Он был смущен этим разговором. Ему казалось, что он чем-то виноват из-за того, что его появление на свет причинило боль его собственной матери.
— Нет-нет, я не жалуюсь, что ты! Я просто хочу объяснить, почему тогда, в ту ночь, я не была так внимательна, как мне следовало быть. Я ничего не соображала. Я едва не потеряла сознание от боли. — Она заговорила тише: — И к тому же я потеряла так много крови. Именно после твоего рождения я не могу иметь больше детей.
Талис чувствовал себя все хуже. Он так много был должен этой женщине. Он чуть было не убил ее, он отнял у нее возможность иметь еще детей и лишил ее общества собственного сына.
— И когда после всего этого, после всего, что я перенесла, производя тебя на свет, я узнала, что ты сгорел во время пожара, я чуть не сошла с ума. После того случая я долго, очень долго была не в себе.
Она погладила его руку и посмотрела в огонь.
— Я рассказываю тебе это все, потому что хочу попросить тебя об одной вещи. Я прошу тебя не жениться до тех пор, пока… Пока я не уйду.
— Но… — начал Талис, но она не дала ему ничего сказать.
— Я знаю, что такое молодая горячая кровь. Нет, я не прошу от тебя невозможного. Просто я думала, что ты владеешь собой, но вполне возможно, что ошибалась.
— Я владею собой, — возразил Талис с достоинством.
— Ну конечно, я ведь не говорю, что нет. Талис, мой до рогой сыночек, просто мы с твоим отцом подольше хотим побыть с тобой.
Но Талис мог думать только о Калли. Он хотел ее обнять, побыть с ней рядом. Всю последнюю неделю, с того дня, что они поселились в доме Джона Хедли, он мог думать только о ней. Это стало его потребностью. Более того — он начинал уже думать, что даже быть рыцарем для него не так важно, как иметь Калли.
— И как же ты будешь ее содержать?
— Что, извините?
— Как ты собираешься содержать свою молодую жену?
Когда Талис подумал об этом, его сердце сжалось. Выбора у него было два: или отправиться на ферму к Уиллу заниматься крестьянским трудом, или положиться на щедрость отца. Если отец не хочет, чтобы он женился, то тогда Талису придется взять Калли с собой на ферму и остаток жизни смотреть, как она сворачивает шеи цыплятам.
Алида повернула голову Талиса лицом к себе.
— Если ты сделаешь это для меня, в своем завещании я оставлю тебе поместье Пенимэн — оно принадлежит лично мне.
Он моргнул, не зная, что ответить, она принялась расписывать прелести этого поместья: каменный дом, построенный всего лишь пятьдесят лет назад, сады с редкими цветами, которые она возделывала сама на протяжении многих лет. Рассказала о том, какие конюшни, какие домики для крестьян.
— С твоим знанием крестьянского хозяйства ты найдешь применение той земле, которая окружает усадьбу. — Она увидела, как блеснули его глаза. — А ты подумал о тех людях, что вырастили тебя? Они, наверное, уже далеко не молоды, так что им становится трудно работать, а? Пенимэн — большое поместье, так что они смогут там жить с то бой и смотреть на то, как растут твои дети.
Талис улыбнулся, когда она это сказала. Он подумал, с каким удовольствием Мег будет нянчить дюжину внуков. А Уилл по-прежнему мог бы выращивать овощи на огороде…
У Калли был бы прекрасный дом, красивые наряды. Не пришлось бы обрекать ее на полуголодное существование И у их детей было бы самое лучшее образование и самые чистопородные лошади.
— Разве за такую награду так много — подождать со свадьбой два года? — тихо спросила Алида.
— Нет, — ответил Талис. — Не так много. Он подумал о том, как расскажет все это Калли. Теперь они могут мечтать, могут заниматься планированием будущего. Подумают, каких лошадей купить. Нет, скорее всего, зная Калли, следует предположить, что им придется до бесконечности обсуждать, какие имена они дадут своим детям. Подумав об этом, он улыбнулся.
Алида, казалось, читала его мысли.
— Говорить об этом ей нельзя, — произнесла она. — Ни чего не говори об этом Калласандре.
Он отшатнулся от нее в недоумении.
