– Какого черта?
Кейда рядом не было, а из коридора слышался треск выбиваемой ногой двери.
В льющемся из коридора скудном свете Кейд разглядел мужчину и женщину, борющихся друг с другом на кровати. В два прыжка он оказался рядом и ударил мужчину рукояткой своего пистолета по голове. Тот захрипел и обмяк.
– Вы ранены? – спросил Кейд у женщины.
– Нет, он промахнулся, – дрожащим голосом ответила Сэм и натянула сбившуюся простыню до самого подбородка. В коридоре послышался топот бегущих ног, дверной проем заполнился людьми. Луретта, запахнув в спешке надетый халат, протолкалась в комнату.
– Господи Боже, Сэм, что здесь происходит?! – заорала она. Потом торопливо чиркнула спичкой и зажгла лампу. – С каких это пор ты начала отнимать у меня работу? Ты должна заплатить мне, потому что это мое заведение! Конечно, здание принадлежит Лайману, но весь второй этаж он сдал мне внаем. Я разрешила тебе снять здесь комнату только, чтобы оказать ему любезность, и ты не можешь принимать здесь клиентов, если не будешь выплачивать мне комиссионные. Кстати, ты не ранена?
Кейд стоял, повернувшись спиной к Сэм, и разглядывал мужчину, лежащего на полу. Когда он увидел эти взъерошенные золотистые кудряшки, ему на память тут же пришел Бэллард. Неужели это он? Здесь, в Эбилине?
Кейд перекатил мужчину на спину и застыл в изумлении: это в самом деле был Бэллард. Между тем женщина на кровати заговорила. Она ответила Луретте, что не пострадала, и от звука ее голоса по спине у Кейда побежали мурашки. Этот знакомый французский акцент… И серебряные волосы. Да еще и Бэллард здесь. Неужели… Кейд медленно обернулся.
Сначала Сэм, которая все еще не пришла в себя, смотрела на него, словно не видя, но затем ее взгляд упал на его обнаженную грудь, и она замерла. Из глубин ее памяти, словно туман, поднимающийся над болотом, всплыло воспоминание. На груди у него был шрам, шрам, который она видела столько раз!..
– Буйный Дух, – чуть слышно прошептали ее губы.
Кейд покачнулся.
– Это ты?..
Он потряс головой:
– Леди, я не знаю, о чем вы говорите.
Ему нужно было время, да, черт возьми, время, чтобы решить, что делать и как теперь жить. Луретта молча наблюдала эту сцену.
– Это ты, – садясь, уверенно повторила Сэм, – теперь уже уверенно.
Ее изумление начинало уступать место ярости.
В коридоре раздался трубный голос, и сквозь стоящую возле двери толпу протиснулся человек с бочкообразной грудью – Джейк Уэйли.
Взглянув сначала на бесчувственного мужчину на полу, затем на дырку от пули в дощатой стене, он прогудел:
– Сдается мне, у нас тут в скором времени состоится еще одна казнь через повешение. Судья Куигби надевает пеньковые галстуки всем, кто палит из пистолета, как этот тип. Кстати, что здесь случилось? – запоздало спросил он, обращаясь сразу ко всем.
Заикаясь, Сэм ответила:
– Он… он вломился к-ко мне в комнату, чтобы oг… ограбить меня. – Она замолчала, не желая говорить, что Джарман пытался ее изнасиловать, затем хрипло вздохнула и заключила: – Мы начали бороться, и пистолет выстрелил. Не думаю, что он хотел меня убить. А теперь, пожалуйста, уберите его отсюда.
– По-моему, здесь все ясно. – Джейк сделал знак кому-то в толпе. – Несите его в тюрьму.
Луретту все больше разбирало любопытство и одновременно злость.
– Вы ведь знаете друг друга, правда? – выпалила она, как только комната опустела. – Что между вами есть? Небось ты трахалась с ним за моей спиной, не платя мне мою долю?
Сэм почувствовала, что вот-вот взорвется, но ей не хотелось, чтобы это случилось в присутствии Луретты. Дрожащим пальцем она показала на дверь.
– Убирайтесь. Оба.
Потом, когда к ней вернется самообладание, Сэм найдет его и узнает правду, но сейчас ей хочется остаться одной.
– Никуда я не пойду, – упрямо сказала Луретта. – Сначала ты должна ответить на мои вопросы.
– Тогда уйдем мы, – вдруг объявил Кейд и, схватив с кровати одеяло, так быстро завернул в него Сэм, что она и пикнуть не успела. Потом поднял ее, засунул под мышку, точно мешок картошки, и вышел из комнаты в коридор.
