Ц Идут за мной, Панама. Нет огня без библиотеки, понимаешь? Они маршируют
с факелами. Они поют «Песню огненных александрийцев». Теперь вы в любую м
инуту можете услышать музыку.
Ц Ты не услышишь, потому что ты мертв, Ц прошипел я со всей возможной жес
токостью.
Ц Черт возьми, Ц простонал он снова, его голос превратился в тонкий шеп
от: Ц Сделай мне одолжение, Панама, ради старых времен. Я всегда восхищалс
я крематориями Вегаса…
Ц Никаких одолжений! Ц возмутился я.
Ц Это несложно, Ц не согласился Панама, Ц Если мы оставим его снаружи н
а стоянке, санитары подберут и кремируют его. Заплатит город.
Ц Зачем нам делать ему одолжение? Ц удивился я. Ц Он хочет разрушить вс
е, что ты построил. Он собирается сжечь «Миллениум»!
Ц Он просто делает свое дело, Ц возразил Панама. Ц Он александриец, так
ой же, как и я. Мы когда-то работали вместе.
Ц Как ты! Ц прохрипел Данте. Ц Нет огня без…
Оставшийся глаз остался открытым, челюсть отвалилась. Он повалился на бо
к, все еще согнутый, как кешью.
Панама потянулся за спреем.
Ц Нет-нет, Ц покачал я головой. Схватил баллончик и кинул в глубину вест
ибюля. Ц Он вызывает привыкание, поверь мне.
Панама закрыл один оставшийся глаз мертвеца, почти нежно. Выпрямил тело,
оно уже застывало. Тихо заскрипели кости и сухожилия.
Ц Данте всегда бредил пламенем. Как и все огненные александрийцы. Огонь
и смерть.
Я помог Ленни вытащить тело обратно на стоянку, для санитаров. Как только
мы вышли за дверь, я понял,
что они имели в виду под особым временем в казино. Мне казалось, что прошло
несколько минут, однако уже стемнело и останки грузовика охладились. Я р
азгреб их и нашел урну. Она не пострадала, даже штрих-код остался. Я заполн
ил урну пеплом, который мог принадлежать и Бобу, закрыл маленькую крышку.

Ц «Миллениум» ящик иди, Ц подсказал Ленни. Он показывал на почтовый ящи
к на окраине стоянки. Я опустил урну в отверстие.
Пока, Боб.
Ленни хотел, чтобы я взял его на руки, что я и сделал. Он стал сильнее и явно
выучил пару новых слов, но не вырос ни на миллиметр со своего рождения. Вбл
изи я заметил, что Ленни больше похож на отца, чем на мать. Лысый и с маленьк
им хвостом, как у пони. И смокинг в придачу.
Ц Ленни готов, Ц заявил он.
Я тоже так думал. Но едва мы пошли к двери через стоянку, как позади раздал
ся телефонный звонок.
Я поставил Ленни на землю, он побежал (почти) назад и принес телефон из кар
мана Данте. Попытался вручить его мне, но я покачал головой: мне он не нуже
н.
Когда мы подошли к двери, Ленни вручил телефон, все еще трезвонивший, Пана
ме.
Панама раскрыл его и приложил к уху.
Ц Это старик, Ц пояснил он, передавая мне трубку. На сей раз я не сопротив
лялся. Только спросил:
Ц Какой старик?
Прежде чем Панама успел ответить, из телефона послышался странный низки
й, хриплый голос:
Ц Шапиро? Старьевщик?
Ц Да…
Ц Не могли бы вы подняться наверх? Гудок.
Я сложил телефон и отдал его Панаме.
Ц Какой старик? Что значит «наверх»?
Ц Думаю, вы сейчас поймете.
Ц О Боже! Ц воскликнул Ленни.
Он показывал вверх дальше по вестибюлю, на лифт, который уже ехал вниз, что
бы доставить меня наверх. Пустой, если не считать Гомер в тележке.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Первые тысяча двести произведений искусства, подлежащие уничтожению, и
ли удалению, включали только четырнадцать авторов, все еще читаемых, оди
ннадцать художников, чьи работы выставлялись в различных галереях и муз
еях, и двадцать одного музыканта, о которых хоть кто-нибудь да слышал (хот
я сейчас, конечно, никого из них не помнят). Страхи общественности рассеял
ись. Все (или почти все) вздохнули с облегчением: удаление начиналось с сор
няков на окраине сада искусств, не с плодов и деревьев. Что, естественно, н
е соответствовало истине; предполагалось обрезать сами ветви, но подрез
ание надлежало производить в течение очень длинного промежутка времен
и, чтобы оно прошло незаметно (по крайней мере вначале). Никто никогда не п
редполагал, что настоящее количество удаленных произведений станет кр
итическим, гораздо более важным казалось понимание, что власти обращали
сь к грандиозным резервам искусства как на глобальном, так и на локально
м уровнях. Опцию Удаления разработали для того, чтобы открыть отдушину, о
свободить таланты и энергию сотен тысяч художников? музыкантов, поэтов и
писателей. Правительство США интересовалось как качеством, так и количе
ством творений, которые затем стали главной частью валового национальн
ого продукта, или ВНП.
