Большинство гуляк двинулись на юг, а двое продолжили движение на восток.
Ланнел предположил, что первая группа – это киданцы, отправившиеся по домам, а вторая – хамилайцы, которые шли к Седловине, где на приколе стояли их лодки. Любопытство – а может, и предчувствие последующих событий, – заставило Тори двинуться за хамилайцами. Дорогу он знал прекрасно, к тому же ночь была безлунной, что давало прекрасные шансы остаться незамеченным.
Дойдя до моста, двое чужеземцев распрощались друг с другом. Один из них, по-видимому, собирался продолжить кутеж. Второй же стал подниматься на Седловину. Ланнел последовал за ним.
Здесь было очень темно. Свет в окнах не горел. Хамилаец старался держаться близко к утесу, находившемуся слева, то и дело касаясь его рукой. Он начал напевать одну из непристойных киданских песенок, мурлыкая непонятный мотив там, где забывал слова. В груди Ланнела поднялась волна гнева и отвращения. Практически не отдавая отчета в своих действиях, Тори кинулся на человека, схватил его за плечи и сбил с ног.
Хамилаец упал на землю, не успев даже вскрикнуть. Еще до того, как он смог подняться, Ланнел снова ударил его по ребрам. Пьянчужка попытался отползти от обидчика, умоляя оставить его в покое.
– Теперь ты запел по-другому, а?! – злобно усмехнулся Ланнел, снова изо всей силы ударив лежавшего, на этот раз по голове.
Хамилаец как-то странно вздрогнул и затих.
Ланнел так и застыл с занесенной для удара правой ногой. Его гнев угас так же быстро, как вспыхнул.
Тори осторожно опустил ногу и присел рядом с хамилайцем, потрогав его лицо. Кожа и плоть оказались податливыми и липкими, как разваренная капуста. Приложив руку ко рту незнакомца, Ланнел не почувствовал дыхания. Его пальцы ощутили что-то мокрое; в воздухе повис соленый запах крови.
Тори быстро поднялся, чувствуя, что желудок ведет себя странно. Ланнелу показалось, что холодный ночной воздух высосал из него все тепло. Он не знал, как поступить. Он не хотел…
Тори мысленно оборвал себя. Конечно же, хотел. Он хотел навредить хамилайцу. Не убить, конечно, но навредить – да!
Сверху, с Длинного моста, послышались голоса. Ланнел затаил дыхание. Голоса послышались вновь, но уже не так отчетливо.
Ланнел снова смог пошевелиться. Он наклонился и схватил мертвеца за руки. Чувствуя прилив злости, киданец подволок труп к краю обрыва и столкнул вниз. До дна путь неблизкий: когда тело ударилось о землю, послышался лишь легкий хруст.
Тори стоял неподвижно. Теперь он – убийца…
Молодой человек попытался вытереть руки о штаны, но сильная дрожь мешала ему. Пришлось с силой прижать их к бедрам.
Дождавшись, когда непослушное тело немного успокоится, киданец выбрался на главную дорогу и снова исчез в темноте.
Глава 10
Вторая попытка посла Авенела Кенди выказать свое уважение императрице Лерене в отсутствие кого-либо из ривальдийского Комитета безопасности закончилась ничем. У входа в аудиенц-зал он был остановлен двумя охранниками и услужливым клерком.
– Ее величества нет в резиденции, – невнятно пробурчал клерк. – Возможно, вы должны были договориться о встрече заранее.
Кенди захотелось врезать ему по носу. Он никогда не относился к людям свысока и ждал, что ему ответят тем же.
– У меня назначено. На сегодня. На сейчас. Здесь, в аудиенц-зале.
Брови клерка медленно поползли на лоб.
– Да?.. – Он развернул свиток, который держал в правой руке. – Ах, действительно… Я полагаю, вы не получили ответа императрицы.
Авенел не собирался сдаваться так быстро.
– Если бы ответ был отослан, то, уверяю вас, я бы непременно получил его.
До клерка начал доходить смысл его слов.
– Не знаю, чем могу помочь…
– Проверьте, – резко бросил посол. – Кто-то же во дворце должен знать, что здесь происходит!
– Будьте так любезны, подождите минуточку, – сухо произнес чиновник и испарился.
