Первое размыкает и
разворачивает круг предложения, последнее замыкает его, а между ними
развертываются все вокализации, модализации, темпорализации и персонали-зации
вместе с трансформациями, свойственными каждому случаю согласно обобщенному
грамматическому "пер-спективизму". После этого остается решить простую задачу, а
именно, определить точку рождения фантазма и тем самым его реальное отношение к
языку. Это вопрос номинальный и терминологический, поскольку он касается
использования самого слова "фантазм". Но с ним связано и кое-что еще, поскольку
здесь фиксируется использование этого слова в связи с особым моментом, что
делает такое использование необходимым в ходе динамического генезиса. Например,
Сюзен Исаак, вслед за Мелани Клейн, уже употребила слово
__________
4 Luce Irigaray, "Du Fantasme et du verbe", L'Arc, nе 34, 1968. Такая попытка,
конечно же, должна опираться на лингвистический генезис грамматических отношений
в глаголе (залог, наклонение, время, лицо). Примеры такого генезиса можно найти
в работах Густава Гильома (Epoques et niveaux temporals dins le systeme de la
conjugaison franfaise) и Дамурет и Пишон (Essai de grammaire franqaise, t.5).
Пишон сам подчеркивает важность такого исследования для патологии.
283 ЛОГИКА СМЫСЛА
"фантазм", чтобы показать связь интроективных и проективных объектов шизоидной
позиции в тот момент, когда сексуальные влечения находятся в союзе с
пищеварительными влечениями. Следовательно, фантазмы неизбежно обладают лишь
косвенной и запаздывающей связью с языком, а когда они впоследствии
вербализи-руются, вербализация происходит по уже готовым грамматическим формам5.
Лапланш и Понталис объединили фантазм с аутоэротизмом и связали его с тем
моментом, когда сексуальные влечения освобождаются от пищеварительной модели и
отказываются от "всякого натурального объекта" (отсюда и то важное значение,
которое они придают возвратной форме [глагола], и тот смысл, который они придают
грамматическим трансформациям как таковым при не-локализуемой позиции субъекта).
Наконец, Мелани Клейн принадлежит важное - несмотря на весьма широкое
использование ею слова "фантазм" - замечание. Она говорит, что символизм - это
основа любого фантазма, и что развитию фантазматической жизни мешает
устойчивость шизоидной и депрессивной позиций. Нам же кажется, что фантазм,
собственно говоря, берет свое начало только в эго вторичного нарциссизма, вместе
с нарциссической раной, нейтрализацией, символизацией и сублимацией, которые
получаются в результате. В этом смысле он неотделим не только от грамматических
трансформаций, но и от нейтрального инфинитива как идеальной материи этих
трансформаций. Фантазм - это поверхностный феномен и, более того, феномен,
формирующийся в определенный момент развития поверхностей. По этой причине мы и
выбрали слово симулякр, чтобы обозначить объекты глубины (которые уже не
являются "нейтральными объектами") и соответствующее им становление и обращение,
которые их характеризуют. Мы выбираем слово идол, чтобы обозначить объект высоты
и его приключения. Мы выбираем слово образ, чтобы обозначить то, что имеет
отношение к частичным, телесным поверхностям - включая сюда исходную проблему их
фаллической координации (благие намерения).
_________________
5 Susan Isaacs, "Nature et fonction du fantasme", in Developpements de la
psychanalyse, pp.85
Тридцать первая серия: мысль
Чрезвычайная подвижность фантазма и его способность к "переходу" часто
подчеркиваются. Это немного похоже на эпикурейские оболочки и эманации, проворно
путешествующие в атмосфере. С этой способностью связаны две фундаментальных
черты. Первая черта: фантазм с легкостью покрывает расстояние между психическими
системами, переходя от сознания к бессознательному и обратно, от ночных снов к
дневным мечтам, от внутреннего к внешнему и наоборот, как если бы он сам
принадлежал поверхности, главенствующей и организующей как сознательное, так и
бессознательное, или линии, соединяющей и упорядочивающей внутреннее и внешнее с
двух сторон. Вторая черта: фантазм легко возвращается к собственному истоку и
как "изначальный фантазм" без особых усилий собирает в целое источник фантазма
(то есть, вопрошание, источник рождения, сексуальности, различия полов и
смерть...)'. Это происходит потому, что он неотделим от замещения, развертывания
и становления, от которых ведет свое происхождение. Наша предыдущая проблема -
"где, собственно говоря, начинается фантазм?" - уже включает в себя другую
проблему: "куда фантазм движется, в каком направлении он уносит свое начало?"