— Ей нельзя это говорить. Если ты скажешь об этом, тогда тебе придется сказать, что… ну, насчет моего здоровья, а этого ей знать нельзя. Она мне не родственница. Она не имеет ко мне никакого отношения. Я не перенесу, если она будет смотреть на меня с жалостью. А она, конечно же, непременно будет так смотреть. Ведь сердце-то у нее доброе…
— Да, — согласился он. — Добрейшее. Но я об этом ей и не скажу. Я скажу только…
— Талис! Послушай меня. Я доверяют тебе так, как не доверяла еще никому. Даже мой муж не знает, что я больна. — Чтобы усилить впечатление от своих слов, она закашлялась и поднесла к губам платок — на нем появилось не сколько капелек крови. Откашлявшись, она показала платок Талису. Когда она снова заговорила, ее голос звучал тихо и твердо. — Ты должен меня выслушать. Ты мужчина и должен поступать и вести себя как мужчина. Ты ведь не маленький мальчик, чтобы тут же бежать и всем рассказывать все, что ты знаешь. Быть взрослым — это в том числе означает, что ты уже можешь хранить секреты. Если ты на столько мужчина, что готов жениться, значит, ты настолько мужчина, чтобы защитить ту девушку, на которой хочешь жениться. Ты ведь мужчина?
Он ответил:
— Да.
— Тогда послушай меня. Никому нельзя говорить о том, что мне осталось недолго жить. Моя семья меня очень любит, как и ты любишь ту женщину, что воспитала тебя. Как тебе кажется, что ты будешь чувствовать, когда она умрет?
Талису это даже в голову никогда не приходило.
Алида продолжала:
— Когда я умру, моя семья исчезнет. Они, наверное, не сумеют жить без меня. Я должна некоторое время посмотреть на то, как ты о них будешь заботиться. Ношу моей смерти можно взвалить на твои, и только на твои плечи. И ты не имеешь права рассказать эту ужасную новость той девушке, которую любишь, не правда ли?
Талис покачал головой.
— И еще нельзя ей говорить, что ты просил позволения на ней жениться.
— Это нужно ей сказать, — возразил Талис. — Вы ее не знаете. Если она будет думать, что я этого не делал, тогда она подумает, что… что я…
— А, что ты ее не любишь? — Глаза Алиды блеснули. — Ты забыл, что и я была когда-то женщиной? О, она будет ворчать, причитать, жаловаться и говорить тебе, что ей кажется, что она для тебя ничего не значит. — Алида хихикнула. — А? Неужели тебе этого не хочется?
Талис усмехнулся. Вообще-то звучало это заманчиво. Иногда он подумывал о том, что Калли в нем и в его чувствах слишком уж уверена.
— На самом деле я должна еще устроить так, чтобы и мой муж согласился. Видишь ли, Талис, у Калласандры не такая семья, как у тебя. Ее отец — не тот человек, которого очень хочется иметь своим тестем: Когда твой отец пришел ко мне посоветоваться насчет твоей женитьбы, он был настроен против. Он то сам хочет отослать Калласандру обратно к ее отцу и… — Талис вскочил так резко, что она замолчала.
— Нет, не отсылайте Калли! Я уйду вместе с ней!
— И что ты будешь делать? — резко поинтересовалась она. — Сделаешься лесорубом?
Талис вздрогнул, когда она это сказала. Потому что он вспомнил одну из историй Калли — о мальчике и девочке, которые убежали вместе и долго-долго голодали.
— Но ты мне должен верить, — продолжала Алида. — Ты мне просто обязан верить. Я хочу того же, что и ты. Я хочу того, что будет лучше для тебя же. Я заставлю своего мужа пойти тебе навстречу — в благодарность за то, что ты сдела ешь для меня. Я оставлю тебе щедрую награду. Но в следующие два года твоя очередь помогать мне.
— Да. Я сделаю, что смогу.
— Я хочу, чтобы в некоторых вещах ты мне поклялся.
При этих словах глаза Талиса расширились. Клятвы, которые приносит рыцарь, священны. Рыцари дают клятвы тем дамам, которые в них нуждаются.
— Дай мне Библию, — попросила Алида, слабым жестом поднимая руку и указывая на тяжелую книгу, переплет которой был отделан слоновой костью. Когда он почтительно подал ей книгу, она помолчала и произнесла: — Прежде все го ты должен поклясться мне, что никогда и ни при каких обстоятельствах не расскажешь никому о моей приближающейся смерти.
— Я клянусь.
— Поцелуй Библию.
Он сделал это с благоговением и трепетом.
— Поклянись, что не скажешь Калласандре, что просил ее руки. Если же она спросит, ты должен ответить, что ты еще не решил, на ком женишься.
