Он настолько устал, что не мот спать, я не потому, что его несколько раз потревожили, когда он прилег отдохнуть, а потому, что не мог перестать думать. Количество вопросов возрастало в геометрической прогрессии, ж сейчас его голова была битком забита просчетом всевозможных вариантов, которые вытеснили мысли о сне. Оставаться в кровати значило для него постоянно ворочаться и лежать с открытыми глазами, зная, что жена проснется от его возни и начнет его успокаивать. Она умела это делать и всегда делала хорошо. Ему не хотелось признаваться себе в этом, но в глубине души Генри понимал, что не добился бы в жизни того, что имел, не будь рядом Филлис. Она была ужасно рациональна, всегда спокойна, как опытный рулевой вела свою семью твердым курсом, никогда не проявляя при этом диктаторских замашек, и всеми силами помогала мужу пересечь бурное море и избежать кораблекрушения.
Садясь на диван на застекленной веранде, Генри усмехнулся про себя тому, что использует в рассуждениях морскую терминологию. Ему всего единственный раз пришлось оказаться в море, и было это во время последнего года обучения в военно-морской школе в Аннаполисе, когда вое выпускники-гардемарины должны были совершить десятидневное плавание на большом парусном корабле, который считался построенным в девятнадцатом веке. Он с трудом мог вспомнить эти десять дней, потому что большую часть этого времени провел в туалете, страдая от морской болезни.
Моряка из него не вышло, но флот оценил другие его таланты — способности организатора и чиновника. Генри «плавал» за кабинетным столом, выявляя бездарей и тупиц, которых беспощадно выгонял, не слушая даже их жалких объяснений. Если работа должна была быть сделана, то ее обязательно надо было выполнить, а если возникали проблемы, которые работник не мог решить, то следовало советоваться с ним, а не пытаться прикрыться своей беспомощностью. И в большинстве случаев Генри бывал прав.
Но однажды... только однажды... он ошибся. Фатальная ошибка. В Амстердаме он рассказал Филлис о жене Хоторна Ингрид, и тогда она спокойно сказала ему; «Ты ошибся, Хэнк, на этот раз ты ошибся. Я знаю Тайрела и знаю Ингрид, а ты что-то упустил».
И когда тело Ингрид Хоторн было извлечено из канала, жена пришла к нему в кабинет.
— Ты имеешь к этому какое-нибудь отношение.
— Хэнк?
— Боже мой, нет, Филлис. Это работа Советов, у них везде свои люди!
— Надеюсь, что так, Генри, потому что ты можешь потерять лучшего офицера, когда-либо служившего в военно-морской разведке.
Филлис никогда не называла мужа Генри, только в тех случаях, когда страшно злилась на него.
— Черт возьми! Да что он задумал? Это не укладывается ни в какие рамки! Что за чепуха?
— Хэнк?
Стивенс повернул голову в сторону двери на веранду.
— Ох, прости, Филлис, я просто сижу здесь и размышляю.
— Ты так и не уснул после того телефонного звонка. Может быть, хочешь поговорить об этом... Можешь рассказать? Или меня нельзя посвящать?
— Это касается твоего старого друга Хоторна.
— Он вернулся на службу? Если так, то он действительно молодец, Хэнк. Ведь он тебя недолюбливает.
— Ему всегда нравилась ты.
— А почему бы и нет? Я планировала его поездки, но не его личную жизнь.
— Хочешь сказать, что я вмешивался в его личную жизнь? — Этого я не знаю. Ты говорил, что не вмешивался.
— Так оно и было.
— Тогда эта тема закрыта, да? — Закрыта. — Что сейчас Тайрел делает для тебя, ты можешь мне сказать? — В вопросе Филлис Стивенс не было и тени обиды. Она прекрасно понимала, что жены и мужья разведчиков высокого уровня вполне уязвимы, и если они не будут ничего знать, то у них и нечего будет выпытывать. — Ты работаешь сутками, и я предполагаю, что дело очень важное.
— Я могу тебе кое-что рассказать, это в любом случае, наверное, станет известно... Здесь находится террористка из долины Бекаа, женщина, которая поклялась убить президента.
— Это смешно, Хэнк! — воскликнула Филлис, но внезапно замолчала и наклонила в задумчивости голову. — А может быть, и нет. Ведь есть много вещей, которые мы можем сделать, много мест, куда мы можем проникнуть, а у мужчины это не получится.
— Она уже оставила на своем пути несколько загадочных смертей и «несчастных случаев».
— Я не буду просить тебя рассказать о подробностях.
