— Думаю, что у вас все будет в порядке, — произнес доктор, потрепав меня по руке, как будто мне было четыре года. — А может, у этого обморока есть и другие причины. — И он понимающе подмигнул мне.
Вряд ли он имел в виду путешествие во времени, поэтому мне пришлось улыбнуться ему с самым милым выражением лица. Что я хотела бы знать об эпохе короля Эдуарда меньше всего на свете — так это как в те времена проходили гинекологические осмотры.
Должно быть, моя улыбка его удовлетворила, потому что он встал и начал складывать свои инструменты в чемоданчик с монограммой. Наконец настойчиво посоветовав мне побольше отдыхать и соблюдать щадящую диету, он вышел из комнаты. «Точно как мой доктор, — подумала я. — Если не считать, что мне пришлось бы пойти к нему на прием, и денег он взял бы больше».
Все это время служанка делала вид, что очень занята. Она перебирала платья в гардеробе, перекладывала какие-то щетки на туалетном столике, но было ясно видно, что ей до смерти любопытно узнать, почему я упала в обморок. По крайней мере, из этого мне стало ясно, что леди де Грей обычно не падала в обморок. Для меня в данном случае это значило, что ей хватило мужества научиться дышать, будучи запертой в этой железной клетке.
Я снова попыталась сесть, но это было не так-то просто, потому что под одеждой от груди до бедер я была закована в клетку, которая обладала примерно такой же гибкостью, как старинный костюм для ныряния из книг Жюля Верна.
— Оставьте нас, — решительно приказала служанке девочка. И я осталась в комнате вдвоем с девочкой, которая пристально рассматривала меня. Ну что, Хейден, что теперь ты будешь делать?
— Что случилось? — спросила девочка. — Ты какая-то странная…
— Правда? — отозвалась я, откидываясь в кресле. Мне нужно было немного побыть одной, чтобы прийти в себя. Я с любопытством оглядывала роскошную обстановку комнаты. Серебряные орнаменты, отполированные до блеска, виднелись на каждой поверхности. Украшения работы Фаберже заполняли кабинет с высоким потолком, и я увидела сморщенную обезьянку, изображенную на одной книге.
Я тут же вспомнила свой кабинет в Нью-Йорке, свой туалетный столик, обсыпанный пудрой; разбросанные под ним каталоги, а в углу — коробку одежды, которую я все собиралась послать своей сестре.
— Катрин, — сказала девочка. — Тебе лучше теперь?
Я повернулась и постаралась улыбнуться девочке как можно жизнерадостнее. Лучше бы я этого не делала. Стоит мне заговорить, и они тут же поймут, что я — пришелец.
— Я. что-то неважно себя чувствую, — пробормотала я и в первый раз по-настоящему услышала себя. Я говорила, как настоящая англичанка. Чтобы проверить себя, я произнесла несколько слов, которые до сих пор произносила, разумеется, на американский манер.
Можете себе представить, как я была поражена, что теперь говорю, как принцесса Диана.
Уставившись на меня, девочка присела на краешек кресла.
— Если ты опять, как всегда, разыгрываешь одну из своих вечных историй, то я предупреждаю, в этот раз я не буду тебе помогать. Мой брат и так на меня сердится.
Не подумав, я ляпнула:
— Какой твой брат? — Но, прежде чем я докончила, я уже знала. Девочка была моей золовкой, ей было шестнадцать, и она отчаянно, просто до безумия мечтала выйти замуж.
Лицо девочки скривилось:
— Я знаю, что ты его ненавидишь, но я-то — нет! Если бы ты дала ему возможность…
Я услышала, как сама говорю:
— Возможность! Твой брат не заслуживает никаких возможностей! Я сделала все, чтобы наш брак был удачен, но что я могу сделать, если муж отказывается… отказывается…
От чего это он отказывается? Я так пыталась прочитать мысли в своей собственной голове, что от напряжения у меня заболели виски. Но ведь это была не моя голова, эта голова принадлежала другому человеку. Кто может это понять?
— Катрин, — нетерпеливо произнесла девочка. — Что с тобой?
Мне очень хотелось глубоко вздохнуть, но моя грудь по-прежнему была в оковах, которые не давали ей стать больше двадцати дюймов в диаметре.
— Я не помню.
— Чего ты не помнишь?!
— Не помню… чего не помню.
— Одна из твоих шуточек! Катрин, ты хоть когда-нибудь бываешь серьезна?