Услышав это, Талис заколебался. Но, увидев, как Алида нахмурилась, он поклялся и в этом, вновь поцеловав Библию.
— Поклянись, что, пока ты на ней не женишься, ты не нарушишь ее девственности.
Талис посмотрел на нее расширенными глазами.
— Но разве ты способен даже помыслить взять то, что тебе не принадлежит? А что, если она забеременеет, а ты вдруг упадешь с лошади и сломаешь себе шею, так и не успев на ней жениться? Ты только подумай, что станет в этом случае с ней и ее ребенком. Разве тебе безразлична ее судьба? Или тебя волнуют только собственные низменные инстинкты? Нет-нет, это невозможно, я в это не могу поверить! Но, может, я в тебе ошиблась, и ты еще только мальчик, а не мужчина, как я подумала?
Талис после этих слов какое-то время еще колебался, но, подумав о чем-то, наконец вновь поцеловал Библию и принес третью клятву.
Алида внимательно смотрела на него — он был совершенно чистосердечен и серьезен. Не было никаких сомнений, что все это он воспринимает как нечто нерушимое , и священное.
— Надо тебе держаться от нее подальше, — мягко и нежно сказала Алида. — Люди уже начинают о ней болтать. Говорят, что у нее нет ни достоинства, ни чести, что она неблагородна и невоспитанная и что вы оба уже много раз познали друг друга.
— Это неправда! — возмущенно воскликнул Талис.
— Ты знаешь, что это неправда, и я это знаю, но ведь людей же нельзя заставить перестать болтать. — Она взглянула ему в глаза. — Пойми: это говорят не о тебе, а о ней. Эти сплетни твоей чести не заденут — вот в чем горькая правда. Эти сплетни укрепляют твой статус как мужчины, но ее они как женщину позорят. О женщине в этом случае выражаются так: ее репутация небезупречна. — Алида повела бровями. — Но, возможно, тебе все равно, что о ней говорят. Большинству мужчин на твоем месте было бы все равно.
— Я не большинство мужчин, — ответил он и, выпрямившись, весь как будто напрягся. — Я не собираюсь повышать свой статус за ее счет. Да, я прослежу, чтобы о ней ни чего больше не болтали.
— Милый мальчик… Я очень устала… Мне надо отдохнуть.
— Да, — тотчас ответил он и вскочил с озабоченным видом. — Я ухожу.
Через несколько минут после того как Талис ушел, Алида приказала Пенелле вызвать к ней Калласандру.
30
Лишь бросив на Калли один взгляд, Алида поняла, какой у этой девушки непреклонный характер. Это была не Эдит, которую проще простого было соблазнить пустыми обещаниями насчет замужества и собственного дома. И, в отличие от Талиса, Калли не стала бы делать все на свете только потому, что было упомянуто слово «честь». Даже угроза смерти не остановила бы ее.
В глубине души Алида, наверное, понимала, что Калли в чем-то очень близка ей — ближе, чем все остальные дочери. Но она не признала бы это вслух. Как бывает у каждого, кто желает идти собственным путем, Алиде казалось, что каждый, кто мешает ее планам, упрям и неблагоразумен.
Сейчас, смотря на Калли, Алида понимала, что с той будет непросто договориться. В Калли была видна несгибаемая воля. Это непременно должно было привести к трудностям.
— Подходи, садись, ешь, — приветливо пригласила ее Алида.
Калли подошла, но не села и есть не стала. Вчера Эдит была у своей матери и вернулась, вся дрожа от возбуждения. После этого она разом вдруг переменилась. С этого момента она стала делать все возможное, чтобы жизнь Калли превратилась в сущий ад. До сих пор Калли была одной из группы надменных бездельничающих девиц. Теперь ее непрерывно дергали по каждому пустяку и над ней насмехались. А сегодня утром, со смущением в голосе, которое ей не удалось скрыть, она ни с того ни с сего заявила Калли, что та должна отправляться ухаживать за ядовитыми растениями, поскольку раньше жила на ферме, и теперь ухаживать за ними — ее обязанность.
Калли прекрасно знала, что у Эдит не тот характер, чтобы принимать собственные решения. До сих пор Калли скорее жалела Эдит, которая изнывала от неудовлетворенного желания любви и дружбы, которой не дозволялось то, чего хочет каждая женщина. Но в последние два дня у Калли не осталось ни капли жалости.
— Чего вы от меня хотите? — спросила Калли, твердо глядя леди Алиде прямо в глаза, с трудом сдерживая злость. Она знала, что именно эта женщина несет ответственность за каждую мысль, которая возникает в пустой голове Эдит.
