В таком месте, как это, мой рассудок нужно было охранять от неизвестных угроз, ибо он был единственным оружием, которым я располагал. Наконец я подошел к занавесу, разделяющему комнату. Собравшись раздвинуть его, я содрогнулся, чувствуя, что приближаюсь к какой-то великой тайне. — Проходите же, — прошептал Полидори мне на ухо. Я обернулся. Совсем забыв о его присутствии, я теперь почему-то не считал его опасным. Вместо этого мои мысли занял какой-то более значительный источник страха, который, словно бог в древней святыне, ждал меня за занавесью. Я зашел за полог. Если предыдущая комната была прекрасна, то эта была в сто раз прекраснее. Я сжал кулаки, намереваясь не поддаваться ее великолепию, сохранять рассудок, свои аналитические способности. Пред собою за столом я увидел девочку, сосредоточенно замершую над шахматной доской. Я узнал девочку по нашему предыдущему посещению вместе со Стокером. Девочка вдруг взглянула на меня. — Привет! — сказала она без тени удивления на лице и вновь вернулась к шахматной доске, сделав ход ферзем, сняв с доски короля и осторожно положив его в ряд с другими фигурами. Затем она одернула юбочку и, улыбаясь, повернулась на стуле. Я проследил за ее взглядом и обнаружил, что на диване сидит Джордж, изучая какую-то карту. Я сделал шаг к нему, он поднял голову и уставился на меня. — Боже, — вскричал он, — Джек! Все-таки вы приехали сюда! Он поднялся было поприветствовать меня, но его словно что-то остановило. И Джордж, и девочка смотрели на что-то — что именно я не мог различить: то ли на тени, отбрасываемые алыми язычками газа, то ли на тяжелые испарения ладана, курившегося в воздухе комнаты. На секунду мне показалось, что я стал жертвой оптического обмана. Мне почудилось, будто я вижу золото и красный, густо-красный цвет крови, кипящей, словно вода на большом огне. Я поморгал, потер глаза, и иллюзия исчезла. Вместо этого появилась женщина с золотым ожерельем на шее, в длинном красном платье. И хотя женщина стояла в тени, я довольно отчетливо ее различил. У меня перехватило дыхание. Внешность женщины была ослепительна и необычна — никогда раньше я не видел такой красоты. Женщина подошла к свету и заглянула мне в глаза. И я примерз к полу. Я сразу понял, что это Лайла, вспомнив, как Джордж писал мне: «Даже вы можете потерять голову». Он писал это, думая, что я ему не поверю, и вот я сам стою здесь буквально остолбенев. Я боролся с ее привлекательностью, зная, что поддаваться ей нельзя, поэтому я принялся изучать Лайлу аналитически. Было на что посмотреть! Ода была одета по самой последней парижской моде: руки и плечи обнажены, красное платье плотно облегает талию и бедра. Двигалась она с прирожденной грацией. И все же, несмотря на то, что она с легкостью носила европейскую одежду, это лишь еще больше подчеркивало ее иностранное, какое-то неземное происхождение. «Экзотичной» назвал ее Джордж, и такой она была — особенно здесь, в самом мрачном районе Лондона, среди сумятицы доков и складов, протянувшихся вдоль грязных вод Темзы. Волосы ее были черны, как вороново крыло, густые, с вплетенными золотыми нитями; кожа — коричневого цвета; черты лица тонкие, но примечательно твердые, а в носу у нее переливался аметист. Она напомнила мне ту разбойницу, которую Мурфилд взял в плен на перевале по дороге в Каликшутру. Правда, эта женщина выглядела в тысячу раз красивее и опаснее. Я сразу почувствовал недоверие к ней по причинам, которые объяснить не берусь, ибо мой метод — сопротивляться зову инстинктов, чтобы они не оказали влияния на процесс дедукции. И в то же время, честно, я ощутил, что только инстинкты и остались во мне, ибо моя способность к анализу исчезла. Видимо, сама красота Лайлы вывела меня из равновесия, ибо дева лучилась, как солнце, и мне никак не удавалось рассмотреть ее. А может быть, сказалось воспоминание о старых страхах, темная память о Каликшутре, виденной мною статуе, измазанной кровью, легенды об ужасной Кали. Я, конечно, был смешон — мое воображение понесло меня. Эта Лайла смогла оказать подобное воздействие даже на разум такого хладнокровного и устойчивого к сексуальным искушениям человека, как я, что говорило о