— А я и не стану рассказывать.
— А Тайрел? Как он вписывается сюда?
— Какое-то время эта женщина действовала на островах в Карибском море...
— А у Хоторна там чартерный бизнес.
— Совершенно верно.
— Но как тебе удалось уговорить его вернуться на службу? Не думала, что это возможно.
— Это не мы, это МИ-6. Мы просто оплачиваем его дополнительные расходы, а контракт у него с Лондоном.
— Старина Тай... Посредственности никогда не привлекали его, если только этого не требовалось для прикрытия.
— Он действительно тебе нравится, да?
— Тебе бы он тоже понравился, если бы ты дал ему шанс для этого, Хэнк, — сказала Филлис, садясь в плетеное кресло напротив мужа. — Тай был очень умным и сообразительным во всех этих тайных делах... Конечно, не на твоем уровне, он не был кандидатом в клуб «Менса» с коэффициентом умственного развития сто девяносто или около того, но он обладал поразительным чутьем и решимостью верить в него, даже когда начальство считало, что он ошибается. Он любил рисковать.
— Ты говоришь так, словно была влюблена в него.
— В него были влюблены все девушки, но только не я. Да, мне он нравился, я восхищалась его поступками, но любовь в обычном понимании этого слова здесь ни при чем. Он был талантливым, не похожим на других человеком, за которым было интересно наблюдать, потому что он нарушал правила и всегда привносил какую-то сумятицу. Ты сам так говорил.
— Да, говорил. И он на самом деле добивался результатов. Но он разрушил целую разведывательную сеть, которую потом с трудом удалось восстановить. Я никогда не говорил ему об этих агентах, которые временно прекратили сотрудничать с нами, потому что считали его сумасшедшим. Они были напуганы, он пытался заключать соглашения с нашими врагами, чтобы прекратить все убийства. Во всяком случае, так он говорил агентам. Но мы и не занимались убийствами, это делали другие!
— И тогда убили Ингрид.
— Да, убили. Но не мы, а Советы.
Филлис Стивенс, одетая в шелковую ночную рубашку, закинула ногу на ногу и внимательно посмотрела на человека, который вот уже двадцать семь лет был ее мужем.
— Хэнк, — мягко произнесла она, — тебя что-то гложет, и я понимаю, что не должна вмешиваться, но ты должен кому-то рассказать об этом. Ты живешь с камнем на сердце, но должна сказать тебе, дорогой, что никто в военно-морской разведке не смог бы сделать того, что сделал ты в Амстердаме. Ты спас всю организацию, начиная от посольства и кончая штаб-квартирой НАТО. Ты все взял в свои руки именно в тот момент, когда потребовался громадный интеллект для обеспечения всех наших тайных операций. И ты сделал это, Хэнк, проявив, возможно, ужасную вспыльчивость, но ты сделал это, дорогой. Не думаю, что это смог бы сделать кто-то другой, а уж тем более не Тай Хоторн.
— Спасибо тебе, Филл, — сказал Генри. Внезапно он резко выпрямился и закрыл руками бледное лицо, скрывая покатившиеся из глаз слезы. — Но мы ошиблись в Амстердаме, я ошибся. Я убил жену Тая!
Филлис вскочила с кресла, села на диван рядом с мужем и обняла его.
— Успокойся, Хэнк, ее убили Советы, а не ты. Ты сам сказал это, а я читала донесения. Это дело рук предателей!
— Но я вывел их на нее... А сейчас он здесь и из-за моей ошибки его тоже могут убить.
— Замолчи! — воскликнула Филлис. — Хватит, Хэнк. Ты очень устал, но нужно держаться. Если именно это гложет тебя, то объясни все Тайрелу. Ты вполне можешь это сделать.
— Он прикончит меня, ты просто не знаешь, в каком он состоянии. Уже убили многих его друзей.
— Тогда арестуй его. — В этот момент зазвонил телефон, звонок его был каким-то низким и неестественным. Филлис встала с дивана и подошла к небольшой нише в стене веранды, где рядом стояли три телефонных аппарата: бежевый, красный и темно-синий.
— Квартира Стивенсов, — сказала она, сняв трубку красного аппарата, на котором мигала лампочка.
— Позовите, пожалуйста, капитана Стивенса.
— Могу я узнать, кто его спрашивает? Капитан на ногах почти семьдесят два часа, ему обязательно нужно поспать.
