилли оттолкнул отца и вскочил на ноги. По всему берегу, насколько хватало глаз, расположились сверкающие горчично-желтые бульдозеры. Они стояли на каждой дюне! Ряды машин с поблескивающими на солнце ножами изготовились к атаке, словно бронетанковая дивизия. «Горизонт чист!» – выпевал отец.
С женщиной все в порядке. Полагаю, она тоже захочет прокатиться на винтокрылой птице… Вот, она кивает. Тут еще фургон, его надо поскорее отогнать.
Твилли бросился к воде. Неудержимо лая, черный пес ринулся следом. Прохладная вода Залива была зеркально гладкой. Собака наконец замолчала, и Твилли расслышал бессмысленное пение отца, а еще – зловещий рокот бульдозеров, вгрызающихся в остров. Твилли подождал пса, и они вместе поплыли к горизонту. Небо над ними потемнело от птиц, спугнутых с острова шумом землеройных машин. Заплывая все дальше и дальше, Твилли боялся, что опять посыплются в море окровавленные, изуродованные чайки, крачки и водорезы. Ему этого не вынести, он чересчур ослаб, он сломлен. Твилли понимал: если птицы опять будут падать, все кончено. Чудовищный дождь его утопит. Ему не пережить собственного сна.
Хорошая новость. Я тоже прилечу с вертушкой… Есть одно дельце, и ты мне поможешь, лейтенант… Потому как ни за что не захочешь это пропустить, вот почему.
25
О, мистер Гэш сопротивлялся.
Но какое сопротивление с размозженным коленом и без куска языка? Да еще боль. К тому же он был абсолютно голым, что серьезно ломало его личный стиль схватки без правил. Тем не менее он сумел выдать пару хуков правой, которые любого послали бы в нокдаун.
Однако на бродягу в клетчатой юбке удары заметного действия не возымели, и теперь он тащил мистера Гэша вниз по склону холма. Холм не являлся природным творением, поскольку Жабий остров был плоским, как сковородка; холм воздвигли землеройные машины. Это был курган из выбранной земли, кустарников, пней – остатков вторжения грейдеров в сосновый бор. Перекинув мистера Гэша через плечо, словно куль с известью, бродяга спускался по рыхлой насыпи. Похоже, он спешил. Мистер Гэш неистово молотил кулаками, и по меньшей мере два мощных удара пришлись по ребрам и почкам, но бродяга даже не охнул и не остановился. Невнятно лопоча, Гэш колотил его по спине. Он понимал – намечается нечто неприятное, только не знал – что.
У подножия холма бродяга сбросил Гэша и развернулся в обратный путь.
И что дальше? подумал мистер Гэш. Он еще раз попытался достать бродягу жестоким ударом, но лишь сорвал зашпиленную клетчатую юбку, оказавшуюся финишным флагом с автогонок. Гэш промокнул ею кровь, с дырок в щеках. Обрубок языка пекло жуткой болью. Лежа на сопревшем древесном мусоре, мистер Гэш обдумывал варианты. Их мало. Искалеченная правая нога не действовала, бежать или идти, даже на четвереньках, не получится. Придется ползти, и надо поторапливаться – бродяга может вернуться, чтобы его прикончить.
Неимоверным усилием мистер Гэш перевернулся на живот. Вытянув руки, вцепился в промокшую землю и подтягивал себя, пока не ткнулся подбородком в костяшки. Он продвинулся фута на два, не больше.
Дохлый номер, подумал мистер Гэш. По голой заднице ползло какое-то насекомое, он неловко хлопнул себя по ягодицам. С другой стороны холма раздался шум заведшегося двигателя: не автомобиль, слишком грохочет. Он становился все громче, и мистер Гэш вытянул шею, вглядываясь в сумрак. Разумеется, он понял, что это за шум. Сам вел такую же хреновину в ту ночь, когда позаботился о баламуте Бринкмане. И вот она вырисовалась прямо над ним на вершине холма. Гэш узнал массивные квадратные очертания, уловил едкий запах выхлопа. Высокая фигура высунулась из кабины и снова скрылась; ясно – отпустить тормоз.
– Хвою махь! – простонал мистер Гэш.
