Словно вымер автобус. Приоткрылась дверь. В темноте салона
никого не было видно. Шереметьев приподнял руки: "Вот, мол, принес".
На пороге появился неболшой мужчина - скуластое, заросшее черной
щетиной лицо, впалые, с хищным наркотическим блеском глаза.
- Я принес бронежилеты, Павел, освобождай, как обещал, детей.
Ядовитая усмешка скривила лицо бандита:
- Я не Павел, я Геннадий.
- Геннадий так Геннадий. Восемь комплектов будут, а пока два. За один
раз не утащить.
Муравлев, стоявший сзади Якшиянца, передал тому обрез, спустился с
подножки, стал слева, вплотную к Шереметьеву. Подстраховал главаря.
- Пропусти в автобус, - попросил сотрудник КГБ, - надо на детей
глянуть.
Важно было и другое: до сих пор неизвестно, сколько бандитов?
Просил-то восемь бронежилетов.
Оказывается, темнил. Четверо их всего было. Заглянул Шереметьев в
салон, и сердце сжалось от боли: в духоте, в грязи, среди банок с горючим,
изнуренные, уставшие, с потухшим взглядом сидели детишки. Но, слава Богу,
все живы. Молоденькая учительница полными слез глазами глядела на
Шереметьева. Подмигнул ей ободряюще: держись, Наташа.
Потом начался торг. За бронежилет - ребенка.
Следующим пришел Бочков. Бандиты глянули на него, угрюмо кивнули:
"Сложи у колес". Чем-то не понравился им Валерий. Комплекцией, что ли.
Очень уж могучий мужик.
Снова у автобуса Шереметьев: в одной руке автомат, в другой
снаряженный патронами магазин.
Опять очередь Бочкова. Передал Якшиянцу пистолет, тот повертел его,
вставил магазин. Вернул Валерию: пробуй. Тот передернул затвор, нажал на
спусковой крючок. Выстрела нет. Бандит насторожился: никак подвох? Но
Бочков уже понял в чем дело. "Что ж ты магазин толком не дослал?"
Прогремел выстрел.
Потом следователь долго будет пытать Валерия: зачем, мол, стрелял?
Затем и стрелял, что нельзя было не стрелять.
Протянул пистолет, заглянул в автобус:
- Слушай, Павел, я свое слово сдержал, оружие принес. Отдай мне
девчонок.
Понимал: девочкам труднее, да их всегда и больше в классе. Значит,
больше удастся освободить.
- У меня самого в доме две девочки. Не мучай их. Девочки стояли на
площадке у дверей. Муравлев прикрывался ими, когда Бочков внизу с
Якшиянцем вел переговоры. Не получив ответа, сотрудник группы "А" стал не
спеша снимать с площадки детей - одну, другую. Заглянул в салон: есть еще
девочки?
Взял четверых, а когда отошли от автобуса на несколько шагов, еще две
выпрыгнули. Всего шестеро. Обнял за плечи, повел, а сам шепчет: "Что бы ни
случилось, не бойтесь и не бегите. Только не бегите." Вдруг за спиной
выстрел. Валерий крепче прижал к себе девочек, скомандовал: "Не бежать!"
Хотя у самого внутри все похолодело.
Оказывается, бандиты проверяли автомат, выстрелили вверх, в люк
автобуса.
Каждая ходка Бочкова и Шереметьева - вызволенные дети. Двое, четверо,
шестеро... всего десять человек. Заложниками оставались одиннадцать
мальчишек вместе с учительницей Натальей Ефимовой.
Долго обсуждалась процедура пересадки из автобуса в самолет. Наконец,
казалось бы, решение принято...
Зайцев: Павел, я хотел бы уточнить некоторые вопросы. Мы с тобой
определились, что дети идут до самолета, становятся в две линейки у трапа
и вы в это время поднимаетесь на борт. Так?
Якшиянц: Знаете, что я вам скажу. В дальнейшем вы представьте все это
нам делать. Так будет спокойнее. Потому что можно придумать и другие
хитрости.
Зайцев: Павел, мы же с тобой договорились основательно. Все, что вы
просили, мы сделали, требования выполнили. Ты согласен со мной?
Якшиянц: Я согласен с тем решением, которое я принял.
Зайцев: Павел, мы с тобой так не договаривались.
Якшиянц: Мы договаривались, что дети останутся здесь.
Зайцев: Правильно, будут стоять у входного люка в две шеренги. Так
или нет?
Якшиянц: Был такой момент. Но ситуация изменилась...
Зайцев: Павел, давай, раз уж определились, будем держать слово.
