Гош не знал, что и сказать. Да с того, что он являлся главой экспедиции, с того, что, будучи командиром крупного воинского подразделения, должен знать обо всем, что тут творится. Повлияло ли возникновение этого союза на организацию обороны колонии?..
– Просто интересно, – насупившись, произнес полковник. – Кто основал союз?
– Мы, – ответила Эриот.
– Ну и хорошо. Даже просто отлично. – Гош глубоко вздохнул, пытаясь сосредоточиться. Скажи что-то хорошее, приказал он себе. – Будем надеяться, что в будущем ваш союз и мои воины будут более любезны друг с другом…
Глаза Эриот сузились.
– Ага, – опять-таки насмешливо бросила она и, кивнув на прощание, резко повернулась, чтобы уйти.
Линседд проводил ее взглядом и нагнал своих людей.
Ему очень хотелось отправиться вместе с патрулем, но он знал, что нужен здесь.
Лейтенант Вестэвэй по приказу Линседда организовал патрулирование окрестностей города. Однако у полковника хватало и других дел: после гибели Мэддина на Гоша свалились все административные и политические проблемы, на решение которых уйдут ближайшие месяцы.
Линседд с завистью смотрел на солдат, отправлявшихся на северный берег реки Фрей.

* * *
Работы на стене приостановились после захода солнца.
Уставшей до предела Эриот совсем не хотелось есть свою вечернюю овсянку с хлебом. Она присела, прислонившись спиной к недоделанному куску стены, и посмотрела на восток, где несла свои воды река Фрей.
Со стороны материка все еще дул теплый ветер, от этого на поверхности реки образовалась рябь. Дрожала лунная дорожка. Эриот подумала, как хорошо было бы нанять лодку и отправиться вверх по течению…
Среди поселенцев ходило много слухов о том, что именно могло находиться в глубине Новой Земли. В основе всякого рода сплетен лежала изолированность колонистов от местных жителей. Кстати, самой распространенной небылицей была байка о чудовищах, пожиравших людей. Эриот хотелось в это верить; девушка убеждала себя, что где-то есть мир пусть более опасный, зато более загадочный и прекрасный, чем тот, в котором она жила.
До сих пор Новая Земля ничем не отличалась от земли старой. Впрочем, следовало признать, что киданцы отличались от хамилайцев: они казались более темнокожими, высокими и сдержанными по сравнению с последними. Однако суть не менялась – и тут, и там имелись бедные и богатые, уроды и красавцы, корыстолюбцы и благородные.
Эриот обернулась, услышав какой-то шум. Это оказался Арден. В одной руке он нес ужин, в другой у него был кувшин с пивом. Девушка с иронией подумала о том, что самый близкий в мире для нее человек – хамилаец, который и ростом выше, и гораздо сдержаннее, чем любой киданец.
Арден присел рядом, и Эриот внезапно поняла, как сильно она проголодалась.
Они поужинали в тишине.
– Из города? – насытившись, спросила девушка, тыльной стороной ладони вытирая с губ пиво.
– Пиво? Ага. Неплохое.
– Да уж, неплохое, – согласилась Эриот. – Видела, как ты сегодня бродил с топором наперевес. Мог бы и нам помочь. Камни-то чертовски тяжелые.
– Нужны были скобы и стропила для конюшен…
– Каких еще конюшен?
– Для драгунских лошадей. Кидан раньше не имел кавалерии, не было надобности, ведь основная часть городской застройки защищена плавнями. Поэтому в городе просто нет места для размещения коней.
– Так ты что, весь день плотничал?
Арден пожал плечами.
– Почти.
Эриот пристально посмотрела на него.
– Продолжай.
– Что?..
– Ты сказал – «почти». А дальше?
– Да вот все думал о тех мечах и кинжалах, которые мы собрали после битвы…
– Их ведь не нашли? – насторожилась девушка.
– Нет. Но если мы оставим оружие там, где оно находится сейчас, под утесником и папоротником, какой-нибудь солдат запросто может случайно на него набрести.
– Так о чем ты думал?
Арден одарил ее одной из своих редких улыбок.
– Я думал о конюшнях…
Эриот непонимающе посмотрела на него, затем выражение ее лица изменилось. Она улыбнулась.
– Великолепно… Действительно, кто догадается искать там тайный склад оружия?..
