Мне хотелось утонуть в нем, стать им, мне хотелось соединиться с ним не только физически, а… а…
Ох, да что пытаться это описывать? Могу сказать только, что когда мы целовались, я потеряла себя. Я была уже не сама собой, не Катрин, никем вообще; я была частью его.
Мне казалось, мое тело падает. Ноги подкосились и будто бы поплыли куда-то к кровати. Мне казалось, они поплыли, потому что у меня было ощущение, что я состою из ртути, что во мне нет ни одной кости. Он подался за мной, упал на меня сверху. Его рот был прижат к моему, его тяжелое тело придавило меня.
Много раз в своей жизни я испытывала желание. Многие мужчины в постели заставляли меня… ну, скажем так, заставляли меня делать то, что никого, кроме меня самой, не касается. Но это было ничто по сравнению с этим ощущением. Я не знала, что может существовать на свете желание, способное затопить меня, переполнять так, что не оставалось места ни для мыслей, ни для каких других чувств. Существовал только этот человек, и ничего больше.
Мне это было нужно. Я хотела, чтобы он был так близко, как только может быть достигнуто в природе. В тот момент я хотела от него не только секса, не просто секса. Я хотела, чтобы весь этот человек был внутри меня, чтобы я вся была внутри него.
Нет слов, чтобы описать то, что со мной творилось. Может быть, и с ним было то же, потому что он целовал мою шею с таким видом, как будто он умер бы, если бы не коснулся меня губами. Я откинулась назад, и единственное слово, которое я понимала в тот момент, было — да. Да, что бы он ни захотел. Да, что бы мне ни надо было дать ему, сделать для него. Да всему, абсолютно всему.
Его рука была у меня на груди, мои руки были у него на спине, на плечах, на голове, везде, где я могла его достать. Никогда в жизни я не хотела никого так, как этого мужчину.
Но в тот момент, когда я нащупала руками его ноги, между ними я не обнаружила… ничего. Ох нет, то есть, все что нужно было на месте, но в настоящий момент оно не действовало. По крайней мере его не заставляло действовать мое прикосновение.
Как только я этого коснулась, он откинулся от меня, перекатился на спину и закрыл руками глаза, чтобы я не увидела боли в них. Все мое тело дрожало, мне было невыносимо, что его больше со мной не было. Может, нужно было бы подумать о нем, но я могла думать только о себе.
— Что, так только со мной? — прошептала я.
— Да. — Он это выдохнул откуда-то из глубины своего существа, и я поняла, что признание причинило ему боль.
Повернув голову, я посмотрела на него. Даже несмотря на то, что я чувствовала, что он говорит правду, я не могла заставить себя поверить в его бессилие и что нам надо прекращать. Я хотела касаться его. Я хотела зубами сорвать с него всю одежду и языком слизать смуглый цвет с его кожи.
— Тэйви, — прошептала я, подкатившись к нему, и прижалась ртом к его груди, к тому месту, где расстегнулась его рубашка. Я слышала, как бьется его сердце под моими губами, я чувствовала его теплую темную кожу, я чувствовала…
Он меня оттолкнул, потом посмотрел и издевательски заключил:
— Разве вам неясно, что я вас не хочу? Я вас никогда не хотел. Вы не вызываете у меня желания.
Я уже замечала, что у меня достаточно гордости, и эти слова ее здорово задели. Но это не остановило и не защитило меня. Я вся дрожала от безумного желания. Мне было так жарко, как будто у меня была лихорадка. Несмотря на резкость его слов, если бы он протянул мне руку, я взяла бы ее.
— Может, мы попробуем… — произнесла я, страстно желая прижаться к его телу своим. — Может, нам…
Он вскочил с кровати и теперь стоял передо мной, его глаза смеялись.
— Катрин, я женился на вас из-за ваших денег, и я использовал эти деньги, чтобы заплатить за то, чтобы над головой была крыша, а в конюшне — лошади. А теперь мне хотелось бы, чтобы в детской были дети, а от вас у меня детей не будет. Завтра я поговорю со своими адвокатами. И этот фарс под названием «наша женитьба» будет наконец закончен. — Он в последний раз презрительно взглянул на меня. — И больше не пытайтесь устраивать таких штучек. Это вам не поможет. Такое поведение только позорит вас.