Ничто так не завершено, как фантазм; ничто не оформляет себя до конца в такой
степени.
Мы пытались определить начало фантазма как нар-циссическую рану или след
кастрации. Фактически, в соответствии с природой события, результат действия
полностью отличается от самого действия. (Эдиповы)
______________
1 Cf. Laplanche et Pontalis, "Fantasme originaire...", p. 1853; Vocabulaire de
la psychanalyse, pp.158-159.
285 ЛОГИКА СМЫСЛА
намерения должны были восстанавливать, осуществлять и координировать свои
собственные физические поверхности. Но все это ещМ локализовывалось внутри
царства Образов - с нарциссическим либидо и фаллосом как поверхностной
проекцией. Результат состоит в том, чтобы кастрировать мать и быть
кастрированным, убить отца и быть убитым, одновременно с трансформацией
фаллической линии в след кастрации и соответствующим распадом образов (мать-мир,
отец-бог, эго-фаллос). Ясно, что если мы вынуждаем фантазм начинаться на основе
такого результата, то этот результат требует для своего развития поверхности,
отличной от телесной поверхности, где образы развивались по собственным законам
(частичные зоны с генитальной координацией). Результат будет развиваться на
втором экране, а значит, начало фантазма обнаружит свои следствия где-то еще.
След кастрации сам по себе не задает и не очерчивает это иное место или эту
другую поверхность: он всегда связан с физической поверхностью тела и,
по-видимому, лишает последнюю преимущества над глубиной и высотой, которые она
сама вызывает [к жизни]. Итак, поистине начало - в пустоте; оно подвешено в
пустоте. Это и есть с-без [with-out]. Парадоксальность ситуации начала здесь в
том, что оно само является результатом и остается внешним по отношению к тому,
что заставляет начаться. Эта ситуация не могла бы служить "выходом [из
положения]", если бы кастрация не трансформировала нарциссическое либидо в
десексуализованную энергию. Такая нейтральная, или десексуализованная, энергия и
полагает второй экран - церебральную, или метафизическую, поверхность, на
которой будет развиваться фантазм - начинаясь заново с начала, сопровождающего
его теперь на каждом шагу, двигаясь к своему концу и представляя чистые события
как один и тот же Результат второй степени.
Итак, имеется некая петля. След кастрации - как смертельная борозда - становится
той трещиной мысли, которой отмечено бессилие мыслить, а также той линией и
точкой, от которых мысль получает свою новую поверхность. Именно потому, что
кастрация каким-то образом находится между двумя поверхностями, она подчиня-
286 МЫСЛЬ
ется этой трансформации, привнося свою долю участия, - отгибая и проецируя всю
телесную поверхность сексуальности на метафизическую поверхность мысли. Формула
фантазма такова: от сексуальной пары к мысли через кастрацию. Если верно, что
мыслитель глубины - это холостяк, а депрессивный мыслитель мечтает расторгнуть
помолвку, то мыслитель поверхности женат и размышляет о "проблеме" супружеской
пары. Никто лучше Клоссовски не смог разобраться в таком медленном продвижении
фантазма, ибо этому посвящена вся его работа. Странно звучат слова Клоссовски,
когда он говорит, что его проблема состоит в том, чтобы понять, как супружеская
пара может "проецировать себя" независимо от детей, каким образом мы могли бы
перейти в ментальной комедии от супружеской пары к мысли, преступаемой в паре,
или от полового различия к различию интенсивности, полагающей мысль - той
первичной интенсивности, которая отмечает нулевую точку энергии мысли, и из
которой мысль получает свою новую поверхность2. Его проблема всегда в том, чтобы
выделить посредством кастрации мысль из супружеской пары, чтобы получить
посредством этой трещины некое совокупление мысли. Пара Клоссовски -
Роберта-Октав - в чем-то соответствует паре Лоури, а также предельной паре
Фицджеральда - паре шизофрении и алкоголизма. Ибо не только вся полнота
сексуальной поверхности (частей и целого) вовлечена в проецирование себя на
метафизическую поверхность мысли, но также и глубина и ее объекты, высота и ее
феномены. Фантазм возвращается к своему началу, остающемуся внешним к нему
(кастрация); но поскольку само начало было результатом, фантазм возвращается и к
тому, результатом чего стало начало (сексуальность телесных поверхностей); и
наконец, мало по малу он возвращается к абсолютному истоку, из которого все
проистекает (глубина). Теперь мы могли бы сказать, что все - сексуальность,
оральность, анальность - получает новую форму на новой поверхности, которая
восстанавливает и собирает в целое не только образы, но даже идолы и симулякры.
