И все будут жить в ОП, все будут одинаковыми и равными. И м
ой мир станет их миром Ц миром тех, кто живет на холмах. Но никто не приход
ил и не звал нас за собой. Как и всё, о чем я мечтал ребенком, это было мечтой.
Мечтой невыполнимой. Потом уже я узнал: Священный Алгоритм учит, что раве
нства у людей быть не может, ибо достижение равенства обозначало бы всео
бщую энтропию, уравнивание энергетических уровней общества и смерть ег
о.
Я не смотрел на этот кирпичный ковчег свысока, как смотрят те, кто вырос на
солнечных холмах, под чистым небом охраняемых поселков. Я вырос примерн
о в таком же вертепе, только наш был когда-то оштукатурен и штукатурка мед
ленно облупливалась со здания, будто оно медленно и непристойно оголяло
сь. Когда мне было лет двенадцать, в проспиртованном и полуразрушенном м
озгу нашего соседа Пакко родилась почему-то безумная мысль, будто я укра
л у него, когда он валялся пьяный на дворе, двадцать НД, хотя таких денег у н
его сроду не было. Иногда он часами ходил по двору с здоровенной палкой в р
уках и поджидал меня. «Выходи, маленькая ворюга, Ц кричал он, размахивая
палкой, Ц пора тебе размозжить голову!» Отец тогда еще был жив, хотя уже м
ного болел. Он сидел на кровати бледный, ушедший в себя. Кожа у него на виск
ах натянулась и отливала желтизной, и у меня сжималось сердце, когда я смо
трел на него. Мне было бесконечно жаль его, и одновременно я презирал его з
а слабость и за болезнь, потому что я был еще слишком глуп, чтобы знать, что
такое болезнь.
Отец сидел на кровати и вздрагивал при каждом крике Пакко во дворе.
«Я пойду и убью эту гадину», Ц говорил я, давясь злобой, словно загустевш
ей слюной.
«Не надо, сынок, Ц страдальчески морщился отец, Ц это все… это все…» Ц О
н, наверное, хотел сказать мне что-то очень простое и очень важное, но не мо
г найти нужных слов, а я был слишком молод и полон злобы, чтобы понимать пр
остые и важные вещи. Я научился вообще хоть что-то понимать лишь в лоне Пе
рвой Всеобщей…
Нет, я не презирал жителей этого ноева ковчега.
Стражник второго класса Питер Малтби открыл мне дверь сам. Он стоял в одн
их трусах и держал в руке бутылку пива. У него была могучая волосатая груд
ь, широкие плечи и непропорционально маленькая головка, словно при сборк
е монтажник ошибся и вытащил деталь не того размера.
Я поклонился и кротко представился.
Ц Входите, Ц пробормотал Малтби, Ц и простите меня за такой вид…
Ц Что вы, мистер Малтби, вы ведь у себя дома, а я не соизволил даже позвонит
ь вам…
Стражник посмотрел на меня с сомнением: не издеваюсь ли я над ним, и пожал
плечами.
Ц Чего уж там… Заходите… Я вашего брата хоть и не понимаю, но уважаю… Тут
у меня не прибрано… Жена с сынишкой к сестре на недельку уехала, вот я тут
и блаженствую. Кровать не стелю Ц чего ее застилать, когда вечером снова
ложишься? Мы с женой сколько лет уже лаемся из-за этой кровати. Не пойму я, н
у убей, не пойму, зачем ее по утрам застилать, а вечером снова разбирать! Ну
не могу я этого взять в толк. Вот вы помон, видно, человек ученый, не то что м
ы. Можете вы мне это растолковать?
Ц Нет, мистер Малтби, Ц с искренним чувством ответил я, Ц есть вещи, кот
орые лучше простому смертному и не пытаться понять.
Стражник неуверенно посмотрел на меня, не зная, шучу ли я, потом широко улы
бнулся.
Ц Как это вы здорово… Прямо как по писаному.
Ц Могу ли я задать вам одинЦ два вопроса? Ц спросил я. Ц Вы ведь знаете,
мистер Малтби, что полицейским монахам Первой Всеобщей Научной Церкви р
азрешается помогать прихожанам на правах частных детективов. Вот моя л
ицензия.
Ц Ладно, ладно. Валяйте спрашивайте. Чего знаю Ц помогу, а чего не знаю…
«Железная логика», Ц подумал я и спросил:
Ц Мистер Малтби, вы дежурили двадцать пятого на КПП Седьмого ОП?
Ц Точно.
Ц Вас, наверное, было двое?
Ц Точно. Мы всегда дежурим вдвоем. Одному никак не управиться. Тут тебе и
определитель, и шлагбаум, и телефон то и дело трезвонит.