Он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
В течение некоторого времени я была слишком оглушена, чтобы сказать что-нибудь. Прийти в себя после нашей встречи было не легче, чем прийти в себя после длившегося две недели тяжелого гриппа. Я чувствовала слабость, беспомощность, усталость, и к тому же еще слышала, как внутри меня кричит леди де Грей: «Я предупреждала! Я предупреждала!»
Может, она меня и предупреждала, и может даже, надо было ее послушать, но я снова начинала чувствовать несправедливость. Я ни в чем не была виновата. Я — в смысле, Катрин — всего лишь написала кому-то несколько горячих записочек, и, насколько я знаю себя, я — она — написала их, чтобы привлечь его внимание. Ведь ее, наверное, влекло к нему так же, как меня… При этой мысли я почувствовала ее отклик. О, она очень, очень любила его. Хуже того, и я его любила. Я отлично знала, что, если он опять войдет в комнату, я раскрою ему свои объятия.
— И ненавижу тоже, — прошептала я, потому что разве можно было не ненавидеть человека, который готов был разрушить жизнь женщины, разведясь с ней, только за то, что у него не получается?
Слова Норы звучали в моей голове. «Любовь. Ненависть. Это одно и то же».
— Я ненавижу и люблю его, — произнесла я вслух, и тут же почувствовала, как Катрин соглашается со мной. Нора говорила: «Настоящая ненависть — другая сторона той же монеты, что и любовь. Ненависть, как любовь, длится в течение веков». Наконец-то я поняла, что она имела в виду, но, черт побери, лучше бы я этого никогда не понимала.
11
Я, должно быть, уснула. Проснувшись, я почувствовала, что плакала. Плакала о том, что потеряла его и что он не вернется ко мне никогда. Ах, почему я не вышла замуж за прекрасного Стивена, с которым мне было так спокойно?
Голод заставил меня встать с постели и выйти из комнаты. Куда же делись служанки, которые приносят своим хозяйкам обеды на подносах? Да, в самом деле, что произошло с моей незаменимой лаконичной служанкой? Исходя из того, что мне было известно из эпохи короля Эдуарда, раз я выбилась из режима, то меня, очень может быть, и не накормят.
Я попыталась во что-нибудь одеться, но ни одно из платьев леди де Грей мне не удалось надеть без применения корсета, который разрезал меня пополам. Нет, я не настолько мазохистка, чтобы надевать его без крайней необходимости. В комнате было темно. Взглянув на закрытые шторы, я убедилась, что уже ночь.
Когда я открыла дверь, из полутемного холла мне навстречу резко шагнула какая-то женщина. В ее руке была свеча. Она так близко поднесла ее к моему лицу, что еще немного, и мои волосы бы вспыхнули.
Женщина яростно прошипела:
— Он мой! И никогда не будет твоим! — С этими словами она повернулась и убежала в темную глубину холла, прошелестев длинными черными юбками.
Будь она помоложе, я решила бы, что она и есть та самая Фиона, но ей было примерно столько же лет, что и моей матери, только у нее была прекрасная кожа без следов морщин, как обычно и бывает в английском климате. Наверное, в молодости она была довольно хорошенькая, но сейчас ее лицо исказилось от злобы.
— Я угодила прямо в роман в готическом стиле, — пробормотала я. Как мне хотелось бы оказаться дома! Когда я так подумала, леди де Грей внутри меня напомнила о себе и произнесла: «А я бы хотела отправиться с тобой!» — И я рассмеялась.
Я пыталась нюхом отыскать запахи пищи. Нос-то и привел меня в роскошную столовую, освещенную светом свечей. Там сидел мой возлюбленный, ненавидимый супруг, а напротив него стояло полное блюдо, и он работал челюстями с такой скоростью, как будто ел в последний раз в жизни.
«Ах, ну да, — подумала я, — мы же половины. Я тоже, как только из-за чего-нибудь разволнуюсь, сразу бегу на кухню».
— Вы не возражаете? — спросила я. Он ответил жестом, и, присев справа от него, я положила себе в тарелку еды (побольше, чем у него). Он только слегка приподнял одну бровь. Ладно, поглядим, как леди де Грей влезет в свой корсет, после того как в ее теле пожила я.
С полным ртом я спросила:
— Расскажите мне об этих письмах.
— Ну почему я должен рассказывать о ваших собственных письмах? — беспомощно пробормотал он.
— Я потеряла память. Вернее сказать, я сама — из будущего, просто я использую тело вашей жены. На самом деле я другой человек.
— Ах Катрин, Катрин. Скучно мне будет без ваших историй.
Я не нашла что ответить.
