.. две чуть впереди... две чуть позади,
обгонять, отставать... в общем никаких кортежей...
Седой и Мозгляк вышли из подвала со стеллажами, снова распахивались и
щелкали запорами решетки, снова три поста, снова охрана внешнего кольца
безопасности...

...По ленинградскому шоссе ехали две "Волги" - "белая ночь", и
защитно-зеленая... чуть отстав, два рафика, один грязно-голубой, как для
перевозки алкашей, другой кофейный, тоже с наглухо замазанными стеклами,
на хвосте у рафиков сидели две серые "Волги" - в последней Седой, чуть
впереди Мозгляк и еще трое тренированных мужчин.
Пронеслись в Шереметьево-2, въехали прямо на летное поле, минуя и
пограничников, и таможню... Самолеты в ярких потоках света, тьма,
прореженная цепочками синих или янтарных огней рулежных дорожек,
маркировочные огни, прожекторы, поливающие светом взлетно-посадочные
полосы и погрузочно-разгрузочные зоны. Ушел вверх "Боинг-707" Люфтганзы,
за ним "DC", и чуть - позже джаловский красавец 747-ой с красным журавлем
на хвосте. Рафики замерли, дверцы открылись: из каждого фургона выскочило
по трое автоматчиков.
"Волга" Седого подъехала последней, пассажир вышел, тут же рядом
вырос мужчина в штатском, ткнул в самолет у забора.
- Этот? - переспросил Седой.
- Этот, - подтвердил местный гэбист.
К рафикам подошли обыкновенные работяги и принялись таскать, как
водку в районном магазине, по одному ящику, нежно, боясь уронить.
Самолет подпирали два трапа. По заднему поднимались работяги с
ящиками золота и скрывались в распахнутом люке. По переднему трапу
спустился командир экипажа в синей гэвээфовской форме. Командир подошел к
переднему колесу, пнул ногой, тоскливо оглядел цилиндры гидравлики и
крикнул мужику в черном комбинезоне:
- Зафиксировать надо колесо... укрепить тяжелым... - И прошел к
служебным помещениям. "Черный комбинезон" скомандовал работягам и те
послушно подперли колесо одним из ящиков с золотом.
...Погрузка продолжалась. Автоматчики переминались с ноги на ногу,
Мозгляк травил с операми, Седой, не спуская глаз с заднего трапа,
выслушивал жалобы местного гэбиста.
Погрузка завершилась. Работяги скатились с трапа, как горох,
растворились во тьме. К Седому подошел командир экипажа, поручкались,
знали друг друга давно.
- Вас встретят. - Предупредил Седой и кивнул местному гэбисту, чтоб
отошел. - Все, как обычно...
- Цулко? - Уточнил летчик.
Седой кивнул.
- Он подъедет с броневиком итальянского банка, не удивляйтесь... так
и оговорено... все документы на ввоз оформлены... с местными властями
проблем не будет...
Седой зашагал к серой "Волге". От самолета откатили второй трап,
командир поднялся по первому, задраили люки и откатили носовой трап.
Самолет подцепил тягач.
"Черный комбинезон" скомандовал двоим из аэродромной обслуги оттащить
ящик из-под переднего колеса. Двое поволокли ящик, пригибаясь от тяжести,
швырнули под забор и ушли.
Тягач откатил самолет к рулежным дорожкам. Седой, стоял у машины,
наблюдал за самолетом. Взревели двигатели и, покачиваясь, махина
устремилась к взлетно-посадочной полосе. Замерла перед стартом... форсаж
турбин... самолет, будто выбросили из пращи, машина рванула вперед и
плавно ушла вверх, скрылась во тьме, прокладывая привычный "голдэн вэй -
золотой путь".
Седой посмотрел в небо, юркнул на заднее сидение... автоматчики
скрылись в рафиках... хлопнули дверцы "Волг", и "группа доставки"
двинулась в город.
Седой сидел в кабинете, перебирая книги. Мозгляк раскладывал на
приставном столе "порнуху".
- Убери! Не люблю. - Седой потянулся к стакану с карандашами... и тут
ожил телефон с гербом.
- Что? - Седой осел в кресле, будто уменьшился в размерах, съежился
на глазах. - Что?.. - Переспросил полковник Прут, и Мозгляк, на всякий
случай вскочил, холкой ощущая надвигающуюся опасность.
- Как девятнадцать? - Губы Седого побелели. - Я что ж себе взял?..
Перезвоните через десять минут. - Трубка шмякнулась на аппарат. - Ты
принимал ящики? - Мозгляк кивнул, глаза его потухли, сальные железы от
напряжения заработали с утроенной силой. - Сколько их было?