___________
2 Пьер Клоссовски, Обращение к читателю и Послесловие к Lois de I'hospitalite.
287 ЛОГИКА СМЫСЛА
Но что это значит - восстановить и собрать в целое? Мы дали имя "сублимация" той
операции, посредством которой след кастрации становится линией мысли, а значит,
той операции, посредством которой сексуальная поверхность и все остальное
проецируется на поверхность мысли. Мы дали имя "символизация" той операции,
посредством которой мысль переиначивает благодаря своей собственной энергии все
то, что происходит и проецируется на поверхности. Очевидно, что символ столь же
нередуцируем, как и то, что символизируется, а сублимация столь же
нередуцируема, как и то, что сублимируется. Только совсем недавно предположение
о связи между раной кастрации и трещиной, полагающей мысль, или между
сексуальностью и мыслью как таковой перестали считать чем-то комичным. Нет
ничего комичного (или грустного) в той одержимости, какой отмечен путь
мыслителя. Это вопрос не причинности, а скорее географии и топологии. Это не
значит, что мысль думает о сексуальности, или что мыслитель размышляет о браке.
Именно мысль является метаморфозой пола, а мыслитель - метаморфозой супружеской
пары. От пары к мысли - хотя мысль переиначивает пару в диаду и совокупление. От
кастрации к мысли - хотя мысль переиначивает кастрацию в церебральную трещину и
абстрактную линию. Точнее говоря, фантазм движется от фигуративного к
абстрактному; он начинает с фигуративного, но должен продолжится в абстрактном.
Фантазм - это процесс полагания бестелесного. Это машина для выделения
некоторого количества мысли, для распределения разницы потенциалов на краях
трещины и для поляризации церебрального поля. Когда он возвращается к своему
внешнему началу (смертельной кастрации), он всегда заново начинает свое
внутреннее начало (движение десексуализации). В этом смысле фантазм обладает
свойством приводить в контакт друг с другом внутреннее и внешнее и объединять их
на одной стороне. Вот почему он служит местом вечного возвращения. Он без конца
пародирует рождение мысли, он начинает новую десексуализацию, сублимацию и
символизацию, втянутые в акт этого порождения. Без таких внутренних репетиций
начала, фантазм не смог бы со-
288 МЫСЛЬ
брать воедино другое свое, внешнее начало. Риск, очевидно, состоит в том, что
фантазм отступает к наибеднейшей мысли, к ребячески-незрелым чрезмерным
ежедневным мечтам "про" сексуальность всякий раз, когда он не удерживается на
своей отметке и снижается, то есть всякий раз когда он отступает "в-между" двух
поверхностей. Но есть и триумфальный путь фантазма - тот путь, который указан
Прустом. От вопроса "Должен ли я жениться на Альбертине?" до проблемы
произведения искусства, которое еще надо создать, - вот путь, где разыгрывается
спекулятивное совокупление, и который начинается с сексуальной пары и повторяет
путь божественного творения. Почему триумф? Что это за вид метаморфозы, когда
мысль выдает (или переиначивает) то, что проецируется по поверхности ее
собственной десексуализованной энергией? Ответ состоит в том, что мысль делает
это под маской События. Она делает это при помощи той части события, которую нам
следовало бы назвать неосуществимой именно потому, что она принадлежит мысли и
может осуществляться только мыслью и в мысли. Тогда возникают агрессия и
прожорливость, превосходящие все, что происходило в глубине тел, желания,
любовь, образование пар, совокупления и намерения, превосходящие все, что
происходит на поверхности тел; и наконец, бессилие и смерть, превосходящие все,
что могло бы произойти. В этом бестелесное великолепие события как той сущности,
которая адресует себя мысли и которая одна может вызвать ее - сверх-Бытие.