— Ладно, — сказал он. — Подыграю вам чуть-чуть. В общем, скорее всего, вы не хотели отправлять их, эти письма. Теперь я, пожалуй, в это верю. — С этими словами он пристально на меня посмотрел. По всей видимости, его потрясло известие, что я все еще девственница. — Господи, только где же вас научили всему этому что вы знаете о… о любви?
— Вы имеете в виду, что я знаю о сексе?
Услышав это, он поднял бровь. Полагаю, Катрин никогда не произносила при нем такого слова, а может, вообще его не знала.
— А дело в том, что, отлично умею работать с материалом, — как ни в чем не бывало, объяснила я. — О, я это умею делать очень хорошо. Я могу найти любую информацию, какую только можно. Итак, я написала какие-то письма… Кому?
— По-моему, половине мужского населения Англии, А какие-то из ваших писем оказались вдруг в редакциях газет. Король сделал заявление, что он с вами не знаком. Он избегает скандалов.
— Понятно. А как вы думаете, кто же все-таки разослал их по адресатам и по офисам?
Он пожал плечами, то ли желая сказать, что не знает, то ли — что ему безразлично.
— Возможно, я написала их только ради того, чтобы вызвать вашу ревность. Я хотела, чтобы их видели только вы, и никто другой?
Именно это сделала бы какая-нибудь из моих героинь, если бы ей нужно было привлечь к себе внимание героя. Но, разумеется, у моих героев не было и половины того, что было у этого. Все мои герои были крайне мужественны и всегда уделяли героине огромное внимание.
— Какое имеет значение, зачем вы их написали и кто их отправлял? Важно только, что это было сделано. Теперь для меня развод с вами — дело чести.
Я продолжала есть. Хотелось бы мне описать, какое чувство владело мной в его присутствии. Умом я думала, что он собирается сделать самую мерзкую, самую отвратительную вещь, — о которой я когда-либо слышала. Никто из моих героев никогда не сделал бы ничего подобного с героиней. Но, разумеется, с моим героем после нескольких лет брака у героини было бы уже три ребенка и еще ожидался следующий. Да, я ненавидела его, но в то же время хотела быть с ним. В самом его присутствии было нечто, что отзывалось у меня внутри. Не то чтобы рядом с ним я была счастлива, совсем наоборот. Просто рядом с ним я чувствовала: вот здесь я должна быть. Как он мог прогнать меня? Я услышала саму себя, нежно говорящую:
— Я никогда не любила никого кроме вас. Ни разу в жизни не любила никого, кроме вас.
— Да, — ответил он. — Я знаю.
— Так как же вы можете делать это?
Я не заплачу. Я не заплачу!
— Мы не подходим друг другу, — сказал он. — У нас друг с другом что-то не получается.
— Неужели вы в самом деле женились на мне только ради моих денег?
— Конечно нет! — рассердился он с таким видом, как будто это я выдумала.
— Это вы же сказали..
— А что вы сказали? Что нет такого мужчины в Англии, с которым вы бы не переспали! Как вы-то могли сделать так, Катрин? Как вы-то могли? Мы с вами были вполне согласны, что нам лучше разойтись по-тихому, но нет, нужно вам было писать эти письма. Боже! И почему кто-нибудь не отнимет у вас ручку и не уберет подальше? Никогда я еще не встречал человека, который столько лжет, когда держит в руках ручку!
— Наверное, мне надо писать романы…
— Смеетесь, как всегда, да? Ладно, мне надоело. На этот раз вы зашли слишком далеко. Завтра шестое, а десятого я еду в Лондон. Тогда я…
Услышав это, я вздрогнула. Как же я не догадалась взглянуть на календарь и посмотреть, какое сегодня число! Я быстро спросила:
— Шестое число какого месяца?
— Разумеется, июня. Может быть, вам нужно назвать и год? — осведомился он насмешливо.
— Вы не поедете в Лондон, — тихо произнесла я. — Восьмого июня мы с вами умрем вместе. По крайней мере, я умру. И мое тело никто никогда не найдет.
Секунду молча смотрел на меня, потом откинул назад голову и расхохотался:
— Катрин, мне в самом деле будет не хватать ваших историй. До чего же вы меня развлекали все эти годы!
Первое, что мне пришло в голову, это умолить его выслушать меня, но внутри меня голос леди де Грей заметил, что это бесполезно: она испробовала уже все, чтобы заставить ее слушать, но тщетно. После писем, в которых я написала, что занималась сексом чуть ли не со всем Лондоном, хотя на самом деле была девственницей, мне стало еще труднее претендовать на звание Самого Честного Человека.
