он неотделим от поверхности, которая и есть его
собственное
_______________
3 См. замечания Леви-Стросса по поводу "нулевой фонемы" во "Введении к работе
Марселя Мосса" (Mauss, Sociologie et anthropologie, p.50).
104
НОНСЕНС
измерение. Это вовсе не значит, что смыслу недостает высоты и глубины, скорее,
это высоте и глубине не достает поверхности, недостает смысла, и они обладают им
только благодаря "эффекту", предполагающему смысл. Мы больше не спрашиваем себя,
следует ли "изначальный смысл" религии искать в Боге, которого предал человек,
или же в человеке, отчужденном в образе Бога. Так, например, мы не ищем в Ницше
проповедника перемен или выхода за какие-то пределы. Если и существует автор,
для которого смерть Бога или полное падение аскетического идеала не имеют
значения, раз за ними стоят фальшивая глубина человеческого, дурная вера и
озлобленность, -- так это Ницше. Он следует своему открытию всюду -- в афоризмах
и стихах, где не говорят ни человек, ни Бог, в машинах по производству смысла и
разметке поверхностей Ницше заложил основу эффективной идеальной игры. И Фрейд
нам важен не столько как исследователь человеческой глубины и первоначального
смысла, сколько как удивительный первооткрыватель машинерии бессознательного,
посредством которой смысл производится всегда как функция нонсенса4. И как можно
не чувствовать, что наша свобода и сила обитают не в божественном универсуме и
не в человеческой личности, а в этих сингулярностях, которые больше, чем мы
сами, божественнее, чем сами боги, раз они оживляют конкретные стихи и афоризмы,
перманентную революцию и частное действие? Что бюрократического в этих
фантастических машинах -- людях
________________
4 На страницах, которые перекликаются с основным тезисом Луи Альтюссера,
Ж.-П.Озиер предлагает различать между теми, для кого смысл должен открываться в
более или менее последнем истоке (неважно, божественном или человеческом,
онтологическом или антропологическом), и теми, для кого сам исток является неким
видом нонсенса, для кого смысл всегда производится как эпистемологический
поверхностный эффект. Применяя этот критерий к Марксу и Фрейду, Озиер
утверждает, что проблема интерпретации является вовсе не проблемой движения от
"производного" к "изначальному", а состоит в понимании производства смысла в
двух сериях: смысл -- это всегда "эффект", см. предисловие к Сущности
христианства Фейербаха (Paris: Maspero, 1968), особенно pp.15-19.
105
ЛОГИКА СМЫСЛА
и стихах? Достаточно того, что мы немного расслабились, что мы можем быть на
поверхности, что мы растянули свою кожу подобно барабану для того, чтобы
началась "большая политика". Пустое место -- ни для человека, ни для Бога;
сингулярности -- ни общие, ни индивидуальные; ни личные ни универсальные. Все
это пробегается циркуляциями, эхом и событиями, которые производят больше
смысла, больше свободы и больше сил, чем когда-либо мечтал человек или
когда-либо было постижимо для Бога. Задача сегодняшнего дня в том, чтобы
заставить пустое место циркулировать, а доиндивидуальные и безличные
сингулярности заставить говорить, -- короче, чтобы производить смысл.
Двенадцатая серия: парадокс
От парадоксов не избавиться, сказав, что они более уместны в произведениях
Кэррола, чем в Principle. Mathematica. Что хорошо для Кэррола, то хорошо и для
логики. От парадоксов не избавиться, сказав, что полкового брадобрея не
существует так же, как не существует ненормального множества. Напротив,
парадоксы внутренне присущи языку, и вся проблема в том, чтобы знать, может ли
язык функционировать, не принимая во внимание устойчивость таких сущностей.
