Но я отомщу за тебя, клянусь в этом бородой Пророка! Я отомщу за тебя, если не погибну здесь.— Ты не умрешь, Халеф.— Мы погибнем… Мы погибнем от голода и жажды.— У нас будет проводник.— Кто?— Омар, сын Садика.— Как же он нас здесь найдет?— Разве ты не слышал, что он пошел в Сефтими и сегодня вернется назад?— Хотя он и будет возвращаться, но нас он не найдет.— Найдет. Разве не говорил Садик, что путь в Сефтими на две трети совпадает с дорогой на Фитнасу?— Счастье для него, если он нас найдет. Иначе он может погибнуть на пройденном нами пути, так как старая тропа затонула, а он об этом не знает.Решив отдохнуть, мы улеглись рядышком. Солнце палило так сильно, что наши одежды в несколько минут высохли и покрылись твердой коркой — настолько они пропитались солью. Глава 2ПЕРЕД СУДОМ Хотя я и был убежден, что сын убитого проводника придет, но он мог сделать это и не пересекая озеро, а обогнув его. Мы с Халефом ждали в огромном напряжении — со страхом и надеждой. Близился вечер; до заката оставалось два часа; тогда-то мы и смогли различить медленно приближавшуюся к нам с востока фигуру. Наконец и человек нас увидел.— Это он, — сказал Халеф, приложил руки рупором ко рту и крикнул: — Омар бен Садик, поспеши сюда!Человек, к которому были обращены эти слова, ускорил шаги и через короткое время уже стоял перед нами. Он узнал друга своего отца.— Добро пожаловать, Халеф Омар!— Хаджи Халеф Омар! — поправил Халеф.— Прости меня! Радость свидания с тобой стала причиной этой ошибки. Ты приходил в Крис к отцу?— Да.— Где же он сам? Раз ты здесь, посредине шотта, отец должен быть поблизости.— Да, он близко, — с суровой торжественностью ответил Халеф.— Где?— Омар бен Садик, правоверному подобает быть сильным, когда его отмечает кисмет.— Говори, Халеф, говори! Случилось несчастье?— Да. Аллах забрал твоего родителя к праотцам.Молодой араб молча стоял перед нами, не в силах сказать ни слова. Он с ужасом уставился на говорившего, и его лицо стало смертельно бледным. Наконец он снова обрел дар речи, но очень удивил меня, задав вопрос обо мне:— Кто этот сиди?— Это Кара бен Немей, которого я приводил к твоему отцу. Мы шли по пятам двух убийц, ушедших через шотт.— Мой отец должен был провести вас через шотт?— Да, он вел нас. Убийцы подкупили Арфу Ракедима и устроили нам здесь засаду. Они убили твоего отца; он и лошади утонули в трясине, а нас спас Аллах.— Где убийцы?— Один утонул в рапе, а другой ушел с проводником в Фитнасу.— Значит, тропа здесь непроходима?— Да.— Где утонул мой отец?— Вон там, в тридцати шагах отсюда.— Расскажи, как все было!Халеф принялся описывать происшедшее. Когда он закончил, Омар поднялся.— Идем же!Он произнес только одно это, а потом пошел вперед, возвращаясь по той же тропе, откуда только что пришел.Мы уже преодолели самые трудные участки пути, и неожиданностей можно было не бояться, хотя мы шли весь вечер и всю ночь напролет. Утром мы вышли на берег полуострова Нифзоа и увидели лежащую перед нами Фитнасу.— Что теперь? — спросил Халеф.— Следуйте за мной! — ответил Омар.Это было первое слово, которое я услышал от него со вчерашнего дня. Мы направились к хижине, расположенной ближе всего к берегу. Перед нею сидел старик.— Селям алейкум! — приветствовал его Омар.— Алейкум! — отозвался старик.— Ты Абдулла эль-Хамис, весовщик соли?— Да.— Ты видел хабира Хабир — сведущий, знающий (араб.); тем же словом называют специалиста в любой области человеческой деятельности.
