— Подумайте, генерал! Вспомните каждое лицо, каждое имя! Это очень важно, генерал! Кто-то из присутствовавших там работает на Кровавую девочку! — Тайрел снова обернулся к Палиссеру. — Вы поняли, в каком тоне я буду говорить с генералом, господин госсекретарь?
— Он вас раскусит.
— Не раскусит, если я все сделаю правильно. Кстати, мне понадобится портативный магнитофон, который можно спрятать в карман рубашки. Я хочу записать каждое слово этого сукина сына.
— Мне не надо объяснять вам, Хоторн: если вы правы и генерал заподозрит, что вы записываете разговор, то он убьет вас.
— Если он попытается сделать это, то и сам недолго проживет.
Генерал Майкл Майерз, председатель Объединенного комитета начальников штабов, стоял в одних брюках, голый по пояс, а адъютант отстегивал протез правой руки. Когда ремни протеза были отстегнуты, генерал потер короткий обрубок руки, с неудовольствием заметив, что кожа покраснела. Пора было менять протез.
— Я помажу бальзамом, — сказал адъютант, проследив за взглядом начальника.
— Сначала налей мне выпить и пометь себе: позвонить утром докторам в «Уолтер Рид». Скажи им, чтобы на этот раз сделали нормальный протез.
— Мы им и в прошлый раз это говорили, — ответил адъютант — сержант средних лет, — а это было чуть более года назад. Я тебе сто раз повторял, что если эта штука царапает с самого начала, то она так и будет царапать. Но ты не слушаешь.
— Ты прямо как заноза в заднице...
— Не зли меня, сукин сын. Ты слишком много должен мне за сегодняшний вечер.
— Я тебя понял, — со смехом сказал генерал, — но будь осторожен, а то я отниму новенький «порше», который ты припрятал в Истоне.
— Можешь забирать! Я буду пользоваться «феррари», который ты хранишь в Аннаполисе. Он тоже зарегистрирован на мое имя.
— Ты просто самый ворчливый из всех морских пехотинцев, Джонни.
— Я это знаю, — ответил сержант, наливая из бара два стакана и глядя на Майерза. — Мы с тобой давно вместе, Майк. Это была хорошая жизнь, если не считать плена у вьетнамцев.
— А будет она даже еще лучше, — добавил генерал, садясь в кресло и закидывая ноги на специальную скамеечку. — Мы возвращаемся туда, где и должны быть.
— И события сегодняшнего вечера тоже связаны с этим.
— Тебе лучше считать именно так, — спокойно произнес Майерз, разглядывая стену. — Эти Ингерсолы были просто паршивыми трусами, они снюхались с этим ублюдком Хоторном, во всяком случае один из них. А это самое плохое, что могло произойти.
— Хоторн?.. Это тот парень, которого ты приказал пристукнуть? Который был вместе со стариком? Если не хочешь, можешь не говорить. Я не любопытный, я просто выполняю приказы своего начальника.
— Эд Уайт сказал мне, что они вместе вышли из дома. Он хотел узнать, что мне известно о расследовании госдепартамента по поводу его бывшего партнера. Запахло жареным, этот Хоторн что-то пронюхал. Плохая новость.
— Это уже не новость, Майк, и старик и Хоторн — это уже история. — Зазвонил телефон, заставив сержанта по имени Джонни оторваться от выпивки и снять трубку. — Кабинет генерала Майерза, — доложил он. — Да, сэр! — воскликнул сержант через несколько секунд. Он резко повернул голову и посмотрел на генерала, на лице Джонни было написано изумление. — Генерал сейчас в ванной, господин госсекретарь, но, как только выйдет, он перезвонит вам. — Сержант взял карандаш и блокнот. — Да, сэр, записал. Он перезвонит вам минут через пять. — Джонни повесил трубку и сглотнул слюну, прежде чем заговорить. — Это был госсекретарь! Наверное, они обнаружили тела...
— Ты уверен, что тебя никто не видел в саду?
— Абсолютно! У меня большой опыт, и тебе это известно. Сколько раз я проделывал такие штуки с подонками и доносчиками в лагере? Убил девятерых, и никто даже не заподозрил меня.
— Я тебе верю. Что сказал Палиссер?
— Только то, что произошло что-то ужасное и они, он так и сказал «они» — нуждаются в твоей помощи. Я не хочу иметь с этим дело, Майк, поэтому я тебя не повезу. Не нужно, чтобы меня видели с тобой, по крайней мере сегодня!