Нельзя даже сказать, что парадоксы придают мысли ложный образ, делая ее
неправдоподобной и ненужно усложненной. Надо быть уж слишком "простым" самому,
чтобы считать мысль простым, самоочевидным актом, не причастным к игре всех сил
бессознательного и всех сил нонсенса в бессознательном. Парадоксы увлекательны
лишь тогда, когда инициируют мысль. И они ничуть не увлекательны, если
рассматривать их как "Мучение мысли", как открытие того, о чем можно только
помыслить, что можно только высказать, вопреки тому, что фактически и
невыразимо, и немыслимо -- ментальная Пустота, Эон. Наконец, мы не можем ни
сослаться на противоречивый характер этих сомнительных сущностей, ни отрицать,
что в полку может быть свой брадобрей. Сила парадоксов не в том, что они
противоречивы, а в том, что они позволяют нам присутствовать при генезисе
противоречия. Принцип противоречия применим к реальному и возможному, но не
применим к невозможному, из которого он выводится, то есть к парадоксам, или
точнее, к тому, что представлено парадоксами.
Парадоксы сигнификации -- это по существу парадоксы ненормального множества (то
есть такого, которое включается в себя как элемент или же включает элемен-
107
ЛОГИКА СМЫСЛА
ты разных типов), а также парадоксы мятежного элемента (то есть такого, который
формирует часть множества, чье существование он предполагает, и принадлежит двум
под-множествам, которые он определяет). Парадоксы смысла -- по существу
парадоксы деления до бесконечности (всегда будущее-прошлое и никогда настоящее),
а также парадоксы номадического распределения (распределение в открытом, а не в
закрытом пространстве). Последние всегда характеризуются движением в обоих
смыслах-направлениях сразу, а также тем, что делают самотождественность
невозможной. Причем, иногда они подчеркивают первый из этих эффектов, иногда --
второй. В этом и состоит двойное приключение Алисы -- умопомешательство и потеря
имени. Парадокс противостоит доксе, причем обоим аспектам доксы, а именно --
здравому смыслу [bon sens] и общезначимому смыслу [sens commun]. Здравый смысл
высказывается в одном направлении: он уникален и выражает требование такого
порядка, согласно которому необходимо избрать одно направление и придерживаться
его. Это направление легко определить -- оно ведет от более дифференцированного
к менее дифференцированному, от вещей к первичному огню. Стрела времени
ориентирована по этому направлению, так как более дифференцированное по
необходимости выступает как прошлое, поскольку определяет происхождение
индивидуальной системы, тогда как менее дифференцированное выступает как будущее
и цель. Такой порядок времени -- от прошлого к будущему -- соотнесен с
настоящим, то есть с определенной фазой времени, выбранной внутри
рассматриваемой конкретной системы. Следовательно, здравый смысл располагает
всеми условиями для выполнения своей сущностей функции -- предвидения. Ясно, что
предвидение было бы невозможно в ином направлении, то есть, если двигаться от
менее дифференцированного к более дифференцированному -- например, если бы
температуры, сначала всюду одинаковые, начали бы вдруг отличаться друг от друга.
Вот почему здравый смысл заново переоткрывается в контексте термодинамики. Хотя
по своим истокам здравый смысл претендует на родство с высшими моделями. Здравый
смысл существенным обра-
108
ПАРАДОКС
зом распределителен. "С одной стороны, с другой стороны" -- вот его формула. Но
выполняемое им распределение осуществляется так, что различие полагается с
самого начала и включается в направленное движение, призванное, как считают,
подавить, уравнять, аннулировать и компенсировать это различие. В этом и состоит
подлинный смысл фраз: "от вещей к первичному огню" и "от миров (индивидуальных
систем) к Богу". Такое задаваемое здравым смыслом распределение можно определить
именно как фиксированное, или оседлое, распределение. Сущность здравого смысла
-- отдаться сингулярности для того, чтобы растянуть ее по всей линии обычных и
регулярных точек, которые зависят от сингулярности, но в то же время отклоняют и
ослабляют ее. В целом здравый смысл -- нечто пережигающее и пищеварительное,
нечто агрикультурное, неотделимое от аграрных проблем, от огораживании и от
жизни среднего класса, разные части которого, как считают, уравновешивают и
регулируют друг друга. Паровая машина и домашний скот; свойства и классы -- вот
живительные источники здравого смысла: это не просто факты, возникающие в то или
иное время, это -- вечные архетипы. Сказанное -- не просто метафора; здесь
увязаны воедино все смыслы терминов "свойства" и "классы". Итак, системные
характеристики здравого смысла следующие: утверждение единственного направления;
определение его как идущего от более дифференцированного к менее
дифференцированному, от сингулярного к регулярному и от замечательного к
обыкновенному; соответствующая ориентация стрелы времени -- от прошлого к
будущему; направляющая роль настоящего в этой ориентации; возможность
предвидения на этой основе; оседлый тип распределения, вобравший все предыдущие
характеристики.