Систему налаживали в течение следующих двух лет, увеличивали количеств
о удалений на сотню в месяц, составляли список, который удаляли через год.
Существовало противоречие в сохранении имен удаленных деятелей искусс
тва в базах данных, доступных обществу, но данное положение изменять не п
озволялось, так как частные копии книг, видео, компакт-дисков и так далее
находились на чердаках и в чуланах, тогда как сами оригиналы стали цифро
выми. Служащие Отдела удаления (называемые в народе старьевщиками) понад
обились для сбора удаленных копий, дабы те не закончили свой век в частны
х коллекциях и на блошиных рынках, которые росли на междуштатных граница
х, чтобы избежать налогов на продажу, появившихся в ответ на отмену налог
ов на собственность и доход. Появление большого числа старьевщиков озна
чало необходимость открытия Академии для их обучения. А Принуждение озн
ачало необходимость новых денежных вливаний в систему законодательств
а и коррекции.
Искусство стало главной индустрией в смысле не только производства, но и
разрушения. К каталогизации, продажам, архивации, сохранению теперь при
соединились (или, по словам некоторых, появились как отражение) параллел
ьные мероприятия по раскаталогизации, разархивации и удалению, только п
оследнее из которых требовало целой армии персонала для сбора, принужде
ния, подсчета, оплаты, приема жалоб и предложений. Также появились некото
рые неожиданные приятные последствия. Обращений в «Банк искусств», кото
рый платил стипендию художникам за прекращение творчества, оказалось м
ножество, похожие программы тут же запустили в сфере музыки и литературы
. Популярность «Пустого музея» в Лос-Анджелесе росла не по дням, а по часа
м. Основанный с ироничным подтекстом, он вскоре превратился в главный ма
гнит для туристов, посетители со всего мира платили за возможность пройт
и по пустым залам, рассматривая голые стены. Летом 20… года он обошел по чис
лу посетителей музей Гетти. В следующем году подобные музеи появились в
Филадельфии и Сент-Луисе, Мехико, Дар-эс-Саламе и Варшаве. Не последней де
талью для привлечения туристов служило отсутствие металлодетекторов и
проверок.
Удаления породили и теневую экономику. Так как Генератор Удаления являл
ся генератором случайных имен, вроде устройств, использующихся в лотере
е, он развил процветающую игорную индустрию не только на рынках, где люди
покупали запрещенные (фактически) вещи, но и там, где ставки делали на сами
удаления. Каждый представитель искусства, даже те, кого вычеркивали, обн
аружил, что становится, пусть ненадолго, источником непрекращающегося п
отока доходов. И самое приятное, административные затраты новых програм
м оплачивало не правительство, а промышленность, которая сразу распозна
ла чудовищные размеры материальной выгоды, вытекающей из периодическо
го очищения каталога.
Первая цель удаления Ц стимулирование экономики и обеспечение рабочи
х мест (и во вторую очередь, конечно, укрепление искусства). Затем уменьшен
ие насилия, а значит, и уничтожение александрийского движения через прид
ание ему исторической неуместности. Последнее не требовало особых усил
ий, так как правительство начало выполнять за александрийцев их же работ
у, да еще и платить им за их усилия. Лже-александрийцы, или подражатели, исп
ользовавшие движение в качестве прикрытия собственной этнической горд
ости или ненависти, переключились на другие проекты. Подлинные александ
рийцы всегда представляли собой разнородную массу, сплоченную только е
диной тактикой. Большинство так и осталось неизвестными, незнакомыми да
же друг другу, организованными в маленькие группки или работающими в оди
ночку. Они наблюдали и выжидали. Другие, известные, Ц сидели в тюрьме, жда
ли приговора или его исполнения. Еще нескольких, конечно, уже предали сме
ртной казни. Заключенных отпустили по специальной амнистии (программа Ф
еникса) и предложили им работу в Бюро, хотя и с оговоркой Ц не предавать с
вое назначение огласке. Неизвестные присоединялись к сотоварищам медл
енно, однако, к 20… году почти четверть всех операций и половину администра
тивных дел Бюро проводили бывшие «Огненные александрийцы», названные в
честь пожара, а не библиотеки. Гениальное ли, непродуманное ли решение пр
инял секретарь Феникс Ц споры все еще идут. Но главное, что все остались д
овольны или согласны, по крайней мере на некоторое время. Раскол и новые, и
ли «библиотечные», александрийцы принесли новые споры о Бессмертных.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

Динь!