– Я говорил с некоторыми членами союза – с теми, кто будет работать над проектом конюшен. Так вот они полагают, что в некоторых стенах можно устроить ниши и оставить парочку камней незакрепленными, чтобы вынуть их в случае необходимости.
– Ты умнее, чем кажешься, мой мрачный… мой милый Арден.
– Кстати, я видел, как ты болтала с офицером.
– Да, с Гошем Линседдом, – подтвердила девушка. – Его так называли солдаты… Он разговаривает, как мы. Этот полковник не какой-то там жеманный офицер. Чувствуется, что понюхал пороху.
Арден мотнул головой.
– Как мы?.. Не важно, понюхал он пороху или нет. Не люблю военных. Они запросто могут пойти против нас, если их руководству не понравится союз.
Эриот строго посмотрела на него.
– Наша задача в том и состоит, чтобы не допустить подобного. Ведь мы на одной стороне.
– Возможно, – не слишком уверенно произнес Арден. – Но спрятать оружие – все-таки твоя идея…
– Это совсем другое: это – благоразумие. Я ведь не на стороне врага, – сказала девушка. – Мы сражались сообща, не забыл? Кстати, я видела, как ты любезничал с кевлереновым… как бишь его…
– Избранным, – пробурчал Арден. – Ему больно. Со смертью господина он лишился смысла всей своей жизни.
– И не надо обвинять меня в пособничестве врагу!
– Я этого и не делал. Только будь поосторожнее с Линседдом и остальными. Особенно с женщиной. Она поумнее других и хорошо знает, что к чему…
– Женщина?..
– Такая блондинка. Сражалась вместе с нами здесь, на Кархее.
– Гэлис Валера, – кивнула Эриот. – Солдаты частенько говорят о ней. Она им нравится… Гэлис ведь стратег, на должность представлена принцем…
– Стратег, говоришь? Это многое объясняет.
– Может быть, она станет нашим союзником…
– Эриот, она – одна из них. Они нам не союзники!
– То же можно сказать и об Избранном.
Арден отвел взгляд.
– Я просто прошу: будь осторожней.
Эриот положила руку на его огромное плечо.
– Милый Арден, – нежно произнесла она. – Ты должен научиться верить хоть кому-то!
– Я верю тебе, – ответил он глухо.
Глава 5
Чиерма подумал, что главная проблема любви состоит в том, что ты всегда ждешь ее, но когда она приходит, то понимаешь – без нее лучше. Отсутствие любви не только упрощает жизнь, но еще и освобождает от чувства вины, зависимости, вассальной преданности, а самое главное – ответственности. Любовь была для него препятствием, мешавшим жить полной жизнью.
Без нее мне сейчас гораздо лучше…
Чиерма стоял у могилы леди Энглей Кевлерен. Когда-то он был ее Избранным, затем превратился в ее господина.
Один из его помощников как-то спросил, зачем Чиерма распорядился выкопать могилу для госпожи, ведь после случившегося от нее практически ничего не осталось…
Нет, он все еще был Акскевлереном, который имел право приказать вырыть могилу и положить туда некоторые из вещей леди Энглей: ее любимый голубой шарфик, золотое фамильное ожерелье Кевлеренов с треугольной подвеской…
Чиерме показалось недостаточно этого, и он положил букетик цветов поверх шарфа.
Он глубоко вздохнул, повернулся, чтобы уйти, но что-то его удерживало. После каждого посещения могилы – а случалось это практически ежедневно, если позволяли дела, – Чиерме трудно было покинуть госпожу, снова оставить ее в одиночестве.
Снова – потому что он так уже поступил много месяцев назад, когда она была еще жива и правила Геймвальдом. Переворот поначалу казался заговорщикам таким простым делом, а вхождение в состав тайной организации лишь добавило остроты в жизнь Чиермы. Он присоединился к тем, кто выступал против Кевлеренов, только потому, что не смог простить им обиды, нанесенной в детстве, разлуки с семьей, не смог простить Энглей…
Ну, теперь все в прошлом. С ривальдийскими Кевлеренами покончено, если верить на слово Велану Лаймоку, молодому тысяцкому, прибывшему из Беферена от Комитета безопасности. Кровавая бойня, вызванная действием магии Сефида, была столь ужасна, что даже через несколько часов после того, как все закончилось, дворец не переставал сверкать голубым светом. В живых не осталось ни одного из членов этой ужасной семьи. И погибли не только Кевлерены.