Авенел почувствовал себя крайне влиятельным человеком. От этой мысли на душе полегчало, и он даже начал насвистывать себе под нос какую-то мелодию. Слуга, с которым он явился на прием, тупо разглядывал свои ботинки. Стражники, как и раньше, смотрели куда-то вдаль. Окружавшие Кенди чиновники различных рангов постоянно сновали туда-сюда. Какой-то стряпчий высунул голову из-за двери, окинул Авенела изучающим взглядом и юркнул обратно. Именно этот человек в скором времени рискнул выйти к посланнику и очень низко поклонился ему.
– Ваша светлость, я – глава отдела переписки при дворе императрицы…
– Очень рад, – ответил Кенди. – Другой служащий сказал, что я должен был получить ответ ее величества. Касательно встречи. Сегодня. Сейчас.
Клерк откашлялся и вынул из папки какой-то конверт с причудливыми золотыми узорами и переплетениями.
– Это и есть ответ. Я очень извиняюсь за задержку в доставке, но все наши дела… скажем так, не совсем в порядке в последнее время.
Авенелу с трудом удалось подавить любопытство. Он взял конверт и достал из него письмо. Служащий собрался уходить, но Кенди окликнул его, не отрывая глаз от письма:
– Подождите, пожалуйста. Может быть, будет ответ.
Ему потребовалось прочесть сообщение императрицы дважды.
– Птичник герцогини Юнары?.. – удивился посол.
Чиновник непонимающе посмотрел на Кенди.
– Птичник, ваша светлость?..
– Здесь написано, что я должен предстать перед императрицей Лереной в замке герцогини Юнары, точнее, в птичнике.
Авенел сложил письмо, сунул его обратно в конверт и спрятал его под плащ.
Повернувшись к чиновнику, посол спросил:
– Что здесь происходит? Неужели императрица весь двор держит в птичьей клетке?
Тот как-то судорожно сглотнул.
– Я не уверен, что могу объяснить сложившуюся ситуацию… Вероятно, лучше будет, если ваша светлость отправится в замок герцогини и там все выяснит. – Он огляделся по сторонам. – Вы без паланкина?
– Я наслаждался пешей прогулкой, – коротко сказал Авенел.
– Я распоряжусь, чтобы вам его приготовили. Уверен, вы не хотите опоздать.
– Я все равно опоздал… – начал было посол, но служащего уже и след простыл.
* * *
У Лерены осталась только одна собака, все другие погибли. Птичник не смог ужиться с ними. Выживший пес был самым низкорослым из своры, и императрица раздумывала над тем, имел ли размер в данном случае какое-либо значение. Птицы здесь ни при чем, она была уверена в этом. На собак никто не нападал, ее любимцы просто…
Они просто не смогли приспособиться, сказала себе Лерена.
Собаки прятались и скулили с первого дня пребывания в птичнике. Императрица переживала, что с ними будет много возни, что они будут гонять птиц по вольеру, но вместо этого псы лежали на земле, уткнув морды в траву, и отказывались от еды.
Лерена внимательно посмотрела на окружавших ее чиновников и членов своей семьи и поняла, что некоторые из них тоже плохо приживаются в птичнике. Люди выглядели бледными, тощими и осунувшимися, словно только начали ходить после страшной болезни.
Возможно, проблема с собаками и родственниками заключалась в том, что Сефид не мог с ними сладить. Эта мысль развеселила императрицу.
Было крайне тяжело думать о чем-либо, кроме настоящего. Птичник – маленький самодостаточный мирок. Здесь всегда тепло. Птицы походили на ее мысли – всегда яркие, прекрасные и полные сил. И здесь Сефид казался полнее.
Представьте себе, что вся эта энергия разливается по миру, наполняя каждую его клеточку. Ей больше не нужно ничем жертвовать для того, чтобы использовать дар…
Убедившись, что за ней никто не наблюдает, Лерена нашла взглядом листочек на дереве около трона. На секунду императрица задумалась, и листик в мгновение ока из зеленого превратился в красный – из лета перешел в осень. Затем мягко опустился на землю.
Как обычно, Лерена ощутила неимоверный прилив удовольствия.
Она потратила очень много сил на то, чтобы понять, почему Сефидом можно пользоваться так неожиданно и так безболезненно. И почему другие этого не замечают? Вывод был настолько очевиден, что Лерена удивилась, как не осознала этого с самого начала.
После уничтожения всех Избранных на континенте – равно как и всех членов ривальдийской ветви Кевлеренов, а также Мэддина, в далекой Новой Земле, – императрица полагала, что использовала весь запас Сефида, созданный ею в результате принесения в жертву Юнары и Ганиморо, двух самых горячо любимых людей в этом мире. Но позже Лерена догадалась: чтобы убить ее ривальдийских кузенов, даже такой потери было недостаточно.