— Хорошо, думаю, сейчас это уже не так важно, — произнес молодой голос. — Я лейтенант Аллен из военно-морской разведки и хотел сообщить капитану, что коммандер Хоторн... бывший коммандер Хоторн был ранен возле ресторана в Чизпик-Бич, штат Мэриленд. Насколько мы смогли определить, рана не угрожает жизни, но, пока не приедет «скорая помощь», мы не можем быть уверены точно. А вот женщина, офицер ВВС...
— Генри!
Глава 25
Хоторн и Пул с заплаканным лицом сидели в коридоре больницы рядом с операционной: Тайрел — в кресле, рядом с ним лежали костыли, а лейтенант — на кушетке, наклонившись вперед и зажав голову руками. Оба молчали, говорить было нечего. Из бедра Хоторна извлекли пулю, наложили семь швов, и он с трудом долежал до конца операции, требуя отвезти его туда, где майор Кэтрин Нильсен боролась за свою жизнь.
— Если она умрет, — нарушил молчание Пул, и его напряженный голос прозвучал еле слышно, — я сброшу эту чертову форму и, если понадобится, всю оставшуюся жизнь буду охотиться на негодяев, убивших ее.
— Я понимаю, Джексон, — сказал Тайрел, глядя на расстроенного лейтенанта.
— А Может быть, и не понимаешь, коммандер. Одним из этих негодяев можешь оказаться ты.
— И это я понимаю, здесь есть и моя косвенная вина.
— Косвенная? Сукин сын. — Пул поднял голову и гневно посмотрел на Тайрела. — В моем словарном запасе, который гораздо шире твоего, это слово носит оправдательный оттенок, как ту я хочешь того, но все-таки вина за тобой есть, мистер Хоторн. Ты ведь даже не сказал нам с Кэти, в чем вообще было дело, пока я не вынудил тебя сделать это на том маленьком острове после убийства Чарли.
— А это что-то меняло... после того как был убит Чарли?
— Откуда я знаю? — воскликнул лейтенант. — Как я могу вообще что-то знать? Я просто говорю, что ты не был откровенным с нами.
— Я был откровенен с вами настолько, насколько мог, и старался не подвергать вашу жизнь опасности, таящейся в информации, которую вам не следовало знать.
— Это все шпионская мура!
— Безусловно, но я сам когда-то был шпионом и видел мужчин и женщин, убитых за то, что они кое-что знали... даже обрывочные сведения. Я уже давно отошел от этих дел, но до сих пор вспоминаю погибших.
Дверь операционной отворилась, и из нее вышел врач в белом халате, забрызганном кровью.
— Кто из вас Пул? — устало спросил он.
— Это я, — ответил Джексон, затаив дыхание.
— Она просила передать, чтобы вы успокоились... Именно так и сказала.
— Как она?
— Об этом потом. — Хирург повернулся к Тайрелу:
— А вы наш второй пациент, Хоторн?
— Да.
— Она хочет видеть вас.
— Да что вы такое говорите? — воскликнул Пул, вскакивая с кушетки. — Если она и хочет кого-то видеть, так ээто меня!
— Я предоставил ей право выбора, мистер Пул. Вообще никого не хотел к ней пускать, но она настояла. Один посетитель, и максимум две минуты.
— Как она, доктор? — повторил Тайрел вопрос Джексона, но в голосе его прозвучали требовательные нотки.
— Вы сейчас выступаете в роли ее ближайших родственников?
— Считайте как угодно, — продолжил Хоторн, — но это мы доставили ее сюда, и вы наверняка знаете, что дело касается правительственного задания.
— Конечно, знаю. Два незарегистрированных пациента, никаких сообщений в полицию, никаких ответов на запросы о состоянии здоровья, потому что у нас нет таких пациентов... а у пациентов огнестрельные ранения. Очень необычная ситуация, но я не могу спорить с властями. Никогда не приходилось разговаривать с высшими чинами из разведки.
— Тогда ответьте на мой вопрос, пожалуйста.
— Все станет ясно в ближайшие двадцать четыре часа.
— Что станет известно? — взорвался Пул. — Выживет она или нет?
— Откровенно говоря, я не могу обещать вам, что она не умрет, но мне кажется, мы устранили эту опасность. А ещё я не могу обещать вам, что она останется полноценным человеком и ее двигательный аппарат полностью сохранит свои функции.
Пул опустился на кушетку и снова обхватил голову руками.
— Кэти, ох, Кэти... — всхлипнул он.
— Позвоночник? — холодно поинтересовался Тай.
— Значит, вы кое-что понимаете в подобных ранениях?
— Скажем так: мне приходилось раньше бывать в вашей больнице. Нервные окончания после травмы...
