Полома облегченно вздохнул. Он знал, что разговор отложен, но не забыт. Тем не менее он и Кадберн получили отсрочку.
Глава 3
На дворе стояло яркое летнее утро.
Императрица Лерена Кевлерен проснулась с хорошим настроением – то есть с таким, которое может считаться хорошим для правительницы огромной империи.
Она улыбнулась служанкам, выказав свою благосклонность по поводу приготовленной на завтрак свежезажаренной в меду дичи. От ее взгляда не укрылись недостатки прически одной из Акскевлеренов – девушки, которая во дворце была новенькой.
Однако настроение императрицы изменилось, пока она шла из своих покоев в тронный зал. Члены семьи, уже находившиеся там, довольно сухо ответили на ее приветствие. Приближенные выглядели подавленными, и это зрелище быстро стерло остатки хорошего настроения Лерены.
Подойдя к трону, императрица в очередной раз осознала, что окружена эгоистичными, злобными субъектами с постоянно кислыми минами, и поняла, что ничего не меняется – и измениться не может.
Лерене надоело подавать всем пример бодрости. За последние несколько дней при дворе стало больше музыки, больше спектаклей, в королевские покои переместились уличные шуты, пиры следовали один за другим. Но ничего не помогало. Домочадцы демонстративно отказывались от всех радостей жизни, продолжая жалеть только самих себя. Они глубоко скорбели о потере своих Избранных.
Самое скверное, что Лерена постоянно сталкивалась с воспоминаниями о прошлом, с памятью о том, что не только королевский дворец, но и весь Омеральт, столица империи, были некогда заполнены Избранными. Ей самой потребовалось три мучительных дня, чтобы очистить покои Ганиморо от коллекции сувениров и сентиментальных безделушек. Одна из Акскевлеренов Лерены, близко знавшая Ганиморо и работавшая с ней, рассказала, что вещи вроде глиняной рыбки или игрушечного трезубца хранились у Избранных как память об их детстве, о временах, когда они еще не стали приближенными королевской семьи. Императрицу подобное признание шокировало. Она не могла себе представить, что Ганиморо, самый близкий и дорогой для нее человек, тосковала по той жизни, которую вела до появления при дворе.
Как все Акскевлерены – включая Избранных, – Ганиморо поступила на службу к Кевлеренам в возрасте семи лет. Способности у нее проявились рано, поэтому девочку определили в группу к тем, кто мог добиться наивысшего положения. С детства Ганиморо заставляли забыть о прошлом и думать только о своей госпоже. Наградой за это были пища, кров, все блага жизни, а главное – любовь Кевлеренов.
Лерена лишний раз убедилась в том, что поступила правильно, уничтожив всех Избранных в пределах досягаемости Сефида. Жертва, принесенная ради возможности использования магической силы такой мощности, огромна. Ее родная сестра Юнара… Но управление столь обширной империей требовало жертв, и как императрица Лерена должна была выполнить свой долг, не считаясь с ценой.
Но все же…
Однако по ночам, оставшись одна со своими собачками и распустив Акскевлеренов, она оплакивала Ганиморо и саму себя.
Все случилось из-за ее двоюродного брата, жившего в Ривальде. В своем королевстве они пустили дела на самотек, позволив Избранным узурпировать власть. Конечной целью переворота являлось низложение хамилайской ветви рода Кевлеренов. Заговор провалился случайно – благодаря тому, что в Ривальд с дипломатической миссией отправился дядя Лерены герцог Паймер Кевлерен. Если бы у Избранных все удалось, то только Сефиду известно, где бы они находились сейчас.
Узнав правду, императрица просто обязана была полностью уничтожить ривальдийскую ветвь рода, чтобы зараза не распространялась дальше.
Потеря Избранных, ранее являвшихся важной частью гигантской административной машины империи, должна рассматриваться как жертва, принесенная ради спасения государства. Вдобавок это именно то, к чему Акскевлеренов готовили с раннего детства, и Избранные здесь не являлись исключением.
За завтраком Лерену часто посещали подобные мысли. И Кевлерены, и Акскевлерены были очень похожи. Жертвы – и империя…
Почему ее семейство не может смириться со случившимся? Зачем все ведут себя так, словно на поминках? Несмотря на все предпринятые императрицей меры, дворец перестал быть для них центром цивилизованного мира. Почему они так на нее не похожи?..
