Кто-то скрывается в темноте. Он бесшумен, как дым костра, и не опасен, иначе и быть не может, ведь в такую ночь никто не способен замыслить зло. Но все же он пробрался в дом и притаился у подножия лестницы.
Это ничуть не встревожило Рэйчел. Она чувствовала, что каким-то непостижимым образом приобрела неуязвимость, словно не просто постояла у костра, но взошла на него и вышла, не тронутая пламенем.
Надеясь увидеть пришельца, Рэйчел устремила взгляд в лестничный пролет, и в темноте ей удалось различить силуэт крупного, широкоплечего мужчины. Каким-то образом она поняла, что он темнокожий. Незнакомец начал медленно подниматься по лестнице. Рэйчел ощущала, как по мере его приближения воздух начинал трепетать. Взгляд ее в последний раз скользнул по площадке и вернулся в спальню, к распростертому на кровати телу. Она решила притвориться спящей. Пусть он подойдет к ней и разбудит ее своим прикосновением. Пусть коснется ладонью ее губ, груди и, если у него возникнет желание, скользнет пальцами по ее животу и ниже, между ног. Она не будет возражать. Ведь все это не реально, так о чем же волноваться? Он не может причинить ей ни малейшего вреда. По крайней мере здесь, на этой резной кровати. Здесь ее ждет только радость, только блаженство.
Несмотря на все эти отважные мысли, где-то в уголке ее сознания зазвенел предостерегающий колокольчик.
«Ты совершенно утратила рассудок, – повторяла некая осторожная часть ее существа. – Всему виной этот дым. Дым и остров. Они свели тебя с ума».
«Может, так и есть, – безмятежно откликнулась другая, не знающая страха Рэйчел. – Ну и что с того?»
«Ты понятия не имеешь, кто он такой, – не унималась трусиха. – И он черный. В городе Дански, штат Огайо, черных не было. А если и были, ты с ними не зналась. Они не такие, как ты».
«Теперь я тоже совсем не та, что прежде, – ответила Рэйчел, дерзкая и бесстрашная. – Я лучше, чем была прежде. Пусть этот магический остров свел меня с ума. Мне это на пользу. И я готова ко всему. О господи, пусть случится то, что должно случиться».
Она вновь смежила веки, все еще намереваясь притвориться спящей. Но, едва ощутив на лице легкое дуновение, возвещающее о его приходе, она открыла глаза и едва слышным шепотом спросила, кто он такой.
– Меня зовут Галили, – раздался в темноте его голос.
Глава II
В это самое время на затянутую тучами вершину горы Вайалиль с неба извергались сплошные потоки дождя. В узких расщелинах, куда никогда не ступала человеческая нога, безымянные растения поникали под холодными струями, насекомые, ни разу не видевшие человека и не знавшие, что он одним движением способен положить конец их хрупкому существованию, прятались под мокрыми листьями. То были неведомые людям места, неведомые людям травы, неведомые людям букашки. Редкость на этой планете, почти все обитатели которой, сколь бы ни были они неуловимы, осторожны или редки, не избегают общей участи – утыканной булавками коробки, гербария или банки со спиртом.
А в погруженном во мрак океане меж островами плыли киты, детеныши бок о бок с матерями; молодняк играл, выскакивая из воды и вздымая тучи брызг, юным китам словно хотелось поближе взглянуть на звезды, прежде чем снова погрузиться в темные волны. А в коралловых рифах, скрытых под водой, в пещерах и впадинах, столь же девственных, как и вершины Вайалиль, тоже бурлила невидимая жизнь; теплый прилив нес мириады живых существ, которые, несмотря на свои крошечные размеры, служили пищей резвившимся наверху громадным китам.
Но что происходило между горными вершинами и подводными рифами? Здесь тоже жила своя тайна. Правда, формы протекающей здесь жизни невозможно было отнести к какому-либо виду или отряду, ибо речь идет о том, что происходило в человеческом сознании, в человеческом сердце. Эта тайная жизнь проявляет себя редко, лишь при стечении особых обстоятельств, но когда она выходит наружу, это становится истинным откровением. Близость любви и близость смерти побуждают то, что скрывается в глубинах человеческого существа, заявить о себе, а порой это случается под воздействием простых, незамысловатых вещей, таких как грустная песня или приятная мысль. Однако самым мощным катализатором этих загадочных внутренних процессов является стремление познать иную, божественную сущность, мечта эта освещает потаенные уголки человеческого сознания, подобно вспышке пламени, негасимого пламени...