ее способности вызывать всеобщее восхищение, и я теперь понял, почему Джордж столь безнадежно влюбился в нее. И не только первоначальные мысли о Каликшутре внушали суеверный страх, ибо мне стало ясно, что мои подозрения насчет Лайлы очень близки к истине. Сам Джордж — я даже рта открыть не успел — начал уверять меня, мол, дело совсем не в том, что он принес все к Лайле и спросил, интересуется ли она границами, она сказала, что это не так, и все пошло хорошо, он принялся работать над законопроектом, потому что именно здесь ему работается лучше всего, в общем, не надо беспокоиться, все отлично. Временами он обращался к Лайле, и она поддакивала ему. Голос ее был очарователен и совращал, как и ее лицо, напоминая голос лорда Рутвена — мягкий, звонкий и музыкальный. Естественно, мои мрачные подозрения вновь ожили, и я подумал: что же она за человек, если возбудила во мне сомнения еще большие, чем лорд Рутвен? Я начал проворачивать в памяти все, что слышал о ней от Люси, Розамунды и Джорджа. И вдруг увидел, что Лайла улыбается, глядя на меня, будто читая мои мысли. Легким движением руки она остановила Джорджа и принялась расспрашивать меня о том, как я в первый раз нашел ее обитель. Я не хотел говорить с ней, но оказалось, что Джордж ей и так все рассказал, и у меня появилось ощущение, что она играет мной. Время от времени она бросала взгляд на девочку за шахматной доской, и, когда Джордж похвалил мои способности к дедукции, Лайла улыбнулась девочке, а девочка серьезно и внимательно посмотрела на меня и Джорджа. Я увидел, что Джордж как-то съежился под ее взглядом, и резко прервался. Лайла положила руку на голову девочки: — Видишь, Сюзетта, доктор — настоящий сыщик. Он разгадывает тайны. Сюзетта обдумала это, внимательно изучая меня. — Но когда перед вами встает тайна, — спросила она меня, — как вы узнаете, что она закончилась? Я взглянул на Лайлу и Полидори. Полидори осклабился, обнажая зубы. — Это очень трудно, — признался я, повернувшись к Сюзетте. — Иногда тайны не кончаются. — Это нечестно, — заявила она, покачивая ножками. — Если вы не знаете, когда закончится тайна, то вы можете сильно ошибиться и с ее началом. Вы даже можете оказаться в совершенно другой тайне и не заметить этого — что тогда? — Трудности или что-либо похуже, — ответил я, бросив взгляд на Лайлу. На лице ее застыла полнейшая безмятежность. — Посмотрите-ка, — дернула меня за рукав Сюзетта. В руках у нее был журнал. — Мой любимый, — сообщила она, передавая журнал мне. Я рассмотрел обложку… «Битонский рождественский ежегодник». Девочка улыбнулась и взяла журнал обратно, открыв на какой-то захватанной пальцами странице. — В рассказах, — сказала она, — сыщики всегда знают, где кончается тайна. — Она прочитала заглавие вслух. — «Этюд в багровых тонах. Тайна Шерлока Холмса». Вы читали? Я покачал головой: — У меня не очень много времени на чтение. — Но эту повесть вам надо прочесть. Сыщик очень хороший. Он мог бы помочь вам понять некоторые правила. — Правила? — Конечно, — терпеливо промолвила она. — Когда кого-нибудь убивают. — Она вновь посмотрела в журнал и медленно, смакуя, повторила название: — «Этюд в багровых тонах»… Это означает «этюд о крови»… А когда кровь проливают, то должны быть правила. Все это знают. Как вы справитесь, если не знаете этого? — Но кровь еще не пролита. — Пока. — А будет? — Ради Бога, — пробормотал Джордж, отворачиваясь. Но Сюзетта игнорировала его протест и продолжала пристально смотреть на меня большими и торжественными глазами. — Вы должны надеяться на это, — произнесла она. — Иначе какой смысл быть сыщиком? Ничего захватывающего не останется… — Она взяла журнал, слезла со стула и оправила платьице. — Будем надеяться, это вопрос времени. Взор ее был крайне холоден. Крепко пожав мне руку, она добавила: — Всего-навсего вопрос времени. Наступило молчание, и вдруг Полидори расхохотался. Джордж посмотрел на него с нескрываемым отвращением, потом с явным содроганием взглянул на Сюзетту. — Все это дурной вкус, — процедил он. — Дурной? — уточнила Лайла. Она сидела в бархатном шезлонге и курила сигарету, тонкую и длинную. Дым выписывал волнующие кривые, повторяя изгибы тела