Двадцать пять.
Дверь лифта-раковины открылась.
Запах ударил мне в нос. Сухой и немного сладкий, похожий на ковер Боба. Зап
ах смерти. Я слышал слабое, далекое завывание трубы муниципального конди
ционера, который работал на всю мощность на последнем этаже, атакуемом б
еспощадным солнцем Вегаса.
Ц Пахнет неправильно, Ц сказала Гомер.
Двигая за собой тележку, я вышел из лифта в темную комнату, судя по размера
м Ц люкс, с окнами в трех стенах (все шторы опущены) и лифтом в четвертой.
В центре стояла двуспальная кровать.
Посреди кровати лежал мужчина, на спине, глядя в потолок.
Я подошел ближе к кровати.
Динь!
Дверь лифта закрылась за мной. Мы с Гомер остались наедине с мертвецом. По
тому что именно им мужчина и являлся, как я понял, подойдя к кровати. Мертв
ее Боба и Данте. Мертвее мертвого.
Я обошел его вокруг и увидел сухую сморщенную кожу, туго натянутую на кос
ти. Он носил очки, но уже лишился носа, чтобы удерживать их на месте. И глаз т
оже не было. И губ, и ушей, а волосы лежали серой лужицей, как холодная подли
вка, вокруг головы на грязной подушке. Запах практически не ощущался. Я уж
е почти привык к нему. Мне даже не приходилось дышать ртом.
Неужели этот старик вызывал меня? Выглядело невероятно, но…
Ц Сюда, наверх.
Его голос, только доносящийся сверху.
Я поднял голову. И только тогда заметил дыру в потолке. Квадратная, три фут
а шириной, закрытая решеткой. А лестницы вначале не обнаружил. Она стояла
в чуланчике рядом с лифтом.
Ц Там есть ключ, Ц проговорил старик низким голосом. Ц В шкафу. Верхний
ящик слева.
Именно там он и оказался Ц большой, старинный металлический ключ. Я слыш
ал о подобных ключах и даже держал как-то в руках, в Академии.
Ц И принесите обложку.
Ц Обложку?
Ц Обложку от пластинки. Вильямса. Чтобы мы знали, что вы тот, за кого себя в
ыдаете.
Я не выдавал себя ни за кого, но не собирался на середине пути поворачиват
ь обратно. К тому же с обложкой все было просто. Она приехала со мной, в теле
жке под Гомер. Я поднял свою собаку как раз настолько, чтобы вытащить обло
жку, удивленный и немного встревоженный при виде того, какими маленькими
и худенькими стали лапы собаки и туловище в целом. Обложка оказалась теп
лой, как живая.
Чего я пока не мог сказать о старике. Что ожидает меня наверху?
Ц Жди здесь, Ц прошептал я Гомер. Мне показалось или она кивнула? С облож
кой под мышкой я полез по лестнице. Вставил ключ в замочную скважину с одн
ой стороны решетки, закрывающей отверстие.
Ничего не произошло.
Ц Придется повернуть, Ц раздался другой голос, женский.
Я повернул ключ. Ничего не произошло.
Ц Теперь надо толкнуть, Ц подсказал голос.
Я толкнул вверх, и решетка отлетела в сторону. Я просунул голову в комнату
. Скорее не в комнату, а на чердак или, как я потом узнал, в камеру. Четырехст
оронняя пластиковая пирамида со стороной около восьми футов. Стены сход
ятся внутрь, превращаясь в низкую острую крышу. Женщина в выцветшем оран
жевом комбинезоне лежала на спине на коврике на полу.
Ц Закройте за собой дверь, Ц приказала она.
Я положил стальную решетку обратно на пол. Тяжелая. Потом разогнулся, как
только смог, и огляделся. В самом центре я почти стоял. Пластиковые стены с
деланы под камень. Узкая кушетка, унитаз без крышки, крошечная раковина
Ц все из пластика. Свет попадал внутрь только сквозь четыре длинных узк
их горизонтальных отверстия, каждое по метру в длину, в каждой стене.