Арфу Ракедима из Криса?— Он пришел на рассвете с чужаком.— Что они делали?— Хабир отдыхал у меня, а потом пошел на Бир-Рекеб, собираясь оттуда вернуться в Крис. Чужеземец купил у моего сына лошадь и отправился по дороге в Кбилли.— Благодарю тебя.Омар молча пошел дальше и привел нас в хижину, где мы поели немного фиников и выпили по чашке мясного бульона. Потом он повел нас дорогой на Бешни, Негуа и Эль-Мансуру, там, расспросив жителей, мы узнали, что идем по пятам преследуемого. От Эль-Мансуры недалеко до крупного оазиса Кбилли, где была тогда резиденция турецкого векиля Векиль — министр, сановник при дворе падишаха; иногда употребляется в значении «градоначальник» (тур.).
, который под надзором регента Туниса В то время, как создавался роман, Тунис был французским и управлялся регентом.
управлял полуостровом Нифзоа. Здесь же находился десяток приданных векилю солдат.Прежде всего мы направились в кофейню, где Омар немного отдохнул. Потом он покинул нас, чтобы навести справки, и вернулся только через час.— Я видел его, — сообщил Омар.— Где?— У векиля. Он — гость векиля и очень пышно разодет. Если вы хотите говорить с векилем, то должны идти, потому что как раз сейчас он принимает просителей.Это меня крайне заинтересовало: преследуемый законом преступник оказался гостем султанского наместника!Омар отвел нас через пустую площадь к низкому каменному дому, наружные стены которого не украшало ни одного окна. Перед единственной дверью онбаши Онбаши — десятник (тур.); военный чин, соответствующий капралу или ефрейтору.
гонял солдат, в то время как сака Сака — армейский барабанщик (тур.).
стоял, прислонясь к косяку двери. Мы вошли в дом, не встретив никакого сопротивления, только слуга-негр справился о цели нашего посещения. Он же провел нас в селямлык Селямлык — мужская половина дома (тур.).
, бедную комнату, единственным украшением которой был старый ковер, расстеленный в одном из углов. На этом ковре сидел мужчина с расплывшимся лицом и курил хуку — допотопную персидскую трубку.— Что вам надо? — спросил он довольно грубо.Мне не понравился тон, которым был задан вопрос, поэтому я в свой черед ответил вопросом:— А вы кто такой?Он с удивлением посмотрел на меня и ответил:— Векиль!— Мы хотели бы поговорить с гостем, который сегодняили вчера пришел к тебе.— Кто ты?— Вот мой паспорт.Я дал ему документ. Он заглянул в него, потом сложил и засунул в карман своих широких шаровар.— А это что за человек? — продолжал он спрашивать, показывая на Халефа.— Мой слуга.— Как его зовут?— Он называет себя Хаджи Халеф Омар.— А другой спутник?— Это проводник Омар бен Садик.— А кто ты сам?— Ты уже прочел в документе.— Я не читал его.— Мое имя записано в паспорте.— Он заполнен знаками неверных. Кто тебе его дал?— Французские власти в Алжире.— Здесь французская власть не действует. Твой паспорт стоит не дороже пустой бумаги. Итак, кто ты?Я решил сохранить имя, данное мне Халефом.— Меня зовут Кара бен Немей.— Ты — сын Немей? Я такого племени не знаю. Где они живут?— Западнее Турции вплоть до стран Franzesler и Engle— terri Французов и Англии (искаж. тур.)
