— Не надо, — прошептала она. Чувствуя, что сейчас разразится скандал, Алида приказала Пенелле:
— Уведи ее, пусть ждет. Мне не до того, чтобы выслушивать ее. Нет-нет, все, я устала.
Пенелла крепко взяла рукой Калли за локоть, но та вырвалась и подбежала к кровати Алиды.
— Что?! — закричала она. — Что происходит? Что вы собираетесь со мной сделать?
Пенелла постаралась отвернуться, чтобы не видеть выражения ужаса и муки на лице девушки. Если бы Калли всю жизнь жила в этом доме, она успела бы привыкнуть к внезапным, деспотичным решениям леди Алиды. Но Калли к такому не привыкла. Ее воспитывали люди, добрые душой и мягкие по характеру, и она ожидала такого же от всех. Она не подозревала, что на свете существуют интриги таких женщин, как Алида.
— Что, что, ответьте? — требовала Калли со слезами. — Что вы со мной делаете? Боже мой, умоляю, скажите.
— К вечеру этот мужчина, которого ты видела, станет твоим мужем.
Калли попятилась от нее и пятилась до тех пор, пока не уперлась спиной в стену.
— Нет, — прошептала она, — это невозможно. Я должна выйти замуж за Талиса.
Алида повернулась к ней, и ее глаза торжествующе засверкали:
— За Талиса! — воскликнула она презрительно. Это ты-то — и замуж за Талиса?! Что это тебе взбрело в голову? С чего ты взяла, что такое возможно? Ты думаешь, ты такая умная — ох, не отрицай, да только я-то знаю, чего ты в последнее время добиваешься. Ты ведешь себя как шлюха, пытаясь соблазнить этого чистого и невинного мальчика. Но, слава Богу, у Талиса хватает ума не поддаваться твоим домогательствам.
Гнев придал Алиде сил, она выпрямилась.
— Как это ты, которая считает себя такой умной, еще не догадалась, в чем правда? Все уж давно догадались. Талис — не сын Джона Хедли, он сын Гильберта Рашера. А ты, хотя и полагаешь, что можешь позволить себе ослушаться меня — ты-то как раз и есть моя дочь. Ты просто дочь рыцаря, в то время как Талис принадлежит семье королевских кровей. Как только Талис сам это узнает, неужели ты думаешь, что он ляжет с тобой в постель? Если бы ему пришлось на тебе жениться, у него осталась бы одна дорога: быть простым рыцарем всю жизнь. Но раз он сын Гильберта Рашера, он имеет право жениться так, как надлежит ему по происхождению. Ты разве не знаешь, какой Талис гордый? И ты думаешь, что он не захочет жениться на ком-нибудь из принцесс? Его отец планирует женить его на Арабелле Стюарт. Если этот брак удастся, то у Талиса есть шансы стать королем.
Алида приподнялась и заговорила громко:
— Ты слышишь или нет? Королем! А что будет, если он будет вынужден на тебе жениться? А, вне сомнения, если бы он переспал с тобой, то его честь не позволила бы ему не жениться. И кем бы он стал?
Она пересела в кровати так, чтобы приблизиться к Калли, которая была уже бледнее смерти:
— Разве можно быть такой эгоисткой и думать только о себе? Разве можно упрашивать Талиса, чтобы он отказался от такой блестящей перспективы, стать королем? И ради чего? Чтобы жить с тобой в деревенском шалаше? Потому что именно это его и ждет Сейчас приедет его подлинный отец, потребует его, а все знают, что у Гиль-берта Рашера за душой ни гроша, у него одно богатство — этот сын Если Талис откажется поехать ко двору, его отец ему не сможет дать ни фартинга И мой муж разозлился до такой степени, что, конечно же, ничего ему не даст. Все, что у него будет, — это та грязная ферма, где он рос Как ты будешь чувствовать себя через десять лет? Будешь наблюдать, как Талис сгорбился и состарился, ходя за плугом. И будешь знать: только твое неумеренное вожделение и твой эгоизм не дали ему оказаться на английском троне. А?
Калли не могла ничего ответить. Талис — король! Он всегда казался ей королем. Но разве именно этого больше всего хотел он сам?
Воспользовавшись молчанием Калли, Алида махнула Пенелле рукой:
— Уведи ее, пусть ждет служанку того человека. Крепко схватив Калли за руку, Пенелла потащила ее в маленький кабинетик, который сообщался с комнатой Алиды. Здесь спала сама Пенелла, и отсюда же шпионила за своей госпожой. Потрудившись на славу, она даже провертела маленькую дырочку в стене, так чтобы не только слышать, но и видеть все, что делает Алида.