Пока я обдумывала все это, он поставил локти на стол и не отрываясь смотрел на меня.
— Ну давайте, рассказывайте. Вы же знаете, что я никогда не мог сопротивляться вашим историям.
Я вздрогнула. Мужчина, который никогда не мог сопротивляться моим историям. Стивен, например, обычно вежливо слушал, но на самом деле ему никогда не нравилось слушать о рыцарях на лошадях, которые бросались на помощь героиням, или каких-нибудь еще событиях, которые происходили в моих историях.
Я ему рассказала. Я рассказала ему, что мы — это две половины, и объяснила, что это означает. Я рассказала ему, что мое сознание — это сознание человека из будущего. И что я перенеслась в тело его жены, потому что мне надо было уничтожить ненависть и гнев, которые были между нами, так, чтобы я могла быть счастлива в своей настоящей жизни, в 1994 году.
Слушал он с таким видом, как будто немало практиковался в выслушивании моих историй Когда я закончила, он сказал:
— Должен признаться, это одна из лучших. В самом деле, вам их нужно записывать. Может быть, у них найдутся читатели. Ну, а теперь, простите, мне надо идти спать. В тот же момент я вскочила и схватила его за руку:
— Я сказала вам чистую правду! Кто-то убьет нас через три дня.
— Н-да? А — кто же это?
— Я… я не знаю. Например, ваша, сестра, которая так безумно хочет замуж, потом эта страшная старуха, которая прячется в коридорах и утверждает, что вы принадлежите ей.
Его губы сжались в узкую щелочку.
— Что? Моя сестренка преступница? И еще, похоже, вы говорите, что Айя, моя старая няня, тоже убийца? Ей, конечно, не нравится, что вы распускаете обо мне грязные сплетни. Нельзя ее за эта винить.
— Вы должны меня выслушать! Мы должны…
— Да-да? Что же мы должны? Жить вместе как муж и жена? — Он отступил на шаг — Вы же понимаете, что это невозможно.
Я в упор посмотрела на него:
— Ну конечно — я понимаю — мне приходится страдать из-за того, что вы неполноценны.
По тому, как он на меня взглянул, я поняла, что опять переступила границу. Так что же с нами случилось: убийство? Самоубийство? Может быть, он убил сначала меня, потом себя? Если так, то почему никогда не были найдены останки леди де Грей? Отвернувшись, он вышел из комнаты.
Когда он ушел, я могла думать только об одном: я хочу домой. Домой, в мою безопасную квартиру, домой, в тот мир, который я понимаю. С трудом передвигая ноги, я поднялась по лестнице и легла спать.
Когда я проснулась на следующее утро, в моей голове была единственная мысль: мне нужно вернуться назад в мое время. Нора была совершенно, абсолютно права, мне ни в коем случае не следовало это делать. Я сделала все еще хуже, а не лучше. Знание не может помешать эмоциям. Хоть я и знала, что мы с этим человеком должны быть вместе, это ничего не меняло. Когда я писала книги, мне всегда хотелось выбросить те из них, с которыми у меня ничего не вышло. Насколько я понимаю, это была как раз такая история, с которой у меня ничего не вышло. Теперь нужно попытаться исчезнуть отсюда.
Но как? Как мне вернуться? Конечно, есть некоторый шанс, что через два дня, когда леди де Грей и ее злобный муж-импотент будут убиты, мое сознание вернется в настоящее время, но я боялась рисковать. Я хотела вернуться сейчас же.
Я выяснила, когда и где состоится завтрак, и умудрилась держать себя подобающе. Там, во время завтрака, я увидела Хьюберта де Грея, дядю Тавистока, милого человека, который с грустью посмотрел на меня и сказал:
— Если бы я мог сделать что-нибудь, чтобы предотвратить это, — я поняла, что он имел виду развод, — то я бы это сделал.
Там была и Эллен, и я попыталась что-нибудь узнать о нем.
— Он же устроил ваш брак. Как ты могла забыть Катрин? Он вас обоих очень любит.
После завтрака, когда я гуляла в саду, вернее сказать, я шагала взад-вперед, как делаю обычно, когда пытаюсь решить какую-то проблему, ко мне подошел старый мужчина по имени Джек, — на одном плече у него был горб, — подарил мне букетик цветов и прошептал:
— Жаль, что это все случилось с вами, леди, — и тут же исчез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Ох, да что пытаться это описывать? Могу сказать только, что когда мы целовались, я потеряла себя. Я была уже не сама собой, не Катрин, никем вообще; я была частью его.