.— Они живут в одном большом оазисе или у них много мелких оазисов?— Они живут в одном-единственном оазисе, но он так велик, что в нем проживают пятьдесят миллионов человек.— Аллах акбар! Есть же оазисы, которые кишмя кишат Божьими тварями. Есть ли ручьи в твоем оазисе?— В моем оазисе течет пятьсот рек и миллионы ручьев. Многие из рек так велики, что по ним ходят суда, каждое из которых вмещает больше людей, чем живет народа в Басме или Рахмате.— Аллах керим! Вот было бы несчастье, если бы все эти суда в одночасье исчезли!.. В какого Бога верят немей?— Они верят в твоего Бога, но называют его не Аллах, а Отче.— Ты гяур? И осмеливаешься говорить с векилем Кбилли! Я прикажу высечь тебя, если ты не потрудишься немедленно исчезнуть с глаз моих.— Разве я сделал что-нибудь противозаконное или оскорбительное?— Да. Гяур никогда не смеет показываться мне на глаза. Итак, как зовут твоего проводника?— Омар бен Садик.— Хорошо! Омар бен Садик, как долго тебе служит твое имя?— Со вчерашнего дня.— Это недолго. Я постараюсь быть милостивым и прикажу дать тебе только двадцать палочных ударов. — Обратившись ко мне, он продолжал: — А как зовут твоего слугу?— Аллах акбар, но он, к сожалению, сделал твою память такой маленькой, что ты не можешь запомнить двух имен! Как я уже тебе сказал, моего слугу зовут Хаджи Халеф Омар.— Ты осмелился укорять меня, гяур? Я вынесу тебе приговор позже. Итак, Халеф Омар, ты называешь себя хаджи и служишь неверному? За это я удвою тебе наказание. Как долго ты находишься при нем?— Пять недель.— Стало быть, ты получишь шестьдесят ударов по пяткам и еще должен будешь ни есть, ни пить в течение пяти дней… А ты теперь снова скажи свое имя.— Кара бен Немей.Хорошо, Кара бен Немей, ты совершил три крупных преступления.— Какие, сиди?— Я тебе не сиди! Называй меня «ваша милость» или «ваше высочество»! Твои преступления таковы: во-первых, ты совратил двоих правоверных, взяв их к себе в услужение, — это пятнадцать палочных ударов; во-вторых, ты осмелился помешать мне, нарушив мой кейф Кейф — слово, в арабском языке имеющее значение «удовольствие», «наслаждение».
, — еще пятнадцать палочных ударов; в-третьих, ты усомнился в моей памяти — двадцать палочных ударов. Итого пятьдесят ударов по пяткам. А поскольку я вправе требовать за каждый приговор налог, то все, чем ты владеешь и что носишь с собой, отныне будет принадлежать мне. Я конфискую твое имущество.— О ваша милость, я восхищен тобой! Твоя справедливость велика, твоя мудрость — выдающаяся, твое милосердие — еще возвышеннее, а твои ум и хитрость — самые выдающиеся. Но я прошу тебя, благородный бей Бей — господин, крупный феодал, вельможа (тур.).
Кбилли, позволь нам увидеть твоего гостя, прежде чем мы подвергнемся столь изощренному наказанию.— Что ты от него хочешь?— Я предполагаю, что он знаком со мной, и хотел бы насладиться его видом.— Он знает, что вы должны прибыть.— Да? Откуда же?— Вы прошли мимо и не заметили его, а он сразу же донес мне про вас. Если бы вы не пришли сами, я бы приказал привести вас силой!Наместник хлопнул, в ладоши, и сейчас же появился чернокожий слуга, бросившийся перед векилем ниц, словно это был сам султан. Векиль прошептал ему на ухо несколько слов, после чего африканец удалился. Через какое-то время дверь отворилась, и вошли десять солдат под предводительством онбаши. Они выглядели жалко в своих лоскутных одеяниях, которые ни в малейшей степени не напоминали военную форму. Большинство солдат были босиком. В руках у них были ружья, которыми можно было делать что угодно, но только не стрелять. Солдаты беспорядочно свалились в ноги векилю, который оглядел их как можно более воинственно, а потом скомандовал:— Встать!Они поднялись, и онбаши выхватил из ножен огромную саблю.— Становись! — рыкнул он зычным голосом.Солдаты стали один подле другого, как попало держа ружья в смуглых руках.— Ружья на плечо! — скомандовал теперь онбаши.