– Кто бы ты ни был, – прошептала Рэйчел, – войди и покажи свое лицо.
Мужчина вошел в открытую дверь. Несмотря на просьбу Рэйчел, он не спешил поворачиваться к ней лицом, но тело его она могла рассмотреть во всех подробностях. Как она и ожидала, оно было прекрасным, стройным и мускулистым.
– Кто ты? – спросила она, но ответа не последовало. – Это ты развел костер?
– Да, – голос незнакомца был глубоким и мягким.
– А дым...
– Он преследовал тебя.
– Да.
– Я приказал ему сделать это.
– Ты приказал дыму, – медленно повторила она. Это утверждение отнюдь не показалось ей абсурдным.
– Я хотел, чтобы дым рассказал тебе обо мне, – заявил он. На этот раз Рэйчел уловила в его голосе нотки иронии, словно он и не рассчитывал, что она ему поверит. Точнее, предполагал, что поверит ровно наполовину.
– Почему? – спросила она.
– Почему я хотел увидеть тебя?
– Да.
– Я очень любопытен, – пояснил он. – И ты тоже.
– Разве я любопытна? Я даже не догадывалась, что ты за мной следишь.
– Но ты вышла из дому посмотреть на огонь, – напомнил он.
– Да, потому что боялась... – начала Рэйчел и осеклась, так как продолжение собственной мысли ускользнуло от нее. А в самом деле, чего она боялась?
– Ты боялась, что ветер разнесет поленья и устроит пожар...
– Да, – пробормотала она, смутно припоминая причины давно затихшей тревоги.
– Я бы никогда этого не допустил, – заверил ее Галили. – Разве Ниолопуа не рассказал тебе почему?
– Нет...
– Еще расскажет, – пообещал Галили. И добавил нежно и задумчиво: – Бедный мой Ниолопуа. Он тебе понравился?
Рэйчел несколько замешкалась, она не задумывалась о впечатлении, произведенном на нее немногословным садовником.
– На вид он вежливый и тихий, – наконец сказала она. – Но по-моему, он притворяется. Думаю, на самом деле он злой. И очень скрытный.
– У него есть на это причины, – заметил Галили.
– Конечно. Все ненавидят членов семьи Гири.
– Все мы делаем то, к чему вынуждает нас жизнь.
– А чем занимается Ниолопуа? Помимо того, что подстригает лужайку?
– Он доставляет меня сюда, когда мне это нужно.
– И каким образом?
– О, у нас есть способы сообщения, о которых трудно рассказать в двух словах, – произнес Галили. – Но, как видишь, я здесь.
– Вижу, – кивнула она головой. – Ты здесь. И что теперь?
В голосе ее звучал отнюдь не праздный интерес. Хотя язык ее шевелился с трудом и слова медленно слетали с ее губ, она прекрасно знала, что хочет услышать, знала, что вызывает его на этот ответ. Теперь он должен был сказать, что явился, чтобы разделить с ней постель, чтобы развеять ее мечтательную истому и слиться с ней в любовном экстазе. Чтобы поцелуем пробудить ее к жизни, новой жизни, где нет места печалям и разочарованиям.
Но услышала она совсем другое.
– Я пришел рассказать тебе историю, – сказал он. – Чудесную историю.
– А я не слишком взрослая, чтобы слушать сказки? – улыбнулась она.
– Слушать сказки можно всю жизнь, – ответил он. – Всю жизнь.
Он был прав. А она была готова услышать из его уст любую повесть, любую сказку, хотела отдаться музыке его нежного голоса, наблюдая при этом за игрой цветных кругов перед глазами. Она чувствовала, что голос его придаст этой радужной круговерти форму и содержание.
– А ты не мог бы выйти на свет, так чтобы я видела твое лицо? – попросила Рэйчел.
– Нет, лицо рассказчика должно быть в тени, – покачал он головой. – Это необходимое условие.
Она не поняла, в чем смысл этого условия, но спорить не стала, чувствуя, что нынешней ночью ей следует принимать на веру все его слова.
– Рассказывай, – только и произнесла она.
– С удовольствием, – откликнулся он. – С чего бы начать?
Он немного помедлил, словно собираясь с мыслями. Когда же голос его зазвучал вновь, Рэйчел уловила в нем некоторую перемену, слова его теперь подчинялись определенному ритму, и говорил он слегка нараспев, подчеркивая мелодию каждой фразы.
