Что он или она подумает, услышав за закрытой дверью девичий голосок? Нужно было попросить ее открыть дверь, но, заглянув в измученные глаза, я решил не настаивать. Может, ей так комфортнее?
— Садитесь, — приветливо предложил я. — Чем могу быть полезен, мисс... Простите, не помню вашего имени.
— Саманта Перри. Но Саманта мне не нравится, — заявила студентка, ерзая на стуле, — и я сократила его...
— Неужели? — некстати перебил я.
— Да, до Сэм. Я хожу на ваши лекции по вторникам и четвергам. Вы... — закусила губу девушка, — говорили со мной.
— Имеете в виду, вас взволновала тема, которую мы обсуждали? — недоуменно нахмурился я.
— Нет, мистер Инграм, вы говорили со мной. Целую лекцию не сводили глаз. Остальные студенты будто бы исчезли, остались только мы вдвоем. Лекция была о Хемингуэе. Рассказывая, как Фредерик Генри желал близости с Кэтрин, вы имели в виду, что хотите меня.
От удивления я не сразу нашелся с ответом. Пришлось закурить, чтобы хоть как-то замаскировать смущение.
— Вы ошибаетесь.
— Я вас слышала! Уверена, остальные студенты тоже почувствовали...
— Я просто читал лекцию. Я вообще часто смотрю в глаза студентам, чтобы удостовериться, что они слушают. Так что вы ошиблись...
— Значит, вы не хотите со мной спать? — с болью в голосе спросила девушка.
— Нет, за секс я оценки не ставлю.
— Да не волнуют меня ваши оценки!
— Я счастливо женат, имею двоих детей. Допустим, я действительно хотел бы вас совратить... Разве не глупо делать это перед всей аудиторией?
— Значит, вы не хотели... — Девушка закусила губу.
— Мне очень жаль...
— Но вы же со мной разговариваете! Я слышу ваш голос и в аудитории, и дома, идаже во сне... Вы говорите, что хотите меня...
По коже побежал мороз.
— Вам просто кажется...
— Нет, ваш голос слышен так отчетливо! Когда я читаю, или учу, или...
— Как же вы можете его слышать, если меня самого нет?
— Вы посылаете мне мысли! Сосредоточиваетесь и вкладываете их в мое сознание.
Горло судорожно сжалось. Нужно срочно найти какой-то аргумент, что-нибудь весомое.
— Знаете, я не верю в телепатию и никогда не пытался посылать вам мысли.
— А неосознанно?
Я покачал головой. Ну как бы ей помягче объяснить, что на всем потоке она самая непривлекательная? В ее группе столько хорошеньких студенток, что даже если бы я не был женат, то ни за что бы не стал строить ей глазки.
— Вы слишком много занимаетесь, — осторожно начал я. — Занимаетесь так усердно, что постоянно думаете обо мне и даже слышите мой голос Я люблю свой предмет и стараюсь делать лекции яркими и незабываемыми — вот студентам и кажется, будто я говорю с каждым из них отдельно.
— Вы не имеете права так учить! — закричала студентка. — Это жестоко! Несправедливо! — По щекам потекли слезы. — Идиоткой меня выставили!
— Простите, не хотел...
— Не хотели, но сделали! Сбили с толку, обманули!
— Нет, вовсе нет, постарайтесь упокоиться.
Девица поднялась так резко, что я вздрогнул: вдруг набросится на меня с кулаками или начнет кричать, что ее изнасиловали? Черт побери, ну почему я не оставил дверь открытой?
Рыдая, Саманта выбежала из кабинета, а я, потрясенный до глубины души, курил сигарету за сигаретой. На лестнице слышались всхлипывания, затем шорох удаляющихся шагов, и, наконец, громко хлопнула входная дверь.
Тишина, целительная тишина...
* * *
Примерно через час я увидел ее на лекции. К счастью, Саманта привела себя в порядок, только припухшие глаза свидетельствовали о неловкой утренней сцене. Не студентка, а пчелка какая-то: ни на секунду не отвлекалась, ловила каждое мое слово.
После звонка я попробовал расспросить молодого аспиранта, который вел в этой группе семинары.
— Сэм? Конечно, я ее знаю. Троечница, серость и посредственность. Представляете, записалась ко мне на консультацию, но вместо творчества Хемингуэя расспрашивала о вас. Можно сказать, инквизиторский допрос учинила. Бедняжка, мне ее жаль...
— Почему?
— Сэм так некрасива, что парни за сто метров ее обходят. Подруг тоже нет. Зато есть какие-то проблемы с отцом. Хотя ничего определенного она не сказала, по-моему, я знаю, в чем дело. У нее три сестры-красавицы, и к ней папочка относится как к гадкому утенку. Бедная дурнушка старается его порадовать, прямо из кожи вон лезет, а папаша внимания не обращает. А вы якобы на него похожи.