Лайлы. — Ну да, черт возьми! — яростно взорвался Джордж. — Это дурно, чертовски дурно! Только поглядите на нее… Ей нельзя читать рассказы про убийства! Куклы, пони — вот что должно нравиться маленьким девочкам… магические представления, нечто вроде… А не эта кровавая чушь. Лайда, это же, черт подери, ненормально! Сюзетта продолжала невозмутимо изучать его. Джордж сунул руки в карманы и отвернулся. — Действует мне на нервы, — буркнул он мне. — Сидит тут все время, нагло глазеет и несет ужасную белиберду. Хуже лорда-канцлера. — Пожалуйста, — изящно повела рукой Лайла, — не расстраивай ребенка. — Ее расстроишь! — фыркнул Джордж. — Да ее ничем не прошибешь. Лайла, это ты портишь ребенка, вот что я тебе скажу. Только посмотри на нее! Сюзетта наблюдала за ним столь же бесстрастно, как и раньше. — Где, черт возьми, ее уважение? — К тебе? — Да, конечно, ко мне! — Может быть, ты должен его заслужить, — предположила Лайла ледяным голосом, потушила сигарету и встала. Джордж игнорировал ее, словно вообще не слышал. — Черт подери, я знаю, она сирота, — хмыкнул он. — И чертовски мило с твоей стороны, что ты ее опекунша. Бог видит, я хорошо отношусь к благотворительности, отлично, Лайла, говорю, отлично, но, — глаза его сузились, — факт остается фактом — она маленький звереныш. Лайла слегка пожала плечами: — И что ты предлагаешь? — Самое простое, — сказал Джордж. — Прибрать ее к рукам. Лайла рассмеялась каким-то очаровывающим, нечеловеческим смехом: — И ты намереваешься справиться с этим? — Я? — нахмурился Джордж. — Боже, нет, какая смешная идея! Я имел в виду няню! То, о чем мы говорим, — женское дело. Вот чего тебе не хватает, дорогая, — чертовски хорошей няни, которая возьмет мисс Сюзетту в детскую и научит ее всему, что должны знать маленькие девочки. Некоторым женским добродетелям, мягкости, доброте… Лайла повернулась, словно ей наскучил этот разговор, и поправила волосы. — Что ж, может, я последую твоему совету. Есть определенные возможности. — Приятно слышать, — ответил Джордж. — Но не сейчас… Я должна полагаться только на себя. — Лайла протянула руку. — Пойдем, Сюзетта. Ты раздражаешь сэра Джорджа. Пора спать. Сюзетта подошла ко мне и крепко сжала мою руку. — Я хочу, чтобы вы проводили меня, — попросила она. Я взглянул на Джорджа и пошел за ней. — Она никогда не видела сыщика, — прошептала Лайла мне на ухо, когда я проходил мимо. — У вас появилась поклонница! Мы вышли в коридор. Там было темно. Я услышал постукивание каблучков Лайлы, когда она последовала за нами, и затем, когда закрылась дверь, все погрузилось в темноту. Вдруг позади что-то слабо засветилось. Через секунду я понял, что это светится кожа Лайлы. Она хлопнула в ладоши, и сразу бледные колеблющиеся лучики света прорезали темноту, а передо мной замаячило нечто похожее на массивную колонну, за которой виднелись арки и еще какие-то проходы, освещаемые тонкими лучиками, пробивающимися, словно плющ, сквозь камень. Освещение было не очень хорошим, и прошло некоторое время, прежде чем я, хоть и обладаю хорошим зрением, смог привыкнуть к нему. Я обнаружил, что стою у массивной лестницы, а увиденная мною колонна, поддерживающая ее спираль, была по моей оценке около пятнадцати футов толщиной, причем каждая ступень лестницы насчитывала в ширину более двадцати футов. Я предположил, что эта иллюзия либо подстроена, либо вызвана опиумом, ибо казалось невозможным, что в каком-то складе может существовать такое. Но только я начал подниматься по лестнице, Лайла и Сюзетта — рядом со мной, как под нашими ногами камни отозвались эхом шагов, и я потрясенно осознал, что все это происходит наяву. Вся конструкция была сделана из темно-пурпурной породы вулканического происхождения, кристаллической и отшлифованной до такой степени, что фигуры наши отражались в ее угрюмых глубинах. Мое отражение, вздрагивающее и искаженное полусветом, следовало за мной, словно какой-то отблеск, пойманный между стеклами. От этого эффекта становилось не по себе, и, вне сомнения, это тоже было подстроено. Я взглянул на Лайлу. Она поднималась несколько впереди, но вдруг приостановилась и наклонилась, протягивая руку к чему-то в темноте. — Разве