Я нахмурилась. Неужели я пропутешествовала во времени на сотню лет назад затем, чтобы слышать все те же жалобы на мой характер, что я слышала всю свою жизнь?
Девочка вскочила и принялась мерить комнату шагами.
— Ты просто не представляешь себе, как все это серьезно. На этот раз Тэви действительно рассердился. — Она обернулась и пристально посмотрела на меня. — Он собирается развестись с тобой!
Услышав это, я тут же поняла, что женщина, которая прячется в моей голове, знает, что муж собирается с ней разводиться. Чего же она боится?
Послушайте, но неужели же она — я! — не сильнее, чем это?
— Почему?
Девочка закрыла лицо руками и горько заплакала. Несмотря на то, что средняя часть моего тела не гнулась, я с трудом встала и подошла к ребенку.
— Эллен, — произнесла я мягко, неожиданно вспомнив ее имя. — Все уже изменилось. Не будет никакого развода. Твой брат… Тэйви и я помиримся, и все будет прекрасно.
Улыбаясь, я старалась не быть насмешливой. Эллен не могла знать, что она говорит уже не с целомудренной дамой, которую всю жизнь защищали и о которой всю жизнь заботились, а с женщиной тридцати девяти лет, которая повидала в жизни чуть-чуть побольше. И, кроме того, я знаю гораздо больше, чем леди де Грей. Я знаю, что этот человек, мой муж, моя половина. Этот человек создан для меня, как, впрочем, и я для него. Леди де Грей не узнала этого никогда.
Эллен меня оттолкнула.
— На этот раз уж нет. На этот раз ты зашла слишком далеко. Тэви знает… знает о нем.
Тут мои глаза полезли на лоб, и я стала отчаянно пытаться вызвать дух леди де Грей, который прятался в моей голове, чтобы допросить ее, что же она в конце концов, натворила, но она не отвечала. Стараясь говорить уверенно, я повторила:
— Уверяю тебя, все будет в порядке.
— Непременно должно быть в порядке! Помни, ты поклялась.
Наконец мне удалось выяснить, что я когда-то поклялась найти Эллен мужа. Только Богу известно, как именно это можно устроить. Может, купить? Отдать за него три яйца Фаберже?
Я взяла руку Эллен в свою и мягко спросила:
— Ты в положении?
Она потрясенно уставилась на меня:
— Как это? Ты что, имеешь в виду, не жду ли я ребенка? Но ты же прекрасно знаешь, что я не замужем, так как же я тогда могу ждать ребенка?!
Я не засмеялась, вовсе не собираясь насмехаться над невинностью Эллен. В детстве я думала, что можно забеременеть, если в воскресенье по утрам заходить в забегаловку мистера Ллойда. Насколько я сейчас помню, логика у меня была безупречная. Каждое воскресное утро моя мать, возвращаясь из церкви, говорила: «Джордж, если старшая дочь Бэйлзов не прекратит бывать у мистера Ллойда в воскресенье по утрам, вместо того, чтобы ходить в церковь, у нее будут большие неприятности». Затем в один прекрасный день произошел большой-большой скандал, когда обнаружилось, что у старшей дочери Бэйлзов будет ребенок, хотя она не была замужем. Мне стало ясно как дважды два, что «иметь большие неприятности» — это означает «иметь ребенка без мужа». А из-за чего это произошло? Потому что она бывала в забегаловке мистера Ллойда по утрам в воскресенье. Легко представить весь ужас, который я испытала однажды, когда моя мать проходила мимо заведения мистера Ллойда, где также продавались и лекарства, и послала меня внутрь с рецептом. Я просто была парализована страхом!
Впрочем, в конце концов страх перед матерью пересилил ужас перед теми неизвестными вещами, которые происходили в заведении мистера Ллойда в воскресенье утром.
Так что сейчас мне и в голову не пришло посмеяться над Эллен, но девушка, тем не менее, почувствовала что-то необычное, странное в моем поведении. С силой, удивительной для такого юного создания, она схватила меня за руку. Опешив от неожиданности, я решила позже, что в те времена молодые девушки из высших классов много катались на лошадях, так что, может быть, ее силища не была чем-то выдающимся.
Эллен пристально посмотрела мне в глаза.
— Если ты меня обманешь, я… я… я не знаю, что сделаю, если только ты нарушишь свое обещание.