Ц Я вас все это спрашиваю потому, что в тот день исчез брат нашей прихожа
нки мисс Синтакис. Исчез без следа. На КП, во всяком случае, его выход из ОП н
е зарегистрирован.
Стражник пожал плечами и молча налил себе пива в стакан.
Ц Человек ведь не может выйти из ОП так, чтобы его не зарегистрировали?
Ц Нет, мы всех регистрируем.
Ц Ну, а допустим, Синтакиса убили на территории ОП и засунули в багажник
машины. Возможно тогда было его вывезти?
Ц Нет, никак нет. И при въезде и при выезде мы обязательно проверяем бага
жники машин. С тех пор как в Пятом ОП похитили двоих детей для выкупа и выв
езли их с кляпами во рту в багажнике, нам велят всегда проверять, что в баг
ажнике.
Ц А почему сломался определитель?
Ц А кто его знает! На то и автоматы, чтобы ломаться. Я не механик. Мы как уви
дели, что он сломался, сразу и позвонили механику.
Ц А кто первый заметил, что он вышел из строя, вы или ваш напарник?
Ц Он. Я только пришел, а он мне и говорит: так, мол, и так, автомат барахлит.
Ц А далеко вы ходили?
Ц Да нет, на шоссе, на зарядную, в буфет за сигаретами. Движение через КПП б
ыло так себе, не очень большое, Билли мне и говорит: сходи на зарядную, пива
выпей. Вообще-то этого не полагается, но когда движение слабое… Какой гре
х выпить глотокЦ другой пива?
Ц И долго вы отсутствовали, мистер Малтби?
Ц Да какой долго… Ну считайте: дойти до зарядной минут десять… ну, потреп
ался там с буфетчицей, хорошая такая девчонка… ну, обратно… Всего, наверн
ое, полчасика, может, чуть больше. Я особенно и не торопился. Билли мне сказ
ал: сегодня твоя очередь, движение слабое, делать нечего, иди себе на здоро
вье.
Ц А когда вы пришли, он вам сказал, что автомат вышел из строя?
Ц Точно.
Ц Ну спасибо, мистер Малтби. Простите, что отнял у вас столько времени.
Ц Да какое там время…
Глава 3
«Что-то слишком много совпадений, Ц думал я, спускаясь по лестнице. Ц Ав
томат вышел из строя примерно в то время, когда исчез Синтакис, Ц раз. Оди
н из стражников отсутствовал Ц два. Оставшийся стражник сам посылал тов
арища в буфет на подзарядную станцию Ц три. Каждое из этих трех событий п
о отдельности вполне могло быть случайным, но все вместе… И без теории ве
роятности более чем подозрительно».
Надо было ехать ко второму стражнику. В сущности, это и есть наша работа. П
озвольте представиться… Не могли бы вы помочь нам… одинЦ два вопроса… п
ростите… И снова: позвольте представиться… Не слишком увлекательное де
ло. За деньги, во всяком случае, я бы этим заниматься не стал. Но мы, помоны, п
острижены, как говорили когда-то. Мы даем обет безбрачия, служим без дене
г. Многих это отпугивает. Но зато большинство нам доверяет. Человек, служа
щий в наше меркантильное время без денег, человек, которому деньги прост
о не нужны, Ц это последний оплот общества, последняя плотина перед море
м коррупции. «Люди верят не тому, кто честен по натуре, Ц учил нас пактор Б
раун, Ц а тому, кто не имеет возможности быть нечестным. Вы, будущие помон
ы, должны будете вызывать доверие у людей хотя бы потому, что вынуждены бы
ть честными». Как всегда, он оказался прав. Я почувствовал в груди привычн
ую и теплую волну гордости. Налигия, в отличие от христианства, не осуждае
т гордость, а наоборот, поощряет ее. Пактор Браун учил: «Ты избранник, Дин. Т
вой дух промыт кармой. Ты чист, как космос. Ты отказался от семьи, денег. И от
каз твой вознес тебя ввысь. Люди смотрят на твою бритую голову, на желтую о
дежду и не могут остаться равнодушными. Одни клянут тебя, потому что в глу
бине души завидуют тебе, твоей промытой в карме я растворенной в Церкви д
уше. Другие восхищаются тобой».
Вот из-за этих теплых волн гордости у меня когда-то возникали сомнения. В
озможно ли примирить индивидуальную гордость с растворением в Церкви, т
о есть добровольным отказом от индивидуальности? Позже я понял, что возм
ожно, ибо ни одна церковь, ни одна религия не могут существовать, не испыты
вая коллективной гордости. И эта коллективная гордость может складыват
ься лишь из маленьких, индивидуальных гордостей прихожан.