Она не любила их так, как любила Юнару или Ганиморо, но они все – Кевлерены. А императрица была с детства приучена любить и уважать весь свой род. Гибель такого количества Кевлеренов являлась жертвой, но без Обладания. Сефида все еще было здесь в изобилии, он ждал, чтобы его использовали. Материк, наполненный им! Целый океан!.. И он никогда не иссякнет…
Разгадав одну загадку, Лерена столкнулась с новой: почему она – единственная, кто чувствует наличие Сефида? Долгое время императрица считала, что решения задачи не существует, но однажды увидела, как служанка внесла в птичник поднос с напитками для гостей. Девушка глянула вверх, и ее глаза внезапно наполнились солнечным светом. Оцепенев и на секунду ослепнув, служанка натолкнулась на одного из гостей и опрокинула поднос. До сознания императрицы дошло, что когда она использовала в тот день Сефид для убийства, то все Кевлерены словно бы посмотрели на солнце – и ничего больше не видели.
Единственное, чего Лерена не знала: а был ли эффект постоянным? Если же нет, как долго он продержится?
Позади трона защебетала птичка, возвращая императрицу к действительности.
Она глубоко вдохнула воздух, полный запахов травы, зелени и воды.
Ей здесь очень нравилось, да, очень. Гораздо больше, чем в старом замке. Именно здесь Лерена хотела бы провести остаток жизни. Но – увы! Обязанности превыше удовольствий.
Она тяжело вздохнула. К примеру, члены семьи. Что делать с ними, если они так и не придут в себя?
Церемониймейстер, чье присутствие казалось лишним среди этого птичьего праздника жизни, подошел к Лерене и поклонился.
– Ваше величество, ривальдийский посол, тысяцкий Авенел Кенди, просит аудиенции.
Лерена сдвинула брови, пытаясь припомнить, назначено ли ему. Церемониймейстер словно прочел ее мысли; откашлявшись, он добавил:
– Как было оговорено заранее…
– Да, конечно, – кивнула императрица. Уходя, придворный поправил воротничок мундира. Нужно изменить фасон парадных костюмов, если я все-таки решу перенести заседания двора сюда, подумала Лерена. Здесь гораздо теплее, чем в старом замке. Надо будет и замок этот переделать. А для аудиенц-зала и старых покоев найдем новое применение. Чего откладывать, прямо сейчас и начнем…
Церемониймейстер быстро вернулся. Вместе с ним появился Авенел Кенди.
Придворный поклонился и тут же исчез, будто его и не было, а императрица сердито посмотрела на посла.
– Я думаю о переустройстве всего дворца, – обратилась она к нему так, словно продолжала уже начатую беседу.
– Великолепная мысль, ваше величество, – ответил Авенел, поклонившись ей так низко, что чуть не уткнулся носом в траву.
– Да, конечно. Возможно, придется перенести ваше посольство во внутренние покои.
Авенел не смог скрыть удивления.
– Посольство Ривальда на территории императорского дворца… Вы это хотите сказать?
Лерена кивнула:
– Да. Именно так. Мы сможем видеться друг с другом при любой необходимости.
Авенел испытующе посмотрел на императрицу, пытаясь уловить ее настроение. Однако по лицу Лерены, как обычно, ничего нельзя было прочесть.
Кенди нерешительно промямлил:
– Это великая честь… У Комитета безопасности просто не найдется слов… от радости.
После паузы императрица Лерена спросила с любопытством:
– Что слышно от вашего комитета?
Авенел не знал, как много он может рассказать. Все зависело от того, что именно знает императрица. У него появилось неприятное ощущение, будто Лерена в курсе всех событий, поэтому Кенди решил быть предельно откровенным.
– В последнее время ничего не слышно, ваше величество…
Он нервно кашлянул.
– А вы… владеете какой-то новой информацией?
Лерена рассмеялась:
– Пожалуй, владею!..
– Я хотел просить вашего разрешения покинуть двор.
– Покинуть?..
– Я хотел покинуть столицу, чтобы попытаться связаться с комитетом. Мне кажется, если я буду ближе к месту событий, то подобное проще осуществить…
– Это совсем не обязательно, – легко сказала Лерена.
Авенел вновь поклонился.
– Безусловно, ваше величество.
По лицу императрицы пробежала улыбка.
– Абсолютно не обязательно, – добавила она.