Якшиянц: Почему не даете с женой попрощаться по рации?
Зайцев: Ее нет, она уехала домой, к ребенку.
Якшиянц: Понятно...
Зайцев: Павел, как мы все-таки определимся с детьми? Давай оставим
вариант, который обговорили?
Якшиянц: Вы считаете, он самый безопасный?
Зайцев: Но мы же договорились, что будем поступать таким образом.
Дети выстроятся у самолета, вы пройдете, а дети уйдут к нам.
Якшиянц: Так и будет. Только часть детей останется в автобусе.
Зайцев: Повтори, я тебя не понял.
Якшиянц: Часть детей останется в автобусе.
Бандит обманул. За одиннадцать часов переговоров он не раз клялся в
честности, вспоминал Родину, честь, жену, дочь, но обманул нагло и
коварно. Вместе с экипажем заложниками вновь оставались дети.
Террористы проводили детей в самолет, прикрываясь ими на случай
нападения. В самолет заходили так: сначала летчик, потом ребенок, а уж за
ним бандит. Не забыли Шереметьева.
Последним поднялся на борт Муравлев. Произвел салют из обреза в
воздух и дико захохотал от радости.
Бандит Герман Вишняков, по-хозяйски оглядев самолет, сказал, что
знаком с машиной, в прошлом служил в десанте, прыгал с парашютом.
Еще один, не говоря ни слова, прошел в хвост самолета и занял там
боевую позицию.
И тут новое требование Якшиянца: Шереметьев должен остаться в
самолете заложником вместо детей.
Зачем это сделали бандиты, остается только гадать, ведь в заложниках
у них недостатка не было. Может, ждали, что сорвется офицер КГБ. За время
их общения Якшиянц без конца тыкал Шереметьеву в грудь оружием, грубил,
дерзил. Но Евгений Григорьевич молча делал свое дело, старался казаться
спокойным, сдержанным, невозмутимым. И на сей раз он только до боли сжал
зубы, сказал, мол, сходит в штаб, доложит, и назад с ответом.
Ухмыльнулся бандит:
- Утебя что, шеф, жены нет, детей, родителей? А может, утебя две
жизни?
В штабе, услышав об этом, дали прямой провод на Москву, на комитет.
Оттуда передали: в данном случае приказать не могут. Что ж, пришлось идти
без приказа. Понимал, иначе бандиты не отпустят детей.
Когда поднимался на борт, у входа стоял вооруженный Муравлев. Не
оборачиваясь, быстро зашептал:
- Как отец, а? Как? Что еще говорит?
- Одумайся, пока не поздно. Не позорь фамилии.
- Поздно. Передайте, пусть простит, если сможет. Шереметьев прошел в
салон, кивнул Якшиянцу на детей, которые, словно стайка испуганных
воробьев, жались к учительнице.
- Финтишь, Паша. Обещал же пацанов на земле оставить. Отпусти!..
- Ты Тамару приведи, тогда отпущу. Без нее взлета не будет, и дети
тут останутся.
Что ответить бандиту? Даже если бы и можно было высказать все в лицо,
где же найти такие слова? Как определить глубину человеческого падения? Да
и человек ли перед ним? По виду вроде смахивает: голова, ноги, руки, а по
нутру - зверь, монстр, исчадие ада.
Но кто бы он ни был - надо идти уговаривать Тамару Фотаки, жену
Якшиянца. Вновь Тамару просили Пономарев, Зайцев, Шереметьев. Не
соглашалась, отказывалась. "Я не хочу к нему возвращаться. Ненавижу! "
Больше часа прошло с тех пор, как покинул борт Евгений Григорьевич. И вот,
наконец, жена Якшиянца возвращается с ним в самолет. Павел отводит ее в
конец салона, что-то возбужденно говорит, объясняет. Тамара тоже не
молчит, просит отпустить детей.
- Черт с тобой! - орет бандит и подбегает к Шереметьеву: - Молись,
твоя взяла. Выгружай детей.
Наташа с Тамарой начинают спускать на землю вконец измученных
ребятишек. Внизу их принимает Бочков, другие сотрудники группы. Подходить
чекистам к трапу опасно, поэтому они стояли с другой стороны самолета, так
и считали спускающихся детишек. Один, два... пять... одиннадцать.
Последней сошла учительница.
Наступило временное облегчение. За много часов тяжелейшей
психологической дуэли - первая победа. Все дети живы, вырваны из рук
мясника. На борту в качестве заложников остались экипаж и Женя Шереметьев.
Но они - взрослые, закаленные люди, бывавшие не раз в переделках, они
выдюжат. Теперь с бандитами говорить попроще.