По ветровому стеклу моего «шеворда» ползала какая-то муха. Она раздража
ла меня. Несколько раз я пытался прихлопнуть ее ладонью, но дьяволица лов
ко увертывалась. Я включил обдув стекла, но муха, казалось, только этого и
ждала. Должно быть, она вспотела во время схватки со мной и теперь блаженн
о подрагивала в токе воздуха. «Может быть, открыть боковое стекло?» Ц под
умал я. Может быть, смрадный городской дух выманит ее из холодной стериль
ной атмосферы машины? Сомнительно. Муха было явно не дурой, а уж если муха
неглупа, безрассудностей от нее не дождешься. Я сдался. Дождавшись красн
ого сигнала светофора на одном из перекрестков, я даже поднял вверх руки.
Надо уметь признавать поражения. И как только я сдался, муха перестала ра
здражать меня. Мне даже потребовалось дважды обвести ветровое стекло гл
азами, чтобы найти ее. Как говорил пактор Браун: «Чтобы победить, часто быв
ает достаточно потерпеть поражение».
А вот и Санрайз-стрит. Какой мне нужен номер? Тридцать семь. Вот он. Захудал
ый отельчик, из которого, наверное, никто никуда не выезжает и в который ни
кто никогда не въезжает. В таком месте могут жить только те, кто потерял вс
якую надежду.
За обшарпанной конторкой сидела прямая седая старуха в старомодных очк
ах и с бешеной скоростью вязала. Спицы так и мелькали в ее руках. Если бы вс
е вязали с такой быстротой, подумал я, текстильная промышленность была б
ы обречена. А может быть, она вообще никогда не возникла бы. И не было бы про
мышленной революции, и я не стоял бы сейчас в сумрачном пыльном вестибюл
е пятиразрядной гостиницы и не ждал бы, пока портье-вязальщица соизволи
т ответить мне. Но она не соизволяла. Может быть, старуха ставит сейчас мир
овой рекорд? Может быть, с ее точки зрения, ей сейчас надоедает какое-то ни
чтожное существо в желтой одежде, отрывая ее от сладостных спиц. Я вытащи
л из кармана бумажку в пять НД и шагнул к конторке. Я готов был поклясться,
что старуха ни на мгновение не прервала вязанья, не протянула руки, и тем н
е менее бумажка мгновенно исчезла, чуть хрустнув где-то в одном из ее карм
анов. Наука узнала, как устроены пульсары и квазары, что происходит в Краб
овидной туманности и когда наши предки спустились с деревьев. Но все рав
но нас окружают повседневные тайны, раскрыть которые науке не дано.
Ц Билли Иорти? Ц неожиданно глубоким и звучным контральто переспроси
ла меня вязальщица. Ц Третий этаж, восьмая комната… Спрашивали его уж се
годня, Ц неодобрительно добавила она, и я подумал, что, будь ее воля, она бы
немедленно забила раз и навсегда все двери, чтобы никто никого не спраши
вал и не отрывал ее от спиц.
Гостиница сопротивлялась старости и бедности с трогательным упрямство
м. На лестнице лежала ковровая дорожка, но терракотовый цвет ее угадывал
ся лишь по краям, и при желании можно было пересчитать все нити, из которых
она была соткана в доатомную эпоху. Половины медных прутьев, которые ког
да-то прижимали дорожку к ступеням, не было, и их заменяли куски проволоки
.
Где-то жалобно вибрировали и пели водопроводные трубы. А может быть, это с
тонали постояльцы, оплакивая вытоптанную ковровую дорожку.
Я деликатно постучал в дверь восьмого номера. Никто не отвечал. Я постуча
л чуть громче и тут заметил, что дверь прикрыта не полностью. Я толкнул две
рь, и она открылась.
Ц Мистер Иорти! Ц позвал я.
Никто не ответил. Я стоял в крошечной прихожей и думал, что если Билли Иорт
и ушел, старуха бы наверняка заметила. Я уже чувствовал, что Билли Иорти не
исчез, я чувствовал, что он даже не выходил из комнаты…
Он лежал на полу, и первое, что я заметил, были подошвы его ботинок. Каблуки
были основательно стоптаны, но это уже не имело большого значения для бю
джета мистера Иорти, стражника ОП Семь. Он лежал лицом вниз, неловко подло
мив правую руку, но ему-то неудобно не было. Ему было все безразлично, пото
му что на полу возле его лица стояла невероятно темная в электрическом с
вете лужица неправдоподобно густой крови.
Я сделал два шага вперед, нагнулся над трупом и дотронулся до его руки. Тел
о уже было холодным, но мне почудилось, что оно еще не излучило последние о
статки тепла и не сравнялось с температурой воздуха.