Мы рассуждали так, словно о событии можно говорить сразу после того, как
результат отделен и отличен от действий и страданий, которые его порождают, и от
тел, в которых он осуществляется. Но это не вполне точно, нужно подождать до
второго экрана, а именно, до метафизической поверхности. До этого момента для
представления событий имелись только симулякры, идолы и образы, а не фантазмы.
Чистые события суть результаты, но результаты второй степени. Верно, что фантазм
воссоединяет и восстанавливает все в возвращении своего собственного движения,
но при этом все изменяется. Дело не в том, что обновление стало духов-
289 ЛОГИКА СМЫСЛА
ным обновлением, а совокупление - это жест духа. Но всякий раз происходило
высвобождение гордого и блестящего глагола, отличного от вещей и тел, положений
вещей и их качеств, их действий и страданий: так, глагол зеленеть, отличный от
дерева и его зелености, глагол поедать (или "быть съеденным"), отличный от пищи
и ее потребительских качеств, или глагол совокупляться, отличный от тел и их
полов - это вечные истины. Короче, метаморфоза - это освобождение несуществующей
сущности в каждом положении вещей и освобождение инфинитива в каждом теле и
качестве, каждом субъекте и предикате, каждом действии и страдании. Метаморфоза
(сублимация и символизация) для каждой вещи состоит в освобождении aliquid'a,
который является ноэматическим атрибутом и тем, что может быть ноэтически
выражено, вечной истиной и парящим над телами смыслом. Только здесь умереть и
убить, кастрировать и быть кастрированным, сохранить и вызвать, ранить и
удалиться, пожирать и быть пожранным, интроецировать и проецировать - становятся
чистыми событиями на трансформирующей их метафизической поверхности, где из них
выводится инфинитив. Ради единственного выражающего их языка и под единственным
"Бытием", в котором они мыслятся, все события, глаголы и выражае-мое-атрибуты
коммуницируют в своей выделенности как единое [целое]. Фантазм возвращает все на
эту новую плоскость чистого события, причем в той символической и
сублимированной части, которая не поддается осуществлению. Подобным же образом
он черпает из этой части силы для ориентирования своих осуществлений, для
удваивания их и для проведения их конкретного контр-осуществления. Ибо событие
должным образом вписано в плоть и в тело вместе с волей и свободой, подобающими
терпеливому мыслителю, только благодаря этой бестелесной части, в которой
заключен их секрет - то есть принцип, истина, конечность и квази-причина.