Казалось, все остальные подданные империи продолжали вести обычную размеренную жизнь. Никого не волновал тот факт, что заклятый враг государства если не разбит, то сильно потрепан. Ее семье следует кое-чему поучиться у простого народа.
Лерена постаралась как можно быстрее закончить утренние дела. Необходимо было срочно заполнить пустоту, образовавшуюся после гибели Избранных. Да, это трудный и кропотливый процесс… Впервые в истории Хамилая на важнейшие должности привлекались не Акскевлерены. В новой крови нуждалась не только государственная машина, но и многие дома Кевлеренов, оставшиеся без мажордомов, организовывавших быт постоянно растущих семейств.
В полдень императрица отпустила придворных и отправилась на прогулку в уединенный сад, самый большой в стране. Собачки весело бежали за ней по дорожке: их забавные ужимки восстановили прежнее хорошее расположение духа Лерены.
Семья сама может позаботиться о себе, а ей нужно управлять империей. Лерена попыталась припомнить, чем хотела заняться после обеда. Дел было так много, что выстроить четкий план ей не удалось. Нужно срочно найти замену Ганиморо. Того человека, кому можно доверять и не чувствовать себя обязанной, того, кого не нужно любить и кто не станет хранить в своих покоях безделушки как память о прошлом.
Одна из ее Акскевлеренов, Уилдер, стройная бледная девушка, подошла к Лерене. После смерти Ганиморо Уилдер взяла на себя все секретарские обязанности, лежавшие на плечах Избранной. Сейчас она сообщила императрице, что канцлер Малус Майком дожидается аудиенции.
Лерена закрыла глаза. Меньше всего ей хотелось сейчас видеть канцлера. Он был единственным человеком в империи, чье лицо выражало вселенскую скорбь, но в то же время Малус старался оставаться жизнерадостным. Почему нельзя изменить мир так, чтобы все, за исключением Майкома, были счастливы?
Конечно, он был толковым человеком. Получив задание, требовавшее приложения всех усилий, канцлер кидался на него, как собака на зайца. Майком не обладал богатой фантазией, но, имея цель и всю необходимую информацию для ее достижения, твердо шел вперед. Второго такого в государстве не найти.
Лерена оценила его способности, когда пыталась решить две проблемы, грозившие большими неприятностями. Первая – отказ двоюродного брата императрицы, принца Мэддина Кевлерена, выполнить решение относительно его любовницы-простолюдинки и их неродившегося ребенка. И вторая – усиление колонии Ривальда в Новой Земле, что являлось попыткой королевства увеличить свою силу и влияние без открытого столкновения с более могущественной и обширной Хамилайской империей.
Лерена осторожно обсудила эти вопросы с канцлером во время их случайной встречи на одном из официальных приемов во дворце. Майком практически мгновенно предложил решение, указав, что на оба вопроса имеется один ответ. Проницательность канцлера заставила императрицу посмотреть на него другими глазами. Она высоко оценила ум Малуса, хотя ей было очень тяжело находиться рядом с таким человеком.
Лерена кивнула, и Уилдер поспешно удалилась. Им обеим было неловко. Ничего удивительного, принимая во внимание участь Ганиморо. И Нетаргер. И всех других сорока Избранных, которых императрица могла назвать поименно.
На стене появилась круглая тень. Подняв глаза, Лерена посмотрела на огромный стеклянный купол птичника Юнары. Единственное строение в Омеральте, которое соперничало с королевским дворцом размерами и красотой…
Интересно, а кто ухаживал за птицами после смерти Юнары и Нетаргер, ее Избранной?..
Императрица глубоко вздохнула. Еще одно дело, не терпящее отлагательства.

* * *
Квенион не понимала ни единого слова, но точно знала, о чем идет спор. Двое местных жителей, помогавших ей и Намойе бежать из Кидана, пытались убедить своих товарищей сохранить жизнь Кевлерену и его Избранной.