На лицо Калли было страшно смотреть, так что Пенелла отворачивалась. Сердце ее обливалось кровью. Хотя
Калли всегда была бледна, но сейчас, казалось, на ее лице остались только глаза. Остановившиеся, пугающие, неподвижные глаза, которые как будто смотрели прямо из пустоты.
— Возьми вот, выпей, — Пенелла протянула ей вина. Она никогда не была бессердечна и безжалостна. Пенелла просто многого опасалась в жизни, но теперь, когда она каждый день могла позволить себе наедаться до отвала, она стала опасаться меньше, и, более того, сама ее память о годах, проведенных на кухне — что, казалось ей, никогда не забудется, — начала несколько тускнеть. И врожденная доброта снова стала временами напоминать о себе.
Калли не взяла предложенного ей вина. Ее умоляющие глаза поднялись к лицу Пенеллы:
— Если у вас есть милосердие в душе, помогите мне отсюда выбраться. Помогите мне выбраться на волю. Я должна увидеться с Талисом.
— Ох, не могу, — ответила Пенелла, решительно качая головой. Нет, она не собиралась лишиться всего, что значило для нее так много, только ради того, чтобы помочь этой несчастной девочке. Кто она была ей? Никто.
— Пожалуйста! Умоляю вас! — воскликнула Калли, хватая Пенеллу за руку.
— Нет! — резко ответила та, вырывая руку и пытаясь отойти, надеясь положить конец разговору.
— Вы не понимаете, что делаете, отказывая мне, — прошептала Калли. — Вы не понимаете… Талис — это моя жизнь. Он для меня все. Если у меня его не будет, тогда мне жизни не надо.
При этих словах Пенелла перекрестилась, потом сурово взглянула на нее, чтобы она не смела произносить этих грешных слов. И, немного помолчав, заговорила с ней, как старшая:
— Ты еще совсем молода, и ты не знаешь, что говоришь. Ты думаешь, что любишь этого мальчика, но любовь познается годами. Этот мужчина, которого тебе мать выбрала, хороший человек; от него у тебя будет много детей, так что…
— Если у меня не будет детей от Талиса, то ни от кого другого не надо.
— Ты представления не имеешь, что такое любовь, деточка. Выпей вина. Как возьмешь в руки своего первого ребеночка и как станешь его качать, так над теперешним разговором только посмеешься. — Но говоря это, Пенелла сама в это не верила. Перед ней был не ребенок, который тосковал о первой любви. У этой девушки в глазах была настоящая смерть.
Калли бросилась на маленькую кровать, которая стояла в комнате, подтянула колени к груди и обхватила их руками.
— Лучше бы я сгорела на пожаре в тот день, когда родилась, Я проклинаю того, кто меня спас. Я проклинаю этого человека навечно!
Пенелла вздрогнула и почувствовала, что по ее спине побежали мурашки. Трудно было сказать, верит она или не верит в силу проклятий и в то, что человека можно проклясть навечно, но если это в принципе возможно, то она знала, что эта девушка могла.
Может быть, Пенелла подумала в тот момент о спасении своей собственной души, но она больше не могла оставаться в стороне и спокойно позволять своей жестокой госпоже распоряжаться чужими жизнями.
— На вот, возьми-ка. — Она протянула Калли серебряный подсвечник (один из тех, что украла у леди Алиды). — Возьми покрепче и ударь меня хорошенько по голове. Когда я потеряю сознание, можешь убегать.
Пенелла знала, что это тоже не самый благородный способ с ее стороны, потому что если ее найдут без сознания, то всю вину взвалят на Калли. Но все же так было лучше, чем никак. Нет, жертвовать всем Пенелла была не в состоянии. Работу на кухне она помнила еще слишком хорошо.
— Ну, давай, — повторила она, видя, что Калли не в состоянии поднять руку, чтобы ударить. — Давай быстро, пока она спит. Скоро она проснется, тогда ты уже не убежишь.
Калли ударила Пенеллу подсвечником, но такой удар, разумеется, не свалил бы с ног и котенка. Но протестовать было поздно: Калли ринулась прочь из комнаты. Пенелла взяла маленький ножик для разрезания фруктов и сама сделала надрез на своей голове, у виска, чтобы все могли понять — она была не в состоянии предотвратить побег.
— Ну, поможет тебе Бог, — прошептала Пенелла, потом подошла к окну и увидела, что девушка со всех ног убегает в леса позади Хедли Холл. Пенелла горячо надеялась, что больше она никогда не увидит ни Талиса, ни Калли; она молилась, чтобы им удалось убежать.