Ружья взлетели, стукаясь одно о другое, задевая о стены и натыкаясь на головы статных героев, но через некоторое время все же благополучно улеглись на плечи своих хозяев.— Ружья на караул!Снова ружья сцепились в беспорядочный узел. Неудивительно, что одно из них вдруг потеряло… ствол. Солдат спокойно нагнулся, поднял упавший ствол, оглядел его со всех сторон и посмотрел сквозь него на свет, дабы убедиться, что дырка, из которой вылетает заряд, еще на месте. Потом вытащил из кармана веревку, сплетенную из пальмового волокна, и бережно привязал к ложу. Потом солдат с огромным удовлетворением на лице привел, наконец-то, оружие в положение, предписанное последней командой.— Смирно и не болтать!При этой команде солдаты с показной энергией и силой сжали губы, вскинули головы и стали буквально поедать глазами начальство в ожидании новых приказов. Солдаты уже заметили, что были вызваны охранять троих преступников, и хотели произвести должное впечатление.Мне стоило немалого труда оставаться серьезным при этих диковинных действиях. Надо отметить, что мое веселое расположение духа удесятеряло мужество моих спутников.И снова отворилась дверь. Вошел человек, которого мы ожидали. В нем я сразу же узнал убийцу из пустыни.Не удостаивая нас взглядом, он прошел к ковру, опустился подле векиля и взял раскуренную трубку из рук черного слуги, вошедшего вместе с ним. Только после этого наш знакомец поднял глаза и презрительно посмотрел на нас. Большего презрения невозможно было представить. Тогда заговорил, обращаясь ко мне, наместник:— Вот этот человек, которого ты так хотел видеть. Он знаком тебе?— Да.— Ты сказал правильно. Он знаком тебе, а это означает, что ты его знаешь. Но он не твой друг.— Я поблагодарил бы его за дружеские отношения. Как его зовут?— Его зовут Абу эн-Наср.— Это неверно! Его имя Хамд эль-Амасат.— Гяур, не смей обвинять меня во лжи, а то получишь на двадцать ударов больше! Моего друга и в самом деле зовут Хамд эль-Амасат. Но знай ты, собака неверного, что однажды ночью, когда я еще был миралаем Миралай — полковник (тур.).
в Стамбуле, на меня напали греческие бандиты; случайно Хамд эль-Амасат оказался рядом. Он поговорил с ними и спас мне жизнь. С той ночи его зовут Абу эн-Наср, Отец Победы, потому что никто не может противостоять ему, даже бандиты.Я, не в состоянии сдержать смех, покачал головой и спросил:— Ты был в Стамбуле миралаем? В каких войсках?— В гвардии, сын шакала.Я приблизился к нему на шаг и поднял правую руку.— Попробуй еще раз оскорбить меня, и я дам тебе такую пощечину, что завтра утром ты сможешь сравнить свой нос с минаретом и сравнение будет в твою пользу. Ты уверяешь меня в том, что был полковником? Можешь рассказывать свои побасенки этим героям-воякам, но только не мне. Понял?Векиль вскочил с необычайной поспешностью. Подобным образом с ним еще никто не обращался. Это было выше его понимания. Он уставился на меня, словно я был привидением, и пролепетал потом — не знаю, во гневе ли, или во смущении:— Человек, я мог бы стать даже лави-пашой, что соответствует генерал-майору в армиях неверных, но мне милее было место здесь, в Кбилли!— Да, ты можешь служить образцом мужества и храбрости. Ты боролся с бандитами, которых твой друг победил, сказав им лишь несколько слов. Значит, он был очень хорошим их знакомым или даже членом шайки. Он совершил в Алжире убийство с ограблением. Он убил человека в Вади-Тарфои. Он застрелил в Шотт-Джериде моего проводника, отца этого юноши. Он хотел и меня погубить. Я преследовал его до Кбилли и вот вижу, что этот человек является другом чиновника, утверждающего, что он находится на государственной службе. Здесь я обвиняю твоего гостя в убийстве и требую, чтобы ты его задержал!Теперь вскочил и Абу эн-Наср. Он воскликнул:— Этот человек — гяур! Он напился вина и не знает, что говорит. Он должен проспаться, а потом уже держать ответ.Это было уже слишком. В мгновение схватил я его за грудки, высоко поднял и швырнул на землю. Он снова вскочил и выхватил нож.— Собака, ты поднял руку на правоверного! Сейчас ты умрешь!