— Что? Я похож на отца Сэм?
— Ну, лет на десять помоложе, а так практически одно лицо.
...Дня через два, в восемь утра, поднявшись на третий этаж, я снова наткнулся на Саманту.
Убеждая себя, что все под контролем, я вошел в кабинет. Словно прочитав мысли, девушка оставила дверь открытой. Саманта сидела прямо, как сабля, и буравила меня взглядом.
— Это снова случилось, — объявила она.
— На лекции я на вас даже не смотрел.
— Нет, все началось позже, когда я сидела в библиотеке. А потом, когда я в кафетерий зашла, голос звучал так ясно, будто вы за соседним столиком сидели.
— Сколько было времени?
— Половина шестого.
— В то время я ужинал с деканом. Уверяю, Сэм, никаких мыслей я не посылал, даже не думал о вас.
— Я ничего не сочиняю: вы хотели со мной переспать!
— Я хотел, чтобы декан выделил деньги на нужды факультета! Только и думал, как его убедить. Ничего не вышло, и я направил все свои силы на то, чтобы не напиться.
— Но голос...
— Все ваши фантазии... Если бы я пересылал вам мысли, то разве стал бы отрицать? Зачем, если я хочу затащить вас в постель?
— Мне страшно...
— У вас проблемы с отцом.
— Что?
— Мой помощник рассказал, что я похож на вашего отца.
Саманта побледнела:
— Это должно было остаться тайной!
— Я сам его расспросил.
— Если вы напоминаете мне отца, а я хочу с вами спать, значит, на самом деле я хочу спать...
— Сэм, не надо!
— ...со своим отцом! Вы что, издеваетесь?
— Нет, даже не думал! Вы просто запутались в себе. Может, стоит обратиться к...
Договорить мне Саманта не дала. С красным от стыда и слез лицом она бросилась вон из кабинета.
Больше я ее не видел. Через час началась лекция, но в аудитории ее не было, а через день из деканата пришло заявление, что мисс Перри отказывается от моего курса.
Я с радостью забыл о Саманте.
* * *
Быстро пролетело лето, и пришла осень. В начале ноября мы с женой засиделись глубоко за полночь, ожидая, когда подведут предварительные итоги президентских выборов.
Где-то около трех зазвонил телефон. Раз звонят в такое время, значит... Кто может звонить в такое время?
Я как раз собирался достать пиво из холодильника и от резкой телефонной трели больно ударился головой о полку. Растирая набухающую на лбу шишку, я покосился на Джин: кому брать трубку?
— Наверное, кто-нибудь из друзей. Сейчас все, кому не лень, прогнозы делают.
На самом деле я боялся, что что-то случилось с родителями. Один из них заболел или, не дай бог...
— Алло? — сняла трубку Джин. Судя по выражению лица, звонят явно не друзья. — Это тебя, какая-то девушка.
— Что?
— Голос молодой, мистера Инграма спрашивает.
— Черт, студентка!
— Почему она звонит в такое время?
От волнения я забыл закрыть дверцу холодильника.
В браке я действительно счастлив. Конечно, у нас с Джин были проблемы, но мы смогли найти разумный компромисс. Моей жене тридцать пять, она очень привлекательная, умная и терпеливая. Однако всякому терпению есть предел: кто знает, какие предположения она строит?
— Вот сейчас и выясним. — Я выхватил трубку и, словно стараясь оправдаться в глазах Джин, закричал: — Да! Кто это?
— Я вас слышала, — жалобно проговорил дрожащий женский голос.
— Кто это? — раздраженно переспросил я.
— Я.
В трубке послышался какой-то треск.
— Что за "я", черт возьми?
— Сэм.
Колени задрожали, в немом отчаянии я прислонился к стене.
— В чем дело? — потребовала Джин, ее голубые глаза презрительно сузились.
— Сэм, сейчас три часа ночи. Неужели нельзя подождать до утра?
— Три часа? Нет, только час...
— Нет, три! Слушай, я знаю, сколько времени!
— Пожалуйста, не злитесь. Я слушала радио, диджей объявлял время...
— Где ты сейчас?
— В Беркли.
— В Калифорнии? Сэм, у нас же разные часовые пояса... В Айове уже три...
— Я забыла...
— Что за чушь! Ты пьяна?
— Не совсем...
— Что, черт возьми, это значит?
— Таблетки выпила, целый пузырек, а названия не помню.
— О боже!
— А потом услышала ваш голос...
— Да у тебя галлюцинации!
— Вы меня звали, просили прийти, заняться с вами любовью...
— Прийти в Айову? Бред какой-то! Сэм, не выдумывай! Я ни о чем тебя не просил!
— Вы лжете! Ради бога, скажите, почему вы лжете!