– Представь далекую, далекую страну. Представь давние благословенные времена, когда богатые были исполнены доброты, и милосердия, а бедные несли Бога в сердцах своих. В стране этой жила юная девушка по имени Джеруша, о которой и пойдет речь в моей истории. В ту пору, о которой я собираюсь рассказать тебе, Джеруше минуло пятнадцать лет, и во всем подлунном мире не сыскать было девушки счастливее. Почему? – спросишь ты. Она была счастлива, ибо была любима. Отец ее владел огромным, домом, наполненным сокровищами, которые были доставлены из самых отдаленных уголков бескрайней империи. Но дочь свою он любил больше, чем самое драгоценное из всех своих сокровищ, больше, чем те сокровища, которыми он обладал в самых заветных мечтах. И не проходило дня, чтобы он не сказал своей Джеруше о том, как велика его любовь. Как-то раз на исходе лета Джеруша отправилась на прогулку; извилистая тропа, вьющаяся между лесными деревьями, привела ее в заветный уголок, который она особенно любила. То был склон на берегу реки Зон, а река эта была южной границей владений отца Джеруши.
Порою, приходя на берег реки по утрам, Джеруша видела, как местные женщины стирают свою одежду, а потом раскладывают ее на скалах, под горячими лучами солнца. Но девушка предпочитала одиночество, поэтому обычно приходила к реке позднее, в разгаре дня. Так она поступила и в тот раз, но, хотя солнце уже стояло в зените, сквозь переплетения веток Джеруша увидела, что у кромки воды кто-то сидит. Это была не деревенская женщина. То был мужчина или некто, подобный мужчине. Он неотрывно смотрел на собственное отражение в речной глади. Я сказал, что незнакомец, был подобен мужчине, ибо, хотя очертания его фигуры, несомненно, были мужскими, в ярком солнечном свете тело его чудесно сияло. То оно казалось серебристым, то мгновение спустя темнело.
Князь Лорент, так звали отца Джеруши, приучил ее не бояться никого и ничего. Он был разумным человеком, не верил в дьявола и столь сурово наказывал каждого, кто дерзнул совершить злодеяние на его землях, что даже самые отпетые преступники больше не решались нарушать границы его владений. Он не только воспитал в дочери отвагу, но и объяснил ей, что на свете встречается множество диковинных вещей, о которых не упоминается в ее школьных учебниках, впрочем, отец Джеруши утверждал, что все чудеса, как бы они ни поражали воображение, можно объяснить с точки зрения, здравого смысла и придет время, когда наука сумеет сделать это.
Поэтому, увидев незнакомца, Джеруша не убежала прочь, но подошла к воде и поздоровалась с ним. Мужчина, услышав ее голос, отвел взгляд от своего отражения. На голове его не было ни единого волоса, ни бровей, ни ресниц, однако, несмотря на это, в его облике была какая-то жутковатая красота, пробудившая в душе девушки чувства, до той поры ей неведомые. Незнакомец, устремил на нее взор своих сверкающих глаз, улыбнулся, но не произнес ни слова.
– Кто ты? – спросила Джеруша.
– У меня нет имени.
– Имя есть у всех, – возразила девушка.
– А у меня нет. Клянусь, это так, – сказал незнакомец.
– Значит, тебя не крестили? – удивилась Джеруша.
– Я не помню этого, – ответил он. – А тебя крестили?
– Да. Разумеется.
– В реке?
– Нет. В церкви. Так хотела моя мать. Она уже умерла.
– Крещение в церкви нельзя назвать истинным, – заявил незнакомец. – Ты должна вместе со мной войти в реку. Я дам тебе новое имя.
– Но мне нравится имя, которое я ношу.
– Как же тебя зовут?
– Джеруша.
– Хорошо, Джеруша. Войди же в воду вместе со мной.
С этими словам он встал, и, взглянув на его чресла, Джеруша увидела, что из того места, где у мужчин находится член, у познакомила бьет струя воды, чрезвычайно плотная на вид, искрящаяся и переливающаяся в лучах солнца...
До этого момента Рэйчел внимала рассказчику, затаив дыхание, благодаря магии его слов она словно воочию видела яркий солнечный день и юную девушку на речном берегу. Но теперь она слегка приподнялась на кровати и устремила взгляд на темный силуэт на пороге. Что за историю он собирается ей поведать? Похоже, это отнюдь не сказка.
Смущение Рэйчел не ускользнуло от Галили.
– Тебе не о чем волноваться, – сказал он. – Мой рассказ не оскорбит твоей стыдливости.