При этих словах он бросился на меня. Я остановил его метким ударом. Он рухнул и остался неподвижно лежать.— Взять его! — приказал векиль солдатам и указал им на меня.Я ожидал, что солдаты немедленно схватят меня, однако, к своему удивлению, обнаружил, что происходит нечто вроде маневров.Унтер-офицер выступил перед «строем» и скомандовал:— Положить оружие!Все одновременно нагнулись, положили ружья на пол, а потом приняли в прежнее положение.— Направо!Солдаты повернулись направо и теперь стояли в затылок друг другу.— Взять человека, находящегося посреди комнаты! Марш!Они, словно находились на плацу, подняли левую ногу, фланговый чеканил: «Левой — правой, левой — правой!» Солдаты обошли вокруг меня и остановились по команде унтера, взяв меня в кольцо.— Схватить его!Двадцать рук, ровно сотня грязных смуглых пальцев, протянулись ко мне сзади и спереди, слева и справа и схватили меня за бурнус. Происходящее было тем комичнее, что я мог бы освободиться одним движением из их рук.— Ваше высочество, мы держим этого человека! — сообщил верховный главнокомандующий храброго войска.— Больше не отпускайте его! — приказал со строгим выражением на лице наместник.Сотня пальцев впилась еще основательнее в мой бурнус, и как раз это чопорное восточное достоинство, с которым все совершалось, достоинство, несшее в себе что-то комическимарионеточное, стало виною тому, что я громко рассмеялся.Во время этих событий Абу эн-Наср снова поднялся. Его глаза сверкали гневом и жаждой мести, когда он прошипел векилю:— Прикажи его расстрелять!— Да, он должен быть расстрелян. Однако прежде я выслушаю его, потому что я справедливый судья и не могу никого приговорить, не предоставив обвиняемому возможности высказаться.— Этот гяур, — начал убийца, — шел с проводником и со своим слугой через шотт. Он наткнулся на нас и спихнул моего спутника в трясину, в которой тот утонул.— Почему он это сделал?— Из мести.— Почему он хотел мстить?— Он убил одного человека в Вади-Тарфои. Мы как раз проезжали мимо и хотели его задержать, однако он улизнул от нас.— Ты можешь поклясться в правдивости своих слов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Арфу Ракедима из Криса?— Он пришел на рассвете с чужаком.— Что они делали?— Хабир отдыхал у меня, а потом пошел на Бир-Рекеб, собираясь оттуда вернуться в Крис. Чужеземец купил у моего сына лошадь и отправился по дороге в Кбилли.— Благодарю тебя.Омар молча пошел дальше и привел нас в хижину, где мы поели немного фиников и выпили по чашке мясного бульона. Потом он повел нас дорогой на Бешни, Негуа и Эль-Мансуру, там, расспросив жителей, мы узнали, что идем по пятам преследуемого. От Эль-Мансуры недалеко до крупного оазиса Кбилли, где была тогда резиденция турецкого векиля Векиль — министр, сановник при дворе падишаха; иногда употребляется в значении «градоначальник» (тур.).
, который под надзором регента Туниса В то время, как создавался роман, Тунис был французским и управлялся регентом.
управлял полуостровом Нифзоа. Здесь же находился десяток приданных векилю солдат.Прежде всего мы направились в кофейню, где Омар немного отдохнул. Потом он покинул нас, чтобы навести справки, и вернулся только через час.— Я видел его, — сообщил Омар.— Где?— У векиля. Он — гость векиля и очень пышно разодет. Если вы хотите говорить с векилем, то должны идти, потому что как раз сейчас он принимает просителей.Это меня крайне заинтересовало: преследуемый законом преступник оказался гостем султанского наместника!Омар отвел нас через пустую площадь к низкому каменному дому, наружные стены которого не украшало ни одного окна. Перед единственной дверью онбаши Онбаши — десятник (тур.); военный чин, соответствующий капралу или ефрейтору.
гонял солдат, в то время как сака Сака — армейский барабанщик (тур.).
стоял, прислонясь к косяку двери. Мы вошли в дом, не встретив никакого сопротивления, только слуга-негр справился о цели нашего посещения. Он же провел нас в селямлык Селямлык — мужская половина дома (тур.).