— Если они будут реагировать, — кивнул хирург, — то она начнет поправляться через несколько дней. А если нет, то что я могу вам сказать?
— Вы сказали достаточно, доктор. Могу я теперь увидеть ее?
— Конечно... Давайте я вам помогу, вы сами перенесли довольно неприятную операцию. — Хоторн поднялся, с трудом сохраняя равновесие, и направился к двери. — Вы забыли костыли, — сказал хирург, протягивая их Хоторну.
— Я только что решил больше не пользоваться ими, доктор, — ответил Тайрел. — Но все равно спасибо.
Сестра проводила Тайрела в палату Кэтрин, спокойно, но твердо заметив при этом, что время визита крайне ограниченно. Хоторн увидел Кэти, лежащую на кровати: пряди белокурых волос были спрятаны под операционной шапочкой, прекрасные черты бледного лица освещались мягким светом лампы, висящей у изголовья. Услышав шаги, Кэти открыла глаза, повернула голову и, увидев Хоторна, слабо махнула рукой, призывая его подойти поближе и сесть в кресло возле кровати. Прихрамывая, Тайрел подошел к креслу и сел в него, их руки как-то нерешительно двинулись навстречу друг другу и наконец встретились.
— Мне сказали, что с тобой все в порядке, — тихо промолвила Кэти, слабо улыбнувшись.
— И с тобой все будет в порядке, — успокоил ее Тай. — Не сомневайся, майор.
— Ладно, Тай, ты сам держись.
— Стараюсь... Джексон слегка расстроился из-за того, что ты не позвала его.
— Я очень люблю его, но сейчас у меня нет времени для этого очаровательного ребенка, тем более что я знаю, как он себя поведет. — Кэтрин тяжело дышала, говорила с трудом, но абсолютно четко. Она покачала головой, когда Хоторн поднял руку, пытаясь остановить ее. — Ведь именно такие решения учат принимать нас, офицеров? Мне кажется, ты пытался сказать мне что-то в этом роде, когда убили Чарли.
— Может быть, я и говорил это, Кэти, но из меня плохой учитель. А тот офицер рассыпался в прах в Амстердаме.
— Но на этот раз ты не рассыплешься?
— Очень странно, что именно ты говоришь об этом, но я надеюсь, что не рассыплюсь. Я сейчас злой, Кэти, такой же злой, как и в Амстердаме... а теперь это касается и тебя... Почему ты спросила об этом?
— Я сложила кое-что вместе, Тай, и испугалась...
— Мы все напуганы, — мягко произнес Тайрел.
— Я испугалась за тебя... Когда вы с Джексоном вернулись в СанХуане из дома Саймона, ты изменился. Я не знаю причину, да, может быть, и не особенно хочу знать ее, но это что-то серьезное, что-то ужасное...
— Я потерял двух друзей, — раздраженно вставил Тайрел, — точно так же, как ты потеряла Чарли.
— А потом, — спокойно продолжила майор, не обратив внимания на его замечание, — в отеле «Шенандо Лодж» ты получил сообщение по телефону. Я никогда не видела, чтобы так менялась лица, ты внезапно смертельно побледнел, а затем почти посинел, глаза горели огнем. Ты сказал, что это кто-то ошибся, но позднее — ты не знал, что я слышала это, — ты назвал Генри Стивенсу номер телефона в Париже.
— Это был...
— Прошу тебя... Сегодня ночью ты как сумасшедший выскочил из ресторана, будто собирался убить шофера... Я бросилась за тобой, а когда подбежала к дверям, то услышала, как ты крикнул «нет!». Да, Тай, именно это ты и крикнул. И тут же женщина начала стрелять.
— Да, она начала стрелять, — сказал Тай, глядя Кэти прямо в глаза.
— Это, конечно, была Бажарат.
— Да.
— Ты знал, кто она такая, не так ли? Я имею в виду, что ты знал ее раньше.
— Да.
— Ты хорошо ее знал?
— Думал, что хорошо, но ошибся.
— Извини, Тай... Ты ведь никому не говорил об этом, да?
— В этом не было необходимости. Сейчас она не та, кем была, и между ею прошлой и нынешней нет никакой связи.
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно. Ее мир — это долина Бекаа, а я знал ее совсем в другом мире, не имеющем ничего общего с этой долиной.
— И в этом добром мире была прекрасная жизнь, твоя яхта скользила по волнам от острова к острову, а закаты были тихими и спокойными.
— Да.
— Телефонный номер в Париже помог как-нибудь?