— Я не хочу с тобой спать! Хорошо, что ты в Беркли... Там и оставайся. Лучше врача вызови! Ты что, не понимаешь? Все дело в таблетках. Из-за них у тебя и начались галлюцинации.
— Я...
— Сэм, запомни раз и навсегда: никакие мысли я тебе не посылаю; я даже не знал, что ты в Калифорнии. Боже, Беркли в двух тысячах миль отсюда!
Девушка не ответила. В трубке послышался треск.
— Сэм...
Длинные гудки. Сердце судорожно сжалось, и, тяжело вздохнув, я положил трубку.
— В чем дело? Что это за Сэм, которая звонит в три часа ночи и хочет с тобой переспать? Что ты натворил?
— Ничего. — Я глотнул пива, но в горле было по-прежнему сухо. — Может, присядешь? Я принесу выпить...
Жена надменно скрестила руки на груди.
— Все не так, как ты думаешь! Бог свидетель, я не сплю со студентками! Хотя ситуация непростая... — начал я, передавая Джин пиво. — Прошлой весной в восемь утра я пришел на работу и... Джин слушала, не перебивая, потом спросила, как выглядит Сэм, и немного смягчилась, узнав, что она ей не соперница.
— Это правда? — спросила Джин.
— Клянусь.
— Ты не давал ей никаких надежд?
— Клянусь! Даже имени ее не знал...
— А несознательно?
— Сэм тоже об этом спрашивала, но я просто так лекции читаю. Многим студентам кажется, будто я обращаюсь к каждому из них лично.
Джин буравила меня взглядом, а потом кивнула, задумчиво глядя на банку с пивом.
— Тогда она ненормальная, и ей ничем не поможешь. Хорошо, что она в Беркли... Я бы на твоем месте испугалась...
— Думаешь, я не боюсь?
* * *
В следующую субботу мы с Джин пошли в гости. Диана, жена моего близкого друга, — практикующий психотерапевт, поэтому я и решил рассказать им о том, что меня тревожит.
История не слишком ее заинтересовала, но где-то на середине истории она резко выпрямилась и посмотрела на меня.
— Что такое? — испуганно спросил я.
— Ничего-ничего, говори дальше.
Закончив, я стал ждать Дианиной реакции. Не сказав ни слова, она налила мне еще вина и положила лазанью.
— Что-то не так?
— Пока не знаю, — покачала головой хозяйка, убирая с лица длинную вьющуюся прядь.
— Говори!
Диана мрачно кивнула.
— Ставить диагноз на основе одного твоего рассказа безответственно.
— Чисто теоретически...
— Чисто теоретически... То, что она слышит голоса, является симптомом тяжелого психического заболевания. Паранойи, например, или шизофрении. Парень, который застрелил Джона Леннона, тоже слышал голоса. И Мэнсон, Сын Сэма.
— Боже, — побелевшими губами пролепетала Джин. — Эту ненормальную зовут Сэм...
— Мне это тоже пришло в голову, — заявила Диана. — Чак, если она ассоциирует тебя со своим отцом, то может быть опасна для Джин и детей.
— Почему?
— Все дело в ревности! Она хочет причинить боль тем, кого отождествляет с матерью и сестрами.
Меня замутило.
— Есть и другой вариант: она может направить свой гнев на тебя. Может даже убить, таким образом изливая обиду на отца...
— Спасибо за хорошие новости, — пробормотал я.
— Пойми, все это лишь предположения. Возможно, она врет и никакие голоса не слышит... Или слышит, но только когда принимает наркотики. Заочно диагноз не поставишь!
— Скажи, что мне делать?
— Ну, во-первых, держись от нее подальше.
— Пытаюсь... Она звонила из Калифорнии и грозилась приехать.
— Постарайся отговорить.
— Как? Я же не врач...
— Посоветуй обратиться к психотерапевту.
— Уже пробовал.
— Значит, еще раз попробуй! Не оставайся с ней наедине. Если придет в кабинет, позови людей, чем больше, тем лучше.
— В восемь утра я один во всем здании...
— Придумай что-нибудь, сам выходи из кабинета... А ты, Джин, ни под каким предлогом не впускай ее в дом.
— Я ведь никогда не видела эту Сэм, — пролепетала побледневшая Джин. — Как я ее узнаю?
— Ну, Чак же ее описал. Не рискуй, ни с кем подозрительным не разговаривай и, главное, присматривай за детьми!
— Как? — бессильно выдохнула Джин. — Ребекке двенадцать, Сью девять. В доме их не закроешь...
Диана молчала, вертя в пальцах хрустальный бокал.
* * *
Следующие несколько недель были похожи на ад. Всякий раз, когда звонил телефон, мы с Джин чуть ли не подпрыгивали. Но это звонили друзья, подруги наших девочек, водопроводчики, страховые агенты, распространители...