— Боже, каким злобным тоном ты говоришь! Как ты можешь так говорить со мной, которая отнеслась к тебе как к собственной дочери?
«Уж это действительно правда», — подумала Калли, потому что и Джон, и Алида Хедли относились к своим дочерям, как к презренным существам, которых приходится с трудом терпеть.
— Чего вы от меня хотите? — повторила Калли.
Алида перестала разыгрывать из себя благодетельницу.
Она прекрасно помнила, что перед ней ее собственная дочь, но она решила пожертвовать ею. Придется отдать одну дочь ради счастья остальных. Да, кроме того, разве то, что она делала, являлось таким уж большим злом? Все, что она намеревалась сделать, — это предотвратить женитьбу этих детей. Позже, когда она избавиться от Талиса, она найдет Калли какого-нибудь хорошего мужа.
— Ты делаешь глупость, что строишь планы на моего сына. Я не позволю тебе за ним бегать.
Калли прямо посмотрела на нее.
— Значит, я уйду из вашего дома навсегда. — Она уже направилась к двери, но слова Алиды остановили ее.
— В таком случае ты уйдешь одна. Мой сын останется здесь. Он не может позволить себе провести жизнь с женщиной, которая работает на ферме. Мой сын будет рыцарем, он женится на настоящей леди.
После этих слов Калли развернулась и безмолвно села на предложенный стул. Она знала, что все, что говорит эта женщина, правда Если она хочет получить Талиса, она должна оставаться здесь и беспрекословно выполнять все ее приказания.
— Что я должна делать? — тихо спросила Калли.
— Держаться подальше от моего сына, — коротко сказала Алида.
Калли побледнела. Как она могла держаться подальше от Талиса? Ей было бы проще, если бы эта женщина приказала ей перестать дышать, чем это.
— Не надо, не смотри на меня так, как будто я людоед. Я знаю, что он твой старый друг детства, и сочувствую тому, что вы перенесли. Тому, что вы жили в каком-то шалаше вместе с животными и простолюдинами, наподобие этих…
— Не надо! — резко прервала ее Калли. — Они были очень добры к нам.
В манере говорить девушки было что-то, что заставило Алиду замолчать. Если бы она могла думать о чем-нибудь, кроме своей цели, она поняла бы, что смотрит в зеркало и видит собственное отражение, только более молодое. Как и Калли, Алида была готова на все ради людей, которых считала своей семьей.
— Чего вы хотите от меня? — опять повторила Калли.
— Не так много. Просто держись подальше от моего сына, и ничего больше.
— И чтобы достичь этой цели, вы посылаете меня заботиться о ядовитых растениях?
— Ядовитые растения! Насколько же злой ты меня считаешь? Я подумала, что, наверное, тебе понравится присматривать за садом, ведь ты провела всю жизнь в деревне.
Калли молчала. Она не хотела признаваться этой женщине, что на самом деле хотела работать в саду. Она с удовольствием проводила бы дни на свежем воздухе, подальше от суровых правил и нелепых распорядков, которые налагали на незамужних женщин в этом деспотичном доме. Она предпочла бы свободу, где она могла бы мечтать и придумывать истории.
Но самое важное — она могла бы встречаться с Талисом всякий раз, когда предоставлялась бы такая возможность. Сейчас она скажет этой женщине все, что та желает услышать: что-де она никогда не будет с ним встречаться, и даже, если потребуется, она поклянется в этом. Сейчас она сделает все, чтобы ублажить Алиду, но потом обязательно осуществит свое желание — пойдет к Талису.
Алида начала говорить о чести и репутации, в спасении души и обо всем том, что должно было внушить Калл и необходимую вещь: она обязана держаться от Талиса как можно дальше. Талису нужно заниматься и тренироваться, ему нужно учиться, ему необходим жизненный опыт, ему нужно…
Калли не пыталась утруждать себя тем, чтобы вникать во все сказанное. Она давно научилась делать понимающее выражение лица — еще когда Мег пыталась ей рассказать что-нибудь, что, как она полагала, будет Калли интересно В то время как на ее лице было выражение полного понимания, она позволила себе помечтать о том, как однажды Талис придет в ее сад, и они будут вдвоем, и вокруг не будет ни души… Ей и в самом деле хотелось работать в саду и быть там одной.