39
Калли, не задумываясь, пробиралась по лесу к тому самому сарайчику, который они с Дороти так хорошо подготовили для того, чтобы в нем совратить Талиса. Но в тот день Талис — черт бы его побрал! — перехитрил их. Он отыскал из сарайчика выход. Если бы Калли могла предположить, что он сумеет выбраться через крышу, она бы наложила на нее сверху кирпичей.
Но о такой возможности Калли не подумала, и вот результат: она по-прежнему все еще девственница, то есть на ней можно жениться. Этому рыжему дьяволу заплатили уйму денег и уверили его, что ни один мужчина не имел его невесту. И он согласился жениться.
Калли бежала не останавливаясь. Она сделала передышку только для того, чтобы вытащить Киппи из-под юбки и засунуть за пазуху, где он и затаился. Страх и отчаяние Калли передались ему, и обезьянка не протестовала против бешеной гонки через заросли.
Когда наконец она добежала, она упала на лежанку, с которой тут же взлетела в воздух туча соломы. В этой соломе она и хотела когда-то соблазнить Талиса. Она уткнулась головой в колени и стала звать Талиса к себе. Этот способ они по-настоящему использовали только один раз, будучи маленькими детьми. Это было, когда Талис потерялся. Много раз им случалось подумать в один и тот же момент одну и ту же мысль или случайно встретиться в одном и том же месте, но они обычно смеялись над совпадением. А когда кто-то из них бывал обижен, то другой и так всегда знал что делать.
Но сейчас ради самой жизни Калли было необходимо увидеть Талиса, и увидеть его прямо сейчас. Он должен выбирать. Но это должен быть свободный выбор. Ей нужно знать, любит ли он ее больше всего на свете, включая сюда и гордость, и честь. Поэтому она не имела права рассказывать ему о том, что ее вынуждают к замужеству, потому что тогда его выбор уже не был бы свободен, он бы женился на ней из чувства долга.
В этом случае Калли всю жизнь потом мучилась бы сознанием того, что она вынудила его жениться на себе. А если он выберет ее, ничего не зная об угрозе, нависшей над ней, в этом случае ей не придется винить себя в том, что это она преступно поставила под у его будущее — возможно, блестящее. Он должен предпочесть ее всему. Он даже должен предпочесть ее своей чести!
Но несмотря на то, что все мысли Калли были заняты тем, что она звала Талиса, она все продолжала и продолжала думать, что для Талиса гордость и честь — это все. Если бы неуверенность Талиса была бы вызвана другой женщиной, с ней Калли могла бы бороться. Она стала бы носить соблазнительную одежду, украсила бы как-нибудь свои волосы. Но здесь ей нужно было бороться не с такой легкой незамысловатой вещью, как соперница, а с тем, что было в самом Талисе, что было у него в глубине души.
Очень скоро появился Талис. Он задыхался, потому что гнал лошадь во весь опор. Его меч был наготове. Он был в полном смятении, как будто сам не знал, куда он примчался и зачем — как оно, разумеется, и было в действительности.
— Чего? — закричал он, спрыгивая с лошади. Когда он убедился, что с Калли не течет ручьями кровь, что все члены ее тела целы и невредимы, страх, который он ощутил, когда в его голове раздался этот срочный требовательный зов, перешел в раздражение. — Калли, как только ты стала звать, я бросил отца. Неужели ты не понимаешь, как я выглядел? Вот только что мой отец говорит со мной, уча, как надо держать меч, а в следующую секунду я, как ошпаренный, вскакиваю на лошадь Хью и с безумной скоростью скачу куда-то. Все они, конечно, подумали, что я рехнулся.
— Талис, — произнесла Калли, вставая с лежанки. — Я хотела, чтобы мы поженились сегодня. Сейчас. В деревне есть священник, он нас обвенчает. Все уже и так думают, что мы жуткие грешники. Он будет счастлив, что мы решили пожениться и спасти свои души.
— О чем это ты? — Талис убрал меч в ножны. — Снова, что ли, пытаешься меня соблазнить? Калли, милая, я это просто обожаю, но всему же свое время! — Он уже начал поворачиваться и собрался выйти.
— Нет! — крикнула она, хватая полу его камзола. — Теперь это другое.
Он слегка улыбнулся и кивнул головой.
— Другое в каком смысле? Не такое, что ты всегда пробовала? Калли, любовь моя, ну, неужели ты думаешь, что я не догадывался, чего ты добиваешься? Я все отлично знал. Каждый раз… — Он по-братски поцеловал ее в лоб и, огибая ее, направился к двери. — Я должен вернуться к отцу и извиниться перед ним.