, бедную комнату, единственным украшением которой был старый ковер, расстеленный в одном из углов. На этом ковре сидел мужчина с расплывшимся лицом и курил хуку — допотопную персидскую трубку.— Что вам надо? — спросил он довольно грубо.Мне не понравился тон, которым был задан вопрос, поэтому я в свой черед ответил вопросом:— А вы кто такой?Он с удивлением посмотрел на меня и ответил:— Векиль!— Мы хотели бы поговорить с гостем, который сегодняили вчера пришел к тебе.— Кто ты?— Вот мой паспорт.Я дал ему документ. Он заглянул в него, потом сложил и засунул в карман своих широких шаровар.— А это что за человек? — продолжал он спрашивать, показывая на Халефа.— Мой слуга.— Как его зовут?— Он называет себя Хаджи Халеф Омар.— А другой спутник?— Это проводник Омар бен Садик.— А кто ты сам?— Ты уже прочел в документе.— Я не читал его.— Мое имя записано в паспорте.— Он заполнен знаками неверных. Кто тебе его дал?— Французские власти в Алжире.— Здесь французская власть не действует. Твой паспорт стоит не дороже пустой бумаги. Итак, кто ты?Я решил сохранить имя, данное мне Халефом.— Меня зовут Кара бен Немей.— Ты — сын Немей? Я такого племени не знаю. Где они живут?— Западнее Турции вплоть до стран Franzesler и Engle— terri Французов и Англии (искаж. тур.)
.— Они живут в одном большом оазисе или у них много мелких оазисов?— Они живут в одном-единственном оазисе, но он так велик, что в нем проживают пятьдесят миллионов человек.— Аллах акбар! Есть же оазисы, которые кишмя кишат Божьими тварями. Есть ли ручьи в твоем оазисе?— В моем оазисе течет пятьсот рек и миллионы ручьев. Многие из рек так велики, что по ним ходят суда, каждое из которых вмещает больше людей, чем живет народа в Басме или Рахмате.— Аллах керим! Вот было бы несчастье, если бы все эти суда в одночасье исчезли!.. В какого Бога верят немей?— Они верят в твоего Бога, но называют его не Аллах, а Отче.— Ты гяур? И осмеливаешься говорить с векилем Кбилли! Я прикажу высечь тебя, если ты не потрудишься немедленно исчезнуть с глаз моих.— Разве я сделал что-нибудь противозаконное или оскорбительное?— Да. Гяур никогда не смеет показываться мне на глаза. Итак, как зовут твоего проводника?— Омар бен Садик.— Хорошо! Омар бен Садик, как долго тебе служит твое имя?— Со вчерашнего дня.— Это недолго. Я постараюсь быть милостивым и прикажу дать тебе только двадцать палочных ударов. — Обратившись ко мне, он продолжал: — А как зовут твоего слугу?— Аллах акбар, но он, к сожалению, сделал твою память такой маленькой, что ты не можешь запомнить двух имен! Как я уже тебе сказал, моего слугу зовут Хаджи Халеф Омар.— Ты осмелился укорять меня, гяур? Я вынесу тебе приговор позже. Итак, Халеф Омар, ты называешь себя хаджи и служишь неверному? За это я удвою тебе наказание. Как долго ты находишься при нем?— Пять недель.— Стало быть, ты получишь шестьдесят ударов по пяткам и еще должен будешь ни есть, ни пить в течение пяти дней… А ты теперь снова скажи свое имя.— Кара бен Немей.Хорошо, Кара бен Немей, ты совершил три крупных преступления.— Какие, сиди?— Я тебе не сиди! Называй меня «ваша милость» или «ваше высочество»! Твои преступления таковы: во-первых, ты совратил двоих правоверных, взяв их к себе в услужение, — это пятнадцать палочных ударов; во-вторых, ты осмелился помешать мне, нарушив мой кейф Кейф — слово, в арабском языке имеющее значение «удовольствие», «наслаждение».
, — еще пятнадцать палочных ударов; в-третьих, ты усомнился в моей памяти — двадцать палочных ударов. Итого пятьдесят ударов по пяткам. А поскольку я вправе требовать за каждый приговор налог, то все, чем ты владеешь и что носишь с собой, отныне будет принадлежать мне. Я конфискую твое имущество.— О ваша милость, я восхищен тобой! Твоя справедливость велика, твоя мудрость — выдающаяся, твое милосердие — еще возвышеннее, а твои ум и хитрость — самые выдающиеся. Но я прошу тебя, благородный бей Бей — господин, крупный феодал, вельможа (тур.).