Значит, кастрация занимает совершенно особое положение между тем, результатом
чего она является, и тем, что она вынуждает начаться. Но не одна лишь кастрация
висит в пустоте, замкнутая между телесной поверхностью сексуальности и
метафизической поверхностью мысли. Фактически, именно полная сексуальная
поверхность является посредником между физической
290 MЫCЛЬ
глубиной и метафизической поверхностью. Ориентированная в одном направлении,
сексуальность может смести на своем направлении все: кастрация ответно реагирует
на сексуальную поверхность, из которой она исходит и которой она все еще
принадлежит своим следом; она разбивает эту поверхность, заставляя ее
воссоединиться с фрагментами глубины. И более того, сексуальность препятствует
сколько-нибудь успешной сублимации, любому развитию метафизической поверхности и
вызывает осуществление бестелесной трещины в самых сокровенных глубинах тела,
смешения ее со Spaltung глубины. Кроме того, сексуальность вынуждает мысль
коллапсировать в точку ее импотенции или на линию ее эрозии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
разворачивает круг предложения, последнее замыкает его, а между ними
развертываются все вокализации, модализации, темпорализации и персонали-зации
вместе с трансформациями, свойственными каждому случаю согласно обобщенному
грамматическому "пер-спективизму". После этого остается решить простую задачу, а
именно, определить точку рождения фантазма и тем самым его реальное отношение к
языку. Это вопрос номинальный и терминологический, поскольку он касается
использования самого слова "фантазм". Но с ним связано и кое-что еще, поскольку
здесь фиксируется использование этого слова в связи с особым моментом, что
делает такое использование необходимым в ходе динамического генезиса. Например,
Сюзен Исаак, вслед за Мелани Клейн, уже употребила слово
__________
4 Luce Irigaray, "Du Fantasme et du verbe", L'Arc, nе 34, 1968. Такая попытка,
конечно же, должна опираться на лингвистический генезис грамматических отношений
в глаголе (залог, наклонение, время, лицо). Примеры такого генезиса можно найти
в работах Густава Гильома (Epoques et niveaux temporals dins le systeme de la
conjugaison franfaise) и Дамурет и Пишон (Essai de grammaire franqaise, t.5).
Пишон сам подчеркивает важность такого исследования для патологии.
283 ЛОГИКА СМЫСЛА
"фантазм", чтобы показать связь интроективных и проективных объектов шизоидной
позиции в тот момент, когда сексуальные влечения находятся в союзе с
пищеварительными влечениями. Следовательно, фантазмы неизбежно обладают лишь
косвенной и запаздывающей связью с языком, а когда они впоследствии
вербализи-руются, вербализация происходит по уже готовым грамматическим формам5.
Лапланш и Понталис объединили фантазм с аутоэротизмом и связали его с тем
моментом, когда сексуальные влечения освобождаются от пищеварительной модели и
отказываются от "всякого натурального объекта" (отсюда и то важное значение,
которое они придают возвратной форме [глагола], и тот смысл, который они придают
грамматическим трансформациям как таковым при не-локализуемой позиции субъекта).
Наконец, Мелани Клейн принадлежит важное - несмотря на весьма широкое
использование ею слова "фантазм" - замечание. Она говорит, что символизм - это
основа любого фантазма, и что развитию фантазматической жизни мешает
устойчивость шизоидной и депрессивной позиций. Нам же кажется, что фантазм,
собственно говоря, берет свое начало только в эго вторичного нарциссизма, вместе
с нарциссической раной, нейтрализацией, символизацией и сублимацией, которые
получаются в результате. В этом смысле он неотделим не только от грамматических
трансформаций, но и от нейтрального инфинитива как идеальной материи этих
трансформаций. Фантазм - это поверхностный феномен и, более того, феномен,
формирующийся в определенный момент развития поверхностей. По этой причине мы и
выбрали слово симулякр, чтобы обозначить объекты глубины (которые уже не
являются "нейтральными объектами") и соответствующее им становление и обращение,
которые их характеризуют. Мы выбираем слово идол, чтобы обозначить объект высоты
и его приключения. Мы выбираем слово образ, чтобы обозначить то, что имеет
отношение к частичным, телесным поверхностям - включая сюда исходную проблему их
фаллической координации (благие намерения).
_________________
5 Susan Isaacs, "Nature et fonction du fantasme", in Developpements de la
psychanalyse, pp.85
Тридцать первая серия: мысль
Чрезвычайная подвижность фантазма и его способность к "переходу" часто
подчеркиваются. Это немного похоже на эпикурейские оболочки и эманации, проворно
путешествующие в атмосфере. С этой способностью связаны две фундаментальных
черты. Первая черта: фантазм с легкостью покрывает расстояние между психическими
системами, переходя от сознания к бессознательному и обратно, от ночных снов к
дневным мечтам, от внутреннего к внешнему и наоборот, как если бы он сам
принадлежал поверхности, главенствующей и организующей как сознательное, так и
бессознательное, или линии, соединяющей и упорядочивающей внутреннее и внешнее с
двух сторон. Вторая черта: фантазм легко возвращается к собственному истоку и
как "изначальный фантазм" без особых усилий собирает в целое источник фантазма
(то есть, вопрошание, источник рождения, сексуальности, различия полов и
смерть...)'. Это происходит потому, что он неотделим от замещения, развертывания
и становления, от которых ведет свое происхождение. Наша предыдущая проблема -
"где, собственно говоря, начинается фантазм?" - уже включает в себя другую
проблему: "куда фантазм движется, в каком направлении он уносит свое начало?"