Велан Лаймок сообщил, что все Избранные тоже мертвы. За исключением Чиермы, оказавшегося в одиночестве в далеком Геймвальде.
Он заставил себя направиться в сторону губернаторской резиденции, в которой жил. Чиерма стал губернатором вместо Энглей, вместо Велана Лаймока, прибывшего не столько ради передачи последних известий от Комитета безопасности, сколько для того, чтобы занять его место. Если бы все не складывалось столь печально, можно было бы позабавиться, глядя на удивленное выражение лица Лаймока, когда тот увидел, что Чиерма жив и здоров.
Рассказ тысяцкого прояснял, что произошло с Энглей, уничтоженной той же вспышкой Сефида, что и ее родственники в Беферене. Но оставалась та самая одна маленькая странность, которая поразила Лаймока. Энглей умерла одновременно со всеми Кевлеренами, и с ними погибли все Избранные. Все, за исключением Чиермы.
Почему он выжил?
В глубине сердца губернатор знал ответ на этот вопрос, но боялся произнести его вслух.
Слишком больно…
Это нелепо, убеждал он себя. Но иногда ему казалось, что тело Энглей действительно захоронено в саду: более того, случались моменты, когда бывшему Избранному казалось, что она все еще жива и знает о его присутствии неподалеку. Ей хотелось, чтобы он остался рядом, несмотря на все случившееся.
Это успокаивало Чиерму.
Слуга, вышедший из дома, учтиво поклонился и сообщил, что Велан Лаймок собирается отъезжать. Он лично желает сообщить Комитету безопасности, что Чиерма все еще жив. Учитывая близость хамилайской границы, молодому офицеру не хотелось доверять подобного рода информацию почтовому голубю или курьеру.
Возвратившись в дом, губернатор заметил, что карета Лаймока готова, равно как и конвой из дюжины всадников, сопровождавший его.
Велан сидел в карете, приоткрыв дверь и тупо рассматривая свои перчатки. Это был самовлюбленный молодой человек, крайне велеречивый и все в жизни делавший с претензией. Подобное приемлемо в столице, но здесь, в Геймвальде, где люди привыкли к простоте в общении и обращении, только раздражало.
Впрочем, иногда Чиерме казалось, что Лаймок не так уж и туповат, как хочет казаться. Чувствовалось что-то неуловимое в том, как этот молодой офицер оценивал окружающую обстановку, как тонко строил речь, скрывая свой истинный ум за поверхностными суждениями. У губернатора складывалось впечатление, что на самом деле тысяцкий лучше, нежели хочет выглядеть в глазах окружающих. Чиерме это не очень-то нравилось, и он был рад отъезду Лаймока.
– Простите, что заставил ждать, – извинился губернатор. – Надеюсь, ваше путешествие пройдет гладко и без ненужных приключений…
– Вы же знаете, мне не поверят, – ответил Велан, пытливо всматриваясь в губернатора. – Они были убеждены, что вы, как и все другие, мертвы. – Он тяжело вздохнул и добавил: – Они не знают, что со мной делать.
Зато у меня есть парочка предложений, промелькнуло в голове у Чиермы.
– Я уверен, что в комитете что-нибудь придумают. Сейчас, когда Кевлеренов не стало, армия нужна нам как никогда. Теперь ничто не стоит между нами и империей.
Лаймок побледнел и бросил нервный взгляд через плечо – в сторону границы.
– Я думаю, вы правы.
– А что с моим докладом?
– Он здесь, – произнес Лаймок и поставил саквояж под ноги.
– Передайте мое почтение комитету, – грустно улыбнулся губернатор. – Точнее, тому, что от него осталось…
– Я думаю, что к моменту моего возвращения его состав сильно изменится. Уверен, они набирают новых членов из числа армейских офицеров, – снисходительно улыбнувшись, произнес Лаймок. – Больше ведь неоткуда. Ой!.. Я забыл сообщить, что один из ваших старых знакомых теперь тоже в комитете.
– Мой знакомый?..
Чиерма удивленно поднял брови, не понимая, о ком идет речь. Все его знакомые за исключением слуг и мелких чиновников были из Кевлеренов или их свиты.
– Тысяцкий Маркелла Монтранто, – произнес Лаймок и сжал губы. – Не знаком с ним близко, но выглядит он воинственно.
Чиерма не знал, что и ответить. Как можно хорошо отзываться о комитете, если в его составе имеется такой шут, как Монтранто?..
– Хороший выбор, – через секунду кивнул он.