- Двадцать. - Мозгляк хотел бы сжевать самолично эти растреклятые
журнальчики с голыми бабами, так некстати оказались они сейчас в
начальственном кабинете.
- Двадцать, значит... - спокойно, даже улыбаясь согласился Седой.
Мозгляк сжался: лучше бы орал, материл, чем это бездонное, страшное
непредсказуемое спокойствие.
- А прилетели, между прочим, девятнадцать...
- Не может быть!.. - Вырвалось у Мозгляка.
- Я вру! - Театрально взмахнул руками Седой. - Развлекаюсь. Или...
мои офицеры - кретины. Взяли двадцать? Отвечаешь? - Мозгляк кивал. -
Привезли двадцать? Отвечаешь? - Мозгляк кивал. - И погрузили двадцать?.. -
Мозгляк кивал, пот скатывался из-под волос и стекал по лбу, по щекам, от
чего казалось, будто виновный в утере ящика золота рыдает.
- Вон отсюда! - Рявкнул Седой, - ищи, где хочешь! Не найдешь - под
трибунал! Я уж постараюсь...
Мозгляк выскользнул из кабинета. Седой в сердцах схватил
порножурнальчик, разорвал, побросал обрывки в корзину: - Мудачье!
Зазвонила "вертушка", Седой придал голосу возможную мягкость:
- Меры приняты, Герман Сергеевич. Ищем... Найдем... из-под земли
достанем.
По опыту Седой знал: лучше отвлечься, думать о другом, чем травить
себя понапрасну... не такой кретин Мозгляк, чтоб не побороться за свою
шкуру... лучше поговорить с приятным человеком, который никогда - о чем ни
попроси! - не подводит.
Седой набрал номер:
- Марь Пална, узнаете? Ваш покорный... Вот припомнил, вы обещали
сообщить важное, хоть и не срочное. В пятницу свидетелем по делу
Реброва?.. Интересно... и я подъеду, как раз пообщаемся...
Седой успокоился. Найдут этот чертов ящик, не иголка же...
Две "Волги" серии МЕЧ рванули от хранилища в Шереметьево. Домчали
быстро... Въехали на поле. Десятки самолетов, прожектора, огни... то же,
что и вчера. Местный гэбист слушал Мозгляка в окружении оперов и вертел
головой, будто надеясь обнаружить - вот так, слету - пропавший ящик.
- Командир экипажа надежен? - строил умопомрачительные версии
Мозгляк.
- Исключено. На борту наш человек, - доложил местный гэбист.
- Может сговор? И ваш человек тоже! - не унимался Мозгляк. - Будут
дружно уверять, что ящиков девятнадцать... а двадцатый сгрузили по дороге?
- Где? - Местный гэбист, едва сдержал улыбку. - Беспосадочный
полет... в картофельное поле бросать среди ночи? И как? не
бомбардировщик... все же...
- Команду работяг сюда! - перешел на визг Мозгляк, без конца промокая
лицо бумажными салфетками из пачки, что таскал с собой.
Согнали работяг, выстроили, Мозгляк безмолвно обходил шеренгу,
внимательно вглядываясь в сумеречные лица.
- Что ищете? - не утерпел работяга в буклированной кепке.
Мозгляк грубо хватанул работягу за грудки, вырвал из строя:
- Так... первые ласточки... я разве говорил, что ищу?.. А что
искать?.. Может подскажешь?.. - Мозгляк кивнул операм, кряжистые ребята в
миг оттащили говоруна в сторону.
- Итак, - Мозгляк понял, что безмолвие потеряло смысл, - вчера
грузили золото... золото!.. пропал ящик... засадим всю бригаду, может и
под вышку подведем... госпреступление... кража золото-валютных ценностей в
особо крупных размерах.
Работяги в строю загалдели, один повыше, покрепче вышел вперед:
- Чего стращать, начальник? Мы только сейчас и узнали, что золото. За
день перекидываем по десятку тонн на рыло. Раз-зи все упомнишь?
- Коль! - обратился парламентер. - А помнишь вчерась Бориска
скомандовал колесо подпереть?.. мы, значит, и подперли.
- Точно помню, - поддержал сморчок с длинными волосами и фиксой в
верхних зубах.
Местный гэбист похоже сохранял остатки спокойствия:
- Где стоял самолет?
- Да вон! - Протянул грязную руку парламентер. - Тама! Да теперь его
тама нет.
- Издеваешься! - Прошипел Мозгляк. Работяги, теснимые полукольцом
оперов, приближались к месту вчерашней стоянки самолета. У забора залегла
тьма.