* * *
Паймер был сильно возбужден и сам прекрасно это понимал. Капитан королевской гвардии с нетерпением наблюдал за ним, изредка бросая быстрые взгляды в высокое окно в приемной герцога, за которым садилось солнце.
– Ее величество хотела бы видеть вас сегодня, – во второй раз повторил капитан.
Он понимал, что еще несколько недель назад не осмелился бы разговаривать с Паймером – или любым другим Кевлереном – в подобном тоне. Но при дворе все изменилось, а причиной многих изменений был сам герцог. Некогда знатный, величественный и надменный сановник вел себя словно шут на весеннем карнавале. Трудно уважать подобного человека.
Более того, гвардеец считал, что весь дом герцога находится в полном беспорядке. Прислуга, Акскевлерены и прочие домочадцы постоянно бегали туда-сюда в поисках забытых или потерянных Паймером вещей. Даже один или два Кевлерена, столь же сбитых с толку, как и герцог, приняли участие в суматохе.
Неприязненное отношение капитана ко всему этому бардаку было видно невооруженным глазом.
– Прикажите пристрелить его, – шепнул Идальго Паймеру.
– Он всего лишь выполняет свой долг, – понизив голос, ответил старик.
Герцог совершенно не хотел, чтобы Избранный оскорбил капитана.
– Мой рыжий парик!.. – произнес он громко. – Нигде не могу найти. Я никогда не выхожу без него.
– Конечно, ваша светлость, – слегка поклонился гвардеец. – Быть может, он в ваших покоях?..
Паймер замер, обдумывая сказанное.
– Оставайтесь здесь, – сказал Идальго. – Я проверю.
В такие моменты герцог просто ненавидел своего Избранного. Ему пришлось остаться и принять задумчивую позу. Он с трудом вспомнил, как делал это ранее, как вел пустые беседы, но эти дни прошли, унося с собой не только воспоминания. Старик все же попытался принять задумчивый вид, но по выражению лица капитана понял, что его задумка с треском провалилась.
Вернулся Идальго.
– Да, он в ваших покоях.
– Тогда почему ты его не принес? – сердито выпалил Паймер.
– Ваша светлость?.. – отозвался капитан.
Паймер замотал головой и отправился в спальню. Парика не было. Он проверил в уборной. Да, на полу. В ужасном состоянии. Должно быть, оставил его там вечером. Он припомнил, что посреди ночи вставал по нужде. Хотя не мог понять, зачем прихватил с собой парик. Герцог поднял его, нахлобучил на голову и возвратился в приемную.
– Все, капитан, я готов к выходу.
– Очень вовремя, – пробурчал тот в ответ, пропуская старика к выходу.
* * *
Да, в эти дни развлечений маловато, подумала Лерена. Ее карликовая собачка, ривальдийский посол, канцлер Малус Майком… Остальные лишь раздражают. Взять, к примеру, ее дядю. Что, кстати, могло его так задержать?..
Императрица посмотрела на верхушку купола. Металлический каркас светился голубым. Как обычно, никто, кроме нее, этого не замечал. На мгновение у Лерены мелькнула мысль: а что, если только у нее осталась способность к использованию магии?.. Возможно, это еще одна причина, по которой члены семьи не ощущают присутствия Сефида…
Как будто ей нужно еще что-то…
Императрица тяжело вздохнула. Истинной правды она не знала, могла лишь о ней догадываться. Это ее крайне раздражало. Но не так сильно, как отсутствие привычной ясности ума. С каждым днем Лерене все труднее и труднее становилось припомнить, чем следует заниматься. Ее несло по течению, как корабль во время штиля. Все в полном порядке: и паруса, и руль, и прочие мелочи, но судно движется неизвестно куда…
Вот и жизнь стала такой же. Все смешалось. Все слилось. Нет Юнары, против которой можно интриговать. Нет Мэддина, которого нужно до смерти ненавидеть; нет выскочек, которых следует поставить на место, нет чиновников, транжирящих ее время. Нет ривальдийской армии, бряцающей оружием у границы.
Нет Избранной, чтобы любить.
Прекрати, строго приказала себе Лерена. Без сожалений. Империя в безопасности. Вот что важно.
Императрица снова вздохнула.
Нет ривальдийской армии… Точно. Конечно же, ей есть чем заняться. Как она могла забыть про это?