Мне казалось, мое тело падает. Ноги подкосились и будто бы поплыли куда-то к кровати. Мне казалось, они поплыли, потому что у меня было ощущение, что я состою из ртути, что во мне нет ни одной кости. Он подался за мной, упал на меня сверху. Его рот был прижат к моему, его тяжелое тело придавило меня.
Много раз в своей жизни я испытывала желание. Многие мужчины в постели заставляли меня… ну, скажем так, заставляли меня делать то, что никого, кроме меня самой, не касается. Но это было ничто по сравнению с этим ощущением. Я не знала, что может существовать на свете желание, способное затопить меня, переполнять так, что не оставалось места ни для мыслей, ни для каких других чувств. Существовал только этот человек, и ничего больше.
Мне это было нужно. Я хотела, чтобы он был так близко, как только может быть достигнуто в природе. В тот момент я хотела от него не только секса, не просто секса. Я хотела, чтобы весь этот человек был внутри меня, чтобы я вся была внутри него.
Нет слов, чтобы описать то, что со мной творилось. Может быть, и с ним было то же, потому что он целовал мою шею с таким видом, как будто он умер бы, если бы не коснулся меня губами. Я откинулась назад, и единственное слово, которое я понимала в тот момент, было — да. Да, что бы он ни захотел. Да, что бы мне ни надо было дать ему, сделать для него. Да всему, абсолютно всему.
Его рука была у меня на груди, мои руки были у него на спине, на плечах, на голове, везде, где я могла его достать. Никогда в жизни я не хотела никого так, как этого мужчину.
Но в тот момент, когда я нащупала руками его ноги, между ними я не обнаружила… ничего. Ох нет, то есть, все что нужно было на месте, но в настоящий момент оно не действовало. По крайней мере его не заставляло действовать мое прикосновение.
Как только я этого коснулась, он откинулся от меня, перекатился на спину и закрыл руками глаза, чтобы я не увидела боли в них. Все мое тело дрожало, мне было невыносимо, что его больше со мной не было. Может, нужно было бы подумать о нем, но я могла думать только о себе.
— Что, так только со мной? — прошептала я.
— Да. — Он это выдохнул откуда-то из глубины своего существа, и я поняла, что признание причинило ему боль.
Повернув голову, я посмотрела на него. Даже несмотря на то, что я чувствовала, что он говорит правду, я не могла заставить себя поверить в его бессилие и что нам надо прекращать. Я хотела касаться его. Я хотела зубами сорвать с него всю одежду и языком слизать смуглый цвет с его кожи.
— Тэйви, — прошептала я, подкатившись к нему, и прижалась ртом к его груди, к тому месту, где расстегнулась его рубашка. Я слышала, как бьется его сердце под моими губами, я чувствовала его теплую темную кожу, я чувствовала…
Он меня оттолкнул, потом посмотрел и издевательски заключил:
— Разве вам неясно, что я вас не хочу? Я вас никогда не хотел. Вы не вызываете у меня желания.
Я уже замечала, что у меня достаточно гордости, и эти слова ее здорово задели. Но это не остановило и не защитило меня. Я вся дрожала от безумного желания. Мне было так жарко, как будто у меня была лихорадка. Несмотря на резкость его слов, если бы он протянул мне руку, я взяла бы ее.
— Может, мы попробуем… — произнесла я, страстно желая прижаться к его телу своим. — Может, нам…
Он вскочил с кровати и теперь стоял передо мной, его глаза смеялись.
— Катрин, я женился на вас из-за ваших денег, и я использовал эти деньги, чтобы заплатить за то, чтобы над головой была крыша, а в конюшне — лошади. А теперь мне хотелось бы, чтобы в детской были дети, а от вас у меня детей не будет. Завтра я поговорю со своими адвокатами. И этот фарс под названием «наша женитьба» будет наконец закончен. — Он в последний раз презрительно взглянул на меня. — И больше не пытайтесь устраивать таких штучек. Это вам не поможет. Такое поведение только позорит вас.
Он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.
В течение некоторого времени я была слишком оглушена, чтобы сказать что-нибудь. Прийти в себя после нашей встречи было не легче, чем прийти в себя после длившегося две недели тяжелого гриппа. Я чувствовала слабость, беспомощность, усталость, и к тому же еще слышала, как внутри меня кричит леди де Грей: «Я предупреждала! Я предупреждала!»