Ничто так не завершено, как фантазм; ничто не оформляет себя до конца в такой
степени.
Мы пытались определить начало фантазма как нар-циссическую рану или след
кастрации. Фактически, в соответствии с природой события, результат действия
полностью отличается от самого действия. (Эдиповы)
______________
1 Cf. Laplanche et Pontalis, "Fantasme originaire...", p. 1853; Vocabulaire de
la psychanalyse, pp.158-159.
285 ЛОГИКА СМЫСЛА
намерения должны были восстанавливать, осуществлять и координировать свои
собственные физические поверхности. Но все это ещМ локализовывалось внутри
царства Образов - с нарциссическим либидо и фаллосом как поверхностной
проекцией. Результат состоит в том, чтобы кастрировать мать и быть
кастрированным, убить отца и быть убитым, одновременно с трансформацией
фаллической линии в след кастрации и соответствующим распадом образов (мать-мир,
отец-бог, эго-фаллос). Ясно, что если мы вынуждаем фантазм начинаться на основе
такого результата, то этот результат требует для своего развития поверхности,
отличной от телесной поверхности, где образы развивались по собственным законам
(частичные зоны с генитальной координацией). Результат будет развиваться на
втором экране, а значит, начало фантазма обнаружит свои следствия где-то еще.
След кастрации сам по себе не задает и не очерчивает это иное место или эту
другую поверхность: он всегда связан с физической поверхностью тела и,
по-видимому, лишает последнюю преимущества над глубиной и высотой, которые она
сама вызывает [к жизни]. Итак, поистине начало - в пустоте; оно подвешено в
пустоте. Это и есть с-без [with-out]. Парадоксальность ситуации начала здесь в
том, что оно само является результатом и остается внешним по отношению к тому,
что заставляет начаться. Эта ситуация не могла бы служить "выходом [из
положения]", если бы кастрация не трансформировала нарциссическое либидо в
десексуализованную энергию. Такая нейтральная, или десексуализованная, энергия и
полагает второй экран - церебральную, или метафизическую, поверхность, на
которой будет развиваться фантазм - начинаясь заново с начала, сопровождающего
его теперь на каждом шагу, двигаясь к своему концу и представляя чистые события
как один и тот же Результат второй степени.
Итак, имеется некая петля. След кастрации - как смертельная борозда - становится
той трещиной мысли, которой отмечено бессилие мыслить, а также той линией и
точкой, от которых мысль получает свою новую поверхность. Именно потому, что
кастрация каким-то образом находится между двумя поверхностями, она подчиня-
286 МЫСЛЬ
ется этой трансформации, привнося свою долю участия, - отгибая и проецируя всю
телесную поверхность сексуальности на метафизическую поверхность мысли. Формула
фантазма такова: от сексуальной пары к мысли через кастрацию. Если верно, что
мыслитель глубины - это холостяк, а депрессивный мыслитель мечтает расторгнуть
помолвку, то мыслитель поверхности женат и размышляет о "проблеме" супружеской
пары. Никто лучше Клоссовски не смог разобраться в таком медленном продвижении
фантазма, ибо этому посвящена вся его работа. Странно звучат слова Клоссовски,
когда он говорит, что его проблема состоит в том, чтобы понять, как супружеская
пара может "проецировать себя" независимо от детей, каким образом мы могли бы
перейти в ментальной комедии от супружеской пары к мысли, преступаемой в паре,
или от полового различия к различию интенсивности, полагающей мысль - той
первичной интенсивности, которая отмечает нулевую точку энергии мысли, и из
которой мысль получает свою новую поверхность2. Его проблема всегда в том, чтобы
выделить посредством кастрации мысль из супружеской пары, чтобы получить
посредством этой трещины некое совокупление мысли. Пара Клоссовски -
Роберта-Октав - в чем-то соответствует паре Лоури, а также предельной паре
Фицджеральда - паре шизофрении и алкоголизма. Ибо не только вся полнота
сексуальной поверхности (частей и целого) вовлечена в проецирование себя на
метафизическую поверхность мысли, но также и глубина и ее объекты, высота и ее
феномены. Фантазм возвращается к своему началу, остающемуся внешним к нему
(кастрация); но поскольку само начало было результатом, фантазм возвращается и к
тому, результатом чего стало начало (сексуальность телесных поверхностей); и
наконец, мало по малу он возвращается к абсолютному истоку, из которого все
проистекает (глубина). Теперь мы могли бы сказать, что все - сексуальность,
оральность, анальность - получает новую форму на новой поверхности, которая
восстанавливает и собирает в целое не только образы, но даже идолы и симулякры.