Ц Совпадение четвертое, и решающее, Ц сказал я вслух. Искать здесь что-н
ибудь было бессмысленным. Этот человек в ботинках со стоптанными каблук
ами и с неловко подломленной рукой был виноват только в одном: он знал, ког
о он впустил и выпустил из ОП без регистрации, сломав для этого регистрац
ионный автомат. Теперь это знал только тот или те, кто уговорил его сделат
ь это. Они Ц да. Я Ц нет.
Я спустился вниз по вытертой дорожке и сказал старухе:
Ц Ваш постоялец Билли Иорти убит. И не очень давно.
Старуха не ответила и ни на йоту не изменила скорости вязания. За те десят
ь или пятнадцать минут, что я провел наверху, чулок в ее руках изрядно подл
иннел. А может быть, мне это показалось.
Ц Вы не могли бы мне описать его сегодняшних посетителей? Ц как можно к
ротче спросил я.
Вязальщица не отвечала. Я достал из кармана бумажку в десять НД, добавил е
ще пятерку и подошел к конторке. Увы, на этот раз с купюрами ничего не прои
зошло Ц они остались в моей руке.
Ц Я ничего не видела и ничего не знаю, Ц твердо сказала вязальщица свои
м необыкновенным голосом, и я понял, что она ничего не расскажет. Или ей хо
рошо заплатили, или ее хорошенько припугнули. Или и то и другое одновреме
нно. Старуха была теперь неподкупна. Как говорил пактор Браун: «Столкнув
шись с выдающейся честностью, ищи такое же преступление».
Ц Надо сообщить в полицию, Ц вздохнул я. Лучше уж сделать это самому, пос
кольку старуха обладала явно избирательной памятью и могла бы, может быт
ь, вспомнить, что я вышел из камеры окровавленный и в состоянии сильного д
ушевного волнения. Раз они его убили, значит, они опасались моего прихода.
Я поймал себя на том, что все-таки предпочитаю множественное местоимени
е.
Она подвинула мне телефон локтем, не прерывая своего вязания, и я подумал,
что движение воистину вечно и неистребимо.
Я сообщил дежурному полицейскому офицеру свое имя, назвал адрес, и он при
казал подождать, пока не пришлет людей на место.
Я опустился в кресло, и на мгновение мне показалось, что я проваливаюсь к ц
ентру земли. Утомленные контактами с тысячами задов, пружины сдались. Ка
к и весь отель, как и покойный Билли Иорти, они потеряли веру в будущее.
«Может быть, сказать полицейским, что старуха видела, кто приходил к Иорт
и? Ц подумал я. Ц Бессмысленно. Она не признается, а они особенно и настаи
вать не будут. Еще один труп. Трупом больше, трупом меньше Ц какое это име
ет значение с точки зрения высшей полицейской философии?»
Моя покойная мать отличалась болезненной аккуратностью и глубоко стра
дала, если хоть какая-нибудь вещь лежала не на месте. Неукротимая страсть
к порядку заставляла ее бесконечно прибирать, расставлять и переставля
ть все, что она могла сдвинуть с места. Она была молчаливой женщиной, и тол
ько когда она впадала в экстаз уборки, я замечал на ее лице слабую улыбку х
удожника или человека, предающегося тайному и сладостному пороку.
Она стремилась на все надеть чехлы, все расставить в строго симметричном
порядке. Мне до сих пор кажется, что мы с отцом должны были раздражать ее, п
оскольку были без чехлов и не всегда занимали отведенное место в нашей м
аленькой квартирке.
С тех пор как я себя помню, я всегда внутренне восставал против этого царс
тва зачехленной симметрии, но потом, уже с того света, матушка все-таки до
билась своего: и я тоже замечаю в себе инстинктивное стремление к четкос
ти и симметрии. Как-то, рассматривая альбомы, куда я аккуратно и красиво п
одклеивал учебные дела, пактор Браун сказал: «Не хочу огорчать тебя, Дики,
но боюсь, что тебе будет нелегко служить Первой Всеобщей помоном. Ты тяго
теешь к порядку, мир же страстей всегда беспорядочен. Преступления Ц на
стоящий экстракт страстей».
Вот и сейчас, утонув в бездонном кресле в маленьком темном вестибюле пар
шивой гостиницы и ожидая неторопливого появления блюстителей закона, я
подсознательно раскладывал и перекладывал по мысленным полочкам те не
многие факты, коими я обладал. Фактов было мало, а полочек много. И главная
до сих пор совершенно пустая: убили ли они Иорти, так сказать, в порядке пе
рестраховки, с самого начала зная, что покойники, как правило, надежнее жи
вых, или потому, что узнали о вознесенной молитве Кэрол Синтакис и моем ра
сследовании?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
ой мир станет их миром Ц миром тех, кто живет на холмах. Но никто не приход
ил и не звал нас за собой. Как и всё, о чем я мечтал ребенком, это было мечтой.
