- Сманил бы. Я-то его адрес знал.
- Хулиган ты, Володя. Ой, хулиган... - Я радуюсь за собаку.
- Хулиган, - кивает. - Матка у меня чаще моего в школу ходила. Как идет с работы, так сразу в школу, чтобы потом не возвращаться. Все равно вызовут. Хулиганил с первого до седьмого класса.
- А потом? Остановился?
- Не, работать пошел. Учиться что-то надоело. Взяли в гараж подсобником, машины помогал мыть. А в школе весело было... Сидим однажды на уроке химии, училка опыты с натрием показывает. Он, говорит, в воде взрывается. Ерема, мой приятель, оборачивается:
- Пи.., - говорит.
- Надо будет проверить, - говорю.
Заприметили, куда она банку спрятала, и после уроков стащили. Натрий там в керосине лежал.
Из туалета всех выгнали, бросили кусок натрия в унитаз, и дверь закрыли. Ждем, ждем - не взрывается. Ерема говорит: "Напиз...!". Дверь дерг! Как трахнет! Четыре унитаза, как ветром сдуло. И окна голые, без единого стекла.
На следующий день его папаня стекла вставляет, а моя маманя стены и потолок белит - она маляр.
Я поулыбался, поглаживая Дамку, - она настороженно следила за руками рассказчика. Володя стряхнул серый пепел в плоскую банку:
- Однажды Ерема ужа принес, говорит: "Кому бы его подсунуть? Так, чтобы наверняка?"
Я говорю:
- Давай в стол, где мел хранится.
Запихали в ящик, убрали мел с доски, сидим ждем.
Училка приходит:
- Мела нет. Кто дежурный?
Девица какая-то говорит:
- А вы в столе посмотрите.
Та ящик выдвигает, а оттуда уж к свету тянется. Училка - брык! - в обморок. Нас с Еремой к директору.
После этого я в школу и перестал ходить. Училка к нам в барак приходит, заглядывает осторожненько: "Он в школу думает ходить?" Маманя говорит: "Вы у него спросите". А я лежу на диване за перегородкой, покуриваю...
19 июня 1985. Деж. в ОТХ.
Вчера с Ольгой отметили, так сказать, Праздник урожая. Выпили сухого вина, поужинали. Все это время - с мая по вчерашнее число - занимались рассадой. Посчитали выручку: около 700 рублей. Пятьсот рублей надо отдать долг - ее родителям.
Читаю "Корнелий Тацит", Г.С. Кнабе, изд. "Наука", 1982г. Книгу дал Андрей Жуков, зеленогорец, который учится в Литературном институте, пишет неплохие рассказы и работает сторожем в пионерлагере. Ему 29 лет. Мы познакомились на семинаре молодой прозы. Вот и еще один писатель-зеленогорец. Теперь нас трое: Толик Мотальский (старейшина), я и Андрей Жуков.
Подпальный сегодня отличился. Пришел ко мне смотреть футбол по телевизору, выпил полбанки водки, начал поучать меня, чтобы я не отдавал деньги Ольгиным родителям, а пустил их на расширение теплицы и хозяйства, советовал называть Ю.Э. отцом, а тещу мамой - так, дескать, выгоднее мне и приятней родителям.
Я сказал, что о деньгах не может быть и речи - мы должны их отдать. Подпальный высокомерно заметил, что больше мне советов давать не будет пусть я сам барахтаюсь в воде. И стал хрустеть принесенной с собой курицей. Потом съел пару крутых яиц, холодец, селедку под шубой, банку сметаны с накрошенным чесноком... Предлагал и мне, но я отказался - сидел на топчане и потягивал чай с сигаретой.
Трезвый - он нормальный мужик; выпьет - и несет ахинею, надувается, как индюк.
Он еще говорил много и противно, а потом заблевал мне угол в вагончике.
Я дал ему тряпку и ведро с водой и вышел, сдерживая досаду, на улицу. Когда я через некоторое время спросил его, оклемался ли он, Подпальному почудилось недружелюбие в моем вопросе, и он нагрубил мне, а затем ушел.
Я протер пол по второму разу, нарвал травы за забором и постелил неприятный запах исчез. Дамка, фыркая и принюхиваясь, обошла вагончик, сунулась под топчан и враскачку потрусила к воротам, словно взяла след Подпального. А может, и правда - взяла. Но вскоре вернулась - неохота ей за чужими пьяными дядьками ходить, у нас своих хватает.
И действительно: кривые водители болтаются по гаражу. И я не решаюсь вызвать милицию или написать рапорт, как положено по новому Указу, с которым нас ознакомили под расписку. Но я всех предупредил. Они только улыбались расслабленно и раскидывали руки для объятий. Ну как таких подлецов сдавать в милицию?.. Никак их не сдашь.