___________
2 Пьер Клоссовски, Обращение к читателю и Послесловие к Lois de I'hospitalite.
287 ЛОГИКА СМЫСЛА
Но что это значит - восстановить и собрать в целое? Мы дали имя "сублимация" той
операции, посредством которой след кастрации становится линией мысли, а значит,
той операции, посредством которой сексуальная поверхность и все остальное
проецируется на поверхность мысли. Мы дали имя "символизация" той операции,
посредством которой мысль переиначивает благодаря своей собственной энергии все
то, что происходит и проецируется на поверхности. Очевидно, что символ столь же
нередуцируем, как и то, что символизируется, а сублимация столь же
нередуцируема, как и то, что сублимируется. Только совсем недавно предположение
о связи между раной кастрации и трещиной, полагающей мысль, или между
сексуальностью и мыслью как таковой перестали считать чем-то комичным. Нет
ничего комичного (или грустного) в той одержимости, какой отмечен путь
мыслителя. Это вопрос не причинности, а скорее географии и топологии. Это не
значит, что мысль думает о сексуальности, или что мыслитель размышляет о браке.
Именно мысль является метаморфозой пола, а мыслитель - метаморфозой супружеской
пары. От пары к мысли - хотя мысль переиначивает пару в диаду и совокупление. От
кастрации к мысли - хотя мысль переиначивает кастрацию в церебральную трещину и
абстрактную линию. Точнее говоря, фантазм движется от фигуративного к
абстрактному; он начинает с фигуративного, но должен продолжится в абстрактном.
Фантазм - это процесс полагания бестелесного. Это машина для выделения
некоторого количества мысли, для распределения разницы потенциалов на краях
трещины и для поляризации церебрального поля. Когда он возвращается к своему
внешнему началу (смертельной кастрации), он всегда заново начинает свое
внутреннее начало (движение десексуализации). В этом смысле фантазм обладает
свойством приводить в контакт друг с другом внутреннее и внешнее и объединять их
на одной стороне. Вот почему он служит местом вечного возвращения. Он без конца
пародирует рождение мысли, он начинает новую десексуализацию, сублимацию и
символизацию, втянутые в акт этого порождения. Без таких внутренних репетиций
начала, фантазм не смог бы со-
288 МЫСЛЬ
брать воедино другое свое, внешнее начало. Риск, очевидно, состоит в том, что
фантазм отступает к наибеднейшей мысли, к ребячески-незрелым чрезмерным
ежедневным мечтам "про" сексуальность всякий раз, когда он не удерживается на
своей отметке и снижается, то есть всякий раз когда он отступает "в-между" двух
поверхностей. Но есть и триумфальный путь фантазма - тот путь, который указан
Прустом. От вопроса "Должен ли я жениться на Альбертине?" до проблемы
произведения искусства, которое еще надо создать, - вот путь, где разыгрывается
спекулятивное совокупление, и который начинается с сексуальной пары и повторяет
путь божественного творения. Почему триумф? Что это за вид метаморфозы, когда
мысль выдает (или переиначивает) то, что проецируется по поверхности ее
собственной десексуализованной энергией? Ответ состоит в том, что мысль делает
это под маской События. Она делает это при помощи той части события, которую нам
следовало бы назвать неосуществимой именно потому, что она принадлежит мысли и
может осуществляться только мыслью и в мысли. Тогда возникают агрессия и
прожорливость, превосходящие все, что происходило в глубине тел, желания,
любовь, образование пар, совокупления и намерения, превосходящие все, что
происходит на поверхности тел; и наконец, бессилие и смерть, превосходящие все,
что могло бы произойти. В этом бестелесное великолепие события как той сущности,
которая адресует себя мысли и которая одна может вызвать ее - сверх-Бытие.