Здравый смысл играет главную роль в сигнификации, но не играет никакой роли в
даровании смысла. Дело в том, что здравый смысл всегда приходит вторым, а
выполняемое им оседлое распределение предполагает [прежде себя] иное
распределение; точно так же огораживание предполагает прежде всего наличие
свободного, открытого и неограниченного пространства -- ту сторону
109
ЛОГИКА СМЫСЛА
холма, например. Итак, достаточно ли сказать, что парадокс следует в ином
направлении, чем направление здравого смысла, и что он движется от менее
дифференцированного к более дифференцированному лишь ради развлечения
прихотливого ума? Из уже известных примеров становится ясно, что если
температура вдруг начинает самопроизвольно дифференцироваться, а вязкая среда --
наращивать скорость своего движения, то ни о каком "предвидении" речи больше
идти не может. Но почему нет? Вовсе не потому, что с вещами все обстояло бы
тогда в каком-то ином смысле. Иной смысл тоже тогда оставался бы единственно
возможным смыслом. Здравый смысл не ограничивается определением какой-то особой
направленности для единственно возможного смысла. Прежде всего, он задает общий
принцип единственно возможного смысла. Он настаивает, что этот принцип, однажды
принятый, вынуждает нас выбирать такое-то, а не иное направление. Следовательно,
сила парадокса вовсе не в том, чтобы следовать в другом направлении, а в том,
чтобы показать, что смысл всегда берется в обоих смыслах-направлениях сразу, что
он следует двум направлениям одновременно. Противоположностью здравого смысла
выступает не другой смысл; другой смысл -- это разве что развлечение ума, его
забавный почин. Но парадокс-мука показывает, что нельзя разделить два
направления, что единственно возможный смысл не может быть установлен -- ни для
серьезной мысли и работы, ни для отдыха и несерьезных игр. Если бы вязкая среда
вдруг начала самоускоряться, то это выбило бы почву из-под ног всего остального
-- причем в каком-то непредсказуемом смысле. "Каким путем, каким путем?" --
спрашивает Алиса. Вопрос остается без ответа, поскольку смысл характеризуется
как раз тем, что у него нет какого-либо направления или "здравого смысла", и что
он всегда расходится в двух направлениях сразу -- в бесконечно делимое и
растянутое прошлое-будущее. Физик Больцман объяснял, что движение стрелы времени
от прошлого к будущему происходит только в индивидуальных мирах или системах и
только по отношению к настоящему, заданному внутри таких систем. "Значит, для
Вселенной
110
ПАРАДОКС
в целом невозможно различить эти два направления времени, и то же самое
относится к пространству: не существует ни выше, ни ниже" (то есть, нет ни
высоты, ни глубины)'. Здесь мы вновь обнаруживаем противоположность между Эоном
и Хроносом. Хронос-- это настоящее, которое только одно и существует. Он
превращает - прошлое и будущее в два своих ориентированных измерения так, что мы
всегда движемся от прошлого к будущему -- но лишь в той мере, в какой моменты
настоящего следуют друг за другом внутри частных миров или частных систем. Эон
-- это прошлое-будущее, которое в бесконечном делении абстрактного момента
безостановочно разлагается в обоих смыслах-направлениях сразу и всегда
уклоняется от настоящего. Ибо настоящее не может быть зафиксировано в
Универсуме, понятом как система всех систем или ненормальное множество. Линия
Эона противостоит ориентированной линии настоящего, "регулирующей" в
индивидуальной системе каждую сингулярную точку, которую она вбирает. Линия Эона
перескакивает от одной до-индивидуальной сингулярности к другой и всех их
восстанавливает -- каждую в каждой. Она возобновляет все системы, следуя фигурам
номадического распределения -- где каждое событие одновременно и уже в прошлом,
и еще в будущем, и больше, и меньше сразу, всегда день до и день после -- внутри
разделения, заставляющего их коммуницировать между собой.