Она не давала ему выйти:
— Талис! Послушай. Я знаю, что ты знал, я знаю, что ты обожал в это играть. Ну, как я могла не знать! Я все о тебе знаю. Но я клянусь! В этот раз все не так. В этот раз все гораздо серьезнее.
— Что серьезнее? Что случилось?
Талис, однако, к своему удивлению, увидел, что Калли не намеревается рассказать ему, что случилось (если, конечно, случилось). Он едва мог в это поверить, но Калли хранила от него какую-то тайну! Такого еще не бывало! Нет, она, разумеется, могла притвориться, что она не собирается его соблазнять, а сама из кожи вон лезть, чтобы соблазнить его. но теперь она от него что-то по-настоящему скрывала.
Он выпрямился, хмурясь. И тотчас же Калли поняла, что не так.
Она ему все скажет, думала она. Несмотря на то, что она приняла решение ему ничего не говорить, она скажет. Она не допустит, чтобы его гордость встала между ними и разлучила их. Она начала:
— Леди Алида…
Но Талис ее прервал:
— Ты опять начинаешь говорить об этой несчастной женщине? Она же при смерти! Неужто ты не видишь?
— Она хочет выдать меня замуж за другого.
— Да нет же, — спокойно ответил Талис. — Это неправда. Ты просто кое-чего не знаешь…
— Талис, ну не будь ты слеп и глух ко всему, что творится вокруг тебя! Это ты кое-чего не знаешь, а не я! Пожалуйста, пусть твоя гордость не встает между нами. Давай поженимся прямо сегодня, сейчас. Если я буду не девственницей, тогда нас уже ничто не разлучит.
Понимающе улыбаясь, Талис потрепал ее по щеке:
— Так вот ты опять о чем, что же ее светлость моя матушка такого сказала, что ты решила, что она тебя выдает за другого? А может, она ничего и не говорила? Мне кажется, ты опять ведешь к тому же. Сейчас опять дверь захлопнется снаружи? И мне опять придется выбираться через крышу?
Но лицо Калли оставалось серьезным.
— Она сказала это не просто так. Она мне показала этого мужчину.
— Она это сказала просто, чтобы тебя поддеть. Она планирует, что мы… Нет, я тебе не могу сказать. Я поклялся Богу.
— Ты ей клялся, а не Богу! — закричала Калли, и даже ей самой показалось, что в ее тоне была ревность.
— Нет, — серьезно ответил Талис. — Ты не знаешь, как это было. Я положил руку на Библию. Это для меня дело чести. Я должен…
— Тебя обманули, — крикнула Калли ему в лицо, и ее гнев на него вырвался наружу. Ну, почему же он ее не слушает? — Нас обоих обманули. Им до нас нет никакого дела, их интересует только собственная выгода. Они заставили тебя действовать против самого себя.
— В гневе ты сама не понимаешь, что говоришь. Ты ведь говоришь о людях, которые для меня — отец и мать.
— Ты в это и сам не веришь. Джон Хедли — мой отец, а эта женщина — моя мать. Неужели ты сам не видишь?
Талис смотрел на нее в растерянности. Он знал, что что-то очень плохо, но не мог понять что. Его не очень сильно удивило утверждение, что леди Алида ему не мать. Кто бы она ни была, это была одинокая женщина, и она обещала ему, что если он побудет ее сыном в оставшийся ей срок, она щедро наградит его потом. И все это будет наградой Калли, если только Капли потерпит еще немного. Как ему хотелось рассказать Калли все, чего он желал, о чем он думал, что он планировал Но он не мог ей это сказать. Ему оставалось только попробовать ее как-то успокоить. Все в конце концов будет хорошо, если она ему поверит. Как она только может в нем сомневаться?
— Калли, что с тобой случилось? Ты же когда-то была такая милая, такая любящая, такая… такая хорошая. А теперь ты стала…
Калли была в отчаянии оттого, что он ничего не понимал. Она борется за свою жизнь!
— Да, когда-то я любила, когда-то любили меня. Но теперь, попав в этот дом, я люблю, но в ответ не получаю ничего. На тебя они молятся, а меня топчут, надо мной издеваются, смеются, унижают меня. И тебе на меня наплевать.
— Ты не права! Ты ничего не знаешь. Если бы ты знала, что я сделал, чтобы мы были вместе! — Он чувствовал, как с каждым словом обижается все больше и удаляется от нее. Как она могла вообразить, что ему на нее наплевать? Как она может не понимать, что он всегда живет лишь для нее!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52