Вдруг, очнувшись, Калли поняла, что ее светлость молчит. По тому, с какой яростью Алида смотрела на Калли, было ясно — она видит, что та ее не слушает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Нет-нет, я не жалуюсь, что ты! Я просто хочу объяснить, почему тогда, в ту ночь, я не была так внимательна, как мне следовало быть. Я ничего не соображала. Я едва не потеряла сознание от боли. — Она заговорила тише: — И к тому же я потеряла так много крови. Именно после твоего рождения я не могу иметь больше детей.
Талис чувствовал себя все хуже. Он так много был должен этой женщине. Он чуть было не убил ее, он отнял у нее возможность иметь еще детей и лишил ее общества собственного сына.
— И когда после всего этого, после всего, что я перенесла, производя тебя на свет, я узнала, что ты сгорел во время пожара, я чуть не сошла с ума. После того случая я долго, очень долго была не в себе.
Она погладила его руку и посмотрела в огонь.
— Я рассказываю тебе это все, потому что хочу попросить тебя об одной вещи. Я прошу тебя не жениться до тех пор, пока… Пока я не уйду.
— Но… — начал Талис, но она не дала ему ничего сказать.
— Я знаю, что такое молодая горячая кровь. Нет, я не прошу от тебя невозможного. Просто я думала, что ты владеешь собой, но вполне возможно, что ошибалась.
— Я владею собой, — возразил Талис с достоинством.
— Ну конечно, я ведь не говорю, что нет. Талис, мой до рогой сыночек, просто мы с твоим отцом подольше хотим побыть с тобой.
Но Талис мог думать только о Калли. Он хотел ее обнять, побыть с ней рядом. Всю последнюю неделю, с того дня, что они поселились в доме Джона Хедли, он мог думать только о ней. Это стало его потребностью. Более того — он начинал уже думать, что даже быть рыцарем для него не так важно, как иметь Калли.
— И как же ты будешь ее содержать?
— Что, извините?
— Как ты собираешься содержать свою молодую жену?
Когда Талис подумал об этом, его сердце сжалось. Выбора у него было два: или отправиться на ферму к Уиллу заниматься крестьянским трудом, или положиться на щедрость отца. Если отец не хочет, чтобы он женился, то тогда Талису придется взять Калли с собой на ферму и остаток жизни смотреть, как она сворачивает шеи цыплятам.
Алида повернула голову Талиса лицом к себе.
— Если ты сделаешь это для меня, в своем завещании я оставлю тебе поместье Пенимэн — оно принадлежит лично мне.
Он моргнул, не зная, что ответить, она принялась расписывать прелести этого поместья: каменный дом, построенный всего лишь пятьдесят лет назад, сады с редкими цветами, которые она возделывала сама на протяжении многих лет. Рассказала о том, какие конюшни, какие домики для крестьян.
— С твоим знанием крестьянского хозяйства ты найдешь применение той земле, которая окружает усадьбу. — Она увидела, как блеснули его глаза. — А ты подумал о тех людях, что вырастили тебя? Они, наверное, уже далеко не молоды, так что им становится трудно работать, а? Пенимэн — большое поместье, так что они смогут там жить с то бой и смотреть на то, как растут твои дети.
Талис улыбнулся, когда она это сказала. Он подумал, с каким удовольствием Мег будет нянчить дюжину внуков. А Уилл по-прежнему мог бы выращивать овощи на огороде…
У Калли был бы прекрасный дом, красивые наряды. Не пришлось бы обрекать ее на полуголодное существование И у их детей было бы самое лучшее образование и самые чистопородные лошади.
— Разве за такую награду так много — подождать со свадьбой два года? — тихо спросила Алида.
— Нет, — ответил Талис. — Не так много. Он подумал о том, как расскажет все это Калли. Теперь они могут мечтать, могут заниматься планированием будущего. Подумают, каких лошадей купить. Нет, скорее всего, зная Калли, следует предположить, что им придется до бесконечности обсуждать, какие имена они дадут своим детям. Подумав об этом, он улыбнулся.
Алида, казалось, читала его мысли.
— Говорить об этом ей нельзя, — произнесла она. — Ни чего не говори об этом Калласандре.
Он отшатнулся от нее в недоумении.