В случае общезначимого смысла, "смысл" относится уже не к направлению, а к
органу. Он называется "общезначимым" [commun] потому, что это -- орган, функция,
способность отождествления, которая заставляет разнообразное принимать общую
форму Того же Самого. Общезначимый смысл отождествляет и опознает так же, как
здравый смысл предвидит. В субъективном отношении, общезначимый смысл связывает
собой различные способности души и дифференцированные органы тела в совокупное
единство, способное сказать "Я". Одно и то же Я воспринимает, воображает,
вспоминает, знает, и так далее. Одно и то же Я дышит, спит, гуляет
_____
1 Больцман, Лекции по теории газа, Bercley, Calif, 1964. 111
ЛОГИКА СМЫСЛА
и ест. ... Язык невозможен без этого субъекта, который выражает и манифестирует
себя в нем, проговаривает то, что делает. С объективной точки зрения,
общезначимый смысл связывает данное разнообразие и соотносит его с единством
конкретной формы объекта или с индивидуализированной формой мира. Я вижу,
обоняю, пробую на вкус или касаюсь одного и того же объекта; я воспринимаю,
воображаю и вспоминаю тот же самый объект... Я дышу, гуляю, просыпаюсь и засыпаю
в одном и том же мире, так же, как я двигаюсь от одного объекта к другому по
законам детерминированной системы. И опять-таки, язык невозможно представить
себе вне тех тождеств, которые он обозначает. Взаимодополнительность этих усилий
здравого смысла и общезначимого смысла очевидна. Здравый смысл не мог бы
фиксировать никакого начала, конца и направления, он не мог бы распределить
никакого разнообразия, если бы только не был способен выходить за собственные
пределы навстречу некой инстанции, способной соотнести это разнообразие с формой
субъективной самотождественности, с формой неизменного постоянства объекта или
мира, которое, как предполагается, налицо от начала и до конца. И наоборот, эта
форма тождества внутри общезначимого смысла оставалась бы пустой, если бы она не
выступала навстречу инстанции, способной наполнить ее конкретным разнообразием,
которое начинается отсюда, а заканчивается там, тянется столько, сколько
считается нужным для уравнивания его частей. Необходимо, чтобы свойство сразу
было установлено, измерено, правильно приписано и идентифицировано. В такой
взаимной дополнительности здравого смысла и общезначимого смысла запечатлен
альянс между Я, миром и Богом ~ Богом как предельным исходом направлений и
верховным принципом тождеств. Следовательно, парадокс -- это пересмотр
одновременно и здравого смысла, и общезначимого смысла: с одной стороны,
парадокс выступает в облике сразу двух смыслов -- умопомешательства и
непредсказуемого; с другой стороны, он проявляется как нонсенс утраченного
тождества и неузнаваемого. Алиса всегда движется в двух смыслах сразу: Страна
Чудес (Wonderland) находится на всегда разделенном
112
ПАРАДОКС
двойном направлении. Алиса, кроме того, утрачивает тождество, будь то ее
собственная самотождественность или же тождество вещей и мира. В Сильвии и Бруно
Сказочная страна (Fairyland) противопоставляется Общему Месту (Common-place).
Алиса подвергается всем испытаниям на общезначимый смысл и терпит в них неудачу:
испытанию на осознание себя в качестве органа -- "Ты... кто...такая?"; испытанию
на восприятие объекта как проверку на узнавание -- деревья, лишенные всякой
тождественности; испытанию на память в виде заучивания наизусть -- "Все не так,
от самого начала и до самого конца"; испытанию сном на единство мира -- где
любая индивидуальная система уничтожается в пользу универсума, и где каждый
всегда является элементом чьего-то сна -- "Тебя бы вообще тогда не было! Ты
просто снишься ему во сне". Как могла бы Алиса сохранить общезначимый смысл,
когда она уже утратила здравый смысл? Как бы то ни было, язык никоим образом не
возможен без субъекта, выражающего и манифестирующего себя в нем, без объекта
денотирования, без классов и свойств, которые означаются в соответствии с
фиксированным порядком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
собственное
_______________
3 См. замечания Леви-Стросса по поводу "нулевой фонемы" во "Введении к работе
Марселя Мосса" (Mauss, Sociologie et anthropologie, p.50).
