- Вы умный человек... это очевидно...
Сановник нагнулся, поцеловал руку женщине, на макушке склоненной
головы Марь Пална разглядела плешь и прыснула.
- Вы о чем? - встрепенулся Сановник.
- Так... вспомнила смешное... когда-то казалось смешным, а теперь,
если подумать, вовсе не смешно...
Расплатился Сановник кредитной карточкой. Японка долго кланялась
уходящей паре. Пить кофе в баре Сановник отказался, а когда вышли на улицу
и сели в машину, неожиданно признался:
- А вот у вас, если можно, я бы покофейничал.
- Разумеется можно, - ответила Марь Пална, ей показалось, что
возникла неловкость и, чтобы уничтожить и намек на непонимание, добавила.
- Я сама хотела вам предложить.
Черная "чайка" понеслась к "дворянскому району" в центре, где
обреталась все понимающая Марь Пална.

Черкащенко прибыл на работу после полудня, как и обещал, прошел мимо
секретарши, у дверей обернулся, вгляделся в красивое, беспутное лицо с
явными следами ночного загула.
- Зайди, - обронил не зло и слишком отрывисто.
Секретарша вошла через несколько минут, дав шефу расположиться.
Предправления включил кондиционер, закурил "беломорину" и вместе с
дымком выпустил изо рта протяжное - да-а!
Марь Пална знала все способы начальника нагонять страх и знала о его
трюках такое, чего он и сам не знал. Женщина подошла к боевому
подоконнику, полуприсела, отодвинула горшочек с кактусом, погладила
мясистые листья бесплодного, но вполне зеленого лимона.
- Да-а! - запустил еще один пробный шар предправления, но подготовка
Марь Палны к любым канцелярским баталиям оказалась выше всяческих похвал.
- Ты что? - не выдержал Мастодонт.
Марь Пална горько улыбнулась - переиграла, всегда приятно:
- Лимон жалко!
- Что? - не понял Мастодонт и уронил столбик пепла на полировку.
- Пустоцвет, - пояснила женщина, - вот и жалко.
- Маш! - хрипанул предправления. - Что ж я, по-твоему, совсем идиот?
Старый идиот?!
- Я этого не говорила. - Марь Пална сложила руки поверх возмутительно
короткой юбки, как школьница-отличница поверх белого передника.
- Спасибо, - поддел начальник.
- Пожалуйста.
Кротость Марь Палны в этот миг могла соперничать с ее
привлекательностью.
- Ладно! Устроила... оперетту! - предправления впал в гнев, и жертва
видела, что не наигранный. - Что ж я узнаю, Маш! Ты "двоишь"! Мне стучишь?
На меня стучишь?
- Врут, - спокойно ответила Марь Пална и огладила подоконник любовно,
как истинного гаранта ее благополучия.
- Что-о-о!.. - задохнулся Мастодонт.
- Врут, - с неподражаемой убежденностью повторила секретарша и
забралась на подоконник поглубже, чуть раскинув ноги, не вызывающе, но...
недвусмысленно.
- Агент-двойник в моем предбаннике! - сокрушался предправления. -
Доверенное лицо... помощник... исповедник... - Мастодонт покачал головой,
попросил скорбно и достойно. - Объясни... как это?
Марь Пална разыгрывала обиду не хуже, чем невиновность и другие,
часто необходимые для укрощения строптивых, человеческие чувства. Поджала
губы, увлажнила глаза, создав ощущение этакого предслезья, прикинула не
случится ли перебор в праведном гневе и начала, балансируя на тонкой
грани, отделявшей стремительную атаку от столь же энергичного отступления:
- Двойник! Скажете тоже... А предположим... двойник! Но этого никак
нельзя знать наверняка, только догадки. - Насупилась. - А догадка - родная
дочь оговора!
- Я тебя вышибу к чертям и все догадки, и возьму другую. - Мастодонт,
едва не присовокупил, что умение елозить по кабинетному подоконнику, по
его наблюдениям, вряд ли редкостное, но... подумав, воздержался - рвать не
время, слишком многое связывало его с секретаршей, если б только
подоконник...
- Другая... - Марь Пална не торопилась, давно усвоила: медленно, с
паузами роняемые слова, оставляют у собеседника необъяснимое ощущение
значительности говорящего, рождают подозрения в скрытой силе, хотя женщина
множество раз убеждалась, что на деле такие прикидки частенько не
срабатывают. - Другая... а разве о другой можно знать наверняка? И о
третьей... и о четвертой?.. У нас вербуют влет, только прознали, что
имярек метят на путное место, еще анкету не подвез, а его уже - бац! Не
согласитесь ли поспособствовать?.. "Добровольный" вы наш помощничек?!