Лерена взглядом поискала посла, коротышку с остатками волос на голове и небольшим животиком. Тот стоял в сторонке, ожидая разрешения удалиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Ланнел предположил, что первая группа – это киданцы, отправившиеся по домам, а вторая – хамилайцы, которые шли к Седловине, где на приколе стояли их лодки. Любопытство – а может, и предчувствие последующих событий, – заставило Тори двинуться за хамилайцами. Дорогу он знал прекрасно, к тому же ночь была безлунной, что давало прекрасные шансы остаться незамеченным.
Дойдя до моста, двое чужеземцев распрощались друг с другом. Один из них, по-видимому, собирался продолжить кутеж. Второй же стал подниматься на Седловину. Ланнел последовал за ним.
Здесь было очень темно. Свет в окнах не горел. Хамилаец старался держаться близко к утесу, находившемуся слева, то и дело касаясь его рукой. Он начал напевать одну из непристойных киданских песенок, мурлыкая непонятный мотив там, где забывал слова. В груди Ланнела поднялась волна гнева и отвращения. Практически не отдавая отчета в своих действиях, Тори кинулся на человека, схватил его за плечи и сбил с ног.
Хамилаец упал на землю, не успев даже вскрикнуть. Еще до того, как он смог подняться, Ланнел снова ударил его по ребрам. Пьянчужка попытался отползти от обидчика, умоляя оставить его в покое.
– Теперь ты запел по-другому, а?! – злобно усмехнулся Ланнел, снова изо всей силы ударив лежавшего, на этот раз по голове.
Хамилаец как-то странно вздрогнул и затих.
Ланнел так и застыл с занесенной для удара правой ногой. Его гнев угас так же быстро, как вспыхнул.
Тори осторожно опустил ногу и присел рядом с хамилайцем, потрогав его лицо. Кожа и плоть оказались податливыми и липкими, как разваренная капуста. Приложив руку ко рту незнакомца, Ланнел не почувствовал дыхания. Его пальцы ощутили что-то мокрое; в воздухе повис соленый запах крови.
Тори быстро поднялся, чувствуя, что желудок ведет себя странно. Ланнелу показалось, что холодный ночной воздух высосал из него все тепло. Он не знал, как поступить. Он не хотел…
Тори мысленно оборвал себя. Конечно же, хотел. Он хотел навредить хамилайцу. Не убить, конечно, но навредить – да!
Сверху, с Длинного моста, послышались голоса. Ланнел затаил дыхание. Голоса послышались вновь, но уже не так отчетливо.
Ланнел снова смог пошевелиться. Он наклонился и схватил мертвеца за руки. Чувствуя прилив злости, киданец подволок труп к краю обрыва и столкнул вниз. До дна путь неблизкий: когда тело ударилось о землю, послышался лишь легкий хруст.
Тори стоял неподвижно. Теперь он – убийца…
Молодой человек попытался вытереть руки о штаны, но сильная дрожь мешала ему. Пришлось с силой прижать их к бедрам.
Дождавшись, когда непослушное тело немного успокоится, киданец выбрался на главную дорогу и снова исчез в темноте.
Глава 10
Вторая попытка посла Авенела Кенди выказать свое уважение императрице Лерене в отсутствие кого-либо из ривальдийского Комитета безопасности закончилась ничем. У входа в аудиенц-зал он был остановлен двумя охранниками и услужливым клерком.
– Ее величества нет в резиденции, – невнятно пробурчал клерк. – Возможно, вы должны были договориться о встрече заранее.
Кенди захотелось врезать ему по носу. Он никогда не относился к людям свысока и ждал, что ему ответят тем же.
– У меня назначено. На сегодня. На сейчас. Здесь, в аудиенц-зале.
Брови клерка медленно поползли на лоб.
– Да?.. – Он развернул свиток, который держал в правой руке. – Ах, действительно… Я полагаю, вы не получили ответа императрицы.
Авенел не собирался сдаваться так быстро.
– Если бы ответ был отослан, то, уверяю вас, я бы непременно получил его.
До клерка начал доходить смысл его слов.
– Не знаю, чем могу помочь…
– Проверьте, – резко бросил посол. – Кто-то же во дворце должен знать, что здесь происходит!
– Будьте так любезны, подождите минуточку, – сухо произнес чиновник и испарился.