— Ей нельзя это говорить. Если ты скажешь об этом, тогда тебе придется сказать, что… ну, насчет моего здоровья, а этого ей знать нельзя. Она мне не родственница. Она не имеет ко мне никакого отношения. Я не перенесу, если она будет смотреть на меня с жалостью. А она, конечно же, непременно будет так смотреть. Ведь сердце-то у нее доброе…
— Да, — согласился он. — Добрейшее. Но я об этом ей и не скажу. Я скажу только…
— Талис! Послушай меня. Я доверяют тебе так, как не доверяла еще никому. Даже мой муж не знает, что я больна. — Чтобы усилить впечатление от своих слов, она закашлялась и поднесла к губам платок — на нем появилось не сколько капелек крови. Откашлявшись, она показала платок Талису. Когда она снова заговорила, ее голос звучал тихо и твердо. — Ты должен меня выслушать. Ты мужчина и должен поступать и вести себя как мужчина. Ты ведь не маленький мальчик, чтобы тут же бежать и всем рассказывать все, что ты знаешь. Быть взрослым — это в том числе означает, что ты уже можешь хранить секреты. Если ты на столько мужчина, что готов жениться, значит, ты настолько мужчина, чтобы защитить ту девушку, на которой хочешь жениться. Ты ведь мужчина?
Он ответил:
— Да.
— Тогда послушай меня. Никому нельзя говорить о том, что мне осталось недолго жить. Моя семья меня очень любит, как и ты любишь ту женщину, что воспитала тебя. Как тебе кажется, что ты будешь чувствовать, когда она умрет?
Талису это даже в голову никогда не приходило.
Алида продолжала:
— Когда я умру, моя семья исчезнет. Они, наверное, не сумеют жить без меня. Я должна некоторое время посмотреть на то, как ты о них будешь заботиться. Ношу моей смерти можно взвалить на твои, и только на твои плечи. И ты не имеешь права рассказать эту ужасную новость той девушке, которую любишь, не правда ли?
Талис покачал головой.
— И еще нельзя ей говорить, что ты просил позволения на ней жениться.
— Это нужно ей сказать, — возразил Талис. — Вы ее не знаете. Если она будет думать, что я этого не делал, тогда она подумает, что… что я…
— А, что ты ее не любишь? — Глаза Алиды блеснули. — Ты забыл, что и я была когда-то женщиной? О, она будет ворчать, причитать, жаловаться и говорить тебе, что ей кажется, что она для тебя ничего не значит. — Алида хихикнула. — А? Неужели тебе этого не хочется?
Талис усмехнулся. Вообще-то звучало это заманчиво. Иногда он подумывал о том, что Калли в нем и в его чувствах слишком уж уверена.
— На самом деле я должна еще устроить так, чтобы и мой муж согласился. Видишь ли, Талис, у Калласандры не такая семья, как у тебя. Ее отец — не тот человек, которого очень хочется иметь своим тестем: Когда твой отец пришел ко мне посоветоваться насчет твоей женитьбы, он был настроен против. Он то сам хочет отослать Калласандру обратно к ее отцу и… — Талис вскочил так резко, что она замолчала.
— Нет, не отсылайте Калли! Я уйду вместе с ней!
— И что ты будешь делать? — резко поинтересовалась она. — Сделаешься лесорубом?
Талис вздрогнул, когда она это сказала. Потому что он вспомнил одну из историй Калли — о мальчике и девочке, которые убежали вместе и долго-долго голодали.
— Но ты мне должен верить, — продолжала Алида. — Ты мне просто обязан верить. Я хочу того же, что и ты. Я хочу того, что будет лучше для тебя же. Я заставлю своего мужа пойти тебе навстречу — в благодарность за то, что ты сдела ешь для меня. Я оставлю тебе щедрую награду. Но в следующие два года твоя очередь помогать мне.
— Да. Я сделаю, что смогу.
— Я хочу, чтобы в некоторых вещах ты мне поклялся.
При этих словах глаза Талиса расширились. Клятвы, которые приносит рыцарь, священны. Рыцари дают клятвы тем дамам, которые в них нуждаются.
— Дай мне Библию, — попросила Алида, слабым жестом поднимая руку и указывая на тяжелую книгу, переплет которой был отделан слоновой костью. Когда он почтительно подал ей книгу, она помолчала и произнесла: — Прежде все го ты должен поклясться мне, что никогда и ни при каких обстоятельствах не расскажешь никому о моей приближающейся смерти.
— Я клянусь.
— Поцелуй Библию.
Он сделал это с благоговением и трепетом.
— Поклянись, что не скажешь Калласандре, что просил ее руки. Если же она спросит, ты должен ответить, что ты еще не решил, на ком женишься.
Услышав это, Талис заколебался. Но, увидев, как Алида нахмурилась, он поклялся и в этом, вновь поцеловав Библию.