Присных менять - пустые хлопоты, я-то хоть человек проверенный... от мне,
если что просочится, только хорошее, только вам на пользу! Если я им
кое-что о вас не поведаю, то и вам от них ничего не перепадет. Не
"подвоишь" - не прознаешь. Разве я вас хоть раз подставила?
- Нет, - честно и мужественно признал Мастодонт.
- А те, кто меня заложили... насчет "России" и прочего, может, как
раз ваши недруги?.. И желают вашими руками выбросить на улицу вашего
доброхота.
Мастодонт насупился, поставил на попа пачку "Беломора":
- Логично.
- Между прочим, я не "двойник", - примирительно сообщила Марь Пална,
- а "тройник", может и "четверник"... я уж запуталась... не подбросишь
доверительно сведений-дровишек, разве разожжешь костерок доверия и
приязни. Одно знайте - я ваш друг... если не больше... - глаза Марь Палны
подернула пелена любовного безумия или чего-то чрезвычайно похожего, - у
меня свои представления о порядочности...
- О порядочности?.. - не верил собственным ушам Мастодонт, настроение
улучшилось, как раз предправления был в состоянии оценить
величественность, тончайшую продуманность разыгранного на его глазах
спектакля, и еще раз убедился: с одной стороны верить нельзя никому, с
другой - секретарша не лжет - играть против шефа для Марь Палны все равно,
что против себя, а Мастодонт не встречал в жизни проходимцев, сознательно
загоняющих самих себя в угол.
- Мы не слишком разболтались? - Марь Пална обвела стены, быть может,
а скорее наверняка приютившие микрофоны-"клопы".
- Не слишком, - успокоил Мастодонт. - Холин прислал чудную штуку -
генератор стираний, пусть нас хоть сто магнитофонов пишут, кроме бу-бу-бу
ничего не запишется.
- Здорово! - Марь Пална погладила мясистые листы лимона-пустоцвета,
будто желая поделиться с растением радостью обретения генератора стираний.
- С агентурной жизнью ясно. - Мастодонт вытряхнул из пачки папиросу,
размял табак в мундштуке, ковшиком ладони сбросил крошки на пол. - С кем
куролесила, душа моя?.. - Без злобы поинтересовался предправления, по
давней договоренности, ни ревности, ни покушениям на личную свободу
другого в их отношениях места не находилось.
Откровенность Марь Палны в этот день сверкала пенной, брызжущей,
тугой струей, как при открытии теплого шампанского:
- Сегодня ночью "троила", - призналась Марь Пална и присовокупила, не
дожидаясь уточнений, - между прочим, ваш куратор!
- Господи! - утратив игривость, выдохнул Мастодонт и по лицу его
скользнула тень досады и растерянности. Неловко прикурил, закашлялся, стал
суетливо выгребать из ящиков бумаги, пытаясь хотя бы приблизительно
вспомнить, что они означают и зачем написаны.
Марь Пална проницательно отметила внезапную и необъяснимую смену
настроений и решила "опускать занавес", легко соскочила с подоконника,
тихо осведомилась:
- Я пойду?
Мастодонт вроде поначалу и не услышал, затем будто вынырнул на
поверхность реального из глубин времени и, запинаясь, пробормотал:
- Да... иди... конечно... потом договорим...
Секретарша исчезла. Предправления вскочил, подбежал к сейфу, прижался
лбом к холодной стали, обеими руками обхватил сейф за боковины, будто
возжелал обнять махину, рывком стронуть с места, поднять над головой и
швырнуть... то ли в окно, то ли в приемную, то ли в портрет вождя над
головой, если достанет сил...

В неприметном особняке в мешанине переулков центра, скромном снаружи
и роскошном внутри, предстояла встреча с представителем братской партии.
Гостиная с лепными медальонами и крашеными в цвет лаванды стенами
безупречной гладкости ожидала гостей.
Первыми вошли Черкащенко и Сановник. Сели за уставленный яствами
стол. Хотя Сановник был намного моложе Мастодонта, странное сходство
проглядывало в их разных лицах. Сановник разлил минеральную по фужерам,
принялся жадно пить.