— Надеюсь, что поможет, мне этого очень хотелось бы.
Кэтрин внимательно посмотрела на его уставшее лицо, глаза, наполненные болью и злобой.
— О Боже, бедный, несчастный человек. Мне так жаль тебя, Тай... И давай не будем больше говорить об этом.
— Я ценю твои чувства, Кэти... Лежа здесь, после того что с тобой случилось, неужели ты еще можешь думать обо мне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Садясь на диван на застекленной веранде, Генри усмехнулся про себя тому, что использует в рассуждениях морскую терминологию. Ему всего единственный раз пришлось оказаться в море, и было это во время последнего года обучения в военно-морской школе в Аннаполисе, когда вое выпускники-гардемарины должны были совершить десятидневное плавание на большом парусном корабле, который считался построенным в девятнадцатом веке. Он с трудом мог вспомнить эти десять дней, потому что большую часть этого времени провел в туалете, страдая от морской болезни.
Моряка из него не вышло, но флот оценил другие его таланты — способности организатора и чиновника. Генри «плавал» за кабинетным столом, выявляя бездарей и тупиц, которых беспощадно выгонял, не слушая даже их жалких объяснений. Если работа должна была быть сделана, то ее обязательно надо было выполнить, а если возникали проблемы, которые работник не мог решить, то следовало советоваться с ним, а не пытаться прикрыться своей беспомощностью. И в большинстве случаев Генри бывал прав.
Но однажды... только однажды... он ошибся. Фатальная ошибка. В Амстердаме он рассказал Филлис о жене Хоторна Ингрид, и тогда она спокойно сказала ему; «Ты ошибся, Хэнк, на этот раз ты ошибся. Я знаю Тайрела и знаю Ингрид, а ты что-то упустил».
И когда тело Ингрид Хоторн было извлечено из канала, жена пришла к нему в кабинет.
— Ты имеешь к этому какое-нибудь отношение.
— Хэнк?
— Боже мой, нет, Филлис. Это работа Советов, у них везде свои люди!
— Надеюсь, что так, Генри, потому что ты можешь потерять лучшего офицера, когда-либо служившего в военно-морской разведке.
Филлис никогда не называла мужа Генри, только в тех случаях, когда страшно злилась на него.
— Черт возьми! Да что он задумал? Это не укладывается ни в какие рамки! Что за чепуха?
— Хэнк?
Стивенс повернул голову в сторону двери на веранду.
— Ох, прости, Филлис, я просто сижу здесь и размышляю.
— Ты так и не уснул после того телефонного звонка. Может быть, хочешь поговорить об этом... Можешь рассказать? Или меня нельзя посвящать?
— Это касается твоего старого друга Хоторна.
— Он вернулся на службу? Если так, то он действительно молодец, Хэнк. Ведь он тебя недолюбливает.
— Ему всегда нравилась ты.
— А почему бы и нет? Я планировала его поездки, но не его личную жизнь.
— Хочешь сказать, что я вмешивался в его личную жизнь? — Этого я не знаю. Ты говорил, что не вмешивался.
— Так оно и было.
— Тогда эта тема закрыта, да? — Закрыта. — Что сейчас Тайрел делает для тебя, ты можешь мне сказать? — В вопросе Филлис Стивенс не было и тени обиды. Она прекрасно понимала, что жены и мужья разведчиков высокого уровня вполне уязвимы, и если они не будут ничего знать, то у них и нечего будет выпытывать. — Ты работаешь сутками, и я предполагаю, что дело очень важное.
— Я могу тебе кое-что рассказать, это в любом случае, наверное, станет известно... Здесь находится террористка из долины Бекаа, женщина, которая поклялась убить президента.
— Это смешно, Хэнк! — воскликнула Филлис, но внезапно замолчала и наклонила в задумчивости голову. — А может быть, и нет. Ведь есть много вещей, которые мы можем сделать, много мест, куда мы можем проникнуть, а у мужчины это не получится.
— Она уже оставила на своем пути несколько загадочных смертей и «несчастных случаев».
— Я не буду просить тебя рассказать о подробностях.
— А я и не стану рассказывать.
— А Тайрел? Как он вписывается сюда?
— Какое-то время эта женщина действовала на островах в Карибском море...
— А у Хоторна там чартерный бизнес.
— Совершенно верно.
— Но как тебе удалось уговорить его вернуться на службу? Не думала, что это возможно.
— Это не мы, это МИ-6. Мы просто оплачиваем его дополнительные расходы, а контракт у него с Лондоном.