Кбилли, позволь нам увидеть твоего гостя, прежде чем мы подвергнемся столь изощренному наказанию.— Что ты от него хочешь?— Я предполагаю, что он знаком со мной, и хотел бы насладиться его видом.— Он знает, что вы должны прибыть.— Да? Откуда же?— Вы прошли мимо и не заметили его, а он сразу же донес мне про вас. Если бы вы не пришли сами, я бы приказал привести вас силой!Наместник хлопнул, в ладоши, и сейчас же появился чернокожий слуга, бросившийся перед векилем ниц, словно это был сам султан. Векиль прошептал ему на ухо несколько слов, после чего африканец удалился. Через какое-то время дверь отворилась, и вошли десять солдат под предводительством онбаши. Они выглядели жалко в своих лоскутных одеяниях, которые ни в малейшей степени не напоминали военную форму. Большинство солдат были босиком. В руках у них были ружья, которыми можно было делать что угодно, но только не стрелять. Солдаты беспорядочно свалились в ноги векилю, который оглядел их как можно более воинственно, а потом скомандовал:— Встать!Они поднялись, и онбаши выхватил из ножен огромную саблю.— Становись! — рыкнул он зычным голосом.Солдаты стали один подле другого, как попало держа ружья в смуглых руках.— Ружья на плечо! — скомандовал теперь онбаши.Ружья взлетели, стукаясь одно о другое, задевая о стены и натыкаясь на головы статных героев, но через некоторое время все же благополучно улеглись на плечи своих хозяев.— Ружья на караул!Снова ружья сцепились в беспорядочный узел. Неудивительно, что одно из них вдруг потеряло… ствол. Солдат спокойно нагнулся, поднял упавший ствол, оглядел его со всех сторон и посмотрел сквозь него на свет, дабы убедиться, что дырка, из которой вылетает заряд, еще на месте. Потом вытащил из кармана веревку, сплетенную из пальмового волокна, и бережно привязал к ложу. Потом солдат с огромным удовлетворением на лице привел, наконец-то, оружие в положение, предписанное последней командой.— Смирно и не болтать!При этой команде солдаты с показной энергией и силой сжали губы, вскинули головы и стали буквально поедать глазами начальство в ожидании новых приказов. Солдаты уже заметили, что были вызваны охранять троих преступников, и хотели произвести должное впечатление.Мне стоило немалого труда оставаться серьезным при этих диковинных действиях. Надо отметить, что мое веселое расположение духа удесятеряло мужество моих спутников.И снова отворилась дверь. Вошел человек, которого мы ожидали. В нем я сразу же узнал убийцу из пустыни.Не удостаивая нас взглядом, он прошел к ковру, опустился подле векиля и взял раскуренную трубку из рук черного слуги, вошедшего вместе с ним. Только после этого наш знакомец поднял глаза и презрительно посмотрел на нас. Большего презрения невозможно было представить. Тогда заговорил, обращаясь ко мне, наместник:— Вот этот человек, которого ты так хотел видеть. Он знаком тебе?— Да.— Ты сказал правильно. Он знаком тебе, а это означает, что ты его знаешь. Но он не твой друг.— Я поблагодарил бы его за дружеские отношения. Как его зовут?— Его зовут Абу эн-Наср.— Это неверно! Его имя Хамд эль-Амасат.— Гяур, не смей обвинять меня во лжи, а то получишь на двадцать ударов больше! Моего друга и в самом деле зовут Хамд эль-Амасат. Но знай ты, собака неверного, что однажды ночью, когда я еще был миралаем Миралай — полковник (тур.).