— Ты прав. Бери машину и езжай за своим сменщиком Эвереттом, из машины позвонишь ему и скажешь, чтобы он надел темный костюм. Заберешь его и по дороге назад расскажешь ему все, что делал в доме, все, что там происходило, с подробностями.
— Уже еду, — ответил Джонни, направляясь к двери. — Не тяни со звонком Палиссеру, он на самом деле был очень взволнован.
— Я скажу, что у тебя плохой почерк и я долго разбирал твою записку.
— Ради Бога, Майк, он снова позвонит, и это будет выглядеть не совсем хорошо.
— Успокойся, скажу, что твои семерки похожи на двойки, а тройки на восьмерки...
— Какая глупость! Ты ведь мог спросить у меня!
— Не мог... И это почти правда. Я отослал тебя с каким-нибудь поручением, чтобы ты не слышал наш разговор. Иди, Джонни.
Максималист Майк Майерз отхлебнул канадского ржаного виски и задумчиво посмотрел на телефон. Во время войны Брюс Палиссер проявил себя сообразительным и храбрым человеком, и, возможно, он был самым честным человеком в нынешней администрации президента, что неоднократно подчеркивали средства массовой информации. Он принимал такие решения, какие считал нужным, часто вызывая при этом недовольство со стороны членов кабинета, и, по слухам, которые он с улыбкой отрицал, удерживал президента от принятия определенных решений. Этот человек не играл во все эти вашингтонские политические игры, они были не для него, поэтому если он позвонил и попросил помощи, значит, действительно нуждается в ней. Он был слишком честен, чтобы лукавить. Майерз не любил госсекретаря, потому что вообще не любил всех этих умников из правительства, так как они в основном разводили дебаты, вместо того чтобы принимать твердые решения, и все-таки уважал этого ублюдка.
Генерал медленно поднялся, опираясь левой рукой на ручку кожаного кресла, подошел к бару и поставил стакан на мраморную стойку. Потом бросил взгляд на часы: с момента ухода Джонни прошло семь минут. Майерз снял трубку телефона и набрал номер, четко записанный адъютантом в блокноте.
— Палиссер слушает, — раздался голос госсекретаря.
— Простите меня, Брюс, — извинился Майерз. — Сержант прекрасный адъютант, но почерк у него ужасный. Я три раза набрал не правильный номер, пока наконец не добрался до вас. Я, естественно, отослал его и разговариваю с вами с закрытого телефона.
— Я уже собирался снова звонить вам, Майкл. Произошло что-то ужасное... ужасное и невероятное, но это может иметь непосредственное отношение к Бажарат.
— Что? В чем дело?
— Вы были вечером у Ингерсолов?
— Да, наша контора пришла к выводу, что мне следует показаться там. У Дэвида были дружеские отношения с Пентагоном, мы часто звонили ему и просили советов по вопросам оборонных контрактов.
— Это было ошибкой, но вы, конечно, не могли об этом знать.
— Я не совсем понял вас.
— Вы ведь получаете отчеты по делу Кровавой девочки, не так ли?
— Естественно.
— Тогда вы должны знать, что за ней стоит организация. Мы точно не знаем, что она собой представляет, но на Бажарат работают влиятельные люди.
— Это очевидно, — сказал генерал, улыбаясь и гордясь собой. — Одной бы ей не удалось пробраться через расставленные сети.
— Сегодня произошло новое событие, в отчетах ничего не будет сказано об этом, но это еще одно подтверждение...
— Подтверждение чего? — Ингерсол был членом организации, помогающей Бажарат.
— Дэвид? — с поддельным изумлением воскликнул Майерз. — Меньше всего ожидал услышать такое.
— Скажу вам больше. И его отец, бывший судья Верховного суда, тоже.
— В это невозможно поверить. Кто это заявляет?
— Коммандер Хоторн, это он до всего докопался.
— Кто?.. А-а, это бывший офицер военно-морской разведки, завербованный англичанами. Теперь вспомнил.
— Ему чудом удалось остаться в живых. В этот вечер он тоже был у Ингерсолов.
— ...Остаться в живых? — изумился Майерз, но быстро спохватился. — Что произошло?
— Он был в саду позади бассейна, разговаривал со старым Ингерсолом и выяснил у него несколько ужасающих подробностей, как об отце, так и о сыне. Совершенно очевидно, что за ними следили, и кто-то убил Ингерсола выстрелом в голову. Прежде чем Хоторн успел среагировать, преступник оглушил Хоторна ударом по голове и оставил в руке у него орудие убийства.
— Невероятно! — хриплым голосом произнес генерал.