Может, она меня и предупреждала, и может даже, надо было ее послушать, но я снова начинала чувствовать несправедливость. Я ни в чем не была виновата. Я — в смысле, Катрин — всего лишь написала кому-то несколько горячих записочек, и, насколько я знаю себя, я — она — написала их, чтобы привлечь его внимание. Ведь ее, наверное, влекло к нему так же, как меня… При этой мысли я почувствовала ее отклик. О, она очень, очень любила его. Хуже того, и я его любила. Я отлично знала, что, если он опять войдет в комнату, я раскрою ему свои объятия.
— И ненавижу тоже, — прошептала я, потому что разве можно было не ненавидеть человека, который готов был разрушить жизнь женщины, разведясь с ней, только за то, что у него не получается?
Слова Норы звучали в моей голове. «Любовь. Ненависть. Это одно и то же».
— Я ненавижу и люблю его, — произнесла я вслух, и тут же почувствовала, как Катрин соглашается со мной. Нора говорила: «Настоящая ненависть — другая сторона той же монеты, что и любовь. Ненависть, как любовь, длится в течение веков». Наконец-то я поняла, что она имела в виду, но, черт побери, лучше бы я этого никогда не понимала.
11
Я, должно быть, уснула. Проснувшись, я почувствовала, что плакала. Плакала о том, что потеряла его и что он не вернется ко мне никогда. Ах, почему я не вышла замуж за прекрасного Стивена, с которым мне было так спокойно?
Голод заставил меня встать с постели и выйти из комнаты. Куда же делись служанки, которые приносят своим хозяйкам обеды на подносах? Да, в самом деле, что произошло с моей незаменимой лаконичной служанкой? Исходя из того, что мне было известно из эпохи короля Эдуарда, раз я выбилась из режима, то меня, очень может быть, и не накормят.
Я попыталась во что-нибудь одеться, но ни одно из платьев леди де Грей мне не удалось надеть без применения корсета, который разрезал меня пополам. Нет, я не настолько мазохистка, чтобы надевать его без крайней необходимости. В комнате было темно. Взглянув на закрытые шторы, я убедилась, что уже ночь.
Когда я открыла дверь, из полутемного холла мне навстречу резко шагнула какая-то женщина. В ее руке была свеча. Она так близко поднесла ее к моему лицу, что еще немного, и мои волосы бы вспыхнули.
Женщина яростно прошипела:
— Он мой! И никогда не будет твоим! — С этими словами она повернулась и убежала в темную глубину холла, прошелестев длинными черными юбками.
Будь она помоложе, я решила бы, что она и есть та самая Фиона, но ей было примерно столько же лет, что и моей матери, только у нее была прекрасная кожа без следов морщин, как обычно и бывает в английском климате. Наверное, в молодости она была довольно хорошенькая, но сейчас ее лицо исказилось от злобы.
— Я угодила прямо в роман в готическом стиле, — пробормотала я. Как мне хотелось бы оказаться дома! Когда я так подумала, леди де Грей внутри меня напомнила о себе и произнесла: «А я бы хотела отправиться с тобой!» — И я рассмеялась.
Я пыталась нюхом отыскать запахи пищи. Нос-то и привел меня в роскошную столовую, освещенную светом свечей. Там сидел мой возлюбленный, ненавидимый супруг, а напротив него стояло полное блюдо, и он работал челюстями с такой скоростью, как будто ел в последний раз в жизни.
«Ах, ну да, — подумала я, — мы же половины. Я тоже, как только из-за чего-нибудь разволнуюсь, сразу бегу на кухню».
— Вы не возражаете? — спросила я. Он ответил жестом, и, присев справа от него, я положила себе в тарелку еды (побольше, чем у него). Он только слегка приподнял одну бровь. Ладно, поглядим, как леди де Грей влезет в свой корсет, после того как в ее теле пожила я.
С полным ртом я спросила:
— Расскажите мне об этих письмах.
— Ну почему я должен рассказывать о ваших собственных письмах? — беспомощно пробормотал он.
— Я потеряла память. Вернее сказать, я сама — из будущего, просто я использую тело вашей жены. На самом деле я другой человек.
— Ах Катрин, Катрин. Скучно мне будет без ваших историй.
Я не нашла что ответить.