Квенион с удивлением обнаружила, что совершенно не испытывает страха. Она сильно устала после стольких дней и ночей в пути, была подавлена, как никогда в жизни. Не то чтобы ее совсем не беспокоил вопрос жизни и смерти – просто смерть казалась девушке не самым страшным событием. Еще десять дней пути будут куда ужаснее…
Ее защитники преуспели в споре. Квенион поняла это потому, что голоса туземцев стали спокойнее, а движения – не такими резкими. Некоторые начали подходить к двум беглецам, чтобы как следует их рассмотреть – задача не из легких, учитывая темноту в лачуге, где все собрались.
Пару раз из уст местных жителей девушка расслышала невнятное «Кевлерен», из чего следовало, что все осведомлены о том, кто именно к ним прибыл. Кажется, подумала Квенион, ситуация складывается в их пользу.
О Кевлеренах узнали не так давно, да и то только в пределах Новой Земли. Это случилось, когда ривальдийцы основали первую колонию на южном побережье континента. Они приобрели положение в обществе, распространяя среди местных жителей миф о том, что наладили контакты с Киданом и Сайенной.
Мысль о Сайенне заставила Квенион перенестись в прошлое, вновь увидеть бирюзовую гавань и красивые побеленные домики, залитые солнцем. Как же ей хотелось сейчас оказаться там!..
Девушка грустно вздохнула. Нет, она находилась здесь, в глухой деревне, где-то на полпути между Киданом и Сайенной, и сейчас ее судьба являлась предметом обсуждения для чужих.
Впрочем, не совсем чужих, поправила себя Квенион. Ривальдийские управляющие в Сайенне крепко запомнили, что их единственным соперником в Новой Земле является Кидан, наладивший систему отношений с городами и поселками, располагавшимися вдоль реки Фрей, которая здесь являлась главной торговой артерией.
Жители прибрежных поселений часто перебирались в Кидан, со временем становясь его гражданами. По установившейся традиции люди, жившие вдоль реки, являлись постоянными врагами горожан. Иногда они осуществляли набеги, надеясь на легкую добычу, но несли заслуженную кару. Со временем Кидан окреп и построил Цитадель. Постоянные стычки прекратились, однако напряжение в отношениях не исчезло. Вооруженные столкновения могли вспыхнуть снова: поводов имелась масса. На это и рассчитывали в Сайенне.
Речные жители достаточно охотно принимали дары – точнее, взятки, – от эмиссаров Сайенны, взамен поддерживая состояние вооруженного нейтралитета с соседями.
Когда Кидан наладил торговые отношения с Хамилаем и открыл свои порты для хамилайских кораблей, то ривальдийские колонисты из Сайенны быстро нашли союзников среди местных обитателей.
Намойя, который все еще был без сознания, шевельнулся. Инстинктивно девушка погладила его по голове. Немногие любопытствующие осторожно попятились, а Квенион одарила их грустной улыбкой. В темноте лачуги было трудно разобрать выражение лиц, но она знала, что на всех лежит отпечаток страха. Здесь явно слышали истории о том, что Кевлерены способны делать с Сефидом.
Квенион посмотрела в крохотное оконце. Все, что она увидела, – грязный клочок земли, все, что она услышала, за исключением голосов спорящих селян, – стук дождя по соломенной крыше…
Младший из их провожатых, Велопай, подошел к девушке и сообщил, что жизнь Квенион и жизнь ее господина на какое-то время вне опасности.
– Это в обмен на огнестрелы, – добавил Велопай. – Они для нас ценнее золота.
– Тогда сообщи местным: если что-то случится с Намойей Кевлереном, пока он на их территории, то они не получат ни одного ривальдийского огнестрела.
– Это все знают, – серьезно ответил Велопай.
– А если они надумают навредить ему, Ривальд пришлет сюда армию, которая камня на камне не оставит от этой деревушки.
Велопай улыбнулся.
– Адалла пытается вас защитить. Сейчас подойдут старейшины. Но я бы не советовал говорить им то, что вы только что сообщили мне.
Квенион вспыхнула. Она чувствовала себя ребенком, уличенным во лжи.
– Что все это значит? – выпалила она.
– А как в Ривальде узнают, что мы убили вас и вашего господина? Для нас ваша смерть выгоднее и безопаснее, она позволит нам выбрать, на чьей стороне выступить, если Кидай и Сайенна начнут войну.
– В Ривальде узнают о нашей гибели, потому что Намойя из рода Кевлеренов…
– Точно, – прервал девушку Велопай. – Он – Кевлерен, а слухи, дошедшие через купцов из Сайенны, сообщают, что этот род больше не правит в Ривальде. Вероятно даже, что ривальдийцы отблагодарят нас за избавление от вашего господина.
