Друзья спешились, и
слуга отправился доложить о них герцогам. Через несколько минут
навстречу им вышел высокий молодой человек с приветливым лицом,
обрамленным светлой бородкой. Он был облачен в воинский плащ с
гербом герцогства Крайди. Из-за плеча его выглянул дородный
седовласый старик, в котором Лори, взглянув на его длинный
балахон, без труда признал чародея. Следом за ними на поляну
ступил великан в зеленой кожаной куртке с багровым шрамом на
щеке. Лори сделал шаг навстречу молодому офицеру и,
поклонившись, произнес:
- Мы имеем сообщить нечто важное его сиятельству герцогу
Боуррику.
Юноша с горькой улыбкой ответил:
- Вы можете изложить свое дело мне. Я - сын герцога, принц
Лиам.
Лори помотал головой.
- При всем уважении к вам, ваше сиятельство, я не могу
нарушить волю герцога Келдрика. Я должен лично встретиться с
его сиятельством Боурриком.
Молодой человек обменялся взглядом с дородным чародеем и,
когда тот кивнул ему, отступил в сторону и приподнял кусок
брезента, закрывавший ВХОД В крытый павильон. Он кивком
приказал путникам следовать за собой. Войдя внутрь, они увидели
огромный стол, заваленный пергаментными свитками, и несколько
стульев. В походной печке у одной из брезентовых стен тлел
огонь. Лиам отдернул занавеску, отделявшую главное помещение
штаба от соседней комнаты. Там на узкой кровати лежал высокий
худощавый мужчина с тронутыми сединой висками. Он был до самых
подмышек укрыт шерстяным одеялом, из-под которого виднелись
полотняные бинты, стягивавшие его грудь. У постели раненого
сидел пожилой воин с длинными седыми усами.
- Эти люди доставили нам известия от Келдрика, - шепотом
сообщил ему принц. Старик вышел в просторный штабной павильон
и, окинув Лори и Касами пытливым взглядом, отрывисто
проговорил:
- Я - Брукал. Боуррик, как вы видели, тяжело ранен, и я
принял на себя командование Западными армиями. Вам следует
передать послание герцога Келдрика мне.
Поколебавшись, Лори сдержанно произнес:
- Мы привезли вам плохие вести, герцог. Король Родрик
отказался выслушать моего друга Касами, посланца императора
Цурануани, желающего заключить мир с Королевством. Его
величество находится во власти тяжкого душевного недуга. Герцог
де Бас-Тайра умертвил принца Эрланда. Его сиятельство Келдрик
полагает, что только лорд Боуррик смог бы спасти страну от
гибели.
Новости, сообщенные менестрелем, произвели гнетущее
впечатление на всех присутствовавших. На несколько минут в
палатке воцарилась зловещая тишина. Наконец герцог Брукал,
покачивая седой головой, обратился к принцу:
- Я понимаю, Лиам, что все ваши помыслы устремлены сейчас к
раненому отцу. Но государственные дела не терпят отлагательств.
На плечи ваши опустилась тяжелая ноша, принц! Ведь Боуррику не
суждено оправиться от ранения. Дни его сочтены. Вам предстоит
унаследовать его титул, а возможно, и престол Королевства. Ведь
Эрланда нет в живых, а Родрик бездетен. Черный Гай, похоже,
решил удержать за собой Крондор. Лишь вы могли бы этому
воспротивиться. Все вельможи Запада последуют за вами, как
прежде следовали за вашим отцом. Только от вас, Лиам, теперь
зависит, начнется ли в нашей стране гражданская война.
Глава 11. ВОЗВРАЩЕНИЕ
Кровь впитывалась в песок огромной арены. Миламбер,
сидевший на почетной трибуне для Всемогущих рядом с Хочокеной и
Шимони, не раз пожалел о том, что позволил друзьям уговорить
себя прийти на Большой Императорский стадион, где устраивались
праздничные Игры в честь Ичиндара. Зрелище, которое так
увлекало многотысячную толпу жителей Священного Города,
запрудивших стадион, казалось Миламберу отвратительным. На
арене одиночные бойцы и группы сражавшихся сменяли одна другую.
Под одобрительные вопли горожан коротышки из Цубара храбро
атаковали огромных насекомых, напоминавших чо-джайнов, но, в
отличие от разумных муравьев, лишенных интеллекта. После
окончания битвы служители в синих балахонах поспешно вынесли с
арены трупы низкорослых бойцов и мертвых насекомых. Оставшиеся
в живых побрели за ними следом. Многие из них едва держались на
ногах, истекая кровью. Служители засыпали кровавые пятна чистым
песком, разровняли его и отступили к краю арены. Трубы
возвестили о начале следующего сражения.