Авенел почувствовал себя крайне влиятельным человеком. От этой мысли на душе полегчало, и он даже начал насвистывать себе под нос какую-то мелодию. Слуга, с которым он явился на прием, тупо разглядывал свои ботинки. Стражники, как и раньше, смотрели куда-то вдаль. Окружавшие Кенди чиновники различных рангов постоянно сновали туда-сюда. Какой-то стряпчий высунул голову из-за двери, окинул Авенела изучающим взглядом и юркнул обратно. Именно этот человек в скором времени рискнул выйти к посланнику и очень низко поклонился ему.
– Ваша светлость, я – глава отдела переписки при дворе императрицы…
– Очень рад, – ответил Кенди. – Другой служащий сказал, что я должен был получить ответ ее величества. Касательно встречи. Сегодня. Сейчас.
Клерк откашлялся и вынул из папки какой-то конверт с причудливыми золотыми узорами и переплетениями.
– Это и есть ответ. Я очень извиняюсь за задержку в доставке, но все наши дела… скажем так, не совсем в порядке в последнее время.
Авенелу с трудом удалось подавить любопытство. Он взял конверт и достал из него письмо. Служащий собрался уходить, но Кенди окликнул его, не отрывая глаз от письма:
– Подождите, пожалуйста. Может быть, будет ответ.
Ему потребовалось прочесть сообщение императрицы дважды.
– Птичник герцогини Юнары?.. – удивился посол.
Чиновник непонимающе посмотрел на Кенди.
– Птичник, ваша светлость?..
– Здесь написано, что я должен предстать перед императрицей Лереной в замке герцогини Юнары, точнее, в птичнике.
Авенел сложил письмо, сунул его обратно в конверт и спрятал его под плащ.
Повернувшись к чиновнику, посол спросил:
– Что здесь происходит? Неужели императрица весь двор держит в птичьей клетке?
Тот как-то судорожно сглотнул.
– Я не уверен, что могу объяснить сложившуюся ситуацию… Вероятно, лучше будет, если ваша светлость отправится в замок герцогини и там все выяснит. – Он огляделся по сторонам. – Вы без паланкина?
– Я наслаждался пешей прогулкой, – коротко сказал Авенел.
– Я распоряжусь, чтобы вам его приготовили. Уверен, вы не хотите опоздать.
– Я все равно опоздал… – начал было посол, но служащего уже и след простыл.
* * *
У Лерены осталась только одна собака, все другие погибли. Птичник не смог ужиться с ними. Выживший пес был самым низкорослым из своры, и императрица раздумывала над тем, имел ли размер в данном случае какое-либо значение. Птицы здесь ни при чем, она была уверена в этом. На собак никто не нападал, ее любимцы просто…
Они просто не смогли приспособиться, сказала себе Лерена.
Собаки прятались и скулили с первого дня пребывания в птичнике. Императрица переживала, что с ними будет много возни, что они будут гонять птиц по вольеру, но вместо этого псы лежали на земле, уткнув морды в траву, и отказывались от еды.
Лерена внимательно посмотрела на окружавших ее чиновников и членов своей семьи и поняла, что некоторые из них тоже плохо приживаются в птичнике. Люди выглядели бледными, тощими и осунувшимися, словно только начали ходить после страшной болезни.
Возможно, проблема с собаками и родственниками заключалась в том, что Сефид не мог с ними сладить. Эта мысль развеселила императрицу.
Было крайне тяжело думать о чем-либо, кроме настоящего. Птичник – маленький самодостаточный мирок. Здесь всегда тепло. Птицы походили на ее мысли – всегда яркие, прекрасные и полные сил. И здесь Сефид казался полнее.
Представьте себе, что вся эта энергия разливается по миру, наполняя каждую его клеточку. Ей больше не нужно ничем жертвовать для того, чтобы использовать дар…
Убедившись, что за ней никто не наблюдает, Лерена нашла взглядом листочек на дереве около трона. На секунду императрица задумалась, и листик в мгновение ока из зеленого превратился в красный – из лета перешел в осень. Затем мягко опустился на землю.
Как обычно, Лерена ощутила неимоверный прилив удовольствия.
Она потратила очень много сил на то, чтобы понять, почему Сефидом можно пользоваться так неожиданно и так безболезненно. И почему другие этого не замечают? Вывод был настолько очевиден, что Лерена удивилась, как не осознала этого с самого начала.
После уничтожения всех Избранных на континенте – равно как и всех членов ривальдийской ветви Кевлеренов, а также Мэддина, в далекой Новой Земле, – императрица полагала, что использовала весь запас Сефида, созданный ею в результате принесения в жертву Юнары и Ганиморо, двух самых горячо любимых людей в этом мире. Но позже Лерена догадалась: чтобы убить ее ривальдийских кузенов, даже такой потери было недостаточно.