Надо плотно браться за литературу. Завтра же!
Сегодня настраиваюсь.
23 июня 1985г. Деж. в ОТХ.
Вчера купили мне джинсы в магазине за 100 рублей. Я был доволен - давно хотел, но не было ни денег, ни джинсов. Производство - Западный Берлин. Сегодня обнаружил, что они линяют. Чего ждать от капиталистов!..
Вчера Ольга поехала к Максимке на 69-й км, а я начал печатать интервью с фантастами для "Авроры". Надеюсь, огородные дела уйдут на второй план, и я навалюсь на литературу.
Курт Воннегут, "Завтрак для чемпионов":
"...У него явно не все были дома. Чердак был не в порядке. Свихнулся он. Да, Двейн Гувер совсем спятил".
Прелестный абзац!
Или: "Старая его подруга Безвестность снова встала с ним рядом". (!)
Тут я готов поспорить с переводчиком. Следовало, как мне кажется, написать "вновь встала", убрав тем самым лишний свистящий звук "с" в слове "снова". Их и так хватает в предложении. Возможно, переводчик забоялся клинящего сочетания звуков "вн" и "вст", но я бы написал "вновь встала". Хорошо сказано по смыслу, но фраза проседает на слове "снова", уходит вниз.
26 июня 1985г. Зеленогорск.
В "Литературной России" вышла моя миниатюра "Смерть негодяя". Публикации, хоть и мелкие, подбадривают меня причастностью к некоему процессу. Да, пишу, печатаюсь. А с чем печатаешься-то? По-простому говоря, не миниатюра, а юмореска! Терпеть не могу это румынское слово.
Разговор старух на рынке: "Какой же это Вася, когда Вася давно умерши..."
Вспоминается: "Некоторые коверкают русский язык. Говорят: приехамши, уехамши. Это плохо. Но что сделаешь, если они к этому привыкши".
9 июля 1985. Гатчина.
Погода хреновая. Прохладно, дожди.
Перестроиться на литературу после сельхозкоммерции - сложно. В качестве допинга применяю бег.
Сделал, наконец-то, интервью со Стругацким и членами его семинара.
Я в растерянности: писать надо, но не хочется. Нет подъема, не захлебываюсь эмоциями, мысленно оглядывая возможный сюжет. Чувствую, что надо писать как-то не так.
Хочется написать ясно, коротко, ярко, занимательно и... трагически. Чтобы были мысли и чувства. Думаю, мучаюсь.
Сосед - Володя Решкин утомляет и раздражает одними и теми же советами: руби ночью под корень клены - они затеняют грядки, утепляй дом и перебирайся жить в Зеленогорск, если хочешь заниматься сельхозтрудом. Каждый день - одно и то же! Его общие советы достали меня. Ходит злой, не пьет, но по всему видно - скоро сорвется в штопор. "Расширяй теплицу. Пили клены! Елки подпили - пусть засохнут, потом срубишь!"
А, хрен с ним!.. Надоело. Мне надо пахать на другом поле литературном. Оно важнее. Если бы не крайняя нужда в деньгах - долг есть долг, - я бы сажал только зелень к столу, цветы и картошку - чтобы не стоять в очередях.
13 июля 1985г. Деж. в ОТХ. Суббота.
В бане Максим уже трет мне спину. Смастерил ему качели из каната и доски, повесил на ветке старого дуба. Старого финского дуба. Залезая на него, я обнаружил, что делаю это машинально: извивы ствола и ветки остались в моей памяти с детских лет. Некоторые нижние ветки, правда, высохли, их отпилили, но оставшиеся корни, как гнилые зубы, торчали из ствола. И памятливые руки тянулись к ним сами.
В детстве я ползал по нашему дубу ежедневно, устраивал в его тройной развилке штаб, привязывал к ветвям флажки и веревки, спускался по канату, обжигая ладони и худые ляжки, прыгал в копны сена, накошенного отцом.
Ездил к Б.Стругацкому домой - возил интервью для прочтения. У него на столике лежала Библия. На столе стоял странный телевизор - с неподвижными формулами на экране и подведенной к нему клавиатурой. Что это такое - не понял, но спросить постеснялся. У фантастов свои причуды. Текст интервью он завизировал.
Был в "Авроре". Видел верстку "Записок книгонелюба". Жанр: "вместо фельетона". Сильно сократили, оставив 17 страниц.. Убрали в конце "теперь он коллекционирует ломы, говорят это модно". Как мне передали, главному редактору почудился в этой фразе намек на некие готовящиеся разрушения устоев общества. "Почему ломы? Мы что, призываем крушить фундаменты? Нехороший намек". Я тут же предложил заменить ломы примусами. Согласились. И еще разные "мелочи" - вроде вставки из нелепого по смыслу и безобразного по стилистике предложения.