Содрогающийся бульдозер с ревом съезжал с холма. Торопясь, мистер Гэш попытался оттащить себя с его дороги и почти успел. Гусеница бульдозера пришпилила к земле только нижнюю половину его тела.
Мистер Гэш мог дышать, и это обнадеживало. Как ни странно, не чувствовалось боли ниже пояса, это хорошо. Гэш сделал вывод, что бульдозер не смял его, а лишь вдавил в рыхлый грунт. Машина отрыгивала выхлопные газы прямо в лицо (а это плохо); при спуске, наверное, скособочило патрубок. Жгло веки, сводило живот. Когда-нибудь горючее кончится и двигатель заглохнет, но Гэш сомневался, что, дыша в ядовитом облаке, к тому времени останется в сознании. Тело уже корежили судороги, голову окутывало дурманом.
Перед лицом Гэша возникли ботинки, покрытые засохшей грязью. Потом двигатель чихнул и смолк. Дым рассеялся, и мистер Гэш, приподнявшись на руках, пил свежий воздух. Бродяга присел рядом; в звездной ночи его стеклянный глаз мерцал, как отполированный рубин.
– Вот здесь ты и умрешь, – сказал одноглазый.
– Йегх.
– Точно, Игги. Все кончено.
Игги? Сучий потрох издевается над моей прической! вскипел мистер Гэш.
– Ты уже умираешь, поверь мне. Я знаю, как погибают в дорожных авариях. Это про тебя.
– Йегх, йегх!
– Может, ты не заметил, но твоя задница под гусеницей «Д-6». Двадцать тон крепкой стали. Насчет примирения с богом не знаю, но, по-моему, самое время попросить прощения у леди за то, что хотел ее обидеть. Позвать ее?
– Игхи ы а'уй, кофёй!
Бродяга поднялся.
– Для человека, у которого из ушей течет кровь, ты выбрал самое неверное из возможных решений. Ну извини, Игги, мне еще нужно отыскать собаченцию.
– ПОФОЙ А'УУУУЙ!
Мистер Гэш уронил голову. Потом услышал хруст веток под тяжелыми шагами, удалявшимися к лесу.
Вот же идиот! изумился мистер Гэш. Не пристрелил! Да я к рассвету отсюда выберусь!
Не теряя времени, он стал откапываться из-под гусеницы бульдозера. Это была трудная задача. Поскольку мистер Гэш лежал на животе, пришлось закинуть руки назад и работать ими, как черепаха лапами. Через двадцать минут убийственного труда он выдохся. По плечу у него ползла сороконожка, но не было сил ее прихлопнуть. Мистер Гэш провалился в сон.
Разбудил его вертолет. Рассвело, розовело высокое небо. Вертушка приземлилась неподалеку; мистер Гэш ее не видел, но слышал стрекот винтов. Он поднял голову и дико взвыл – боль дала о себе знать. Жуткая, рвущая жилы и дробящая кости боль. Гэш в отчаянии увидел, что немногого достиг яростной работой: он выкопал жалкие пригоршни грязи вокруг ног, на которых прочно расположился гусеничный бульдозер «Д-6». Невозможно было вытянуть себя и на миллиметр. После третьей попытки мистер Гэш сдался.
Теперь он думал не о бегстве, а о том, чтобы выжить. Вертолет! Сейчас машина поднимется – слышно, как взвыли двигатели. Гэш судорожно шарил вокруг себя, ища что-нибудь, любую вещь, чем можно привлечь внимание пилота. Взгляд упал на матерчатый комок, валявшийся в грязи. Юбка сумасшедшего бродяги, клетчатый финишный флаг, весь в потеках засохшей крови. Мистер Гэш схватил его и отряхнул.
С ревом, от которого раскалывалась голова, над верхушками сосен появился черно-серый реактивный вертолет. Флагом в вытянутых руках мистер Гэш бешено подавал знак, раскачиваясь корпусом взад-вперед, словно дворник на ветровом стекле. Убийца обретал совершенно неизведанный опыт: отчаяние. Он размахивал флагом с пылом пьяного футбольного болельщика, страшась, что пилот не заметит его, измазанного грязью и наполовину придавленного бульдозером.
Так и случилось. Вертолет облетел опушку, но не завис. С резким креном он взял курс на север и ужужжал прочь.