Наконец я заставил себя посмотреть на нее (теперь уже, вне всяких сомнени
й, нее). Короткие серые волосы и бледная серая кожа. Даже глаза серые. Женщи
на казалась старой, но насколько, так сразу не определишь.
Я, естественно, узнал ее.
Ц Вы Дамарис, Ц заявил я. Видел ее фотографии в Академии. Ц Мне казалось
, вы в тюрьме.
Ц Я и есть в тюрьме.
Ц А мужчина… там, внизу?
Ц Мистер Билл, Ц ответила она низким, грубым голосом. Потом улыбнулась (
холодно и тонко) и переключилась на свой собственный: Ц Уверена, до вас до
ходили слухи. Я бы предложила вам сесть, но, как видите, здесь нет стульев. Д
аже крышки на унитазе.
Действительно, слухи до меня доходили.
Ц Ничего страшного, Ц успокоил я ее и уселся на корточки.
Сквозь одно из отверстий виднелась крошечная полоска голубого неба в дю
йм шириной и сто миллионов световых лет глубиной.
Ц Вы, конечно же, знаете мою историю, Ц уверенна начала Дамарис. Ц Или б
ольшую часть по крайней мере.: Вы ее изучаете в Академии, если не ошибаюсь.

Ц Нам не разрешено разговаривать о программе Академии, Ц предупредил
я.
Ц Не смешите меня, Шапиро. Вы потеряли работу несколько месяцев назад, ко
гда пропустили учет. Вы нарушили все возможные правила Бюро с того момен
та, как вытащили пластинку Вильямса. В сумку встроена плазменная мембран
а с односторонней связью в реальном времени с Отделом принуждения, вы ра
зве не знали?
Ц Это всего лишь слухи.
Ц В каждом слухе есть частичка правды, Ц сказала она. Ц Слухи об алекса
ндрийцах правдивы от начала до конца. Слухи о мистере Билле и Дамарис Ц т
оже.
Она забавно говорила о себе: временами в третьем лице, временами во множе
ственном числе. Иногда скажет: «мы», иногда «она». Я вначале подумал на поб
очный эффект «Полужизни» и результат долгого одиночного заключения. А п
отом решил, что такова особенность всех знаменитостей. На самом деле неч
то вроде скромности: знание, что ты более важен другим, чем даже себе, а тво
я внутренняя личность отбрасывает тень на созданный публикой образ. Я си
дел на корточках в углу камеры Дамарис, пока она рассказывала мне свою ис
торию, историю александрийцев, историю мужчины внизу.
Постепенно я привык к ее голосу. Он походил на замедленное воспроизведен
ие записи. Ее замедляла «Полужизнь», как, я начал осознавать (медленно!), ка
зино замедляло нас всех. Мы почти соответствовали друг другу, она казала
сь почти нормальной. Дамарис рассказала, что мистер Билл нанял ее…
Ц Нанял вас?
Ц Не перебивай.
…прежде чем они на самом деле встретились. Он знал ее, конечно, по фильмам,
но не был поклонником, тем более влюбленным. Любовь пришла позже. Сначала
их отношения оформились как сугубо деловые. Он нуждался в звезде, любой з
везде, и когда узнал о ее попытке самоубийства…
Ц Самоубийства?
Ц «Терминекс» и водка «Абсолют». Мне исполнилось шестьдесят, и уже двен
адцать лет никто не предлагал мне роли и не брал интервью для газеты. Боль
ше не перебивай меня, пожалуйста.
…он правильно угадал причину ее отчаяния, отправил своих адвокатов в вер
енице черных авто и предложил ей звездную роль, последнюю роль, что обесп
ечит ей место в истории. Предложение, от которого она могла бы, но не стала
отказываться.
Роль Дамарис-александрийки помог написать сам мистер Билл. Потому что, к
ак он открыл ей позже, финансировал первые начинания александрийцев в СШ
А. Мистер Билл разбогател, переводя в цифровой вид книги и фильмы, потом уд
арился в музыку и искусство. Он первый увидел, что постоянно растущее про
шлое может обесценить будущее. И решил повернуть время вспять. Его тольк
о удивляло, что больше никто не замечал перегрузки мира искусством. Перв
ые атаки «устранителей» во Франции вызвали у него возбужденный трепет, х
отя те явно придерживались собственного плана. Ему понравилось, что их м
ишенью стало именно искусство, потому что только в искусстве оригиналы о
бладают высочайшей ценностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23