Она не любила их так, как любила Юнару или Ганиморо, но они все – Кевлерены. А императрица была с детства приучена любить и уважать весь свой род. Гибель такого количества Кевлеренов являлась жертвой, но без Обладания. Сефида все еще было здесь в изобилии, он ждал, чтобы его использовали. Материк, наполненный им! Целый океан!.. И он никогда не иссякнет…
Разгадав одну загадку, Лерена столкнулась с новой: почему она – единственная, кто чувствует наличие Сефида? Долгое время императрица считала, что решения задачи не существует, но однажды увидела, как служанка внесла в птичник поднос с напитками для гостей. Девушка глянула вверх, и ее глаза внезапно наполнились солнечным светом. Оцепенев и на секунду ослепнув, служанка натолкнулась на одного из гостей и опрокинула поднос. До сознания императрицы дошло, что когда она использовала в тот день Сефид для убийства, то все Кевлерены словно бы посмотрели на солнце – и ничего больше не видели.
Единственное, чего Лерена не знала: а был ли эффект постоянным? Если же нет, как долго он продержится?
Позади трона защебетала птичка, возвращая императрицу к действительности.
Она глубоко вдохнула воздух, полный запахов травы, зелени и воды.
Ей здесь очень нравилось, да, очень. Гораздо больше, чем в старом замке. Именно здесь Лерена хотела бы провести остаток жизни. Но – увы! Обязанности превыше удовольствий.
Она тяжело вздохнула. К примеру, члены семьи. Что делать с ними, если они так и не придут в себя?
Церемониймейстер, чье присутствие казалось лишним среди этого птичьего праздника жизни, подошел к Лерене и поклонился.
– Ваше величество, ривальдийский посол, тысяцкий Авенел Кенди, просит аудиенции.
Лерена сдвинула брови, пытаясь припомнить, назначено ли ему. Церемониймейстер словно прочел ее мысли; откашлявшись, он добавил:
– Как было оговорено заранее…
– Да, конечно, – кивнула императрица. Уходя, придворный поправил воротничок мундира. Нужно изменить фасон парадных костюмов, если я все-таки решу перенести заседания двора сюда, подумала Лерена. Здесь гораздо теплее, чем в старом замке. Надо будет и замок этот переделать. А для аудиенц-зала и старых покоев найдем новое применение. Чего откладывать, прямо сейчас и начнем…
Церемониймейстер быстро вернулся. Вместе с ним появился Авенел Кенди.
Придворный поклонился и тут же исчез, будто его и не было, а императрица сердито посмотрела на посла.
– Я думаю о переустройстве всего дворца, – обратилась она к нему так, словно продолжала уже начатую беседу.
– Великолепная мысль, ваше величество, – ответил Авенел, поклонившись ей так низко, что чуть не уткнулся носом в траву.
– Да, конечно. Возможно, придется перенести ваше посольство во внутренние покои.
Авенел не смог скрыть удивления.
– Посольство Ривальда на территории императорского дворца… Вы это хотите сказать?
Лерена кивнула:
– Да. Именно так. Мы сможем видеться друг с другом при любой необходимости.
Авенел испытующе посмотрел на императрицу, пытаясь уловить ее настроение. Однако по лицу Лерены, как обычно, ничего нельзя было прочесть.
Кенди нерешительно промямлил:
– Это великая честь… У Комитета безопасности просто не найдется слов… от радости.
После паузы императрица Лерена спросила с любопытством:
– Что слышно от вашего комитета?
Авенел не знал, как много он может рассказать. Все зависело от того, что именно знает императрица. У него появилось неприятное ощущение, будто Лерена в курсе всех событий, поэтому Кенди решил быть предельно откровенным.
– В последнее время ничего не слышно, ваше величество…
Он нервно кашлянул.
– А вы… владеете какой-то новой информацией?
Лерена рассмеялась:
– Пожалуй, владею!..
– Я хотел просить вашего разрешения покинуть двор.
– Покинуть?..
– Я хотел покинуть столицу, чтобы попытаться связаться с комитетом. Мне кажется, если я буду ближе к месту событий, то подобное проще осуществить…
– Это совсем не обязательно, – легко сказала Лерена.
Авенел вновь поклонился.
– Безусловно, ваше величество.
По лицу императрицы пробежала улыбка.
– Абсолютно не обязательно, – добавила она.