Ему могли пригодиться все былые знакомства. Чиерма не сомневался, что Лаймок очень расстроен тем, что не принял на себя обязанности нового губернатора Геймвальда. Возможно, ему на смену придут другие, более могущественные и влиятельные личности. Особенно теперь, когда в республике, не говоря уже о Комитете безопасности, не осталось других Избранных, способных отстоять интересы правящей верхушки.
После отъезда Лаймока Чиерма вернулся в свой кабинет, располагавшийся на верхнем этаже. Окна северной стороны выходили на горы, являвшиеся границей, проходившей между Ривальдом и Хамилаем. Из южных окон виднелся Геймвальд… и маленький парк, в котором упокоилась Энглей.
Внезапно губернатор подумал: а вдруг он не единственный Избранный в Ривальде, несмотря на слова Велана Лаймока?..
Впрочем… Другие Кевлерены все еще правили в Хамилае, и именно кто-то из них, из числа наиболее могущественных, использовал Сефид, чтобы избавиться от родственников в Беферене. Чиерма видел только одну причину, по которой это могло произойти. Хамилай хотел заполучить Ривальд, не прилагая особенных усилий. Комитет безопасности может возлагать все свои надежды на армию, но это бессмысленно. Без Кевлеренов, способных защитить республику, ничто не остановит хамилайские войска.
То же самое Чиерма изложил в своем докладе Комитету безопасности.
«Вопрос не в том, да или нет, а в том – когда именно», – писал он.
Губернатор надеялся, что комитет согласится с ним и последует его советам.

* * *
Беферен походил на разлитое по скатерти вино. Все дома – одноэтажные из-за постоянной угрозы штормов, смывавших эту часть побережья. Город расползся по берегу реки Эскельстоун; новые кварталы уходили на восток и запад. Единственной достопримечательностью Беферена являлась полуразвалившаяся стена, некогда верно служившая защитой старому городу. Все остальные постройки, выполненные из серого камня, придавали столице вид унылый и однообразный.
Крофт Харкер, президент Комитета безопасности и тысяцкий в ривальдийской армии, стоял на балконе одного из немногих двухэтажных домов. Дом этот некогда являлся дворцом последней королевы – Сарры Кевлерен, а сейчас стал главным административным зданием новой республики. Долгое время Харкер считал, что единственным достижением переворота являлась смена названия правительства, а все остальное продолжало существовать без особых изменений. Но недавно обнаружилось, что тот Ривальд, который он знал и любил, очень сильно связан с Кевлеренами. Без них государство, как и его столица, стало каким-то бесформенным. Армейские чины, объединившиеся с недовольными Избранными, чтобы свергнуть монархию – а позже для контроля над Кевлеренами и их магией, – действительно верили, что освобождают королевство, чья судьба никак не связывалась с правителями Хамилайской империи.
Харкер горько усмехнулся. Судьба?.. Переворот дал хамилайским Кевлеренам необходимый повод, чтобы расправиться со своими родственниками в Ривальде. Без собственных Кевлеренов молодая республика крайне беспомощна. Президент комитета шестым чувством осознавал, что судьба его родины – стать новой провинцией Хамилая.
Холодный южный ветерок подул в лицо. Харкер почувствовал в нем влагу, это означало, что надвигается шторм. Несильный ветер превратится в бурю, принесет на побережье сизые облака и обрушится на Беферен ливнем и мокрым снегом.
Так же обрушатся на нас хамилайцы, подумал Харкер. Да, подобно морскому шторму, холодному, чудовищному и непреодолимому…
Хуже всего, что все те благородные порывы, которыми он и его соратники руководствовались в начале восстания против королевы Сарры и ее семьи, оказались бесполезными. Желание свергнуть тиранию Кевлеренов – насмешка над теми, кто погибнет, защищая Ривальд от вторжения.
Лучше бы не было никакой революции, никакого переворота… Ривальду придется гораздо хуже под пятой иноземных Кевлеренов, чем под властью доморощенных. Свои хоть как-то привязаны к стране и народу.
Часть сознания Харкера все еще цеплялась за мечту о республике, о нации, управляемой лучшими ее гражданами, – за мечту, появившуюся у него с тех пор, как он начал осознавать все недостатки правления Кевлеренов. Но на фоне происходящих событий мечта эта становилась все более призрачной.
Интересно, сколько еще членов комитета догадываются о будущей судьбе республики?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41