104
НОНСЕНС
измерение. Это вовсе не значит, что смыслу недостает высоты и глубины, скорее,
это высоте и глубине не достает поверхности, недостает смысла, и они обладают им
только благодаря "эффекту", предполагающему смысл. Мы больше не спрашиваем себя,
следует ли "изначальный смысл" религии искать в Боге, которого предал человек,
или же в человеке, отчужденном в образе Бога. Так, например, мы не ищем в Ницше
проповедника перемен или выхода за какие-то пределы. Если и существует автор,
для которого смерть Бога или полное падение аскетического идеала не имеют
значения, раз за ними стоят фальшивая глубина человеческого, дурная вера и
озлобленность, -- так это Ницше. Он следует своему открытию всюду -- в афоризмах
и стихах, где не говорят ни человек, ни Бог, в машинах по производству смысла и
разметке поверхностей Ницше заложил основу эффективной идеальной игры. И Фрейд
нам важен не столько как исследователь человеческой глубины и первоначального
смысла, сколько как удивительный первооткрыватель машинерии бессознательного,
посредством которой смысл производится всегда как функция нонсенса4. И как можно
не чувствовать, что наша свобода и сила обитают не в божественном универсуме и
не в человеческой личности, а в этих сингулярностях, которые больше, чем мы
сами, божественнее, чем сами боги, раз они оживляют конкретные стихи и афоризмы,
перманентную революцию и частное действие? Что бюрократического в этих
фантастических машинах -- людях
________________
4 На страницах, которые перекликаются с основным тезисом Луи Альтюссера,
Ж.-П.Озиер предлагает различать между теми, для кого смысл должен открываться в
более или менее последнем истоке (неважно, божественном или человеческом,
онтологическом или антропологическом), и теми, для кого сам исток является неким
видом нонсенса, для кого смысл всегда производится как эпистемологический
поверхностный эффект. Применяя этот критерий к Марксу и Фрейду, Озиер
утверждает, что проблема интерпретации является вовсе не проблемой движения от
"производного" к "изначальному", а состоит в понимании производства смысла в
двух сериях: смысл -- это всегда "эффект", см. предисловие к Сущности
христианства Фейербаха (Paris: Maspero, 1968), особенно pp.15-19.
105
ЛОГИКА СМЫСЛА
и стихах? Достаточно того, что мы немного расслабились, что мы можем быть на
поверхности, что мы растянули свою кожу подобно барабану для того, чтобы
началась "большая политика". Пустое место -- ни для человека, ни для Бога;
сингулярности -- ни общие, ни индивидуальные; ни личные ни универсальные. Все
это пробегается циркуляциями, эхом и событиями, которые производят больше
смысла, больше свободы и больше сил, чем когда-либо мечтал человек или
когда-либо было постижимо для Бога. Задача сегодняшнего дня в том, чтобы
заставить пустое место циркулировать, а доиндивидуальные и безличные
сингулярности заставить говорить, -- короче, чтобы производить смысл.
Двенадцатая серия: парадокс
От парадоксов не избавиться, сказав, что они более уместны в произведениях
Кэррола, чем в Principle. Mathematica. Что хорошо для Кэррола, то хорошо и для
логики. От парадоксов не избавиться, сказав, что полкового брадобрея не
существует так же, как не существует ненормального множества. Напротив,
парадоксы внутренне присущи языку, и вся проблема в том, чтобы знать, может ли
язык функционировать, не принимая во внимание устойчивость таких сущностей.