— Старина Тай... Посредственности никогда не привлекали его, если только этого не требовалось для прикрытия.
— Он действительно тебе нравится, да?
— Тебе бы он тоже понравился, если бы ты дал ему шанс для этого, Хэнк, — сказала Филлис, садясь в плетеное кресло напротив мужа. — Тай был очень умным и сообразительным во всех этих тайных делах... Конечно, не на твоем уровне, он не был кандидатом в клуб «Менса» с коэффициентом умственного развития сто девяносто или около того, но он обладал поразительным чутьем и решимостью верить в него, даже когда начальство считало, что он ошибается. Он любил рисковать.
— Ты говоришь так, словно была влюблена в него.
— В него были влюблены все девушки, но только не я. Да, мне он нравился, я восхищалась его поступками, но любовь в обычном понимании этого слова здесь ни при чем. Он был талантливым, не похожим на других человеком, за которым было интересно наблюдать, потому что он нарушал правила и всегда привносил какую-то сумятицу. Ты сам так говорил.
— Да, говорил. И он на самом деле добивался результатов. Но он разрушил целую разведывательную сеть, которую потом с трудом удалось восстановить. Я никогда не говорил ему об этих агентах, которые временно прекратили сотрудничать с нами, потому что считали его сумасшедшим. Они были напуганы, он пытался заключать соглашения с нашими врагами, чтобы прекратить все убийства. Во всяком случае, так он говорил агентам. Но мы и не занимались убийствами, это делали другие!
— И тогда убили Ингрид.
— Да, убили. Но не мы, а Советы.
Филлис Стивенс, одетая в шелковую ночную рубашку, закинула ногу на ногу и внимательно посмотрела на человека, который вот уже двадцать семь лет был ее мужем.
— Хэнк, — мягко произнесла она, — тебя что-то гложет, и я понимаю, что не должна вмешиваться, но ты должен кому-то рассказать об этом. Ты живешь с камнем на сердце, но должна сказать тебе, дорогой, что никто в военно-морской разведке не смог бы сделать того, что сделал ты в Амстердаме. Ты спас всю организацию, начиная от посольства и кончая штаб-квартирой НАТО. Ты все взял в свои руки именно в тот момент, когда потребовался громадный интеллект для обеспечения всех наших тайных операций. И ты сделал это, Хэнк, проявив, возможно, ужасную вспыльчивость, но ты сделал это, дорогой. Не думаю, что это смог бы сделать кто-то другой, а уж тем более не Тай Хоторн.
— Спасибо тебе, Филл, — сказал Генри. Внезапно он резко выпрямился и закрыл руками бледное лицо, скрывая покатившиеся из глаз слезы. — Но мы ошиблись в Амстердаме, я ошибся. Я убил жену Тая!
Филлис вскочила с кресла, села на диван рядом с мужем и обняла его.
— Успокойся, Хэнк, ее убили Советы, а не ты. Ты сам сказал это, а я читала донесения. Это дело рук предателей!
— Но я вывел их на нее... А сейчас он здесь и из-за моей ошибки его тоже могут убить.
— Замолчи! — воскликнула Филлис. — Хватит, Хэнк. Ты очень устал, но нужно держаться. Если именно это гложет тебя, то объясни все Тайрелу. Ты вполне можешь это сделать.
— Он прикончит меня, ты просто не знаешь, в каком он состоянии. Уже убили многих его друзей.
— Тогда арестуй его. — В этот момент зазвонил телефон, звонок его был каким-то низким и неестественным. Филлис встала с дивана и подошла к небольшой нише в стене веранды, где рядом стояли три телефонных аппарата: бежевый, красный и темно-синий.
— Квартира Стивенсов, — сказала она, сняв трубку красного аппарата, на котором мигала лампочка.
— Позовите, пожалуйста, капитана Стивенса.
— Могу я узнать, кто его спрашивает? Капитан на ногах почти семьдесят два часа, ему обязательно нужно поспать.
— Хорошо, думаю, сейчас это уже не так важно, — произнес молодой голос. — Я лейтенант Аллен из военно-морской разведки и хотел сообщить капитану, что коммандер Хоторн... бывший коммандер Хоторн был ранен возле ресторана в Чизпик-Бич, штат Мэриленд. Насколько мы смогли определить, рана не угрожает жизни, но, пока не приедет «скорая помощь», мы не можем быть уверены точно. А вот женщина, офицер ВВС...
— Генри!