— Ладно, — сказал он. — Подыграю вам чуть-чуть. В общем, скорее всего, вы не хотели отправлять их, эти письма. Теперь я, пожалуй, в это верю. — С этими словами он пристально на меня посмотрел. По всей видимости, его потрясло известие, что я все еще девственница. — Господи, только где же вас научили всему этому что вы знаете о… о любви?
— Вы имеете в виду, что я знаю о сексе?
Услышав это, он поднял бровь. Полагаю, Катрин никогда не произносила при нем такого слова, а может, вообще его не знала.
— А дело в том, что, отлично умею работать с материалом, — как ни в чем не бывало, объяснила я. — О, я это умею делать очень хорошо. Я могу найти любую информацию, какую только можно. Итак, я написала какие-то письма… Кому?
— По-моему, половине мужского населения Англии, А какие-то из ваших писем оказались вдруг в редакциях газет. Король сделал заявление, что он с вами не знаком. Он избегает скандалов.
— Понятно. А как вы думаете, кто же все-таки разослал их по адресатам и по офисам?
Он пожал плечами, то ли желая сказать, что не знает, то ли — что ему безразлично.
— Возможно, я написала их только ради того, чтобы вызвать вашу ревность. Я хотела, чтобы их видели только вы, и никто другой?
Именно это сделала бы какая-нибудь из моих героинь, если бы ей нужно было привлечь к себе внимание героя. Но, разумеется, у моих героев не было и половины того, что было у этого. Все мои герои были крайне мужественны и всегда уделяли героине огромное внимание.
— Какое имеет значение, зачем вы их написали и кто их отправлял? Важно только, что это было сделано. Теперь для меня развод с вами — дело чести.
Я продолжала есть. Хотелось бы мне описать, какое чувство владело мной в его присутствии. Умом я думала, что он собирается сделать самую мерзкую, самую отвратительную вещь, — о которой я когда-либо слышала. Никто из моих героев никогда не сделал бы ничего подобного с героиней. Но, разумеется, с моим героем после нескольких лет брака у героини было бы уже три ребенка и еще ожидался следующий. Да, я ненавидела его, но в то же время хотела быть с ним. В самом его присутствии было нечто, что отзывалось у меня внутри. Не то чтобы рядом с ним я была счастлива, совсем наоборот. Просто рядом с ним я чувствовала: вот здесь я должна быть. Как он мог прогнать меня? Я услышала саму себя, нежно говорящую:
— Я никогда не любила никого кроме вас. Ни разу в жизни не любила никого, кроме вас.
— Да, — ответил он. — Я знаю.
— Так как же вы можете делать это?
Я не заплачу. Я не заплачу!
— Мы не подходим друг другу, — сказал он. — У нас друг с другом что-то не получается.
— Неужели вы в самом деле женились на мне только ради моих денег?
— Конечно нет! — рассердился он с таким видом, как будто это я выдумала.
— Это вы же сказали..
— А что вы сказали? Что нет такого мужчины в Англии, с которым вы бы не переспали! Как вы-то могли сделать так, Катрин? Как вы-то могли? Мы с вами были вполне согласны, что нам лучше разойтись по-тихому, но нет, нужно вам было писать эти письма. Боже! И почему кто-нибудь не отнимет у вас ручку и не уберет подальше? Никогда я еще не встречал человека, который столько лжет, когда держит в руках ручку!
— Наверное, мне надо писать романы…
— Смеетесь, как всегда, да? Ладно, мне надоело. На этот раз вы зашли слишком далеко. Завтра шестое, а десятого я еду в Лондон. Тогда я…
Услышав это, я вздрогнула. Как же я не догадалась взглянуть на календарь и посмотреть, какое сегодня число! Я быстро спросила:
— Шестое число какого месяца?
— Разумеется, июня. Может быть, вам нужно назвать и год? — осведомился он насмешливо.
— Вы не поедете в Лондон, — тихо произнесла я. — Восьмого июня мы с вами умрем вместе. По крайней мере, я умру. И мое тело никто никогда не найдет.
Секунду молча смотрел на меня, потом откинул назад голову и расхохотался:
— Катрин, мне в самом деле будет не хватать ваших историй. До чего же вы меня развлекали все эти годы!
Первое, что мне пришло в голову, это умолить его выслушать меня, но внутри меня голос леди де Грей заметил, что это бесполезно: она испробовала уже все, чтобы заставить ее слушать, но тщетно. После писем, в которых я написала, что занималась сексом чуть ли не со всем Лондоном, хотя на самом деле была девственницей, мне стало еще труднее претендовать на звание Самого Честного Человека.