— Кстати, ребята из ЦРУ незаметно вывезли тело. Миссис Ингерсол и внуку сказали, что старый Ингерсол очень устал и его отвезли в отель.
— И они поверили?
— Внук поверил. Он сказал, что если бы знал, то уехал бы вместе с дедом. Так как это дело связано с Кровавой девочкой, мы все сохранили в тайне, а позже что-нибудь придумаем.
— Согласен, Брюс, но я не слышал никаких выстрелов, а уж я-то распознал бы их за милю!
— А вы и не могли их слышать. Пистолет остался у компандера, это «магнум» 38-го калибра с глушителем. Хоторн очнулся и убрался оттуда. Подождите, я сейчас передам ему трубку, он хочет поговорить с вами.
И, прежде чем огорошенный председатель Объединенного комитета начальников штабов сумел прийти в себя, в трубке раздался голос Хоторна:
— Генерал Майерз?
— Да?
— Между прочим, сэр, я ваш искренний почитатель.
— Благодарю вас.
— Нам надо немедленно поговорить с вами, сэр, но не по телефону. Вам нужно вспомнить все, что вы могли заметить вечером, каждого человека, которого видели или с которым говорили. Я ведь никого из них не знаю. Но я твердо уверен, генерал, что кто-то из присутствовавших там работает на Бажарат!
— Где вы хотите встретиться?
— Я могу приехать к вам домой.
— Жду вас, коммандер. — Генерал Майкл Майерз повесил трубку телефона и посмотрел на обрубок руки, торчащий из плеча. Он слишком близко подошел к цели, чтобы его смог остановить какой-то перевербованный моряк.
Глава 31
Штаб-квартира Моссада, Тель-Авив
Одетый в рубашку с короткими рукавами, полковник Дэниел Абрамс из отдела по борьбе с терроризмом, ответственный за операцию против Бажарат, сидел за столом на председательском месте. Справа от него находилась женщина лет сорока с резкими чертами, лица и загорелой под израильским солнцем кожей. Ее темные волосы были зачесаны назад и собраны в узел на затылке. Слева от полковника сидел моложавый мужчина с редкими белокурыми волосами, светло-голубыми глазами и искривленным носом, который сломали ему террористы из «Хезболлаха», захватившие его в Южном Ливане, Женщина и мужчина, соответственно майор и капитан Моссада, имели большой опыт проведения тайных операций.
— Бажарат провела Якова, — сказал полковник. — Он обнаружил ее в зале аэропорта Даллес, но ей удалось ускользнуть. Бажарат подняла крик, что он замаскированный террорист-палестинец, а сама в это время смылась. Пассажиры чуть не разорвали на куски Якова, пока не подоспели наши люди.
— Ему ни в коем случае нельзя было одному подходить к ней, — подала голос майор. — Ясно было, что она наверняка узнает его, ведь они даже были любовниками в Бар-Шоен. Тут у нее было преимущество.
— Дело может быть совсем в другом, — предположил молодой капитан. — Ведь тогда, в Бар-Шоен, Яков понятия не имел, что она и есть Бажарат. Это мы выяснили уже потом, после Ашкелона, через наших агентов из долины Бекаа. Он просто подозревал, что она, возможно, выдает себя за другого человека.
— Так оно и оказалось, — подтвердил Абрамс. — Почему Яков позволил ей уйти?
— Он и не собирался делать этого, очень осторожно следил за ней, стараясь выяснить о ней побольше. А у нее в отношении Якова, видимо, были свои планы, и она выясняла о нем больше, чем он о ней. Однажды утром она просто не явилась на завтрак и исчезла.
— Тем более было глупо с его стороны подходить к ней одному.
— Послушай, майор, — возразил капитан, — а ты предпочла бы, чтобы ее окружило кольцо агентов? Тогда уж точно возникла бы перестрелка и погибли бы люди, в основном американцы. Мы решили послать его одного, потому что он мог узнать ее, несмотря на ее знаменитый талант перевоплощения. И, кроме того, Яков сам изменил внешность: его темные волосы стали белее моих — вернее, белее того, что осталось от моих волос, — он обесцветил брови, значительно изменив их природный изгиб. Конечно, это не то, что мог бы сделать хирург, но вполне терпимо, даже если присматриваться вблизи.
— Мужчины смотрят сначала на лицо, а потом на тело. Женщины начинают с тела, а уж потом переходят к лицу.
— Прошу вас, — вмешался полковник Абраме, — не будем углубляться в психологию пола.
— Но это доказанный факт, — попыталась настоять на своем майор.