От таких слов Квенион бросило в жар. Девушка наивно полагала, что местные останутся безучастными к событиям, происходившим вокруг них. Как глупо! Если она выживет, то никогда не повторит подобной ошибки!..
– Тогда почему мы все еще живы?..
Улыбка Велопая стала шире.
– Потому что Адалла выступил на вашей стороне, и мы надеемся, что Ривальд благосклонно отнесется к вашему спасению. – Затем улыбка исчезла. – И еще потому, что здесь живет семья Майры Сигни, свергнутого вашими врагами.
– Ривальд отблагодарит вас, – ответила Квенион, стараясь говорить как можно убедительнее.
Правда заключалась в том, что она не знала, как отреагируют в Ривальде на их возвращение в Сайенну и как отнесутся к новости о том, что Кидан больше не находится под влиянием ривальдийцев.
– … И вашу деревню, – быстро добавила девушка. – Как она называется?
– Орин, – сказал Велопай. – Орин-на-Двуречье.
– Двуречье?..
– Две реки. Фрей, по которой мы бежали из Кидана, и Элдер – недалеко отсюда. Она течет на юг и, сливаясь с рекой Янгер, впадает в Уош, на которой стоит Сайенна.
– Значит, мы недалеко от Сайенны?
Велопай повернулся, чтобы уйти.
– Ближе, чем вчера, – уклончиво заметил он.

* * *
– Доброе утро, ваше величество, – бодро произнес Малус Майком, когда Лерена вошла в залу.
– Канцлер… – кивнула императрица, стараясь, чтобы голос звучал как можно менее раздраженно.
Его приподнятое настроение вдребезги разбило остатки ее былого душевного подъема. Демонстративно не заметив поклона Майкома, она жестом предложила ему сесть. Лерена предпочитала держаться от канцлера на таком расстоянии, чтобы можно было приватно поговорить, но не видеть толстый слой перхоти на его плечах.
Малус широко улыбнулся императрице. Это был невысокий темноволосый мужчина с острыми чертами лица, очень умный, можно сказать, выдающийся человек. Единственное, что сильно раздражало Лерену, так это его крайняя склонность к лести.
К своему удивлению, императрица обнаружила, что в своих поступках все больше и больше руководствуется проницательными суждениями канцлера. Особенно ярко это проявилось на фоне смерти Ганиморо и подавленного состояния всей королевской семьи. Майком получал удовольствие от своего влияния.
– Чем могу быть полезен вашему величеству?
– Вы помните наш разговор о могуществе?
Бровь Майкома поползла вверх.
– Простите, ваше величество?..
– Незадолго до… случившихся потрясений… мы некоторое время обсуждали вопрос об ответственности за укрепление могущества государства, лежащей на плечах правителей.
– О да… – промямлил в ответ канцлер.
На самом деле он весьма смутно помнил подобный разговор, да и разговором это назвать можно было лишь с натяжкой.
Его внимание привлекло совсем другое, а именно то, как императрица сказала о «случившихся потрясениях». Никто точно не знал, что же произошло во дворце десять дней назад. По крайней мере живых свидетелей не осталось. Канцлер отдал бы многое, лишь бы узнать, как Лерене удалось уничтожить не только свою сестру Юнару, единственную претендентку на трон, но и всех Избранных в пределах империи. Очевидно, что причиной их гибели послужил Сефид. Даже лучшие грамматисты из Университета Омеральта, изучавшие Сефид всю жизнь, но лично не владевшие даром, не могли припомнить столь разрушительного его применения.
Лерена наблюдала за выражением лица сановника. Взгляд его затуманился. Воспитание и годы управления государством научили императрицу хорошо разбираться в людях, видеть их буквально насквозь. Лерена прекрасно понимала, о чем думает канцлер, и это помогало ей удерживать над ним контроль. Подданные проявляли больше преданности, когда не совсем точно понимали императрицу, но старались соответствовать ее требованиям и пожеланиям.
Дверь в комнату тихонько отворилась. Показалась голова Уилдер.
– Он здесь, ваше величество, – произнесла девушка.
Лерена кивнула.
Дверь распахнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41