* * *
Паймер был сильно возбужден и сам прекрасно это понимал. Капитан королевской гвардии с нетерпением наблюдал за ним, изредка бросая быстрые взгляды в высокое окно в приемной герцога, за которым садилось солнце.
– Ее величество хотела бы видеть вас сегодня, – во второй раз повторил капитан.
Он понимал, что еще несколько недель назад не осмелился бы разговаривать с Паймером – или любым другим Кевлереном – в подобном тоне. Но при дворе все изменилось, а причиной многих изменений был сам герцог. Некогда знатный, величественный и надменный сановник вел себя словно шут на весеннем карнавале. Трудно уважать подобного человека.
Более того, гвардеец считал, что весь дом герцога находится в полном беспорядке. Прислуга, Акскевлерены и прочие домочадцы постоянно бегали туда-сюда в поисках забытых или потерянных Паймером вещей. Даже один или два Кевлерена, столь же сбитых с толку, как и герцог, приняли участие в суматохе.
Неприязненное отношение капитана ко всему этому бардаку было видно невооруженным глазом.
– Прикажите пристрелить его, – шепнул Идальго Паймеру.
– Он всего лишь выполняет свой долг, – понизив голос, ответил старик.
Герцог совершенно не хотел, чтобы Избранный оскорбил капитана.
– Мой рыжий парик!.. – произнес он громко. – Нигде не могу найти. Я никогда не выхожу без него.
– Конечно, ваша светлость, – слегка поклонился гвардеец. – Быть может, он в ваших покоях?..
Паймер замер, обдумывая сказанное.
– Оставайтесь здесь, – сказал Идальго. – Я проверю.
В такие моменты герцог просто ненавидел своего Избранного. Ему пришлось остаться и принять задумчивую позу. Он с трудом вспомнил, как делал это ранее, как вел пустые беседы, но эти дни прошли, унося с собой не только воспоминания. Старик все же попытался принять задумчивый вид, но по выражению лица капитана понял, что его задумка с треском провалилась.
Вернулся Идальго.
– Да, он в ваших покоях.
– Тогда почему ты его не принес? – сердито выпалил Паймер.
– Ваша светлость?.. – отозвался капитан.
Паймер замотал головой и отправился в спальню. Парика не было. Он проверил в уборной. Да, на полу. В ужасном состоянии. Должно быть, оставил его там вечером. Он припомнил, что посреди ночи вставал по нужде. Хотя не мог понять, зачем прихватил с собой парик. Герцог поднял его, нахлобучил на голову и возвратился в приемную.
– Все, капитан, я готов к выходу.
– Очень вовремя, – пробурчал тот в ответ, пропуская старика к выходу.
* * *
Да, в эти дни развлечений маловато, подумала Лерена. Ее карликовая собачка, ривальдийский посол, канцлер Малус Майком… Остальные лишь раздражают. Взять, к примеру, ее дядю. Что, кстати, могло его так задержать?..
Императрица посмотрела на верхушку купола. Металлический каркас светился голубым. Как обычно, никто, кроме нее, этого не замечал. На мгновение у Лерены мелькнула мысль: а что, если только у нее осталась способность к использованию магии?.. Возможно, это еще одна причина, по которой члены семьи не ощущают присутствия Сефида…
Как будто ей нужно еще что-то…
Императрица тяжело вздохнула. Истинной правды она не знала, могла лишь о ней догадываться. Это ее крайне раздражало. Но не так сильно, как отсутствие привычной ясности ума. С каждым днем Лерене все труднее и труднее становилось припомнить, чем следует заниматься. Ее несло по течению, как корабль во время штиля. Все в полном порядке: и паруса, и руль, и прочие мелочи, но судно движется неизвестно куда…
Вот и жизнь стала такой же. Все смешалось. Все слилось. Нет Юнары, против которой можно интриговать. Нет Мэддина, которого нужно до смерти ненавидеть; нет выскочек, которых следует поставить на место, нет чиновников, транжирящих ее время. Нет ривальдийской армии, бряцающей оружием у границы.
Нет Избранной, чтобы любить.
Прекрати, строго приказала себе Лерена. Без сожалений. Империя в безопасности. Вот что важно.
Императрица снова вздохнула.
Нет ривальдийской армии… Точно. Конечно же, ей есть чем заняться. Как она могла забыть про это?
Лерена взглядом поискала посла, коротышку с остатками волос на голове и небольшим животиком. Тот стоял в сторонке, ожидая разрешения удалиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41