она не прекрасна? — восхитилась она. Я нахмурился. На меня уставилась пара немигающих зеленых глаз, и я узнал пантеру, которую видел раньше. Пантера зевнула, потянулась и неслышно стала спускаться по лестнице. — Ручная? — спросил я. — Не совсем, — прошептала Лайла, почему-то рассмеявшись. — Но очень красивая. — И вам будет очень приятно, когда она порвет кого-нибудь на куски? Лайла слегка улыбнулась. — Не надо мрачных прогнозов. — Она проследила взглядом за пантерой. — Я люблю своих животных… Больше, чем людей. Им меньше нужно, и потому их зависимость более полная. Правда, Сюзетта? — Да, Лайла, — ответила девочка. — Смотрите, — Лайла подняла руку. Я повернулся и обомлел. К тому времени я уже должен был закалиться и не удивляться сюрпризам, но ничто, даже события прошедших недель, не подготовили меня к тому, что я узрел. Предо мною простирался гигантский проход, весь заполненный животными и стаями птиц. Я различил льва, нескольких свиней, дремлющую змею. Рядом были еще звери, и этот проход уходил все дальше и дальше во тьму… Совершенно невозможное зрелище. Я повернулся к Лайле, чтобы спросить ее, в чем суть этой галлюцинации, но она подняла руку и прижала палец к моим губам, Я подумал, что Лайла собирается поцеловать меня, ибо ее губы полуоткрылись и оказались вблизи моих. Я даже почувствовал аромат, исходивший от нее. Но она улыбнулась, отвернулась от меня и встала на колени перед Сюзеттой, похлопав девочку по щечкам. — Ну все, беги, — шепнула она. — Мне надо поговорить с доктором. Сюзетта не ответила, на мгновение прильнула к Лайле, а потом повернулась и побежала по проходу. Вспорхнули испуганные птицы и закружились у нее над головой. Звери отпрянули к стенам, а Сюзетта бежала, и звук ее шагов эхом отдавался среди голых камней и наполнял все вокруг, даже когда девочка исчезла из вида. Издалека, как туман, начала наползать темнота. Вскоре животные превратились в смутные силуэты, а коридор стал зияющей черной дырой. — Мне, наверное, надо прочистить мозги, — повернулся я к Лайле. Она протянула руку, коснувшись меня, как несколькими мгновениями ранее, и улыбнувшись: — Пострадали от опиума у Полидори? — поинтересовалась она. Глаза ее, как и у лорда Рутвена, были примечательно глубоки. Я нашел в себе силы увернуться от ее взгляда. — Может быть. — Пойдемте со мной, — кивнула Лайла. Она взяла меня за руку. Мы опять двинулись вверх по лестнице, и я заметил, что свет на стенах как-то тускнеет. Я поднял голову. Надо мной навис огромный стеклянный купол, а за ним, в чистом безоблачном небе, сверкали звезды. — В Лондоне такой скверный воздух, — сообщила Лайла, — и так загрязнен газовым освещением. Но, как видите, при помощи оптики это можно свести к нулю. — Замечательно! — воскликнул я. — Никогда не думал, что такое возможно. — И тем не менее… Я продолжал глядеть сквозь купол на небо, чувствуя на себе взгляд Лайлы и зная, что он крайне холоден, холоден, как звезды. И все же я не обернулся. — Это напоминает мне, — медленно проговорил я, — напоминает то же чистое небо, когда смотришь с гор в Каликшутре… — Вот как? Вопрос повис в воздухе. Лайла, подняв голову, смотрела теперь на звезды. И вновь я ощутил мощный прилив влечения к ней. В равной мере во мне поднялись страх и желание, борясь друг с другом, и, когда она потянулась ко мне, я чуть ли не с яростью отбросил ее руку. — Вы не доверяете мне, — прошептала она, словно удивляясь этому. Я почти засмеялся. Она почувствовала это и улыбнулась сама. — Но почему? — проговорила она. — Вы вините меня в том, что я обманула вашего друга? — И я прав, — холодно ответил я. — Вы обманываете его. — Ну да, конечно, — пожала плечами Лайла. — Это очевидно. Я с удивлением взглянул на нее, не ожидав такой откровенности. — Не делайте вид, будто вас громом поразило, — продолжала она. — УЖ Перед вами я бы не отважилась это отрицать. — Вы мне льстите. — Думаете? — Конечно. Вы же ничего не рассказываете Джорджу. — Верно. Но Джордж — идиот. — И мой друг… Почему бы мне не передать ему ваши слова? Глаза ее блеснули, она покачала головой и стала подниматься по лестнице к стеклянному куполу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45