Нельзя даже сказать, что парадоксы придают мысли ложный образ, делая ее
неправдоподобной и ненужно усложненной. Надо быть уж слишком "простым" самому,
чтобы считать мысль простым, самоочевидным актом, не причастным к игре всех сил
бессознательного и всех сил нонсенса в бессознательном. Парадоксы увлекательны
лишь тогда, когда инициируют мысль. И они ничуть не увлекательны, если
рассматривать их как "Мучение мысли", как открытие того, о чем можно только
помыслить, что можно только высказать, вопреки тому, что фактически и
невыразимо, и немыслимо -- ментальная Пустота, Эон. Наконец, мы не можем ни
сослаться на противоречивый характер этих сомнительных сущностей, ни отрицать,
что в полку может быть свой брадобрей. Сила парадоксов не в том, что они
противоречивы, а в том, что они позволяют нам присутствовать при генезисе
противоречия. Принцип противоречия применим к реальному и возможному, но не
применим к невозможному, из которого он выводится, то есть к парадоксам, или
точнее, к тому, что представлено парадоксами.
Парадоксы сигнификации -- это по существу парадоксы ненормального множества (то
есть такого, которое включается в себя как элемент или же включает элемен-
107
ЛОГИКА СМЫСЛА
ты разных типов), а также парадоксы мятежного элемента (то есть такого, который
формирует часть множества, чье существование он предполагает, и принадлежит двум
под-множествам, которые он определяет). Парадоксы смысла -- по существу
парадоксы деления до бесконечности (всегда будущее-прошлое и никогда настоящее),
а также парадоксы номадического распределения (распределение в открытом, а не в
закрытом пространстве). Последние всегда характеризуются движением в обоих
смыслах-направлениях сразу, а также тем, что делают самотождественность
невозможной. Причем, иногда они подчеркивают первый из этих эффектов, иногда --
второй. В этом и состоит двойное приключение Алисы -- умопомешательство и потеря
имени. Парадокс противостоит доксе, причем обоим аспектам доксы, а именно --
здравому смыслу [bon sens] и общезначимому смыслу [sens commun]. Здравый смысл
высказывается в одном направлении: он уникален и выражает требование такого
порядка, согласно которому необходимо избрать одно направление и придерживаться
его. Это направление легко определить -- оно ведет от более дифференцированного
к менее дифференцированному, от вещей к первичному огню. Стрела времени
ориентирована по этому направлению, так как более дифференцированное по
необходимости выступает как прошлое, поскольку определяет происхождение
индивидуальной системы, тогда как менее дифференцированное выступает как будущее
и цель. Такой порядок времени -- от прошлого к будущему -- соотнесен с
настоящим, то есть с определенной фазой времени, выбранной внутри
рассматриваемой конкретной системы. Следовательно, здравый смысл располагает
всеми условиями для выполнения своей сущностей функции -- предвидения. Ясно, что
предвидение было бы невозможно в ином направлении, то есть, если двигаться от
менее дифференцированного к более дифференцированному -- например, если бы
температуры, сначала всюду одинаковые, начали бы вдруг отличаться друг от друга.
Вот почему здравый смысл заново переоткрывается в контексте термодинамики. Хотя
по своим истокам здравый смысл претендует на родство с высшими моделями. Здравый
смысл существенным обра-
108
ПАРАДОКС
зом распределителен. "С одной стороны, с другой стороны" -- вот его формула. Но
выполняемое им распределение осуществляется так, что различие полагается с
самого начала и включается в направленное движение, призванное, как считают,
подавить, уравнять, аннулировать и компенсировать это различие. В этом и состоит
подлинный смысл фраз: "от вещей к первичному огню" и "от миров (индивидуальных
систем) к Богу". Такое задаваемое здравым смыслом распределение можно определить
именно как фиксированное, или оседлое, распределение. Сущность здравого смысла
-- отдаться сингулярности для того, чтобы растянуть ее по всей линии обычных и
регулярных точек, которые зависят от сингулярности, но в то же время отклоняют и
ослабляют ее. В целом здравый смысл -- нечто пережигающее и пищеварительное,
нечто агрикультурное, неотделимое от аграрных проблем, от огораживании и от
жизни среднего класса, разные части которого, как считают, уравновешивают и
регулируют друг друга. Паровая машина и домашний скот; свойства и классы -- вот
живительные источники здравого смысла: это не просто факты, возникающие в то или
иное время, это -- вечные архетипы. Сказанное -- не просто метафора; здесь
увязаны воедино все смыслы терминов "свойства" и "классы". Итак, системные
характеристики здравого смысла следующие: утверждение единственного направления;
определение его как идущего от более дифференцированного к менее
дифференцированному, от сингулярного к регулярному и от замечательного к
обыкновенному; соответствующая ориентация стрелы времени -- от прошлого к
будущему; направляющая роль настоящего в этой ориентации; возможность
предвидения на этой основе; оседлый тип распределения, вобравший все предыдущие
характеристики.