Флаг выпал из рук мистера Гэша. Он переживал настоящую агонию. От пояса вниз – мертв. От пояса вверх – каждая клеточка точно раскаленный уголек. Голова гудела, руки отваливались, рот с огрызком языка будто полон осколков стекла. По небритым скулам к подбородку бежали противные теплые струйки – кровь из ушей.
Сволочной бродяга-баламут оказался прав – все кончено.
Или еще нет?
Мистер Гэш заметил на земле небольшой предмет, который не видел в темноте. Чуть прикрытый пальмовым листом, он лежал близко, но рукой не дотянуться. Прямоугольный предмет из черной пластмассы, похожий на дистанционный пульт видеомагнитофона или на пистолетную обойму.
Или на сотовый телефон.
Мистер Гэш подтянул его обломком ветки. В дурмане нажал кнопку. Телефон бойко пикнул и залился персиковым светом. Мистер Гэш уставился на клавиши. Побелевшие губы растянулись в безрадостной ухмылке.
– Добрые вести, Боб, – сказал Палмер Стоут.
– Хорошо бы.
Они встретились в полдень в клубе «Лобок» и теперь заняли отдельную кабину, где подавалось шампанское, а танцовщицы терлись о клиентов.
– Помнишь прошлый раз здесь? – спросил Стоут. – Я тогда законтачил с одной Памелой Андерсен Ли.
– Свинья ты, – невесело ответил Клэпли.
– Возвращаюсь к холостой жизни и двигаюсь дальше!
– Это и есть твоя новость?
– Нет, новость грандиозная.
Клэпли выглядел так, будто год не спал. Он угрюмо перебирал пальцами золотую цепочку на шее. К столику приблизилась танцовщица и представилась Сынди, через «ы». Клэпли сунул ей десятку и велел убираться.
– Как я понимаю, ты своих Барби не нашел, – сказал Стоут.
– Они мне звонили.
– Ну? Уже что-то.
– Из резиденции мистера Авалона Брауна. – Клэпли глотнул бурбона. – Он вербует инвесторов для своего новейшего проекта кинокартины. Катя и Тиш считают, было бы мило с моей стороны его поддержать. Они, естественно, получат главные роли в фильме.
– Под названием…
– «Удвой наслаждение».
– Ага. Художественный фильм, – сочувственно улыбнулся Стоут. – И сколько ты согласился инвестировать?
– За сто тысяч долларов мистер Авалон Браун обещает сделать меня полноправным партнером. Я бы мог заказать его убийство за десятую часть этой суммы.
Стоут внутренне вздрогнул. Скандал с грязным убийством может все разрушить: сделку «Буревестник», шансы Дика Артемуса на переизбрание и (что весьма немаловажно) карьеру самого Стоута.
Он положил руку на плечо Клэпли.
– Боб, я говорю последний раз: плюнь ты на этих потаскух. Двигайся дальше, как я.
– Не могу.
– Нет, можешь. Давай-ка вместе прошвырнемся по бабам.
– Знаешь, что у меня в карманах?
– Куклы?
– Точно.
– Сколько? – удрученно спросил Стоут.
– По две в каждом кармане.
– Это что, Барби-вибраторы?
– Пошел ты! Я скучаю по двойняшкам и хочу, чтобы они вернулись, – сказал Клэпли, отгоняя еще одну танцовщицу. – Говорят, если я не помогу с фильмом, обреются наголо и уедут в Кингстон.
– На солнечную Ямайку?
– Там штаб-квартира «Студии Авалона Брауна».
– Умоляю тебя, пусть едут.
– Ты что, глухой? Этому не бывать. – Клэпли зашелся дребезжащим смехом. – Потому-то существуют и процветают такие, как мистер Гэш. Это его хлеб.
– В связи с чем сообщаю долгожданную хорошую новость: наша досадная проблема с Жабьим островом решена. Парень, что украл мою собаку, лежит в больнице с дыркой сорок пятого калибра в груди.
– Прелестно! Значит, мистер Гэш свободен для заказа.
– Насчет мистера Гэша не знаю, – сказал Стоут. – Я получил информацию непосредственно от губернатора, но в детали он не вдавался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39