Пока я обдумывала все это, он поставил локти на стол и не отрываясь смотрел на меня.
— Ну давайте, рассказывайте. Вы же знаете, что я никогда не мог сопротивляться вашим историям.
Я вздрогнула. Мужчина, который никогда не мог сопротивляться моим историям. Стивен, например, обычно вежливо слушал, но на самом деле ему никогда не нравилось слушать о рыцарях на лошадях, которые бросались на помощь героиням, или каких-нибудь еще событиях, которые происходили в моих историях.
Я ему рассказала. Я рассказала ему, что мы — это две половины, и объяснила, что это означает. Я рассказала ему, что мое сознание — это сознание человека из будущего. И что я перенеслась в тело его жены, потому что мне надо было уничтожить ненависть и гнев, которые были между нами, так, чтобы я могла быть счастлива в своей настоящей жизни, в 1994 году.
Слушал он с таким видом, как будто немало практиковался в выслушивании моих историй Когда я закончила, он сказал:
— Должен признаться, это одна из лучших. В самом деле, вам их нужно записывать. Может быть, у них найдутся читатели. Ну, а теперь, простите, мне надо идти спать. В тот же момент я вскочила и схватила его за руку:
— Я сказала вам чистую правду! Кто-то убьет нас через три дня.
— Н-да? А — кто же это?
— Я… я не знаю. Например, ваша, сестра, которая так безумно хочет замуж, потом эта страшная старуха, которая прячется в коридорах и утверждает, что вы принадлежите ей.
Его губы сжались в узкую щелочку.
— Что? Моя сестренка преступница? И еще, похоже, вы говорите, что Айя, моя старая няня, тоже убийца? Ей, конечно, не нравится, что вы распускаете обо мне грязные сплетни. Нельзя ее за эта винить.
— Вы должны меня выслушать! Мы должны…
— Да-да? Что же мы должны? Жить вместе как муж и жена? — Он отступил на шаг — Вы же понимаете, что это невозможно.
Я в упор посмотрела на него:
— Ну конечно — я понимаю — мне приходится страдать из-за того, что вы неполноценны.
По тому, как он на меня взглянул, я поняла, что опять переступила границу. Так что же с нами случилось: убийство? Самоубийство? Может быть, он убил сначала меня, потом себя? Если так, то почему никогда не были найдены останки леди де Грей? Отвернувшись, он вышел из комнаты.
Когда он ушел, я могла думать только об одном: я хочу домой. Домой, в мою безопасную квартиру, домой, в тот мир, который я понимаю. С трудом передвигая ноги, я поднялась по лестнице и легла спать.
Когда я проснулась на следующее утро, в моей голове была единственная мысль: мне нужно вернуться назад в мое время. Нора была совершенно, абсолютно права, мне ни в коем случае не следовало это делать. Я сделала все еще хуже, а не лучше. Знание не может помешать эмоциям. Хоть я и знала, что мы с этим человеком должны быть вместе, это ничего не меняло. Когда я писала книги, мне всегда хотелось выбросить те из них, с которыми у меня ничего не вышло. Насколько я понимаю, это была как раз такая история, с которой у меня ничего не вышло. Теперь нужно попытаться исчезнуть отсюда.
Но как? Как мне вернуться? Конечно, есть некоторый шанс, что через два дня, когда леди де Грей и ее злобный муж-импотент будут убиты, мое сознание вернется в настоящее время, но я боялась рисковать. Я хотела вернуться сейчас же.
Я выяснила, когда и где состоится завтрак, и умудрилась держать себя подобающе. Там, во время завтрака, я увидела Хьюберта де Грея, дядю Тавистока, милого человека, который с грустью посмотрел на меня и сказал:
— Если бы я мог сделать что-нибудь, чтобы предотвратить это, — я поняла, что он имел виду развод, — то я бы это сделал.
Там была и Эллен, и я попыталась что-нибудь узнать о нем.
— Он же устроил ваш брак. Как ты могла забыть Катрин? Он вас обоих очень любит.
После завтрака, когда я гуляла в саду, вернее сказать, я шагала взад-вперед, как делаю обычно, когда пытаюсь решить какую-то проблему, ко мне подошел старый мужчина по имени Джек, — на одном плече у него был горб, — подарил мне букетик цветов и прошептал:
— Жаль, что это все случилось с вами, леди, — и тут же исчез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52