При этих словах по моей спине пробежали мурашки. Я напомнила себе, что леди де Грей «исчезла» с лица земли, и ее останки так и не были найдены. Кто-то очень сильно не желал ей добра. Может быть, это дело рук ее маленькой золовки, которая решила, что обещание будет нарушено?
Но я могла думать только о том, что хочу увидеть Джейми. Мне надо было сказать, что я люблю его, и что мы созданы друг для друга. Я хотела предупредить его, я хотела…
— Где мой муж? — спросила я у Эллен. — И есть ли у нас гости?
Перед моим мысленным взором пронеслись картины: Дженни Черчилль… Герцогиня Девонширская… А если Консуэло Вандербильт? А если король?
По тому, как быстро вдохнула Эллен, я поняла, что никого не было. Было похоже, что она шокирована. «Вот так всю жизнь, — подумала я. — Я всегда кого-нибудь шокирую».
— Никто не появится здесь после того, что произошло. Я хотела было спросить, а что произошло, но, взглянув в глаза девочки, удержалась. Или, может, Катрин меня предупредила. С этой Эллен связано несколько больше, чем я думала. А кстати, с чего это я должна искать ей мужа? Разве это дело не ее братца? Но если то, что я читала о леди де Грей, правда, то тогда она действительно может выбрать того, кто лучше всего в постели потому что, кажется, она переспала со всеми. Я схватилась за голову и постаралась как можно лучше сыграть роль умирающей.
— Ох, прости, Эллен, но я так много забыла в последнее время. И знаешь, ведь, как на меня зол Тэйви. Ты мне только скажи, где он, и я поговорю с ним насчет твоего мужа.
Эллен посмотрела на меня искоса:
— Он там же, где всегда бывает в это время дня. Ты должна знать, где он.
— Ну, конечно, пойду повидаюсь с ним.
С большим трудом я встала с кресла и направилась к двери, но ужас Эллен остановил меня:
— Ты что, собираешься выйти в этом платье?
— Ах, о чем это я думаю? — постаралась я произнести как можно беззаботнее. — Где же у меня джинсы и свитер?
Эллен не улыбнулась. Скорее всего, она вообще смеялась крайне редко.
— Я сейчас позову твою служанку, — сказала она и вышла из комнаты, и я очень обрадовалась, потому что понятия не имела, как ту звали.
Служанка вошла и, не задав мне ни единого вопроса, начала снимать с меня одно и надевать что-то другое. Мы не обменялись ни словом. «Что ж, к этому можно и привыкнуть», — думала я, в то время как служанка надевала на меня бледно-зеленое хлопковое платье.
Будучи освобожденной от необходимости одеваться, я решила подумать о том, в каком же все-таки положении я оказалась. Я понятия не имела, сколько мне предстоит здесь быть. Кроме того, я же не вся была здесь, я была просто временным жильцом в чужом теле. В любой момент приятель Милли может меня отсюда вытянуть. Мне нужно одно: повидаться с моей половиной, стереть ненависть, которая пролегла между нами, потом вернуться и найти настоящего Джейми.
Если я не положу конец этой истории, я пробуду одна три жизни. И только потом, может быть, найду Джейми.
Одевшись наконец, я отправилась на поиски ванной комнаты, надеясь, что этот дом — не из тех, в которых эмалированные горшки стоят под кроватями. Наконец я разыскала симпатичную туалетную комнату, вполне современную, со смывом, потом несколько минут пыталась привести в порядок свои одежды, что, учитывая их количество, было далеко не простой задачей.
В конце концов я со всем справилась. Закончив прихорашиваться, я неожиданно почувствовала чудовищный приступ голода. Мне приходилось останавливаться в деревенских отелях Англии, и я знала, что обед там бывает в определенное время, и кто не успеет, тому не повезло.
Около часа я исследовала дом. Он был огромен, имел сложную систему переходов и переполнен сокровищами, которые даже трудно вообразить. На стенах: Ренуар, Рубенс, Гейнсборо, много Джона Сингера Саржента. Ковры в каждой комнате были оптимального размера, следовательно, вне сомнения, они были произведены в Индии по специальному заказу. Кроме того, каждый предмет мебели был произведением искусства.
Что мне понравилось в этом доме, так это то, что он был обитаем. Это был не музей. За раму какого-то портрета пятнадцатого века были засунуты приглашения. Стул с парчовой обивкой стоял рядом со стулом, на котором было кожаное покрывало. Ботинки, пальто и тросточки для ходьбы были сложены в такую живописную кучку, которую декоратор не смог бы имитировать за шесть дней. «Вот то, чего пытается добиться Ральф Лорен, — подумала я, — но так и не может достичь».