"Альфа" была готова к штурму. Группа захвата, засевшая в пожарном
депо, находилась там почти сутки. Ребята были в любую минуту готовы
пожертвовать собой, чтобы уничтожить бандитов, освободить заложников.
Однако пока не пришло их время.
Бочков принес к трапу самолета три мешка денег. Якшиянц все больше
нервничал, грозил, тыкал пистолетом в лицо Шереметьеву. Он никак не мог
поверить, что операция удалась, их выпустят, они взлетят.
Запущены двигатели. Якшиянц мечется по салону. Шереметьев опускается
на пол самолета. Пистолет в грудь, команда: "Руки за голову!" Евгений
Григорьевич повинуется. Но вот в проем двери влетает мешок с деньгами.
Бочков кричит снизу:
- Павел, отдай Шереметьева!
- Гони "бабки"!
Еще один мешок падает к ногам Якшиянца.
- Всему есть мера терпенья, слышишь? Давай Шереметьева!
- Еще мешок! - требует бандит.
Когда на борту оказываются все три мешка, он выглядывает в дверь:
- Не хочет Шереметьев выходить, понял!
- Ах ты, подонок! - взрывается Бочков. - Да тебе, сволочи, вообще
верить нельзя. Веди мне Шереметьева, я с ним поговорю.
Бандит растерялся. За полсуток увещеваний так с ним никто не
разговаривал. Шереметьева вытолкнули к дверям, Бочков и Кирсанов приняли
его внизу.
Все ушли, у самолета остался один Бочков. Присутствие его у трапа
нервировало бандитов, они боялись штурма. На этом Бочков и сыграл. Через
члена экипажа передал требование: соблюдать договоренность, вернуть
автомат.
На сей раз они подчинились быстро - выбросили на полосу автомат.
Бочков подобрал его, стер снег с приклада: "Так-то легче с вами
разговаривать..."
Он до последнего был уверен, сейчас группа захвата пойдет на штурм.
Самолет знакомый: успеют они выстрелить, не успеют - это уж не столь
важно. Скрутят их ребята, сомнений нет.
Поразило, когда лайнер стал выруливать на старт. Не принято в "Альфе"
задавать вопросы командиру, но тут не сдержался Бочков.
- Мы что же, выпускаем их?
Зайцев и сам, наверное, не до конца поверил в это. Столько сил
истрачено, так измывались бандиты над детьми, жизнью рисковали бойцы, и
вдруг натебе - скатертью дорога, с миллионами за границу.
- Есть команда отпустить, - чуть слышно прошептал Зайцев сразу
охрипшим голосом, неотрывно глядя, как бежит по полосе Ил-76.
- Есть команда, Валера...
Никто еще не знал - ни Зайцев, ни Бочков, что по дипломатическим
каналам Израиль дал добро на выдачу бандитов. Так стоило ли рисковать
экипажем, бойцами группы, самолетом?
Маршрут был непростой. В Тель-Авиве никто из пилотов не был. Трасса
незнакомая, проходит через Турцию, Кипр. Где-то за Сухуми с экипажем
попрощался советский, родной диспетчер. Пожелал доброго пути. Да уж на
"доброту" бандитов грехжаловаться: с летчиков перед рейсом сняли
наручники, а над Анкарой "Павлуша", как окрестили пилоты главного
головореза, забежал в кабину, стал совать деньги. Говорил, что в знак
благодарности, за работу.
Пришлось взять, чтоб не обидеть "хозяина". Опять же, валюта
государственная, у командира экипажа будет сохраннее.
Бандиты, раскрыв мешки, распихивали по карманам доллары, франки,
фунты стерлингов. Вишняков, приняв очередную порцию наркотиков, матерился
от досады, что надел узкие джинсы: беда, деньги в карманы не лезут.
Радист Александр Горлов держал связь с диспетчером на Кипре, когда
"Павлуша" дернул его за рукав:
- Слушай, а вы нас правильно везете? Не по кругу катаете, как
иркутян?
Хотелось врезать бандиту, чтоб башка с резьбы слетела, да нельзя.
Горлов кивнул:
- Иди к штурману, он все покажет...
Штурман ткнул пальцем вниз: смотри, мол, под крылом Кипр. Якшиянц
вроде успокоился, ушел в салон. Там рабочие места бортоператоров - Бориса
Ходусова и Виктора Алпатова. Бандита потянуло на откровения. Поведал
биографию. Крутая жизнь, ничего не скажешь: из 38 лет 16 Якшиянц провел в
тюрьмах и лагерях. Имеет две семьи. От первой жены двое детей и от второй,
Тамары, ребенок. Алпатов спросил:
- Неужто в детей смог бы стрелять?