в Стамбуле, на меня напали греческие бандиты; случайно Хамд эль-Амасат оказался рядом. Он поговорил с ними и спас мне жизнь. С той ночи его зовут Абу эн-Наср, Отец Победы, потому что никто не может противостоять ему, даже бандиты.Я, не в состоянии сдержать смех, покачал головой и спросил:— Ты был в Стамбуле миралаем? В каких войсках?— В гвардии, сын шакала.Я приблизился к нему на шаг и поднял правую руку.— Попробуй еще раз оскорбить меня, и я дам тебе такую пощечину, что завтра утром ты сможешь сравнить свой нос с минаретом и сравнение будет в твою пользу. Ты уверяешь меня в том, что был полковником? Можешь рассказывать свои побасенки этим героям-воякам, но только не мне. Понял?Векиль вскочил с необычайной поспешностью. Подобным образом с ним еще никто не обращался. Это было выше его понимания. Он уставился на меня, словно я был привидением, и пролепетал потом — не знаю, во гневе ли, или во смущении:— Человек, я мог бы стать даже лави-пашой, что соответствует генерал-майору в армиях неверных, но мне милее было место здесь, в Кбилли!— Да, ты можешь служить образцом мужества и храбрости. Ты боролся с бандитами, которых твой друг победил, сказав им лишь несколько слов. Значит, он был очень хорошим их знакомым или даже членом шайки. Он совершил в Алжире убийство с ограблением. Он убил человека в Вади-Тарфои. Он застрелил в Шотт-Джериде моего проводника, отца этого юноши. Он хотел и меня погубить. Я преследовал его до Кбилли и вот вижу, что этот человек является другом чиновника, утверждающего, что он находится на государственной службе. Здесь я обвиняю твоего гостя в убийстве и требую, чтобы ты его задержал!Теперь вскочил и Абу эн-Наср. Он воскликнул:— Этот человек — гяур! Он напился вина и не знает, что говорит. Он должен проспаться, а потом уже держать ответ.Это было уже слишком. В мгновение схватил я его за грудки, высоко поднял и швырнул на землю. Он снова вскочил и выхватил нож.— Собака, ты поднял руку на правоверного! Сейчас ты умрешь!При этих словах он бросился на меня. Я остановил его метким ударом. Он рухнул и остался неподвижно лежать.— Взять его! — приказал векиль солдатам и указал им на меня.Я ожидал, что солдаты немедленно схватят меня, однако, к своему удивлению, обнаружил, что происходит нечто вроде маневров.Унтер-офицер выступил перед «строем» и скомандовал:— Положить оружие!Все одновременно нагнулись, положили ружья на пол, а потом приняли в прежнее положение.— Направо!Солдаты повернулись направо и теперь стояли в затылок друг другу.— Взять человека, находящегося посреди комнаты! Марш!Они, словно находились на плацу, подняли левую ногу, фланговый чеканил: «Левой — правой, левой — правой!» Солдаты обошли вокруг меня и остановились по команде унтера, взяв меня в кольцо.— Схватить его!Двадцать рук, ровно сотня грязных смуглых пальцев, протянулись ко мне сзади и спереди, слева и справа и схватили меня за бурнус. Происходящее было тем комичнее, что я мог бы освободиться одним движением из их рук.— Ваше высочество, мы держим этого человека! — сообщил верховный главнокомандующий храброго войска.— Больше не отпускайте его! — приказал со строгим выражением на лице наместник.Сотня пальцев впилась еще основательнее в мой бурнус, и как раз это чопорное восточное достоинство, с которым все совершалось, достоинство, несшее в себе что-то комическимарионеточное, стало виною тому, что я громко рассмеялся.Во время этих событий Абу эн-Наср снова поднялся. Его глаза сверкали гневом и жаждой мести, когда он прошипел векилю:— Прикажи его расстрелять!— Да, он должен быть расстрелян. Однако прежде я выслушаю его, потому что я справедливый судья и не могу никого приговорить, не предоставив обвиняемому возможности высказаться.— Этот гяур, — начал убийца, — шел с проводником и со своим слугой через шотт. Он наткнулся на нас и спихнул моего спутника в трясину, в которой тот утонул.— Почему он это сделал?— Из мести.— Почему он хотел мстить?— Он убил одного человека в Вади-Тарфои. Мы как раз проезжали мимо и хотели его задержать, однако он улизнул от нас.— Ты можешь поклясться в правдивости своих слов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41