Мы рассуждали так, словно о событии можно говорить сразу после того, как
результат отделен и отличен от действий и страданий, которые его порождают, и от
тел, в которых он осуществляется. Но это не вполне точно, нужно подождать до
второго экрана, а именно, до метафизической поверхности. До этого момента для
представления событий имелись только симулякры, идолы и образы, а не фантазмы.
Чистые события суть результаты, но результаты второй степени. Верно, что фантазм
воссоединяет и восстанавливает все в возвращении своего собственного движения,
но при этом все изменяется. Дело не в том, что обновление стало духов-
289 ЛОГИКА СМЫСЛА
ным обновлением, а совокупление - это жест духа. Но всякий раз происходило
высвобождение гордого и блестящего глагола, отличного от вещей и тел, положений
вещей и их качеств, их действий и страданий: так, глагол зеленеть, отличный от
дерева и его зелености, глагол поедать (или "быть съеденным"), отличный от пищи
и ее потребительских качеств, или глагол совокупляться, отличный от тел и их
полов - это вечные истины. Короче, метаморфоза - это освобождение несуществующей
сущности в каждом положении вещей и освобождение инфинитива в каждом теле и
качестве, каждом субъекте и предикате, каждом действии и страдании. Метаморфоза
(сублимация и символизация) для каждой вещи состоит в освобождении aliquid'a,
который является ноэматическим атрибутом и тем, что может быть ноэтически
выражено, вечной истиной и парящим над телами смыслом. Только здесь умереть и
убить, кастрировать и быть кастрированным, сохранить и вызвать, ранить и
удалиться, пожирать и быть пожранным, интроецировать и проецировать - становятся
чистыми событиями на трансформирующей их метафизической поверхности, где из них
выводится инфинитив. Ради единственного выражающего их языка и под единственным
"Бытием", в котором они мыслятся, все события, глаголы и выражае-мое-атрибуты
коммуницируют в своей выделенности как единое [целое]. Фантазм возвращает все на
эту новую плоскость чистого события, причем в той символической и
сублимированной части, которая не поддается осуществлению. Подобным же образом
он черпает из этой части силы для ориентирования своих осуществлений, для
удваивания их и для проведения их конкретного контр-осуществления. Ибо событие
должным образом вписано в плоть и в тело вместе с волей и свободой, подобающими
терпеливому мыслителю, только благодаря этой бестелесной части, в которой
заключен их секрет - то есть принцип, истина, конечность и квази-причина.
Значит, кастрация занимает совершенно особое положение между тем, результатом
чего она является, и тем, что она вынуждает начаться. Но не одна лишь кастрация
висит в пустоте, замкнутая между телесной поверхностью сексуальности и
метафизической поверхностью мысли. Фактически, именно полная сексуальная
поверхность является посредником между физической
290 MЫCЛЬ
глубиной и метафизической поверхностью. Ориентированная в одном направлении,
сексуальность может смести на своем направлении все: кастрация ответно реагирует
на сексуальную поверхность, из которой она исходит и которой она все еще
принадлежит своим следом; она разбивает эту поверхность, заставляя ее
воссоединиться с фрагментами глубины. И более того, сексуальность препятствует
сколько-нибудь успешной сублимации, любому развитию метафизической поверхности и
вызывает осуществление бестелесной трещины в самых сокровенных глубинах тела,
смешения ее со Spaltung глубины. Кроме того, сексуальность вынуждает мысль
коллапсировать в точку ее импотенции или на линию ее эрозии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91