– Ты в этом уверен?
– А почему ты спрашиваешь? Или предпочитаешь услышать что-нибудь непристойное?
– Нет, я просто хочу быть готова ко всему.
– Не бойся...
– Ничего я не боюсь...
– Войди в воду, – больше не обращая на нее внимания, продолжал он.
Рэйчел поняла, что он продолжает свою историю, и затихла.
– Что это? – спросила Джеруша, указывая на чресла незнакомца.
– У тебя нет братьев?
– Они ушли на войну, – пояснила Джеруша. – Мы ждем их домой, но всякий раз, когда я спрашиваю отца, скоро ли они вернутся, он целует меня и просит быть терпеливой.
– И что же ты об этом думаешь?
– Я думаю, что они, должно быть, мертвы, – призналась Джеруша.
Незнакомец рассмеялся.
– Я хотел спросить, что ты думаешь вот об этом, – и он указал на струю, бьющую из его тела. – Как это тебе нравится?
Джеруша пожала плечами. Струя не произвела на нее сильного впечатления, но она не считала возможным в этом признаться.
– Вежливая девушка, – улыбнулась Рэйчел.
– А ты в подобных обстоятельствах не была бы вежлива? – осведомился Галили.
– Пожалуй, была бы. Я тоже не люблю говорить мужчинам правду.
– И в чем же она состоит, твоя правда?
– В том, что сокровище того или иного мужчины не так привлекательно, как...
– Как тебе хотелось бы?
Рэйчел промолчала.
– Ты имела в виду что-то другое, не так ли? – спросил он.
Рэйчел опять не ответила.
– Прошу тебя, – настаивал Галили. – Скажи то, что ты хотела сказать.
– Сначала я хочу увидеть твое лицо.
Воцарилась тишина, ни один из них не двигался и не произносил ни звука. Наконец Галили вздохнул, словно выражая свою покорность, и сделал шаг по направлению к кровати. Лунный блик упал ему на лицо, но свет этот был так слаб, что Рэйчел сумела составить лишь самое приблизительное представление о его внешности. Кожа Галили была шоколадно-коричневой, а щеки поросли щетиной, еще более темной, чем его кожа. Голова же была выбрита наголо. Глаз ночного гостя Рэйчел не удалось рассмотреть, лунный свет не проникал в его глубокие глазницы. Рот, похоже, был красивым, скулы высоки и хорошо очерчены, Рэйчел показалось, что лоб его пересекает шрам, но она не была уверена.
Что до его одежды, то она состояла из грязной белой футболки, слишком широких линялых джинсов и потрепанных сандалий. Как и предполагала Рэйчел, у него была великолепная фигура – широкая сильная грудь, мощные руки и ноги, мускулистый живот чуть выдавался под легкой тканью.
Внезапно она поняла, что он так долго скрывался в тени вовсе не потому, что хотел ее подразнить, просто он не любил, когда его разглядывали. И теперь, ощущая на себе оценивающий взгляд Рэйчел, он смущенно потупился, переминаясь с ноги на ногу и с явным нетерпением ожидая, когда Рэйчел закончит свой осмотр и он сможет вновь удалиться в тень. Ей даже показалось, что он сейчас спросит: «Мне можно идти?» Но вместо этого он сказал:
– Прошу тебя, закончи свою мысль.
Она уже успела забыть, о чем шла речь. Облик ночного гостя, странное и привлекательное сочетание врожденной властности и желания оставаться в тени, телесной красоты и небрежности в одежде – все это произвело на Рэйчел необыкновенное впечатление, вытеснившее из ее головы все прежние мысли.
– Ты говорила о том, что сокровище того или иного мужчины не так привлекательно, как... – напомнил Галили.
Наконец она вспомнила.
– ...Как то, что находится там у нас, – закончила она.
– О, с этим я целиком и полностью согласен, – откликнулся Галили. И добавил так тихо, что она догадалась о сказанном лишь по движению его губ: – Нет ничего прекраснее этого.
Произнося эти слова, он чуть приподнял голову, и лунный луч выхватил из темноты его глаза. Большие, глубоко посаженные, они были полны чувства – сила, исходившая из этих глаз, казалось, была осязаема, и Рэйчел, словно зачарованная, в течение нескольких секунд не могла отвести от них взгляда.
– Мне продолжать историю? – наконец спросил он.
– Да, прошу тебя, – кивнула она.
Он потупил глаза, словно знал по опыту, сколь силен эффект от его взора, и не желал приводить Рэйчел в замешательство.