Здравый смысл играет главную роль в сигнификации, но не играет никакой роли в
даровании смысла. Дело в том, что здравый смысл всегда приходит вторым, а
выполняемое им оседлое распределение предполагает [прежде себя] иное
распределение; точно так же огораживание предполагает прежде всего наличие
свободного, открытого и неограниченного пространства -- ту сторону
109
ЛОГИКА СМЫСЛА
холма, например. Итак, достаточно ли сказать, что парадокс следует в ином
направлении, чем направление здравого смысла, и что он движется от менее
дифференцированного к более дифференцированному лишь ради развлечения
прихотливого ума? Из уже известных примеров становится ясно, что если
температура вдруг начинает самопроизвольно дифференцироваться, а вязкая среда --
наращивать скорость своего движения, то ни о каком "предвидении" речи больше
идти не может. Но почему нет? Вовсе не потому, что с вещами все обстояло бы
тогда в каком-то ином смысле. Иной смысл тоже тогда оставался бы единственно
возможным смыслом. Здравый смысл не ограничивается определением какой-то особой
направленности для единственно возможного смысла. Прежде всего, он задает общий
принцип единственно возможного смысла. Он настаивает, что этот принцип, однажды
принятый, вынуждает нас выбирать такое-то, а не иное направление. Следовательно,
сила парадокса вовсе не в том, чтобы следовать в другом направлении, а в том,
чтобы показать, что смысл всегда берется в обоих смыслах-направлениях сразу, что
он следует двум направлениям одновременно. Противоположностью здравого смысла
выступает не другой смысл; другой смысл -- это разве что развлечение ума, его
забавный почин. Но парадокс-мука показывает, что нельзя разделить два
направления, что единственно возможный смысл не может быть установлен -- ни для
серьезной мысли и работы, ни для отдыха и несерьезных игр. Если бы вязкая среда
вдруг начала самоускоряться, то это выбило бы почву из-под ног всего остального
-- причем в каком-то непредсказуемом смысле. "Каким путем, каким путем?" --
спрашивает Алиса. Вопрос остается без ответа, поскольку смысл характеризуется
как раз тем, что у него нет какого-либо направления или "здравого смысла", и что
он всегда расходится в двух направлениях сразу -- в бесконечно делимое и
растянутое прошлое-будущее. Физик Больцман объяснял, что движение стрелы времени
от прошлого к будущему происходит только в индивидуальных мирах или системах и
только по отношению к настоящему, заданному внутри таких систем. "Значит, для
Вселенной
110
ПАРАДОКС
в целом невозможно различить эти два направления времени, и то же самое
относится к пространству: не существует ни выше, ни ниже" (то есть, нет ни
высоты, ни глубины)'. Здесь мы вновь обнаруживаем противоположность между Эоном
и Хроносом. Хронос-- это настоящее, которое только одно и существует. Он
превращает - прошлое и будущее в два своих ориентированных измерения так, что мы
всегда движемся от прошлого к будущему -- но лишь в той мере, в какой моменты
настоящего следуют друг за другом внутри частных миров или частных систем. Эон
-- это прошлое-будущее, которое в бесконечном делении абстрактного момента
безостановочно разлагается в обоих смыслах-направлениях сразу и всегда
уклоняется от настоящего. Ибо настоящее не может быть зафиксировано в
Универсуме, понятом как система всех систем или ненормальное множество. Линия
Эона противостоит ориентированной линии настоящего, "регулирующей" в
индивидуальной системе каждую сингулярную точку, которую она вбирает. Линия Эона
перескакивает от одной до-индивидуальной сингулярности к другой и всех их
восстанавливает -- каждую в каждой. Она возобновляет все системы, следуя фигурам
номадического распределения -- где каждое событие одновременно и уже в прошлом,
и еще в будущем, и больше, и меньше сразу, всегда день до и день после -- внутри
разделения, заставляющего их коммуницировать между собой.