Сэм опомнилась и начала протестовать. Луретта тоже не отступала:
– Куда это ты ее тащишь?
– Туда, где мы сможем побеседовать. Тебя это не касается.
Встряхнув Сэм, он предупредил ее:
– Если будешь так кричать, сюда сбежится весь город. Угомонись, и давай спокойно обо всем поговорим.
Сэм замолчала, так как не хотела, чтобы повторилась сцена, которая произошла в ее комнате; но внутри у нее все кипело. Да, они поговорят! И она наконец узнает, кто он такой и почему считает себя вправе играть жизнями других людей! Прохожих на улицах в этот час было мало, и никто не обратил особого внимания на мужчину, который куда-то решительно шагал, неся под мышкой завернутую в одеяло женщину. В конце концов, это был Эбилин – здесь все могло случиться.
Стиснув зубы, Сэм яростно прошипела:
– Куда ты меня несешь?
Он рассмеялся:
– Если ты опять начнешь ругаться, как в первый раз, клянусь, я окуну тебя задницей в ближайшую поилку для лошадей.
– Ты не посмеешь!
Но она знала, что он посмеет, и придержала язык.
Кейд решил, что лучше всего им подойдет для разговора платная конюшня, тем более что до нее было рукой подать. Не мог же он в самом деле пойти в отель, неся в качестве багажа извивающуюся и бранящуюся женщину, одетую в ночную рубашку!
В конюшне терпко пахло сеном и лошадьми. Висящий на столбе небольшой фонарь освещал Кейду дорогу. Переложив Сэм на плечо, он отнес ее на сеновал и бесцеремонно бросил на толстую соломенную подстилку.
– А теперь поговорим.
– Кто… кто ты такой? – Сэм даже заикалась от злости.
Кейд упивался ее видом, а когда подумал обо всех тех одиноких ночах, когда он мечтал о ее объятиях, его охватил озноб. Ему хотелось прямо сейчас обнять ее, прижать к себе, но его останавливал свирепый огонь, горящий в ее кошачьих глазах.
– Хватит на меня пялиться, – зло сказала Сэм. – Сначала ты заставил меня, как дуру, поверить, будто ни слова не понимаешь по-английски, а потом солгал, сказав, что ты наполовину индеец. Теперь я хочу знать правду.
Что ж, он скажет ей правду, ведь теперь уже не имело смысла лгать.
– Кейд Рэмзи, – представился он, после чего рассказал ей все, начиная с трагической истории Маленькой Лани; окончив свое повествование, Кейд извинился за те неприятности, которые Сэм пришлось претерпеть из-за мести индейцев Джарману Бэлларду.
– Пожалуй, теперь, когда я все знаю о Джармане, можно сказать, что вы с индейцами оказали мне услугу, – сказала потрясенная его рассказом Сэм.
– А теперь твоя очередь. Я хочу знать, почему ты в Эбилине, почему называешь себя чужим именем и работаешь в казино.
– Вообще-то это не твое дело, но на самом деле меня зовут Сэм – уменьшительное от «Сэмара».
И она рассказала ему о плане Селесты и о том, почему согласилась играть предложенную ей роль.
Кейд был восхищен ее смелостью и решимостью вырваться из цепких лап маркиза.
– Это был отличный план, – признал он, – и он вполне мог бы сработать, если бы тебя не похитили индейцы и, главное, если бы твое приданое было достаточно велико, чтобы удовлетворить аппетиты Бэлларда. Потому что он хотел жениться на Селесте только из-за денег, это я выяснил сразу. Так что, не окажись маркиз таким скрягой, Бэллард бы не написал ему письмо с жалобой на недостаточность присланной суммы, не узнал бы, кто ты такая на самом деле, и вы бы теперь были уже женаты.
Сэм рассмеялась:
– Тогда я, пожалуй, должна благодарить старого развратника за то, что он, сам того не ведая, спас меня от этой участи.
– Но почему Бэллард сегодня так раскипятился? Почему напал на тебя?
– О, вряд ли он заранее знал, что я здесь. Видишь ли, я уехала, не сказав ему ни слова, так как я поняла, что не смогу выполнить обещание, которое дала Селесте, – я бы скорее умерла, чем вышла бы замуж за Бэлларда. Правда, он и сам грозился, что не женится на мне, но о том, что я не Селеста, ему стало известно только после моего отъезда. Думаю, сегодня, случайно увидев меня в казино, он обезумел от злости, это и заставило его подняться ко мне в комнату. Остальное ты знаешь. К счастью, ты оказался в соседней комнате. С Луреттой.