— Не сомневаюсь. Но из неудавшейся попытки захватить Бажарат вытекает кое-что другое, и мы должны подумать, как воспользоваться этим... Мы раскололи палестинца, который сидит у нас, — того самого певца, развлекавшего наших бдительных идиотов офицеров. Кстати, охрана доложила о попытке подкупа в целях его освобождения, поэтому мы перевели его в Негев и сменили охрану.
— Я слышала, что люди Бажарат из группы «Ашкелон» поклялись умереть под пытками, но не сказать ни слова, — с пренебрежением заметила майор. — Не на много же хватило мужества у этого араба.
— Глупое замечание, майор, — упрекнул женщину полковник. — В любом случае обычные пытки, которые мы не применяем, не принесли бы желаемого результата. Когда же мы поймем, что эти люди так же верны идее, как и мы? В случае с этим палестинцем мы применили наркотики.
— Прошу извинить меня, полковник Абрамс. И что теперь нам известно?
— Мы расспрашивали его о телефонных звонках Бажарат из Соединенных Штатов, о каждом слове, имени, фразе — обо всем, что могло дать хоть какую-то ниточку. И вот наконец около двух часов назад мы обнаружили это. — Полковник достал блокнот из кармана рубашки и раскрыл его. — Вот эти слова: «Американский сенатор... влиятельный... работает на нас... фамилия Несбит».
— Кто?
— Сенатор от штата Мичиган по фамилии Несбит. Он ключ ко всему. Конечно, мы сообщим это в Вашингтон, но только не но обычным каналам. Честно говоря, я не доверяю связи, слишком уж много бывает из-за нее неприятностей.
— На этот раз мы ее наверняка схватим, — подал голос капитан. — Это будет забавно.
— Самонадеянность не к лицу нам, капитан. Мы не в Штатах, а она очень опытный противник. Бороться она начала еще в! детские годы, и, возможно, именно этим объясняется ее фанатизм.
— А каким каналом вы хотите воспользоваться? — нетерпеливо поинтересовалась майор.
— Вами двумя, — ответил полковник. — Вылетите ночью, а прибудете утром по вашингтонскому времени. Отправитесь прямо к госсекретарю Палиссеру, ни к кому другому. Он вас немедленно примет.
— Почему к нему? — удивился капитан. — Я думал, вы отправите нас в отдел разведки службы безопасности.
— Я знаю Палиссера и доверяю ему. Не вижу реально больше никого, к кому бы я мог обратиться. Похоже, что это звучит как бред сумасшедшего.
— Именно так, полковник, — улыбнулась майор.
— Ну и пусть, — ответил Абраме.
Бажарат стояла перед окном в номере отеля. Толстое стекло заслушало шум от прибывающих и взлетающих реактивных самолетов. Лучи раннего солнца пробивались сквозь облака, возвещая о наступлении самого важного дня в ее жизни. Охватившее ее опьянение не было похоже на то возбуждение, которое она испытывала, когда вела в лес испанского солдата, спрятав под платьем нож с длинным лезвием. Этот насильник был ее первой жертвой, наполнившей ее жизнь целью, но сегодня ее чувства были далеки от детских эмоций. Сегодняшний день был триумфом женщины, зрелой, рассудительной женщины, обманувшей всех ищеек самой могущественной в мире страны. Она войдет в историю, более того — она изменит историю, и жизнь ее будет оправдана этим. Смерть всем властям!
Ребенок улыбнулся взрослой женщине, и в этой улыбке была любовь и благодарность, отмщение за все, что причинили им обоим. "Мы пойдем вместе, мой юный облик, пойдем вместе в лучах кровавой славы возмездия. Не бойся, дитя, которое было мной. Ты не боялась тогда, не бойся и сейчас. Смерть — это мирный сон, и, может, самым жестоким для нас будет остаться в живых. И если мы все-таки выживем, мой разгневанный подросток, то сохрани огонь в глазая и ярость в грудие.
— Синьора! — послышался с кровати голой Николо. — Который час?
— Тебе еще рано просыпаться, — ответила База. — Твоя Эйнджел еще даже не села на самолет в Калифорнии.
— Во всяком случае, уже утро, — "кагал портовый мальчишка, громко зевая и потягиваясь. — Я проснулся в надежде увидеть солнце.
— Позвони в службу сервиса и закажи один из своих роскошных завтраков. А как закончишь завтракать, у меня будет для тебя поручение. Я хочу, чтобы ты оделся, взял такси и поехал в отель «Карийон». Заберешь там остатка нашего багажа и посылку для меня у портье и все привезешь сюда.
— Хорошо, хоть как-то убью время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66