Глава 25
Хоторн и Пул с заплаканным лицом сидели в коридоре больницы рядом с операционной: Тайрел — в кресле, рядом с ним лежали костыли, а лейтенант — на кушетке, наклонившись вперед и зажав голову руками. Оба молчали, говорить было нечего. Из бедра Хоторна извлекли пулю, наложили семь швов, и он с трудом долежал до конца операции, требуя отвезти его туда, где майор Кэтрин Нильсен боролась за свою жизнь.
— Если она умрет, — нарушил молчание Пул, и его напряженный голос прозвучал еле слышно, — я сброшу эту чертову форму и, если понадобится, всю оставшуюся жизнь буду охотиться на негодяев, убивших ее.
— Я понимаю, Джексон, — сказал Тайрел, глядя на расстроенного лейтенанта.
— А Может быть, и не понимаешь, коммандер. Одним из этих негодяев можешь оказаться ты.
— И это я понимаю, здесь есть и моя косвенная вина.
— Косвенная? Сукин сын. — Пул поднял голову и гневно посмотрел на Тайрела. — В моем словарном запасе, который гораздо шире твоего, это слово носит оправдательный оттенок, как ту я хочешь того, но все-таки вина за тобой есть, мистер Хоторн. Ты ведь даже не сказал нам с Кэти, в чем вообще было дело, пока я не вынудил тебя сделать это на том маленьком острове после убийства Чарли.
— А это что-то меняло... после того как был убит Чарли?
— Откуда я знаю? — воскликнул лейтенант. — Как я могу вообще что-то знать? Я просто говорю, что ты не был откровенным с нами.
— Я был откровенен с вами настолько, насколько мог, и старался не подвергать вашу жизнь опасности, таящейся в информации, которую вам не следовало знать.
— Это все шпионская мура!
— Безусловно, но я сам когда-то был шпионом и видел мужчин и женщин, убитых за то, что они кое-что знали... даже обрывочные сведения. Я уже давно отошел от этих дел, но до сих пор вспоминаю погибших.
Дверь операционной отворилась, и из нее вышел врач в белом халате, забрызганном кровью.
— Кто из вас Пул? — устало спросил он.
— Это я, — ответил Джексон, затаив дыхание.
— Она просила передать, чтобы вы успокоились... Именно так и сказала.
— Как она?
— Об этом потом. — Хирург повернулся к Тайрелу:
— А вы наш второй пациент, Хоторн?
— Да.
— Она хочет видеть вас.
— Да что вы такое говорите? — воскликнул Пул, вскакивая с кушетки. — Если она и хочет кого-то видеть, так ээто меня!
— Я предоставил ей право выбора, мистер Пул. Вообще никого не хотел к ней пускать, но она настояла. Один посетитель, и максимум две минуты.
— Как она, доктор? — повторил Тайрел вопрос Джексона, но в голосе его прозвучали требовательные нотки.
— Вы сейчас выступаете в роли ее ближайших родственников?
— Считайте как угодно, — продолжил Хоторн, — но это мы доставили ее сюда, и вы наверняка знаете, что дело касается правительственного задания.
— Конечно, знаю. Два незарегистрированных пациента, никаких сообщений в полицию, никаких ответов на запросы о состоянии здоровья, потому что у нас нет таких пациентов... а у пациентов огнестрельные ранения. Очень необычная ситуация, но я не могу спорить с властями. Никогда не приходилось разговаривать с высшими чинами из разведки.
— Тогда ответьте на мой вопрос, пожалуйста.
— Все станет ясно в ближайшие двадцать четыре часа.
— Что станет известно? — взорвался Пул. — Выживет она или нет?
— Откровенно говоря, я не могу обещать вам, что она не умрет, но мне кажется, мы устранили эту опасность. А ещё я не могу обещать вам, что она останется полноценным человеком и ее двигательный аппарат полностью сохранит свои функции.
Пул опустился на кушетку и снова обхватил голову руками.
— Кэти, ох, Кэти... — всхлипнул он.
— Позвоночник? — холодно поинтересовался Тай.
— Значит, вы кое-что понимаете в подобных ранениях?
— Скажем так: мне приходилось раньше бывать в вашей больнице. Нервные окончания после травмы...
— Если они будут реагировать, — кивнул хирург, — то она начнет поправляться через несколько дней. А если нет, то что я могу вам сказать?
— Вы сказали достаточно, доктор. Могу я теперь увидеть ее?
— Конечно... Давайте я вам помогу, вы сами перенесли довольно неприятную операцию. — Хоторн поднялся, с трудом сохраняя равновесие, и направился к двери. — Вы забыли костыли, — сказал хирург, протягивая их Хоторну.