Последние слова она произнесла с горечью и тут же пожалела, что выдала себя. Но что поделаешь, она была не в силах скрывать свои чувства, потому что продолжала любить этого человека, несмотря на все данные себе обещания выкинуть его из своего сердца.
Снизу на сеновал проникало мало света, но Кейд все же заметил гнев и боль, затаившиеся в ее глазах.
– Я обидел тебя, – прошептал он, – прости меня.
– Я была обижена еще раньше – когда ты оставил меня, не попрощавшись, не сказав ни слова! А я-то по глупости думала, что небезразлична тебе. Но теперь мне уже все равно, – солгала она, – потому что я поняла: то, что происходило между нами, было не более чем приятным времяпрепровождением, и я…
Он закрыл ей рот поцелуем, потом взял ее лицо в ладони и, улыбаясь, сказал:
– Ты всегда слишком много говорила, кошачьи глазки. Неужели ты не догадалась, чего мне стоило оставить тебя? Да я чуть не умер. Но я не мог остаться с тобой. Если б я это сделал, мне пришлось бы уже тогда рассказать тебе всю правду, а я не был уверен, что она тебе понравится. Кроме того, я агент федерального правительства по делам индейцев. Бэллард в конце концов наверняка бы узнал, что у меня появилась женщина, а выяснив, кто она такая, непременно послал бы войска, чтобы наказать и меня, и племя канза. Многие канза распрощались бы с жизнью, а я бы потерял работу и, может быть, даже попал бы в тюрьму. Так что я вынужден был отослать тебя к Бэлларду. У меня просто не было другого выхода. Но теперь все это не важно, – продолжал он, осыпая ее лицо поцелуями. – Ты не вышла за него замуж, и он уволился из армий, и вообще он уже не сможет ничего доказать.
Сэм смотрела на него, не шевелясь, не мигая, пытаясь осмыслить все, что он сказал. Наконец, вновь обретя дар речи, она дрожащим голосом проговорила:
– Если я прощу тебя за то, что со мной случилось, за то, что ты покинул меня, даже не попрощавшись, что с нами будет?
– Вот что, – хрипло сказал он, обнимая ее. Их лица приблизились друг к другу, губы слились. Одна рука Кейда зарылась в ее волосы, другой он сорвал с нее одеяло и стянул ночную рубашку. Потом приподнял ладонями ее груди.
Руки Сэм сомкнулись вокруг его талии, затем скользнули по бедрам. Он прижал ее к себе еще теснее, и она утонула в его поцелуе, желая остаться в его объятиях навеки, навсегда. Они легли на пол, и он быстро сбросил с себя брюки. Теперь они оба были обнажены, но не замечали колющих их соломинок. Его горячие, жадные губы прильнули к ее шее, и тело Сэм вздрогнуло и изогнулось.
– Как я мечтал об этом, – пылко прошептал он. – Я не мог тебя забыть.
Хорошо они поступали или дурно – они об этом не думали. Сейчас для них не существовало ни прошлого, ни будущего – был только этот прекрасный миг и счастье держать друг друга в объятиях и чувствовать, что два их сердца бьются как одно.
– И я никогда не переставала о тебе думать, – призналась Сэм, ища его губы. Она почувствовала, как к ней прижимается его твердая мужская плоть; он вошел в нее, и Сэм поплыла по морю блаженства. Ее тело задвигалось, отдаваясь древнему ритму, которому невозможно было не подчиниться. Они вместе достигли огненного пика наслаждения, она впилась ногтями в твердые мускулы его спины, и ее губы заглушили восторженный крик, вырвавшийся из его груди.
Некоторое время они молчали, а затем снова заговорили на языке страсти и на крыльях наслаждения поднялись к звездам. Когда их жажда наконец была утолена, они заснули в объятиях друг друга. Потом у них будет время для того, чтобы мечтать и строить планы и упиваться чудом взаимной любви. Но сейчас им просто хотелось лежать в объятиях друг друга, забыв об окружающем мире и думая о том, как им повезло.
Тюрьма в Эбилине была самая что ни на есть примитивная – приземистое деревянное здание без окон, – но Баллард слышал, что на западе бывают места для заключенных и похуже. Кто-то рассказывал ему о шерифе, который просто клал арестованного на землю, привязывал его руки и ноги к вбитым в нее деревянным колышкам, а затем накрывал несчастного коровьей шкурой. Но Бэлларду от этого было не легче, он все равно чувствовал себя ужасно, тем более что камеру приходилось делить с двумя вонючими пьяными, которые то блевали, то засыпали.