Когда я вышла из дома в сад, мои ноги подкашивались от голода и от того, что из-за корсета кровь до них попросту не доходила. «Неудивительно, что в то время женщины не участвовали в марафонских забегах», — подумала я, медленно бредя по саду.
Сад был божественен. Казалось, все растет, как Бог на душу положит, но это было результатом искусного ухода. Пока я была в доме, я мельком видела слуг, но они исчезали при моем приближении. В саду все было по-другому. Здесь находилось несколько мужчин с тачками и садовыми ножницами. На них были грубые штаны, а их закатанные рукава обнажали мускулистые руки.
Я люблю простых мужчин. Я знаю, это не типично. Считается, что, поскольку я писательница, то есть человек «интеллектуального» труда (так считают все, но не критики, конечно) — значит, должна любить мужчин, которые носят элегантные костюмы. Может, у меня паранойя, а может, это потому, что моя жизнь переполнена богатой фантазией, но я почему-то все время думаю: с кем бы мне хотелось оказаться на необитаемом острове — с лучшим адвокатом в мире или с удачливым строительным подрядчиком? Я люблю мужчин, от которых есть польза.
Ну и, конечно, мне нравится, когда есть мускулы. Не жилистые мускулы бегунов на длинные дистанции и не те, которые искусственно накачаны атлетической гимнастикой. Я люблю, когда предплечья у мужчины стали тяжелыми оттого, что он всю жизнь орудовал отверткой. Когда я вижу, что мужчина одним движением загоняет вглубь огромный винт, у меня подкашиваются ноги. А от мужчины с голым торсом, который несет на плече пятидесятифунтовую бадью с цементом, у меня так кружится голова, что я бываю вынуждена присесть куда-нибудь.
В доме слуги вели себя так, как будто у меня была заразная болезнь, но в саду эти хорошо сложенные мужчины улыбались мне. Проходя мимо них, я начинала понимать, почему у леди де Грей была плохая репутация. Надеюсь, что у меня — у нее — не было интрижки с каким-нибудь садовником. Всем известно, что герой должен быть из аристократов. Если бы в мире действительно жили все те герцоги, что в романах, тогда у каждой из нас был бы какой-нибудь титул. У одной только Барбары Картленд столько герцогов, что их хватит на небольшое государство.
Но я не могла удержаться от того, чтобы не смотреть на мужчин, которые работали в саду. Среди них не было особенно красивых, но у некоторых были прекрасные фигуры. Мне начинало нравиться, что талия у меня не больше четырех дюймов в диаметре. И бюст у леди де Грей был очень неплох. Конечно, она была немного бледновата, что и неудивительно, раз она почти ничего не ела, но это, наверное, было тогда в моде;
Я надеялась, что подобные мысли вырвут ее из оцепенения, в которое она впала, и я смогу узнать побольше о ее жизни, но она продолжала оставаться едва заметной, чувствовался только ее страх.
Итак, в этом прекрасном большом саду, казалось, все цветет. Я шла по тропинкам, проходила по заросшим зеленью аллеям, по лужайкам, мимо прудов, в которых росли кувшинки. Там были и статуи, и изгороди, и деревья, и цветущие кустарники. Гуляя, я начала придумывать, какая история могла бы случиться в таком саду. Бедная девушка из аристократического рода вышла замуж за богача, чтобы спасти свою семью от разорения, а потом в таком вот саду она встретила мужчину, красивого мужчину, но пожениться они не могли, потому что…
Я сбилась, потому что навстречу мне шел самый роскошный мужчина, которого я когда-либо видела в жизни. Не тот тип с американской рекламной картинки, у которого щеки вваливаются от собственного совершенства. В этом человеке была видна сдержанная страсть. Смотреть на него было все равно что стоять у подножия действующего вулкана: знать, на что он способен, но не знать, когда это произойдет. Когда поднимаешься на склон такого вулкана, сердце стучит все быстрее по мере того, как возрастает опасность.
Это же воздействие оказывал на меня человек, идущий мне навстречу. С каждым его шагом мое сердце колотилось . все сильнее. Он меня не видел, или, если видел, то не испытывал интереса, потому что его глаза были устремлены на тачку, которую он толкал перед собой.
У него были черные волосы, кожа, смуглая от природы, а не от загара, густые черные брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52