За забором гаража вымахали огромные ромашки. Они проросли сквозь куски бетона, битое стекло, кучу консервных банок и грязной слежавшейся бумаги. Я от скуки залез на прожекторную вышку и увидел цветочный ковер сверху. Спустился, нашел банку, вымыл ее и поставил туда букет. Наша комнатка, пропахшая мужским бытом и соляркой, мгновенно преобразилась.
"Опыты" Монтеня и "Мысли" Паскаля - прочитать!
20 августа. Сегодня я выходной. Думал, будет время пописать. Черта лысого! Мелкие пустяковые дела отвлекали, и только в 20 часов освободился.
Зато сготовил суп! Все компоненты - со своего огорода: картошка, капуста ранняя и цветная, свекла, горох, бобы, петрушка, лук-порей, лук репчатый, помидоры, чеснок, укроп. Суп получился что надо. Заправил сметаной и съел полкастрюли.
Купил в киоске "Союзпечати" 8-й номер "Авроры" с моими "Записками книгонелюба". Ольга обрадовалась больше моего. Для нее это прорыв, вещь, которую можно предъявить и показать - вот, мой муж печатается в журналах, его признают. А я уже перегорел...
27августа 1985.
Вчера уволился из гатчинского гаража. Сегодня устраиваюсь в Авто-Транспортное Предприятие No120 в Зеленогорске. АТП-120. База в Сестрорецке, в Зеленогорске филиал.
Хотел забрать Дамку с собой, но Ольга отговорила. Дамка, словно предчувствуя расставание, не отходила от меня ни на шаг, клала голову на колену, смотрела тревожно.
Я покормил ее напоследок, расчесал шерсть гребешком, выгулял по рощице, обещал приезжать. И имею тайную мысль, что может быть Ольга еще разрешит она знает Дамку по фотографиям и лично - мы вместе справляли Новый 1985 год, слышала мои рассказы о ней. И я надеюсь, что, когда поеду получать расчет, Ольга дозреет. В принципе, она не против, но боится, что будет много хлопот: кто будет гулять с нею, когда я на дежурстве? Ольге придется отводить Макса в садик, потом гулять с собакой. потом мчаться на работу...
Эх, Дамка, Дамка, милая ты моему сердцу песка. Хорошо мы с тобой дежурили.
30 августа 1985г. Ездил оформляться в Сестрорецк и заходил на кладбище к М.М.Зощенко. Его могила у самой ограды, но далековато от входа. Прошел дождь, еще капало с сосен, и в воздухе стояла испарина. Небольшие коренастые сосны, холмы. Белого мрамора камень, цветы. Я открыл незапертую калитку, посидел на мокрой лавочке, подстелив газету. Закурил, но тут же вспомнил, что на кладбище нельзя, и загасил сигарету. Рядом, в низинке, блестели рельсы железной дороги и провисали провода над ними. На проводах сидели вороны. Девять штук.
На обратном пути я постоял у могилы Емельянова - телохранителя Ленина, сестрорецкого рабочего. Крупный выпуклый лоб, узкие губы; стариковское фото.
Сегодня приснился Житинский. Мы с ним собирались идти купаться и выпить. Он был с похмелья. О литературе поговорить не успели - я проснулся.
Конец августа - уборка урожая. Собрал корзинку лука, кепку бобов - 0,5 кг (чистый вес зерен). Интересно.
И подумал о том, что для меня сейчас это просто интересно, а для отца с матерью это был огород, кормивший семью. Отец рассказывал, что он в сорок седьмом году даже овес сажал. И пытался поросенка держать. Потом, на пенсии, когда все выросли, уже арбузами и патиссонами увлекался. А после войны проблема была одна - прокормить детей...
4 сентября 1985 года. Зеленогорск.
Прощай, Гатчина. Вышел на первое дежурство в новый гараж.
Работа та же, но ближе ездить. А летом - совсем хорошо: пять минут пешком. Ну, может быть, десять. На велосипеде точно пять. А велосипед у меня пока есть.
Сейчас сторож закрыл автоматические ворота и чистит картошку - угостили водители, обслуживающие овощную базу.
Встретил знакомых. С одним в детстве играл в футбол, с другим удил на пирсе рыбу, с братом третьего дрался в парке на танцах. Некоторые мужики признали меня сами: "О, а где твой брат Юрка сейчас? Мы с ним за сборную Зеленогорска в футбол играли". Вспомнили и Феликса. Мне было приятно.
Печатаю вторую часть "Записок шута". Вспомнилось: "Человеку следует ясно понимать, что он должен в своей жизни делать. Но еще более яснее он должен знать, что он не должен делать".