Мечтой невыполнимой. Потом уже я узнал: Священный Алгоритм учит, что раве
нства у людей быть не может, ибо достижение равенства обозначало бы всео
бщую энтропию, уравнивание энергетических уровней общества и смерть ег
о.
Я не смотрел на этот кирпичный ковчег свысока, как смотрят те, кто вырос на
солнечных холмах, под чистым небом охраняемых поселков. Я вырос примерн
о в таком же вертепе, только наш был когда-то оштукатурен и штукатурка мед
ленно облупливалась со здания, будто оно медленно и непристойно оголяло
сь. Когда мне было лет двенадцать, в проспиртованном и полуразрушенном м
озгу нашего соседа Пакко родилась почему-то безумная мысль, будто я укра
л у него, когда он валялся пьяный на дворе, двадцать НД, хотя таких денег у н
его сроду не было. Иногда он часами ходил по двору с здоровенной палкой в р
уках и поджидал меня. «Выходи, маленькая ворюга, Ц кричал он, размахивая
палкой, Ц пора тебе размозжить голову!» Отец тогда еще был жив, хотя уже м
ного болел. Он сидел на кровати бледный, ушедший в себя. Кожа у него на виск
ах натянулась и отливала желтизной, и у меня сжималось сердце, когда я смо
трел на него. Мне было бесконечно жаль его, и одновременно я презирал его з
а слабость и за болезнь, потому что я был еще слишком глуп, чтобы знать, что
такое болезнь.
Отец сидел на кровати и вздрагивал при каждом крике Пакко во дворе.
«Я пойду и убью эту гадину», Ц говорил я, давясь злобой, словно загустевш
ей слюной.
«Не надо, сынок, Ц страдальчески морщился отец, Ц это все… это все…» Ц О
н, наверное, хотел сказать мне что-то очень простое и очень важное, но не мо
г найти нужных слов, а я был слишком молод и полон злобы, чтобы понимать пр
остые и важные вещи. Я научился вообще хоть что-то понимать лишь в лоне Пе
рвой Всеобщей…
Нет, я не презирал жителей этого ноева ковчега.
Стражник второго класса Питер Малтби открыл мне дверь сам. Он стоял в одн
их трусах и держал в руке бутылку пива. У него была могучая волосатая груд
ь, широкие плечи и непропорционально маленькая головка, словно при сборк
е монтажник ошибся и вытащил деталь не того размера.
Я поклонился и кротко представился.
Ц Входите, Ц пробормотал Малтби, Ц и простите меня за такой вид…
Ц Что вы, мистер Малтби, вы ведь у себя дома, а я не соизволил даже позвонит
ь вам…
Стражник посмотрел на меня с сомнением: не издеваюсь ли я над ним, и пожал
плечами.
Ц Чего уж там… Заходите… Я вашего брата хоть и не понимаю, но уважаю… Тут
у меня не прибрано… Жена с сынишкой к сестре на недельку уехала, вот я тут
и блаженствую. Кровать не стелю Ц чего ее застилать, когда вечером снова
ложишься? Мы с женой сколько лет уже лаемся из-за этой кровати. Не пойму я, н
у убей, не пойму, зачем ее по утрам застилать, а вечером снова разбирать! Ну
не могу я этого взять в толк. Вот вы помон, видно, человек ученый, не то что м
ы. Можете вы мне это растолковать?
Ц Нет, мистер Малтби, Ц с искренним чувством ответил я, Ц есть вещи, кот
орые лучше простому смертному и не пытаться понять.
Стражник неуверенно посмотрел на меня, не зная, шучу ли я, потом широко улы
бнулся.
Ц Как это вы здорово… Прямо как по писаному.
Ц Могу ли я задать вам одинЦ два вопроса? Ц спросил я. Ц Вы ведь знаете,
мистер Малтби, что полицейским монахам Первой Всеобщей Научной Церкви р
азрешается помогать прихожанам на правах частных детективов. Вот моя л
ицензия.
Ц Ладно, ладно. Валяйте спрашивайте. Чего знаю Ц помогу, а чего не знаю…
«Железная логика», Ц подумал я и спросил:
Ц Мистер Малтби, вы дежурили двадцать пятого на КПП Седьмого ОП?
Ц Точно.
Ц Вас, наверное, было двое?
Ц Точно. Мы всегда дежурим вдвоем. Одному никак не управиться. Тут тебе и
определитель, и шлагбаум, и телефон то и дело трезвонит.