— Поклянись, что, пока ты на ней не женишься, ты не нарушишь ее девственности.
Талис посмотрел на нее расширенными глазами.
— Но разве ты способен даже помыслить взять то, что тебе не принадлежит? А что, если она забеременеет, а ты вдруг упадешь с лошади и сломаешь себе шею, так и не успев на ней жениться? Ты только подумай, что станет в этом случае с ней и ее ребенком. Разве тебе безразлична ее судьба? Или тебя волнуют только собственные низменные инстинкты? Нет-нет, это невозможно, я в это не могу поверить! Но, может, я в тебе ошиблась, и ты еще только мальчик, а не мужчина, как я подумала?
Талис после этих слов какое-то время еще колебался, но, подумав о чем-то, наконец вновь поцеловал Библию и принес третью клятву.
Алида внимательно смотрела на него — он был совершенно чистосердечен и серьезен. Не было никаких сомнений, что все это он воспринимает как нечто нерушимое , и священное.
— Надо тебе держаться от нее подальше, — мягко и нежно сказала Алида. — Люди уже начинают о ней болтать. Говорят, что у нее нет ни достоинства, ни чести, что она неблагородна и невоспитанная и что вы оба уже много раз познали друг друга.
— Это неправда! — возмущенно воскликнул Талис.
— Ты знаешь, что это неправда, и я это знаю, но ведь людей же нельзя заставить перестать болтать. — Она взглянула ему в глаза. — Пойми: это говорят не о тебе, а о ней. Эти сплетни твоей чести не заденут — вот в чем горькая правда. Эти сплетни укрепляют твой статус как мужчины, но ее они как женщину позорят. О женщине в этом случае выражаются так: ее репутация небезупречна. — Алида повела бровями. — Но, возможно, тебе все равно, что о ней говорят. Большинству мужчин на твоем месте было бы все равно.
— Я не большинство мужчин, — ответил он и, выпрямившись, весь как будто напрягся. — Я не собираюсь повышать свой статус за ее счет. Да, я прослежу, чтобы о ней ни чего больше не болтали.
— Милый мальчик… Я очень устала… Мне надо отдохнуть.
— Да, — тотчас ответил он и вскочил с озабоченным видом. — Я ухожу.
Через несколько минут после того как Талис ушел, Алида приказала Пенелле вызвать к ней Калласандру.
30
Лишь бросив на Калли один взгляд, Алида поняла, какой у этой девушки непреклонный характер. Это была не Эдит, которую проще простого было соблазнить пустыми обещаниями насчет замужества и собственного дома. И, в отличие от Талиса, Калли не стала бы делать все на свете только потому, что было упомянуто слово «честь». Даже угроза смерти не остановила бы ее.
В глубине души Алида, наверное, понимала, что Калли в чем-то очень близка ей — ближе, чем все остальные дочери. Но она не признала бы это вслух. Как бывает у каждого, кто желает идти собственным путем, Алиде казалось, что каждый, кто мешает ее планам, упрям и неблагоразумен.
Сейчас, смотря на Калли, Алида понимала, что с той будет непросто договориться. В Калли была видна несгибаемая воля. Это непременно должно было привести к трудностям.
— Подходи, садись, ешь, — приветливо пригласила ее Алида.
Калли подошла, но не села и есть не стала. Вчера Эдит была у своей матери и вернулась, вся дрожа от возбуждения. После этого она разом вдруг переменилась. С этого момента она стала делать все возможное, чтобы жизнь Калли превратилась в сущий ад. До сих пор Калли была одной из группы надменных бездельничающих девиц. Теперь ее непрерывно дергали по каждому пустяку и над ней насмехались. А сегодня утром, со смущением в голосе, которое ей не удалось скрыть, она ни с того ни с сего заявила Калли, что та должна отправляться ухаживать за ядовитыми растениями, поскольку раньше жила на ферме, и теперь ухаживать за ними — ее обязанность.
Калли прекрасно знала, что у Эдит не тот характер, чтобы принимать собственные решения. До сих пор Калли скорее жалела Эдит, которая изнывала от неудовлетворенного желания любви и дружбы, которой не дозволялось то, чего хочет каждая женщина. Но в последние два дня у Калли не осталось ни капли жалости.
— Чего вы от меня хотите? — спросила Калли, твердо глядя леди Алиде прямо в глаза, с трудом сдерживая злость. Она знала, что именно эта женщина несет ответственность за каждую мысль, которая возникает в пустой голове Эдит.