- Синдром обезвоживания, - меланхолично ввернул Мастодонт.
- Было дело, - не стал оправдываться Сановник. - Схема простая...
наши братья регистрируют торговую фирму - форин трэйд и все такое... мы
продаем им оружие по бросовым ценам, затем они его перепродают на Западе
по рыночным, разницу на наши счета и немножко им, на сытую жизнь и
пропаганду марксизма...
- Все это делалось уже сотни раз, - заметил предправления.
- Разумеется, - согласился Сановник, - но наши сотоварищи по
идеологии часто такие бестолковые, сущие дети, непременно напутают... на
той неделе наш польский друг приволок шестьсот тысяч... на черта они нам
здесь?
- На красивых женщин, - подсказал Мастодонт.
- Этого хватает и бесплатно, - разъяснил Сановник, - дамы как бы
авансируют тело могущественным кавалерам в преддверии будущих благ...
- Как правило, призрачных, - выказал осведомленность Мастодонт.
- Как правило, - не стал возражать Сановник. - Однако, вернемся к
делам... кредитование, проводки денег, финансовая отчетность - по вашей
части.
Мастодонт кивнул.
Двери гостиной распахнулись, вошел маршал авиации и крохотный
человечек с бегающими оливковыми глазенками - скорее всего представитель
братской партии.
- Какие люди! - Закричал маршал, мужчины обменялись рукопожатиями,
никто б не усомнился - знают присутствующие друг друга тысячу лет.
Четверо расселись за столом, вышколенные официанты-унтеры, а может и
младшие офицеры - обслуживали споро и бесшумно.
Представитель братской партии кивал, как китайский болванчик, маршал
методично насасывался коньяком, Сановник нашептывал в уши присутствующих
свои соображения.
Наконец, осовевший маршал отвалился от стола, облапил худосочного
представителя братской партии, сказал наставительно:
- Что ж ты такой костлявенький... прямо призрачный... не кормють?..
Ты тут поешь! Вишь! - Маршал метнул пухлую кисть к центру стола. - У нас
добра на всех запасено, особенно для правильных людей, знающих толк в
классовой борьбе... - Сановник остерегающе зыркнул на хмельного вояку, и
маршал враз заткнулся, сник, опустив плечи и безвольно свесив руки, с
ужасом припоминая, как генерал-полковника Лаврова впихнули в дурдом да еще
в смирительной рубахе.
Чахлый представитель братской партии уродился скорее всего человеком
не только хлипким, но и злобным - впрочем, малопочтенные качества эти
часто сопутствуют друг другу - потому что прожег маршала пренебрежительным
взором и ехидно уел, коверкая слова:
- Плехо? Такой болшой чиловъек, - похлопал по впадине под ребрами,
намекая на оплывшую гору маршальского брюха, - а не... не... - тут
представитель не нашел нужных слов и постучал себя по лбу костяшками
жалкого кулака.
Маршал счел за благо не встревать, не напарываться на международный
скандал и... прикинулся в дым пьяным, даже лобастую башку свесил на плечо,
хотел и пасть раззявить для пущей убедительности, но решил, что уж это
слишком.
Сановник миролюбиво оглядывал отключившегося военачальника: сильно
пьющие никогда не вызывали тревоги властей, не то что трезвенники или,
хуже того, люди себе на уме.
Мастодонт отвел Сановника к камину. Представитель наворачивал ложкой
черную икру, предвкушая мысленно, ка расскажет на далекой родине, бьющейся
в тенетах распроклятого капитализма о чудесах невиданного и, -
поразительно! - бесплатного изобилия. Маршал натурально дремал.
Мастодонт кивнул на маршала:
- Он-то зачем?
- Его ведомство товар отгружает... - Сановник подумал, заметил
проникновенно. - Какие у них радости? Жена стопудовая... дочки - подстилки
майорского состава, сослуживцы дуболомы... пусть хоть напьется в охотку...
Мастодонт решил, что время пришло, допил вино - недурное божоле -
поставил бокал на мрамор камина:
- На правах старшего товарища... - не без презрения глянул на
представителя, на бескровных губах борца налипли черными точками икринки,
казалось нагадили огромные мухи, - держу пари, сегодня ночью вы
развлекались.
- Угадали, - подтвердил Сановник.
- Хотите скажу с кем?
В глазах Сановника мелькнул испуг.
- Скажите.
Мастодонт по-детски осведомился:
- А что мне за это будет?