Ц Я вас все это спрашиваю потому, что в тот день исчез брат нашей прихожа
нки мисс Синтакис. Исчез без следа. На КП, во всяком случае, его выход из ОП н
е зарегистрирован.
Стражник пожал плечами и молча налил себе пива в стакан.
Ц Человек ведь не может выйти из ОП так, чтобы его не зарегистрировали?
Ц Нет, мы всех регистрируем.
Ц Ну, а допустим, Синтакиса убили на территории ОП и засунули в багажник
машины. Возможно тогда было его вывезти?
Ц Нет, никак нет. И при въезде и при выезде мы обязательно проверяем бага
жники машин. С тех пор как в Пятом ОП похитили двоих детей для выкупа и выв
езли их с кляпами во рту в багажнике, нам велят всегда проверять, что в баг
ажнике.
Ц А почему сломался определитель?
Ц А кто его знает! На то и автоматы, чтобы ломаться. Я не механик. Мы как уви
дели, что он сломался, сразу и позвонили механику.
Ц А кто первый заметил, что он вышел из строя, вы или ваш напарник?
Ц Он. Я только пришел, а он мне и говорит: так, мол, и так, автомат барахлит.
Ц А далеко вы ходили?
Ц Да нет, на шоссе, на зарядную, в буфет за сигаретами. Движение через КПП б
ыло так себе, не очень большое, Билли мне и говорит: сходи на зарядную, пива
выпей. Вообще-то этого не полагается, но когда движение слабое… Какой гре
х выпить глотокЦ другой пива?
Ц И долго вы отсутствовали, мистер Малтби?
Ц Да какой долго… Ну считайте: дойти до зарядной минут десять… ну, потреп
ался там с буфетчицей, хорошая такая девчонка… ну, обратно… Всего, наверн
ое, полчасика, может, чуть больше. Я особенно и не торопился. Билли мне сказ
ал: сегодня твоя очередь, движение слабое, делать нечего, иди себе на здоро
вье.
Ц А когда вы пришли, он вам сказал, что автомат вышел из строя?
Ц Точно.
Ц Ну спасибо, мистер Малтби. Простите, что отнял у вас столько времени.
Ц Да какое там время…
Глава 3
«Что-то слишком много совпадений, Ц думал я, спускаясь по лестнице. Ц Ав
томат вышел из строя примерно в то время, когда исчез Синтакис, Ц раз. Оди
н из стражников отсутствовал Ц два. Оставшийся стражник сам посылал тов
арища в буфет на подзарядную станцию Ц три. Каждое из этих трех событий п
о отдельности вполне могло быть случайным, но все вместе… И без теории ве
роятности более чем подозрительно».
Надо было ехать ко второму стражнику. В сущности, это и есть наша работа. П
озвольте представиться… Не могли бы вы помочь нам… одинЦ два вопроса… п
ростите… И снова: позвольте представиться… Не слишком увлекательное де
ло. За деньги, во всяком случае, я бы этим заниматься не стал. Но мы, помоны, п
острижены, как говорили когда-то. Мы даем обет безбрачия, служим без дене
г. Многих это отпугивает. Но зато большинство нам доверяет. Человек, служа
щий в наше меркантильное время без денег, человек, которому деньги прост
о не нужны, Ц это последний оплот общества, последняя плотина перед море
м коррупции. «Люди верят не тому, кто честен по натуре, Ц учил нас пактор Б
раун, Ц а тому, кто не имеет возможности быть нечестным. Вы, будущие помон
ы, должны будете вызывать доверие у людей хотя бы потому, что вынуждены бы
ть честными». Как всегда, он оказался прав. Я почувствовал в груди привычн
ую и теплую волну гордости. Налигия, в отличие от христианства, не осуждае
т гордость, а наоборот, поощряет ее. Пактор Браун учил: «Ты избранник, Дин. Т
вой дух промыт кармой. Ты чист, как космос. Ты отказался от семьи, денег. И от
каз твой вознес тебя ввысь. Люди смотрят на твою бритую голову, на желтую о
дежду и не могут остаться равнодушными. Одни клянут тебя, потому что в глу
бине души завидуют тебе, твоей промытой в карме я растворенной в Церкви д
уше. Другие восхищаются тобой».
Вот из-за этих теплых волн гордости у меня когда-то возникали сомнения. В
озможно ли примирить индивидуальную гордость с растворением в Церкви, т
о есть добровольным отказом от индивидуальности? Позже я понял, что возм
ожно, ибо ни одна церковь, ни одна религия не могут существовать, не испыты
вая коллективной гордости. И эта коллективная гордость может складыват
ься лишь из маленьких, индивидуальных гордостей прихожан.