– Так вот, я остановился на том, как незнакомец спросил Джерушу, понравился ли ей его член.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Это ничуть не встревожило Рэйчел. Она чувствовала, что каким-то непостижимым образом приобрела неуязвимость, словно не просто постояла у костра, но взошла на него и вышла, не тронутая пламенем.
Надеясь увидеть пришельца, Рэйчел устремила взгляд в лестничный пролет, и в темноте ей удалось различить силуэт крупного, широкоплечего мужчины. Каким-то образом она поняла, что он темнокожий. Незнакомец начал медленно подниматься по лестнице. Рэйчел ощущала, как по мере его приближения воздух начинал трепетать. Взгляд ее в последний раз скользнул по площадке и вернулся в спальню, к распростертому на кровати телу. Она решила притвориться спящей. Пусть он подойдет к ней и разбудит ее своим прикосновением. Пусть коснется ладонью ее губ, груди и, если у него возникнет желание, скользнет пальцами по ее животу и ниже, между ног. Она не будет возражать. Ведь все это не реально, так о чем же волноваться? Он не может причинить ей ни малейшего вреда. По крайней мере здесь, на этой резной кровати. Здесь ее ждет только радость, только блаженство.
Несмотря на все эти отважные мысли, где-то в уголке ее сознания зазвенел предостерегающий колокольчик.
«Ты совершенно утратила рассудок, – повторяла некая осторожная часть ее существа. – Всему виной этот дым. Дым и остров. Они свели тебя с ума».
«Может, так и есть, – безмятежно откликнулась другая, не знающая страха Рэйчел. – Ну и что с того?»
«Ты понятия не имеешь, кто он такой, – не унималась трусиха. – И он черный. В городе Дански, штат Огайо, черных не было. А если и были, ты с ними не зналась. Они не такие, как ты».
«Теперь я тоже совсем не та, что прежде, – ответила Рэйчел, дерзкая и бесстрашная. – Я лучше, чем была прежде. Пусть этот магический остров свел меня с ума. Мне это на пользу. И я готова ко всему. О господи, пусть случится то, что должно случиться».
Она вновь смежила веки, все еще намереваясь притвориться спящей. Но, едва ощутив на лице легкое дуновение, возвещающее о его приходе, она открыла глаза и едва слышным шепотом спросила, кто он такой.
– Меня зовут Галили, – раздался в темноте его голос.
Глава II
В это самое время на затянутую тучами вершину горы Вайалиль с неба извергались сплошные потоки дождя. В узких расщелинах, куда никогда не ступала человеческая нога, безымянные растения поникали под холодными струями, насекомые, ни разу не видевшие человека и не знавшие, что он одним движением способен положить конец их хрупкому существованию, прятались под мокрыми листьями. То были неведомые людям места, неведомые людям травы, неведомые людям букашки. Редкость на этой планете, почти все обитатели которой, сколь бы ни были они неуловимы, осторожны или редки, не избегают общей участи – утыканной булавками коробки, гербария или банки со спиртом.
А в погруженном во мрак океане меж островами плыли киты, детеныши бок о бок с матерями; молодняк играл, выскакивая из воды и вздымая тучи брызг, юным китам словно хотелось поближе взглянуть на звезды, прежде чем снова погрузиться в темные волны. А в коралловых рифах, скрытых под водой, в пещерах и впадинах, столь же девственных, как и вершины Вайалиль, тоже бурлила невидимая жизнь; теплый прилив нес мириады живых существ, которые, несмотря на свои крошечные размеры, служили пищей резвившимся наверху громадным китам.
Но что происходило между горными вершинами и подводными рифами? Здесь тоже жила своя тайна. Правда, формы протекающей здесь жизни невозможно было отнести к какому-либо виду или отряду, ибо речь идет о том, что происходило в человеческом сознании, в человеческом сердце. Эта тайная жизнь проявляет себя редко, лишь при стечении особых обстоятельств, но когда она выходит наружу, это становится истинным откровением. Близость любви и близость смерти побуждают то, что скрывается в глубинах человеческого существа, заявить о себе, а порой это случается под воздействием простых, незамысловатых вещей, таких как грустная песня или приятная мысль. Однако самым мощным катализатором этих загадочных внутренних процессов является стремление познать иную, божественную сущность, мечта эта освещает потаенные уголки человеческого сознания, подобно вспышке пламени, негасимого пламени...
– Кто бы ты ни был, – прошептала Рэйчел, – войди и покажи свое лицо.