- Пусто. - Без выражения заметил местный гэбист и не успел
замолкнуть, как Мозгляк припечатал. - Вы тоже ответите по всей
строгости...
Луч прожектора упал с высоты, высветил забор, скользнул ниже,
выхватил ящик на земле под забором.
- Да вот же он, ядрена холера! - Крикнул парламентер, и все увидели
зеленый дощатый ящик. Мозгляк бросился первым, попытался приподнять и не
смог, осмотрел пломбы - все целы, велел операм оцепить ящик, сообразил,
что ошибся, скомандовал оттащить в багажник "Волги" - зад машины сразу
просел под грузом.
Работягам Мозгляк приказал:
- Об инциденте никому, ни слова, подписки не беру, но... все равно
что взял! - И рванул к телефону, дозвонился, заорал в трубку:
- Пал Устиныч! Нашли! Расскажу - не поверите! - Трубка уже дружелюбно
выплюнула. - Мудачье!
Работяги переговаривались, забыв об "устной подписке": всю ночь
пролежал... ящик с золотом... если б знать... всю ночь...

Допрос в кабинете подполковника Грубинского шел своим чередом.
Охранник ввел Реброва, подследственный сел. Подполковник привычно
предложил чаю, Ребров привычно отказался, и все же... Грубинский заварил в
двух стаканах с подстаканниками, разложил сахар ложкой, несколько раз
роняя белые кубики в сахарницу, отрезал по ломтику лимона, пустив желтые
кругляки в плавание по чайному морю и... придвинул напиток Реброву:
- Отведайте!
Ребров в нерешительности смотрел на чай.
Подполковник рассмеялся:
- Может боитесь?.. думаете, еще подсыпят чего, чтоб развязать язык...
не опасайтесь!.. зря... - и пояснил вполне дружелюбно, - если нам надо
развязать язык, знаете сколько способов? - и смеясь, стал загибать пальцы.
Ребров для порядка и успокоения пересчитал квадраты решетки на окне
по вертикали, по горизонтали и... перемножил: сошлось со вчерашним
результатом. Сделал глоток, отталкивая языком ломтик лимона. Подполковник
заметил, посоветовал:
- Съешьте его! - Подцепил свой ломтик и сжевал, - и все проблемы...
Пили чай минуту-другую, капель выбивала дробь по ту сторону окна, в
водосточной трубе загрохотало - сорвался с самого верху подтаявший лед.
- Так вот, - начал Грубинский, - значит, узнать, кто отец в обмен на
документы не хотите? - Ребров промолчал, даже порадовался спасительной
возможности предаться чаепитию. - Нет... так нет. - Грубинский подошел к
окну, вытянул шею, будто высматривал кого снаружи, обернулся, прижался
задом к подоконнику над источающей жар батареей, скрестил руки на груди. -
Погрею поясницу... вчера неловко повернулся, и как скрутило! Едва
разогнулся утром. У вас прострелы случались?
- Нет. - Ребров гонял ложкой чаинки по акватории стакана.
- С вами беседовать одно удовольствие, - рассмеялся подполковник, -
ничего лишнего... только да, нет... будто всю жизнь под следствием...
сейчас думаете... неплохо сказано... а что? каждый из нас всю жизнь под
мелкоскопом у государства... скажете, нет?
- Странно... как вы, с вашими взглядами сюда попали?
- Сам часто недоумеваю - как? - Грубинский оторвался от окна,
взгромоздился на стул, вздохнул. - Милый вы мой... это ж упряжь... и
скачут одновременно тысячи... попробуй, вырвись из постромок, попытайся
уйти в сторону... затопчут... даже не по злобе...
Снова заварил чай, снова принялся размешивать сахар, неожиданно,
будто вспомнил что важное:
- Плохо дело... - Вынул из стопки несколько листков. - Вскрылись
новые обстоятельства... - Сунул листки под нос Реброву. - Ваша подпись?
- Моя... - Ребров увидел свой росчерк на бумагах, которые никогда не
подписывал.
- Плохо дело... - Грубинский воевал с горячим чаем; дул на воду,
выуживал чаинки, целое действо разворачивалось на глазах Реброва. -
Главное, что плохо... вроде вы борец... человек с репутацией...
незапятнанной... а вот из бумажек этих следует, что вы как все, хуже всех,
даже каяться не желаете... Смотрели "Покаяние"? Класс! - Подполковник
цокнул языком. - Но искусство искусством, а жизнь берет свое. Бумажки
против вас... что делать будем?
- Это подделка. - Спокойствие с трудом давалось Реброву.