"Павлуша" долго думал, качал головой:
- Не знаю. В детей, может, и нет. А учителку... Надоела она мне.
Излил душу и Муравлев. Тоже не повезло в жизни - дважды судим. Денег нет,
с квартирой проблема. А вот работать неохота. Дома бросил жену и ребенка.
Под крылом был Израиль, самолет заходил на посадку. Якшиянц вновь
забеспокоился, заглянул в кабину, поигрывал пистолетом.
- Смотрите, мужики, Сирия нам не годится...
Не годилась она и экипажу.
Божков посадил самолет на одной из военных баз под ТельАвивом. База
уже была окружена войсками.
Заглохли двигатели, и бортинженер Борис Ходусов открыл правую дверь.
- Всем оставаться на местах! - заорал Якшиянц и оттолкнул Ходусова от
двери.
Встречающих было трое. Бандит приветствовал их пачками стодолларовых
купюр.
- Презент! - широко улыбнулся "Павлуша".
Однако хозяева от денег отказались. Страшная догадка пронзила
Якшиянца: эти сволочи не туда посадили. Разве могут в Израиле отказаться
от долларов?
Оказывается, могут.
- Переводчика! - закричал террорист.
Потребовал у встречающих удостоверения личности. Израильский солдат
вынул удостоверение. Что там прочел бандит - сложно сказать. С ним
пытались объясниться по-французски, по-английски, по-немецки...
- Боже мой, - горько усмехнулась жена, - он и по-русски-то с трудом
говорит.
Свои услуги израильтянам предложили пилоты. Но Якшиянц высокомерно
отказался - на иностранной территории не верил соотечественникам.
Наконец прибыл переводчик и представители властей потребовали
освободить экипаж, немедленно сдаться. У бандитов отобрали четыре
пистолета, охотничье ружье, мешки с деньгами. Такой прием террористам не
понравился, и они тут же предложили израильтянам миллион долларов за
возможность улететь в Южную Африку. Увы, и от этого миллиона встречающие
отказались. Единственное, что разрешили террористам - "отдохнуть" в камере
тюрьмы Абу-Кебир.
3 декабря 1986 года. 14.30 московского времени. Израильский
международный аэропорт Бен-Гурион.
Группу сотрудников "Альфы", прилетевших в Израиль, встречал
представитель Советского Союза Мартиросов, работники полиции и спецслужб
страны. Сразу уточнили детали операции - когда и как осуществится передача
террористов, оружия и денег.
После этого сотрудники комитета выехали на военную базу, где и должны
были встретить террористов. Однако их ждали осложнения. Некоторые депутаты
кнессета от оппозиции стали возражать против выдачи бандитов, оружия и
денег.
После выступления депутатов оппозиции государственная машина
закрутилась быстрее. Большинством голосов было принято единственно
разумное решение: вернуть преступников. Срочно послали за ними в тюрьму,
разрешили готовить самолет, тот же Ил-76, который угнали террористы.
Вскоре на летное поле, к самолету, подкатил кортеж полицейских машин.
Бандиты были с завязанными глазами, в наручниках. Работники спецслужб
Израиля устроили живой коридор, провели по нему террористов. Вверху, в
дверях самолета, их приняли два сотрудника "Альфы". В Ил-76 усадили самых
агрессивных - главаря Якшиянца и его подручного Вишнякова. Муравлева,
Анастасова и Тамару Фотаки отправляли в другом лайнере. Здесь же, у трапа,
передали деньги и оружие. Самолеты взлетели и через несколько часов
приземлились на московской земле. Первым сел Ил-76. Бандитов спустили
вниз, с главаря сняли повязку. В холодной декабрьской ночи над козырьком
аэропорта нестерпимо ярко горели страшные для Якшиянца слова: "Москва.
Шереметьево".
Подкосились ноги, поплыли ненавистные неоновые буквы. Сознание
отказывалось воспринимать реальность. Тело Якшиянца обмякло, повисло на
чьих-то сильных руках. Когда он пришел в себя, то спросил:
- Что со мной будет? Расстреляют?
- Пряников дадут, - сказал кто-то за спиной. Суд приговорил Якшиянца
к 15 годам лишения свободы, с отбыванием всего срока в тюрьме.

Досье "Альфы"
"Альфа" - уникальное и единственное в своем роде подразделение в
нашей стране, которому нет аналогов.
Во всем мире подобные подразделения можно перечесть по пальцам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31