По ветровому стеклу моего «шеворда» ползала какая-то муха. Она раздража
ла меня. Несколько раз я пытался прихлопнуть ее ладонью, но дьяволица лов
ко увертывалась. Я включил обдув стекла, но муха, казалось, только этого и
ждала. Должно быть, она вспотела во время схватки со мной и теперь блаженн
о подрагивала в токе воздуха. «Может быть, открыть боковое стекло?» Ц под
умал я. Может быть, смрадный городской дух выманит ее из холодной стериль
ной атмосферы машины? Сомнительно. Муха было явно не дурой, а уж если муха
неглупа, безрассудностей от нее не дождешься. Я сдался. Дождавшись красн
ого сигнала светофора на одном из перекрестков, я даже поднял вверх руки.
Надо уметь признавать поражения. И как только я сдался, муха перестала ра
здражать меня. Мне даже потребовалось дважды обвести ветровое стекло гл
азами, чтобы найти ее. Как говорил пактор Браун: «Чтобы победить, часто быв
ает достаточно потерпеть поражение».
А вот и Санрайз-стрит. Какой мне нужен номер? Тридцать семь. Вот он. Захудал
ый отельчик, из которого, наверное, никто никуда не выезжает и в который ни
кто никогда не въезжает. В таком месте могут жить только те, кто потерял вс
якую надежду.
За обшарпанной конторкой сидела прямая седая старуха в старомодных очк
ах и с бешеной скоростью вязала. Спицы так и мелькали в ее руках. Если бы вс
е вязали с такой быстротой, подумал я, текстильная промышленность была б
ы обречена. А может быть, она вообще никогда не возникла бы. И не было бы про
мышленной революции, и я не стоял бы сейчас в сумрачном пыльном вестибюл
е пятиразрядной гостиницы и не ждал бы, пока портье-вязальщица соизволи
т ответить мне. Но она не соизволяла. Может быть, старуха ставит сейчас мир
овой рекорд? Может быть, с ее точки зрения, ей сейчас надоедает какое-то ни
чтожное существо в желтой одежде, отрывая ее от сладостных спиц. Я вытащи
л из кармана бумажку в пять НД и шагнул к конторке. Я готов был поклясться,
что старуха ни на мгновение не прервала вязанья, не протянула руки, и тем н
е менее бумажка мгновенно исчезла, чуть хрустнув где-то в одном из ее карм
анов. Наука узнала, как устроены пульсары и квазары, что происходит в Краб
овидной туманности и когда наши предки спустились с деревьев. Но все рав
но нас окружают повседневные тайны, раскрыть которые науке не дано.
Ц Билли Иорти? Ц неожиданно глубоким и звучным контральто переспроси
ла меня вязальщица. Ц Третий этаж, восьмая комната… Спрашивали его уж се
годня, Ц неодобрительно добавила она, и я подумал, что, будь ее воля, она бы
немедленно забила раз и навсегда все двери, чтобы никто никого не спраши
вал и не отрывал ее от спиц.
Гостиница сопротивлялась старости и бедности с трогательным упрямство
м. На лестнице лежала ковровая дорожка, но терракотовый цвет ее угадывал
ся лишь по краям, и при желании можно было пересчитать все нити, из которых
она была соткана в доатомную эпоху. Половины медных прутьев, которые ког
да-то прижимали дорожку к ступеням, не было, и их заменяли куски проволоки
.
Где-то жалобно вибрировали и пели водопроводные трубы. А может быть, это с
тонали постояльцы, оплакивая вытоптанную ковровую дорожку.
Я деликатно постучал в дверь восьмого номера. Никто не отвечал. Я постуча
л чуть громче и тут заметил, что дверь прикрыта не полностью. Я толкнул две
рь, и она открылась.
Ц Мистер Иорти! Ц позвал я.
Никто не ответил. Я стоял в крошечной прихожей и думал, что если Билли Иорт
и ушел, старуха бы наверняка заметила. Я уже чувствовал, что Билли Иорти не
исчез, я чувствовал, что он даже не выходил из комнаты…
Он лежал на полу, и первое, что я заметил, были подошвы его ботинок. Каблуки
были основательно стоптаны, но это уже не имело большого значения для бю
джета мистера Иорти, стражника ОП Семь. Он лежал лицом вниз, неловко подло
мив правую руку, но ему-то неудобно не было. Ему было все безразлично, пото
му что на полу возле его лица стояла невероятно темная в электрическом с
вете лужица неправдоподобно густой крови.
Я сделал два шага вперед, нагнулся над трупом и дотронулся до его руки. Тел
о уже было холодным, но мне почудилось, что оно еще не излучило последние о
статки тепла и не сравнялось с температурой воздуха.