- Внеочередная поездка в Париж, инспекция нашего Евробанка. -
Совершенно серьезно предложил Сановник.
- Устал я мотаться, надоело, - искренне признался Мастодонт. - Как
приедешь, как дорогие соотечественники опрокинут тебе на голову ушат
дерьма, что копили весь год... кто чью жену... кто чьего мужа... кто
сколько украл... кто в тряпках субординацию нарушил...
- Так кто же? - не обращая внимание на "лирику", нажимал Сановник.
Мастодонт молчал.
- Вы не шутите! - с облегчением выдохнул Сановник. - Вы ба-а-льшой
шутник. Все знают.
Мастодонт желал, чтоб Сановник успокоился, морально разоружился, как
любили говаривать в парткабинетах. И действительно Сановник усадил маршала
поудобнее, потрепал представителя по плечу и даже подсунул заботливо еще
одну плошку с икрой, и уж совсем взяв себя в руки, снова приблизился к
предправления.
И тут Мастодонт нанес стремительный, проникающий, рапирный удар:
- Вас ублажала Марь Пална, не так ли?
Лицо Сановника посерело и вытянулось.

В Цюрихском аэропорту верные сыны Мастодонта - Холин и Цулко -
встречали визитера из Москвы.
Чугунов вышел в зал ожидания с небольшим, видавшим виды чемоданчиком,
и Пашка, впервые в жизни узревший этого человека, прошипел:
- Не нравится он мне.
- Только не улыбайся, - умолял Холин.
- Не нравится он мне, - с упорством заезженной пластинки повторял
Цулко.
Представители банка в Цюрихе направились навстречу Чугунову, визитер
из столицы не видел встречающих, но знал, что они должны быть.
- Не брякни вместо добрый день - не нравится он мне! - предостерег
Холин. Пашка улыбнулся. Холин похолодел. Женщина, едва не налетевшая на
них, остановилась, как вкопанная, будто споткнулась о Пашкину улыбку.
- Убери улыбку! - завопил Холин. Уже на подходе к Чугунову, Пашка
расправился с улыбкой убийцы на розовощекой морде и придал лицу выражение
вполне чиновное, даже глуповатое, что, впрочем, дается большинству
совслужащих без малейшего труда.
- Добрый день! - выкрикнул Холин и выхватил чемоданчик у Чугунова.
- Здрасьте! - Пашка решил плебействовать напропалую, мало чем рискуя,
усвоив давно - простота выходцев из подвалов более всего радует вельможных
путешественников из далекого далека.
Чугунов поручкался с встречающими и зашагал, не глазея по сторонам,
будто каждый день проезжал Цюрих на перегоне между Малаховкой и Удельной.
Холин волок неожиданно тяжелую поклажу, Пашка приотстал, изучал спину и
крепкие, чуть кривоватые ноги нежеланного визитера: ничего грибок! не
первой свежести, но не пропит в труху, не прокурен до никотиновой вони
чуть ли не из ушей, следит за собой, поди бегает по утрам, тискает
гантельки, может и гирьки, а то и штангу лапает.
Пашка поравнялся с Чугуновым:
- Балуетесь спортом?
- Балуюсь, - не скрыл Чугунов. - А вы кто?
- Я?.. - Пашка вспомнил, что Холин в спешке забыл его представить. -
Заместитель Эдгара Николаича.
- Хотите сказать, что вы тоже банковский работник?
- Вот именно! - восторженно выпалил Пашка и неожиданно для себя
улыбнулся. Еще более неожиданно оказалось, что Чугунову плевать на
устрашающую улыбку Цулко. Пашка опешил, хотя должно было случиться
наоборот.
- Вы банковский служащий? - еще раз, не скрывая изумления, как если б
увидел бабочку без крыльев или жирафа без шеи, переспросил Чугунов.
- Именно... Я... - затряс головой Пашка. - Дебит, кредит, учетная
ставка, что еще?..
Чугунов расхохотался. Холин зашагал быстрее, чтобы избавить себя от
зрелища этого позора.
- Вы где учились? - стерев с глаз слезы, припечатал Чугунов.
- Я?.. - Пашка возмутился допросом, улыбнулся, чтобы привести
московского дурня в чувства и... вторично убедился - зубодробительная
ухмылка не срабатывает.
- Что вы все переспрашиваете я?.. да?.. я?.. не я же... Я-то уж имею
право забыть, где и когда учился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17