Мужчина вошел в открытую дверь. Несмотря на просьбу Рэйчел, он не спешил поворачиваться к ней лицом, но тело его она могла рассмотреть во всех подробностях. Как она и ожидала, оно было прекрасным, стройным и мускулистым.
– Кто ты? – спросила она, но ответа не последовало. – Это ты развел костер?
– Да, – голос незнакомца был глубоким и мягким.
– А дым...
– Он преследовал тебя.
– Да.
– Я приказал ему сделать это.
– Ты приказал дыму, – медленно повторила она. Это утверждение отнюдь не показалось ей абсурдным.
– Я хотел, чтобы дым рассказал тебе обо мне, – заявил он. На этот раз Рэйчел уловила в его голосе нотки иронии, словно он и не рассчитывал, что она ему поверит. Точнее, предполагал, что поверит ровно наполовину.
– Почему? – спросила она.
– Почему я хотел увидеть тебя?
– Да.
– Я очень любопытен, – пояснил он. – И ты тоже.
– Разве я любопытна? Я даже не догадывалась, что ты за мной следишь.
– Но ты вышла из дому посмотреть на огонь, – напомнил он.
– Да, потому что боялась... – начала Рэйчел и осеклась, так как продолжение собственной мысли ускользнуло от нее. А в самом деле, чего она боялась?
– Ты боялась, что ветер разнесет поленья и устроит пожар...
– Да, – пробормотала она, смутно припоминая причины давно затихшей тревоги.
– Я бы никогда этого не допустил, – заверил ее Галили. – Разве Ниолопуа не рассказал тебе почему?
– Нет...
– Еще расскажет, – пообещал Галили. И добавил нежно и задумчиво: – Бедный мой Ниолопуа. Он тебе понравился?
Рэйчел несколько замешкалась, она не задумывалась о впечатлении, произведенном на нее немногословным садовником.
– На вид он вежливый и тихий, – наконец сказала она. – Но по-моему, он притворяется. Думаю, на самом деле он злой. И очень скрытный.
– У него есть на это причины, – заметил Галили.
– Конечно. Все ненавидят членов семьи Гири.
– Все мы делаем то, к чему вынуждает нас жизнь.
– А чем занимается Ниолопуа? Помимо того, что подстригает лужайку?
– Он доставляет меня сюда, когда мне это нужно.
– И каким образом?
– О, у нас есть способы сообщения, о которых трудно рассказать в двух словах, – произнес Галили. – Но, как видишь, я здесь.
– Вижу, – кивнула она головой. – Ты здесь. И что теперь?
В голосе ее звучал отнюдь не праздный интерес. Хотя язык ее шевелился с трудом и слова медленно слетали с ее губ, она прекрасно знала, что хочет услышать, знала, что вызывает его на этот ответ. Теперь он должен был сказать, что явился, чтобы разделить с ней постель, чтобы развеять ее мечтательную истому и слиться с ней в любовном экстазе. Чтобы поцелуем пробудить ее к жизни, новой жизни, где нет места печалям и разочарованиям.
Но услышала она совсем другое.
– Я пришел рассказать тебе историю, – сказал он. – Чудесную историю.
– А я не слишком взрослая, чтобы слушать сказки? – улыбнулась она.
– Слушать сказки можно всю жизнь, – ответил он. – Всю жизнь.
Он был прав. А она была готова услышать из его уст любую повесть, любую сказку, хотела отдаться музыке его нежного голоса, наблюдая при этом за игрой цветных кругов перед глазами. Она чувствовала, что голос его придаст этой радужной круговерти форму и содержание.
– А ты не мог бы выйти на свет, так чтобы я видела твое лицо? – попросила Рэйчел.
– Нет, лицо рассказчика должно быть в тени, – покачал он головой. – Это необходимое условие.
Она не поняла, в чем смысл этого условия, но спорить не стала, чувствуя, что нынешней ночью ей следует принимать на веру все его слова.
– Рассказывай, – только и произнесла она.
– С удовольствием, – откликнулся он. – С чего бы начать?
Он немного помедлил, словно собираясь с мыслями. Когда же голос его зазвучал вновь, Рэйчел уловила в нем некоторую перемену, слова его теперь подчинялись определенному ритму, и говорил он слегка нараспев, подчеркивая мелодию каждой фразы.