Каждый день, поднимаясь в кабинет, я собирал все свое мужество. По счастью, господь, похоже, внял моим молитвам: Сэм не появлялась. Понемногу я пришел в себя: сумасшедшая девица либо успокоилась, либо нашла другую жертву.
...Последним мирным днем стал День благодарения. Мы с девочками сходили в церковь. Родители слишком далеко и в этом году приехать не смогут, зато на ужин придут друзья. Джин приготовила индейку, салаты и тыквенные пирожки. А вот и гости: мой коллега и его жена-психотерапевт. Диана поинтересовалась, как дела у моей студентки, а я усмехнулся и поднял бокал, будто благодаря небеса за помощь.
Мы вместе посмотрели фильм, а когда гости ушли, мы с женой, разомлевшие от сытной еды, перемыли посуду и отправились спать.
* * *
Меня разбудил телефонный звонок. Включив лампу на туалетном столике, я увидел, что от страха глаза Джин стали совсем круглыми. Три часа ночи.
Звон не умолкает.
— Не бери трубку! — шепнула жена.
— А если это не она?
— Ты же знаешь, что она!
— Если не отвечу, Сэм может прийти сюда.
— Ради бога, Чак, останови ее!
Я схватил трубку, но от страха не смог произнести ни слова.
— Я иду к тебе! — объявил плаксивый голос.
— Сэм?
— Я слышала твой голос! На этот раз я не подведу и скоро буду...
— Нет, подожди... Послушай!
— Я слышала твой голос. В нем столько боли! Ты умолял прийти и согреть тебя теплом моего тела.
— Неправда!
— Твоя жена ревнует... Ничего, я смогу ее убедить, что ты будешь счастлив только со мной.
— Сэм, где ты? Все еще в Беркли?
— Да, День благодарения я встретила! Папа не хочет меня видеть...
— Тебе лучше остаться в Калифорнии, Сэм. А еще нужно пойти к врачу. Сделай это ради меня, ладно?
— Уже пыталась... Доктор Кемпбелл меня не понимает. Представить не может, как сильно ты меня любишь!
— Сэм, тебе снова стоит поговорить с доктором! Расскажи о том, что ты собираешься сделать!
— Не хочу заставлять тебя ждать... Совсем скоро мы будем вместе!
В висках бешено стучала кровь. Я вздрогнул — жена вырвала у меня трубку.
— Держись от него подальше, прекрати звонить! Перестань нас терроризировать... — Джин осеклась, а через секунду удивленно на меня посмотрела. — Слушай, тут же длинные гудки!
* * *
Стараюсь писать как можно быстрее. До трех утра осталось совсем немного...
Заснуть в ту ночь больше не удалось. Спустившись вниз, мы с Джин пили кофе и пытались найти какой-то выход из тупика, а в восемь утра посадили девочек в машину и поехали в полицию.
Нас выслушали, однако ничем конкретным не помогли. В конце концов, Сэм челюсть мне не сломала и даже угрожать не думала. Раз нет состава преступления, полиция бессильна.
— Защитите нас! — настаивал я.
— Как? — изумился сержант.
— Не знаю, пусть у нас дома кто-нибудь дежурит!
— И сколько это продлится? День, неделю, месяц? А если она больше не станет вас беспокоить? У нас слишком много работы, а людей не хватает. Максимум, что я могу сделать, — время от времени посылать патрульных. Если эта ненормальная появится, позвоните, мы найдем на нее управу.
— А если будет слишком поздно?
* * *
Вернувшись домой, мы объявили дочерям, что в школу они сегодня не пойдут, гулять тоже. Вряд ли Сэм успела прилететь из Калифорнии, но разве можно рисковать? Оружия у меня нет, так что единственный выход — держаться вместе.
Я лег вздремнуть и проснулся в три утра, когда зазвонил телефон.
— Скоро буду...
— Сэм, где ты?
— В Рино.
— Так ты не летишь самолетом?
— Нет, я боюсь летать.
— Слушай, возвращайся в Беркли, поговори с доктором, пожалуйста!
— Совсем скоро мы будем вместе!
— Пожалуйста...
В трубке раздались длинные гудки.
* * *
Утром я первым делом позвонил в справочную Беркли. Сэм говорила о докторе Кемпбелле, но в «Желтых страницах» его номер не значился.
— Попробуйте университет, — посоветовал я, — или студенческий совет.
Интуиция не подвела: доктор Кемпбелл был штатным психотерапевтом местного университета. По субботам он не работал, по домашнему телефону ответила какая-то женщина: мистер Кемпбелл вернется во второй половине дня.
Поговорить с ним я смог лишь в четыре.
— У вас есть пациентка по имени Саманта Перри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31