— Боже, каким злобным тоном ты говоришь! Как ты можешь так говорить со мной, которая отнеслась к тебе как к собственной дочери?
«Уж это действительно правда», — подумала Калли, потому что и Джон, и Алида Хедли относились к своим дочерям, как к презренным существам, которых приходится с трудом терпеть.
— Чего вы от меня хотите? — повторила Калли.
Алида перестала разыгрывать из себя благодетельницу.
Она прекрасно помнила, что перед ней ее собственная дочь, но она решила пожертвовать ею. Придется отдать одну дочь ради счастья остальных. Да, кроме того, разве то, что она делала, являлось таким уж большим злом? Все, что она намеревалась сделать, — это предотвратить женитьбу этих детей. Позже, когда она избавиться от Талиса, она найдет Калли какого-нибудь хорошего мужа.
— Ты делаешь глупость, что строишь планы на моего сына. Я не позволю тебе за ним бегать.
Калли прямо посмотрела на нее.
— Значит, я уйду из вашего дома навсегда. — Она уже направилась к двери, но слова Алиды остановили ее.
— В таком случае ты уйдешь одна. Мой сын останется здесь. Он не может позволить себе провести жизнь с женщиной, которая работает на ферме. Мой сын будет рыцарем, он женится на настоящей леди.
После этих слов Калли развернулась и безмолвно села на предложенный стул. Она знала, что все, что говорит эта женщина, правда Если она хочет получить Талиса, она должна оставаться здесь и беспрекословно выполнять все ее приказания.
— Что я должна делать? — тихо спросила Калли.
— Держаться подальше от моего сына, — коротко сказала Алида.
Калли побледнела. Как она могла держаться подальше от Талиса? Ей было бы проще, если бы эта женщина приказала ей перестать дышать, чем это.
— Не надо, не смотри на меня так, как будто я людоед. Я знаю, что он твой старый друг детства, и сочувствую тому, что вы перенесли. Тому, что вы жили в каком-то шалаше вместе с животными и простолюдинами, наподобие этих…
— Не надо! — резко прервала ее Калли. — Они были очень добры к нам.
В манере говорить девушки было что-то, что заставило Алиду замолчать. Если бы она могла думать о чем-нибудь, кроме своей цели, она поняла бы, что смотрит в зеркало и видит собственное отражение, только более молодое. Как и Калли, Алида была готова на все ради людей, которых считала своей семьей.
— Чего вы хотите от меня? — опять повторила Калли.
— Не так много. Просто держись подальше от моего сына, и ничего больше.
— И чтобы достичь этой цели, вы посылаете меня заботиться о ядовитых растениях?
— Ядовитые растения! Насколько же злой ты меня считаешь? Я подумала, что, наверное, тебе понравится присматривать за садом, ведь ты провела всю жизнь в деревне.
Калли молчала. Она не хотела признаваться этой женщине, что на самом деле хотела работать в саду. Она с удовольствием проводила бы дни на свежем воздухе, подальше от суровых правил и нелепых распорядков, которые налагали на незамужних женщин в этом деспотичном доме. Она предпочла бы свободу, где она могла бы мечтать и придумывать истории.
Но самое важное — она могла бы встречаться с Талисом всякий раз, когда предоставлялась бы такая возможность. Сейчас она скажет этой женщине все, что та желает услышать: что-де она никогда не будет с ним встречаться, и даже, если потребуется, она поклянется в этом. Сейчас она сделает все, чтобы ублажить Алиду, но потом обязательно осуществит свое желание — пойдет к Талису.
Алида начала говорить о чести и репутации, в спасении души и обо всем том, что должно было внушить Калл и необходимую вещь: она обязана держаться от Талиса как можно дальше. Талису нужно заниматься и тренироваться, ему нужно учиться, ему необходим жизненный опыт, ему нужно…
Калли не пыталась утруждать себя тем, чтобы вникать во все сказанное. Она давно научилась делать понимающее выражение лица — еще когда Мег пыталась ей рассказать что-нибудь, что, как она полагала, будет Калли интересно В то время как на ее лице было выражение полного понимания, она позволила себе помечтать о том, как однажды Талис придет в ее сад, и они будут вдвоем, и вокруг не будет ни души… Ей и в самом деле хотелось работать в саду и быть там одной.
Вдруг, очнувшись, Калли поняла, что ее светлость молчит. По тому, с какой яростью Алида смотрела на Калли, было ясно — она видит, что та ее не слушает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52