– Представь далекую, далекую страну. Представь давние благословенные времена, когда богатые были исполнены доброты, и милосердия, а бедные несли Бога в сердцах своих. В стране этой жила юная девушка по имени Джеруша, о которой и пойдет речь в моей истории. В ту пору, о которой я собираюсь рассказать тебе, Джеруше минуло пятнадцать лет, и во всем подлунном мире не сыскать было девушки счастливее. Почему? – спросишь ты. Она была счастлива, ибо была любима. Отец ее владел огромным, домом, наполненным сокровищами, которые были доставлены из самых отдаленных уголков бескрайней империи. Но дочь свою он любил больше, чем самое драгоценное из всех своих сокровищ, больше, чем те сокровища, которыми он обладал в самых заветных мечтах. И не проходило дня, чтобы он не сказал своей Джеруше о том, как велика его любовь. Как-то раз на исходе лета Джеруша отправилась на прогулку; извилистая тропа, вьющаяся между лесными деревьями, привела ее в заветный уголок, который она особенно любила. То был склон на берегу реки Зон, а река эта была южной границей владений отца Джеруши.
Порою, приходя на берег реки по утрам, Джеруша видела, как местные женщины стирают свою одежду, а потом раскладывают ее на скалах, под горячими лучами солнца. Но девушка предпочитала одиночество, поэтому обычно приходила к реке позднее, в разгаре дня. Так она поступила и в тот раз, но, хотя солнце уже стояло в зените, сквозь переплетения веток Джеруша увидела, что у кромки воды кто-то сидит. Это была не деревенская женщина. То был мужчина или некто, подобный мужчине. Он неотрывно смотрел на собственное отражение в речной глади. Я сказал, что незнакомец, был подобен мужчине, ибо, хотя очертания его фигуры, несомненно, были мужскими, в ярком солнечном свете тело его чудесно сияло. То оно казалось серебристым, то мгновение спустя темнело.
Князь Лорент, так звали отца Джеруши, приучил ее не бояться никого и ничего. Он был разумным человеком, не верил в дьявола и столь сурово наказывал каждого, кто дерзнул совершить злодеяние на его землях, что даже самые отпетые преступники больше не решались нарушать границы его владений. Он не только воспитал в дочери отвагу, но и объяснил ей, что на свете встречается множество диковинных вещей, о которых не упоминается в ее школьных учебниках, впрочем, отец Джеруши утверждал, что все чудеса, как бы они ни поражали воображение, можно объяснить с точки зрения, здравого смысла и придет время, когда наука сумеет сделать это.
Поэтому, увидев незнакомца, Джеруша не убежала прочь, но подошла к воде и поздоровалась с ним. Мужчина, услышав ее голос, отвел взгляд от своего отражения. На голове его не было ни единого волоса, ни бровей, ни ресниц, однако, несмотря на это, в его облике была какая-то жутковатая красота, пробудившая в душе девушки чувства, до той поры ей неведомые. Незнакомец, устремил на нее взор своих сверкающих глаз, улыбнулся, но не произнес ни слова.
– Кто ты? – спросила Джеруша.
– У меня нет имени.
– Имя есть у всех, – возразила девушка.
– А у меня нет. Клянусь, это так, – сказал незнакомец.
– Значит, тебя не крестили? – удивилась Джеруша.
– Я не помню этого, – ответил он. – А тебя крестили?
– Да. Разумеется.
– В реке?
– Нет. В церкви. Так хотела моя мать. Она уже умерла.
– Крещение в церкви нельзя назвать истинным, – заявил незнакомец. – Ты должна вместе со мной войти в реку. Я дам тебе новое имя.
– Но мне нравится имя, которое я ношу.
– Как же тебя зовут?
– Джеруша.
– Хорошо, Джеруша. Войди же в воду вместе со мной.
С этими словам он встал, и, взглянув на его чресла, Джеруша увидела, что из того места, где у мужчин находится член, у познакомила бьет струя воды, чрезвычайно плотная на вид, искрящаяся и переливающаяся в лучах солнца...
До этого момента Рэйчел внимала рассказчику, затаив дыхание, благодаря магии его слов она словно воочию видела яркий солнечный день и юную девушку на речном берегу. Но теперь она слегка приподнялась на кровати и устремила взгляд на темный силуэт на пороге. Что за историю он собирается ей поведать? Похоже, это отнюдь не сказка.
Смущение Рэйчел не ускользнуло от Галили.
– Тебе не о чем волноваться, – сказал он. – Мой рассказ не оскорбит твоей стыдливости.
– Ты в этом уверен?
– А почему ты спрашиваешь? Или предпочитаешь услышать что-нибудь непристойное?