В случае общезначимого смысла, "смысл" относится уже не к направлению, а к
органу. Он называется "общезначимым" [commun] потому, что это -- орган, функция,
способность отождествления, которая заставляет разнообразное принимать общую
форму Того же Самого. Общезначимый смысл отождествляет и опознает так же, как
здравый смысл предвидит. В субъективном отношении, общезначимый смысл связывает
собой различные способности души и дифференцированные органы тела в совокупное
единство, способное сказать "Я". Одно и то же Я воспринимает, воображает,
вспоминает, знает, и так далее. Одно и то же Я дышит, спит, гуляет
_____
1 Больцман, Лекции по теории газа, Bercley, Calif, 1964. 111
ЛОГИКА СМЫСЛА
и ест. ... Язык невозможен без этого субъекта, который выражает и манифестирует
себя в нем, проговаривает то, что делает. С объективной точки зрения,
общезначимый смысл связывает данное разнообразие и соотносит его с единством
конкретной формы объекта или с индивидуализированной формой мира. Я вижу,
обоняю, пробую на вкус или касаюсь одного и того же объекта; я воспринимаю,
воображаю и вспоминаю тот же самый объект... Я дышу, гуляю, просыпаюсь и засыпаю
в одном и том же мире, так же, как я двигаюсь от одного объекта к другому по
законам детерминированной системы. И опять-таки, язык невозможно представить
себе вне тех тождеств, которые он обозначает. Взаимодополнительность этих усилий
здравого смысла и общезначимого смысла очевидна. Здравый смысл не мог бы
фиксировать никакого начала, конца и направления, он не мог бы распределить
никакого разнообразия, если бы только не был способен выходить за собственные
пределы навстречу некой инстанции, способной соотнести это разнообразие с формой
субъективной самотождественности, с формой неизменного постоянства объекта или
мира, которое, как предполагается, налицо от начала и до конца. И наоборот, эта
форма тождества внутри общезначимого смысла оставалась бы пустой, если бы она не
выступала навстречу инстанции, способной наполнить ее конкретным разнообразием,
которое начинается отсюда, а заканчивается там, тянется столько, сколько
считается нужным для уравнивания его частей. Необходимо, чтобы свойство сразу
было установлено, измерено, правильно приписано и идентифицировано. В такой
взаимной дополнительности здравого смысла и общезначимого смысла запечатлен
альянс между Я, миром и Богом ~ Богом как предельным исходом направлений и
верховным принципом тождеств. Следовательно, парадокс -- это пересмотр
одновременно и здравого смысла, и общезначимого смысла: с одной стороны,
парадокс выступает в облике сразу двух смыслов -- умопомешательства и
непредсказуемого; с другой стороны, он проявляется как нонсенс утраченного
тождества и неузнаваемого. Алиса всегда движется в двух смыслах сразу: Страна
Чудес (Wonderland) находится на всегда разделенном
112
ПАРАДОКС
двойном направлении. Алиса, кроме того, утрачивает тождество, будь то ее
собственная самотождественность или же тождество вещей и мира. В Сильвии и Бруно
Сказочная страна (Fairyland) противопоставляется Общему Месту (Common-place).
Алиса подвергается всем испытаниям на общезначимый смысл и терпит в них неудачу:
испытанию на осознание себя в качестве органа -- "Ты... кто...такая?"; испытанию
на восприятие объекта как проверку на узнавание -- деревья, лишенные всякой
тождественности; испытанию на память в виде заучивания наизусть -- "Все не так,
от самого начала и до самого конца"; испытанию сном на единство мира -- где
любая индивидуальная система уничтожается в пользу универсума, и где каждый
всегда является элементом чьего-то сна -- "Тебя бы вообще тогда не было! Ты
просто снишься ему во сне". Как могла бы Алиса сохранить общезначимый смысл,
когда она уже утратила здравый смысл? Как бы то ни было, язык никоим образом не
возможен без субъекта, выражающего и манифестирующего себя в нем, без объекта
денотирования, без классов и свойств, которые означаются в соответствии с
фиксированным порядком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91