— Я только что решил больше не пользоваться ими, доктор, — ответил Тайрел. — Но все равно спасибо.
Сестра проводила Тайрела в палату Кэтрин, спокойно, но твердо заметив при этом, что время визита крайне ограниченно. Хоторн увидел Кэти, лежащую на кровати: пряди белокурых волос были спрятаны под операционной шапочкой, прекрасные черты бледного лица освещались мягким светом лампы, висящей у изголовья. Услышав шаги, Кэти открыла глаза, повернула голову и, увидев Хоторна, слабо махнула рукой, призывая его подойти поближе и сесть в кресло возле кровати. Прихрамывая, Тайрел подошел к креслу и сел в него, их руки как-то нерешительно двинулись навстречу друг другу и наконец встретились.
— Мне сказали, что с тобой все в порядке, — тихо промолвила Кэти, слабо улыбнувшись.
— И с тобой все будет в порядке, — успокоил ее Тай. — Не сомневайся, майор.
— Ладно, Тай, ты сам держись.
— Стараюсь... Джексон слегка расстроился из-за того, что ты не позвала его.
— Я очень люблю его, но сейчас у меня нет времени для этого очаровательного ребенка, тем более что я знаю, как он себя поведет. — Кэтрин тяжело дышала, говорила с трудом, но абсолютно четко. Она покачала головой, когда Хоторн поднял руку, пытаясь остановить ее. — Ведь именно такие решения учат принимать нас, офицеров? Мне кажется, ты пытался сказать мне что-то в этом роде, когда убили Чарли.
— Может быть, я и говорил это, Кэти, но из меня плохой учитель. А тот офицер рассыпался в прах в Амстердаме.
— Но на этот раз ты не рассыплешься?
— Очень странно, что именно ты говоришь об этом, но я надеюсь, что не рассыплюсь. Я сейчас злой, Кэти, такой же злой, как и в Амстердаме... а теперь это касается и тебя... Почему ты спросила об этом?
— Я сложила кое-что вместе, Тай, и испугалась...
— Мы все напуганы, — мягко произнес Тайрел.
— Я испугалась за тебя... Когда вы с Джексоном вернулись в СанХуане из дома Саймона, ты изменился. Я не знаю причину, да, может быть, и не особенно хочу знать ее, но это что-то серьезное, что-то ужасное...
— Я потерял двух друзей, — раздраженно вставил Тайрел, — точно так же, как ты потеряла Чарли.
— А потом, — спокойно продолжила майор, не обратив внимания на его замечание, — в отеле «Шенандо Лодж» ты получил сообщение по телефону. Я никогда не видела, чтобы так менялась лица, ты внезапно смертельно побледнел, а затем почти посинел, глаза горели огнем. Ты сказал, что это кто-то ошибся, но позднее — ты не знал, что я слышала это, — ты назвал Генри Стивенсу номер телефона в Париже.
— Это был...
— Прошу тебя... Сегодня ночью ты как сумасшедший выскочил из ресторана, будто собирался убить шофера... Я бросилась за тобой, а когда подбежала к дверям, то услышала, как ты крикнул «нет!». Да, Тай, именно это ты и крикнул. И тут же женщина начала стрелять.
— Да, она начала стрелять, — сказал Тай, глядя Кэти прямо в глаза.
— Это, конечно, была Бажарат.
— Да.
— Ты знал, кто она такая, не так ли? Я имею в виду, что ты знал ее раньше.
— Да.
— Ты хорошо ее знал?
— Думал, что хорошо, но ошибся.
— Извини, Тай... Ты ведь никому не говорил об этом, да?
— В этом не было необходимости. Сейчас она не та, кем была, и между ею прошлой и нынешней нет никакой связи.
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно. Ее мир — это долина Бекаа, а я знал ее совсем в другом мире, не имеющем ничего общего с этой долиной.
— И в этом добром мире была прекрасная жизнь, твоя яхта скользила по волнам от острова к острову, а закаты были тихими и спокойными.
— Да.
— Телефонный номер в Париже помог как-нибудь?
— Надеюсь, что поможет, мне этого очень хотелось бы.
Кэтрин внимательно посмотрела на его уставшее лицо, глаза, наполненные болью и злобой.
— О Боже, бедный, несчастный человек. Мне так жаль тебя, Тай... И давай не будем больше говорить об этом.
— Я ценю твои чувства, Кэти... Лежа здесь, после того что с тобой случилось, неужели ты еще можешь думать обо мне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66