Я не должен отвлекаться на пустяки. Это точно. Писать и писать. Вкалывать и вкалывать, как говорил Конецкий. Он говорил другими, более смачными словами, но суть та же.
20 сентября 1985. Зеленогорск. Живем здесь последние денечки - в воскресенье уезжаем в Ленинград. Работаю.
Заходил Коля Горев - бывший наш сосед и персонаж моей будущей повести "Мы строим дом". Их картофельное поле было рядом с нашим забором. Теперь там тонкие осины и кусты.
Сторож Герасим Михайлович давал мне трогать запястье с осколками разрывной пули под кожей. Твердые перекатывающиеся бугорки. Вторая разрывная пуля попала ему чуть ниже горла и осыпала верхушки легких металлическим дождем. Герасим Михайлович Власов освобождал венгерский город Печ, в котором я был в 1973 году со стройотрядом и в котором живет мой друг Имре Шалаи.
Из "Поучений Владимира Мономаха", двенадцатый век: "Посмотри, брат, на отцов наших: что они скопили и на что им одежды? Только и есть у них, что сделали душе своей". - Это я купил книгу "Древнерусская литература", пособие для студентов филологических институтов.
27 октября 1985г. Зеленогорск. Дежурю в гараже. Воскресенье.
Жизнь проходит в мелких ерундовских заботах и хлопотах: осенняя копка огорода, незначительные литературные поделки, заявки на сценарии и т.п. Оброс незаконченными рукописями. Нет твердости, чтобы отрешиться от всего постороннего, засесть за "Шута" и добить его, закончить. Возможно, мешает моя разносторонность житейского толка. Не умел бы ничего - и сидел только за машинкой.
Б. Стругацкий предложил мне поехать на семинар молодых писателей-фантастов в Дубулты, под Ригой с "Феноменом Крикушина" и "Маленькой битвой в первом веке до нашей эры". Наверное, поеду.
Зеленогорский гараж отличается от гатчинского, как Ленинград от Ленинградской области. Чище, культурнее, народ деликатнее.
Общее для двух гаражей - это шоферские пьянки.
Парк - около ста машин. Продуктовые фургоны, самосвалы, бортовые "зилки", фургончики "нысы" и "жуки". Плюс "Волга" директора и фургон технички. И за скобками - три автомобиля спецназначения, о которых не принято расспрашивать. Будка при воротах, проходная с турникетом.
В будке при воротах я и сижу. Со мной находится сторож, а по вечерам сидит водитель дежурной технички, ждет, пока все вернутся в парк. Часов в десять ворота запираются; отпираются в четыре - выезжает хлебная машина. Радио, городской телефон. Телевизора, к счастью, нет.
Сторож поддал сегодня с утра и прилег на диванчик. Сопит, похрапывает. Массивное красное лицо. По мясистому носу бродит муха. Сторож даже не шелохнется. Я представляю ощущение, которое испытываешь от прикосновения холодных, чуть влажных лапок мухи, и мне делается неприятно.
Надо искать новую форму для своих повестей и рассказов. Бойкий стиль Житинского хорош, но мой внутренний компас указывает другое направление. Мой герой-рассказчик иного склада. Нельзя на электрогитаре играть фуги Баха.
Ясное небо, ветерок, солнце.
Вчера в Ленинграде было наводнение: 215 см выше ординара. Дамба пока не спасает. В Зеленогорске наломало ветром деревьев, посрывало хлипкие крыши. У нас на участке повалило декоративный заборчик из реек - перед туалетом.
31 октября 1985 г. Зеленогорск, гараж.
Дома я пишу (пытаюсь писать) повести и рассказы. В гараже записываю то, что видел или слышал. Вспоминаю, рассуждаю. Нечто среднее между дневником и записными книжками. Короче - творю в свободном полете.
Пятидесятилетний экспедитор, зашедший к нам перекурить, рассказывал.
С шести до девяти лет он блокадничал в Ленинграде в коммунальной квартире.
У соседки-еврейки на руках было две дочки - пяти лет и трехмесячная малютка. В первую страшную зиму, когда кончилось грудное молоко, соседка положила меньшую между окон, чтобы она замерзла и уснула навеки. Утром она подошла к дочке и увидела парок из изо рта. Мать заплакала, внесла сверток в комнату и решила выхаживать.
Выходила.
Вся квартира знала об этой попытке матери.
После войны сосед-пьяница много лет подряд тянул из матери деньги на выпивку, шантажировал, обещая рассказать дочери о блокадном случае. Муж погиб на фронте, жили бедно. Соседи молчали. Однажды дочка, уже заканчивающая школу, вышла на кухню, где пьяный сосед подступался к ее матери с очередным шантажом, и решительно объявила:
- Мама, не смей давать ему деньги! Я все знаю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44