Подполковник улыбнулся:
- Это милый вы мой, даже не смешно... органы подделали?.. мы не
ангелы... люди везде люди, но... подделки? - И неожиданно изгнав
благодушие, отрывисто резанул, - подпись ваша?
- Моя, - подтвердил Ребров.
- А вы - трус! - Неожиданно зло заключил Грубинский. - Подпись - это
серьезно. Это даже ваш адвокат признает. Кстати об адвокате... не слишком
надейтесь... они хороши в борьбе с наговорами... при явном, так сказать,
обвинительном уклоне... у нас с вами дело другое... я едва было не
отпустил вас, и вдруг... эти бумаги...
- Фальшивые, - не утерпел Ребров.
- Вот и нет! - Подполковник повеселел, потряс бланком, отпечатанным
типографски. - Заключение экспертов... не подкопаешься... ваша подпись...
- Разрешите взглянуть? - Ребров отодвинул подстаканник.
- Извольте! - С готовностью разложил подписанные Ребровым документы
Грубинский.
Ребров внимательно перечитал отпечатанные на банковских бланках
письма с его подписью:
- Впервые вижу!
- Естественно, - со смешком поддержал дознаватель, - и не ожидал
другого, кто ж на себя покажет?..
Помолчали. Подполковник вновь предался чайной церемонии, подобрев на
глазах:
- Вот что я вам скажу. Ребров... милый вы мой человек. Откуда эти
бумаги? Начали копать... а почему? Вы дали повод - не отдаете важные
документы, где-то припрятали, как ребенок, в самом деле... и мы вроде
школяров, играем с вами в кошки-мышки... Верните документы, и дело с
концом. Не отдадите... дальше копать станем - это ж машина! - и накопаем,
не сомневайтесь. - Вздохнул и совсем по-родственному, по-отечески
заключил. - Вам это нужно? Мне - нет!
Нажал кнопку. Вошел охранник. Ребров встал, готовясь покинуть
кабинет. Следователь посмотрел на охранника, вдруг припомнил важное:
- Свободен... - и Реброву, - еще поговорим, садитесь.
Грубинский полистал толстый журнал, пересыпал чай из двух пачек в
коробочку "Липтона", пояснил:
- Подмешиваю, чтоб продлить удовольствие...
- Разрешите... - начал Ребров, подполковник кивнул. - Скажите, у вас,
наверное, целый отдел есть... печатает поддельные письма, фальшивые
заключения, ставит любые подписи?
Подполковник с любопытством, как на заговорившее насекомое, глянул на
Реброва. Тот ожидал гневного окрика, хамского окорота, но... ошибся,
спокойно и даже проникновенно подполковник поведал:
- Конечно, есть. А вы как хотели? - И засмеялся, заваривая любезную
чайную смесь.
Отодвинул стакан, посмотрел на Реброва долгим, недобрым взглядом, и
последственный вмиг понял, что начинается второе действие, самое
насыщенное и драматическое.
Грубинский даже внешне изменился: подобрался, затвердели желваки,
засверкали глаза - помолодел, одним словом. - Ребров, имя вашего
настоящего отца вам неинтересно. Предположим... Бумаги, что у меня на
столе, вы не подписывали. Предположим... но есть обстоятельство, вернее
человек, который вас непременно заинтересует... Кто?
Ребров вжался в спинку стула, ожидая ответа, он давно боялся этого
мига и... худшее пришло, буднично, обыкновенно... сейчас уста
подполковника, моловшие успокаивающую, обволакивающую чепуху произнесут
нечто... и Ребров прекратит сопротивление.
- Кто? - Выкрикнул Ребров.
- Мы переведем от вас безобидного Сеньку и подселим двухметрового
громилу с лапищами, ломающими бревна как спички.
- Я побоев не боюсь. - Усталость накатила на Реброва, худшее миновало
и... подследственный себя выдал.
Грубинский легко вскочил, крутился рядом с Ребровым, заглядывая в
глаза:
- А вы вроде рады? Определенно рады! Облегчение в глазах... -
дотронулся до предплечья - мышцы расслабились... действительно, кто боится
побоев?.. не до смерти же... мы не допустим... Я в курсе, как вас
валтузили, я даже горжусь вами... знай, мол, наших... - Грубинский
крутанул свой стул вокруг ножки, оседлал, свесив по краям бедренные
окорока, сложил руки на спинке стула и глухо, раздельно произнес:
- Вы ждали, что я назову другого человека... и я его назову... это
ваша мать!
Ребров почувствовал легкое головокружение и рвотный позыв, схватился
за горло, стараясь удержать зловонное месиво рвущееся снизу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17