Ц Совпадение четвертое, и решающее, Ц сказал я вслух. Искать здесь что-н
ибудь было бессмысленным. Этот человек в ботинках со стоптанными каблук
ами и с неловко подломленной рукой был виноват только в одном: он знал, ког
о он впустил и выпустил из ОП без регистрации, сломав для этого регистрац
ионный автомат. Теперь это знал только тот или те, кто уговорил его сделат
ь это. Они Ц да. Я Ц нет.
Я спустился вниз по вытертой дорожке и сказал старухе:
Ц Ваш постоялец Билли Иорти убит. И не очень давно.
Старуха не ответила и ни на йоту не изменила скорости вязания. За те десят
ь или пятнадцать минут, что я провел наверху, чулок в ее руках изрядно подл
иннел. А может быть, мне это показалось.
Ц Вы не могли бы мне описать его сегодняшних посетителей? Ц как можно к
ротче спросил я.
Вязальщица не отвечала. Я достал из кармана бумажку в десять НД, добавил е
ще пятерку и подошел к конторке. Увы, на этот раз с купюрами ничего не прои
зошло Ц они остались в моей руке.
Ц Я ничего не видела и ничего не знаю, Ц твердо сказала вязальщица свои
м необыкновенным голосом, и я понял, что она ничего не расскажет. Или ей хо
рошо заплатили, или ее хорошенько припугнули. Или и то и другое одновреме
нно. Старуха была теперь неподкупна. Как говорил пактор Браун: «Столкнув
шись с выдающейся честностью, ищи такое же преступление».
Ц Надо сообщить в полицию, Ц вздохнул я. Лучше уж сделать это самому, пос
кольку старуха обладала явно избирательной памятью и могла бы, может быт
ь, вспомнить, что я вышел из камеры окровавленный и в состоянии сильного д
ушевного волнения. Раз они его убили, значит, они опасались моего прихода.
Я поймал себя на том, что все-таки предпочитаю множественное местоимени
е.
Она подвинула мне телефон локтем, не прерывая своего вязания, и я подумал,
что движение воистину вечно и неистребимо.
Я сообщил дежурному полицейскому офицеру свое имя, назвал адрес, и он при
казал подождать, пока не пришлет людей на место.
Я опустился в кресло, и на мгновение мне показалось, что я проваливаюсь к ц
ентру земли. Утомленные контактами с тысячами задов, пружины сдались. Ка
к и весь отель, как и покойный Билли Иорти, они потеряли веру в будущее.
«Может быть, сказать полицейским, что старуха видела, кто приходил к Иорт
и? Ц подумал я. Ц Бессмысленно. Она не признается, а они особенно и настаи
вать не будут. Еще один труп. Трупом больше, трупом меньше Ц какое это име
ет значение с точки зрения высшей полицейской философии?»
Моя покойная мать отличалась болезненной аккуратностью и глубоко стра
дала, если хоть какая-нибудь вещь лежала не на месте. Неукротимая страсть
к порядку заставляла ее бесконечно прибирать, расставлять и переставля
ть все, что она могла сдвинуть с места. Она была молчаливой женщиной, и тол
ько когда она впадала в экстаз уборки, я замечал на ее лице слабую улыбку х
удожника или человека, предающегося тайному и сладостному пороку.
Она стремилась на все надеть чехлы, все расставить в строго симметричном
порядке. Мне до сих пор кажется, что мы с отцом должны были раздражать ее, п
оскольку были без чехлов и не всегда занимали отведенное место в нашей м
аленькой квартирке.
С тех пор как я себя помню, я всегда внутренне восставал против этого царс
тва зачехленной симметрии, но потом, уже с того света, матушка все-таки до
билась своего: и я тоже замечаю в себе инстинктивное стремление к четкос
ти и симметрии. Как-то, рассматривая альбомы, куда я аккуратно и красиво п
одклеивал учебные дела, пактор Браун сказал: «Не хочу огорчать тебя, Дики,
но боюсь, что тебе будет нелегко служить Первой Всеобщей помоном. Ты тяго
теешь к порядку, мир же страстей всегда беспорядочен. Преступления Ц на
стоящий экстракт страстей».
Вот и сейчас, утонув в бездонном кресле в маленьком темном вестибюле пар
шивой гостиницы и ожидая неторопливого появления блюстителей закона, я
подсознательно раскладывал и перекладывал по мысленным полочкам те не
многие факты, коими я обладал. Фактов было мало, а полочек много. И главная
до сих пор совершенно пустая: убили ли они Иорти, так сказать, в порядке пе
рестраховки, с самого начала зная, что покойники, как правило, надежнее жи
вых, или потому, что узнали о вознесенной молитве Кэрол Синтакис и моем ра
сследовании?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19