– Нет, я просто хочу быть готова ко всему.
– Не бойся...
– Ничего я не боюсь...
– Войди в воду, – больше не обращая на нее внимания, продолжал он.
Рэйчел поняла, что он продолжает свою историю, и затихла.
– Что это? – спросила Джеруша, указывая на чресла незнакомца.
– У тебя нет братьев?
– Они ушли на войну, – пояснила Джеруша. – Мы ждем их домой, но всякий раз, когда я спрашиваю отца, скоро ли они вернутся, он целует меня и просит быть терпеливой.
– И что же ты об этом думаешь?
– Я думаю, что они, должно быть, мертвы, – призналась Джеруша.
Незнакомец рассмеялся.
– Я хотел спросить, что ты думаешь вот об этом, – и он указал на струю, бьющую из его тела. – Как это тебе нравится?
Джеруша пожала плечами. Струя не произвела на нее сильного впечатления, но она не считала возможным в этом признаться.
– Вежливая девушка, – улыбнулась Рэйчел.
– А ты в подобных обстоятельствах не была бы вежлива? – осведомился Галили.
– Пожалуй, была бы. Я тоже не люблю говорить мужчинам правду.
– И в чем же она состоит, твоя правда?
– В том, что сокровище того или иного мужчины не так привлекательно, как...
– Как тебе хотелось бы?
Рэйчел промолчала.
– Ты имела в виду что-то другое, не так ли? – спросил он.
Рэйчел опять не ответила.
– Прошу тебя, – настаивал Галили. – Скажи то, что ты хотела сказать.
– Сначала я хочу увидеть твое лицо.
Воцарилась тишина, ни один из них не двигался и не произносил ни звука. Наконец Галили вздохнул, словно выражая свою покорность, и сделал шаг по направлению к кровати. Лунный блик упал ему на лицо, но свет этот был так слаб, что Рэйчел сумела составить лишь самое приблизительное представление о его внешности. Кожа Галили была шоколадно-коричневой, а щеки поросли щетиной, еще более темной, чем его кожа. Голова же была выбрита наголо. Глаз ночного гостя Рэйчел не удалось рассмотреть, лунный свет не проникал в его глубокие глазницы. Рот, похоже, был красивым, скулы высоки и хорошо очерчены, Рэйчел показалось, что лоб его пересекает шрам, но она не была уверена.
Что до его одежды, то она состояла из грязной белой футболки, слишком широких линялых джинсов и потрепанных сандалий. Как и предполагала Рэйчел, у него была великолепная фигура – широкая сильная грудь, мощные руки и ноги, мускулистый живот чуть выдавался под легкой тканью.
Внезапно она поняла, что он так долго скрывался в тени вовсе не потому, что хотел ее подразнить, просто он не любил, когда его разглядывали. И теперь, ощущая на себе оценивающий взгляд Рэйчел, он смущенно потупился, переминаясь с ноги на ногу и с явным нетерпением ожидая, когда Рэйчел закончит свой осмотр и он сможет вновь удалиться в тень. Ей даже показалось, что он сейчас спросит: «Мне можно идти?» Но вместо этого он сказал:
– Прошу тебя, закончи свою мысль.
Она уже успела забыть, о чем шла речь. Облик ночного гостя, странное и привлекательное сочетание врожденной властности и желания оставаться в тени, телесной красоты и небрежности в одежде – все это произвело на Рэйчел необыкновенное впечатление, вытеснившее из ее головы все прежние мысли.
– Ты говорила о том, что сокровище того или иного мужчины не так привлекательно, как... – напомнил Галили.
Наконец она вспомнила.
– ...Как то, что находится там у нас, – закончила она.
– О, с этим я целиком и полностью согласен, – откликнулся Галили. И добавил так тихо, что она догадалась о сказанном лишь по движению его губ: – Нет ничего прекраснее этого.
Произнося эти слова, он чуть приподнял голову, и лунный луч выхватил из темноты его глаза. Большие, глубоко посаженные, они были полны чувства – сила, исходившая из этих глаз, казалось, была осязаема, и Рэйчел, словно зачарованная, в течение нескольких секунд не могла отвести от них взгляда.
– Мне продолжать историю? – наконец спросил он.
– Да, прошу тебя, – кивнула она.
Он потупил глаза, словно знал по опыту, сколь силен эффект от его взора, и не желал приводить Рэйчел в замешательство.
– Так вот, я остановился на том, как незнакомец спросил Джерушу, понравился ли ей его член.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84