Сквозь трещины в стене в камеру просачивался свет – значит, сейчас уже день. Голова у Бэлларда раскалывалась, но гораздо сильнее его терзала бессильная ярость: ему сказали, что ударил его не кто иной, как Кейд Рэмзи – один из тех, кто препровождал его в тюрьму, знал этого ублюдка. Когда-нибудь Джарман доберется до этого проклятого Рэмзи, но сейчас его мысли занимало другое: почему до сих пор не пришел судья Куигби. После того как Бэллард долго уверял, что они с судьей друзья, парень, который, кажется, выполняет здесь роль полицейского – он сказал, что его зовут Джей Уэйли, – обещал передать судье, что Джарман Бэллард ждет его в тюрьме. Но Куигби все еще не было. Куда же, черт возьми, он запропастился?
Послышались шаги, и Бэллард со всех ног бросился к двери, чтобы посмотреть в щель, кто идет. Увидев судью и Уэйли, он отчаянно завопил:
– Выпустите меня! Из-за блевотины этих пьянчуг здесь невозможно дышать.
Дверь отворилась, и Бэллард пулей выскочил из камеры. Судья коротко кивнул Джейку Уэйли и тоном, не терпящим возражений, приказал:
– Оставьте нас.
Когда Джейк вышел, Куигби смерил Бэлларда презрительным взглядом:
– Да, парень, ты здорово вляпался. Я не люблю, когда палят из пистолета, и ты это знаешь. Мне сказали, что ты насквозь прострелил стену, и если бы твоя пуля попала в кого-нибудь на улице, этот человек был бы сейчас так же мертв, как мой внук.
Увидев выражение, которое приняло лицо Куигби при этих словах, Бэллард задрожал от страха и принялся с жаром оправдываться:
– Это произошло случайно, честное слово! Я не собирался в нее стрелять, я хотел только напугать ее, но она ударила меня по руке, и пистолет выстрелил. Это была Сэмара Лабонт судья, та самая женщина, о которой я вам рассказывал, та, которая хотела обманом женить меня на себе.
– Ну и что? Ты не имел права врываться к ней в комнату и угрожать ей пистолетом. За это я вполне могу приговорить тебя к виселице.
Он приблизил свое лицо к лицу Бэлларда, и тот почти физически ощутил накал его гнева.
– Уверяю вас, судья, я не хотел делать ей ничего плохого. Вы должны мне верить.
Затем, подумав, что Куигби, будучи в такой ярости, и впрямь может приговорить его к смерти, Бэллард, объятый ужасом, упал перед судьей на колени.
Выражение лица Куигби смягчилось, и он подавил довольную улыбку. То, чего он так долго безуспешно добивался, само плыло к нему в руки.
– Встань, – приказал он.
Бэллард поднялся. Ноги у него тряслись.
– Идем, парень. У Мириам скоро будет готов завтрак. Но сначала тебе нужно принять ванну и переодеться. Скажи мне, где ты остановился, и я пошлю туда кого-нибудь за твоими вещами.
Бэллард, охваченный чувством невыразимого облегчения, послушно поплелся за судьей.
– Мириам любит рано начинать свой день, – сказал Куигби, уверенно шагая по безлюдным утренним улицам. – Наверное, потому, что ей не терпится поскорее встретиться с этими ненормальными женщинами, которые входят в ее домашний кружок, как она его называет. Каждая из них тоже потеряла кого-то из близких, и они считают, что надо только верить и стараться, и в конце концов рано или поздно духи умерших вступят с ними в контакт. По-моему, от их занятий нет вреда. У каждого человека свой способ справляться с горем. Лично я стараюсь все время работать, устанавливая закон и порядок в этих безбожных краях. Но я очень беспокоюсь о дочери, когда мне приходится уезжать из дома и оставлять ее одну. Ей нужен муж, который бы о ней заботился, – заключил Куигби и многозначительно посмотрел на Бэлларда.
Бэллард судорожно сглотнул.
Он заранее знал, что скажет судья и какой будет цена его избавления от веревки.
Судья вздохнул и продолжил:
– Некоторые говорят, что ей неприлично вступать в брак так скоро после постигшего ее несчастья – ведь она все еще в трауре, – но я считаю, что это не их дело. В конце концов, если у меня хватает мудрости для того, чтобы решать, жить человеку или умереть, то кто посмеет усомниться в правильности моего решения, которое касается благополучия моей собственной дочери?
Бэллард шагал рядом с Куигби, боясь открыть рот, и время от времени согласно кивал. Да и что он мог сказать?
Судья ясно дал понять, что он от него требует. Джарман был помилован при условии, что женится на Мириам.
Она стояла на крыльце и смотрела на них без всякого выражения. Под ее водянистыми глазами темнели круги, лицо было бледно от безутешного горя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34