Дата Игр в честь императора Ичиндара была назначена давно,
однако, к великой радости и гордости Стратега, организовавшего
их, незадолго до их начала с планеты Мидкемия была получена
весть о сокрушительной победе армий Цурануани над войсками
Королевства. Когда герольд объявил об этом, толпа, собравшаяся
на стадионе, разразилась ликующими криками. Один лишь
император, восседавший на золоченом троне в окружении глав пяти
самых могущественных кланов, остался недвижим и не разомкнул
уст. Миламбер не сводил глаз с его юного, свежего лица. На
секунду взгляды их встретились. Слабой, грустной улыбкой и едва
заметным кивком головы император дал Миламберу понять, что
знает о той роли, которая отводилась ему в мирных планах, что
вынашивались долгих шесть лет и нынче оказалась под угрозой
краха.
Между тем кровавые побоища на арене продолжались. С все
возраставшим возмущением Миламбер наблюдал за тем, как
восемнадцать преступников, осужденных на смерть за кражи,
убийства и поджоги, убивали и калечили друг друга острыми
мечами и кинжалами, как две дюжины бойцов сражались с огромным
харултом - клыкастым чудовищем, ростом своим превосходившим
слона и двигавшимся с удивительным проворством. Четверо
пленных, оставшихся в живых после этой отчаянной схватки,
вступили затем в единоборство с пойманным специально для этих
целей молодым свирепым тюном. Служители сбились с ног, унося с
арены трупы, оторванные и отсеченные конечности и головы, уводя
тяжелораненых и посыпая песком все новые и новые лужи крови.
К горлу Миламбера подступила тошнота. Ему стало трудно
дышать. Он не мог бы сказать, что вызывало в нем большее
возмущение - готовность, с какой все эти люди жертвовали своей
жизнью ради услаждения собравшихся, или кровожадный восторг, во
власти которого находилась толпа зрителей. Больше всего его
огорчило, что Всемогущие, не исключая и Шимони с Хочокеной,
вполне разделяли настроение простолюдинов, то и дело оглашавших
стадион восторженными криками. В глазах обоих чародеев при
каждом ударе меча или кинжала, обрывавшем чью-то жизнь,
мелькала кровожадная радость.
Когда на арену вывели нескольких пленных мидкемийцев,
которые должны были биться на мечах с жителями Турила, из уст
его вырвалось:
- Будь прокляты ваши кровавые забавы! - Поймав на себе
недоуменно-испуганные взгляды нескольких Всемогущих, он
добавил, возвысив голос: - А так-же и все, кто приходит в
восторг от подобных возмутительных зрелищ!
- Потише, Миламбер, - прошептал Хочокена. - Ведь и ты -
цурани. Не забывай об этом и не принимай происходящее слишком
близко к сердцу. Ты не сможешь ничего изменить, а твоя
несдержанность лишь повредит тебе.
- Ошибаешься! - воскликнул Миламбер, вставая со скамьи. - Я
в силах изменить здесь очень многое и намерен теперь же
заняться этим! Я не стану спокойно наблюдать, как мои
соотечественники будут увечить и убивать турильцев, земляков
моей жены!
- Миламбер, молю тебя, остановись! - вскричал Хочокена, а
Шимони ухватил его за руку. Но Миламбер резким движением
высвободил запястье и откинул голову назад. Перед его взором
вновь возникли огненные письмена, как уже бывало прежде, во
время схватки о троллями и поединка с Роландом, но теперь он
умел контролировать и подчинять себе ту огромную силу, что
таилась в недрах его души. Он вскинул правую руку вверх, и над
ареной внезапно взметнулась молния. Она со свистом и шипением
обрушилась на воинов личной гвардии Стратега, которые вывели
пленных на арену. Те из солдат, кто не был убит на месте,
попадали на песок оглушенные и ослепленные яркой вспышкой и
раздавшимся вслед за ней ударом грома.
Взгляды ошеломленных зрителей обратились к Миламберу. Он
обернулся к Хочокене и Шимони и вполголоса проговорил: -
Позаботьтесь о безопасности императора.
Всемогущие встали со своих мест и начали поспешно
пробираться к трибуне, на которой стоял позолоченный трон
Ичиндара. Они не могли догадаться, каковы были намерения их
взбунтовавшегося собрата, но из слов его заключили, что
Миламбер затевает нечто ужасное. Им следовало выполнить свой
первейший долг - увести со стадиона Свет Небес. Времени терять
было нельзя.
Через несколько секунд императорский трон опустел. Вместе с
Ичиндаром стадион покинули и оба чародея.
- Кто осмелился нарушить ход Имперских Игр? - послышался
справа, с почетной трибуны Стратега, голос Алмеко.
- Я! - ответил Миламбер, окинув гневным взглядом
приземистую фигуру Стратега в белых боевых доспехах и шлеме с
огромным плюмажем. - Эти кровавые побоища должны быть
прекращены!
- По какому праву ты здесь распоряжаешься?! - проревел
Алмеко. Жилы на его короткой шее вздулись, глаза едва не
вылезли из орбит. Казалось, еще немного, н он набросится на
волшебника с кулаками.
- По праву Всемогущего, - вполне овладев собой, спокойно
ответил Миламбер.
Внезапно возле Алмеко появился один из нескольких преданных
ему черноризцев, Хочокена и Шимони называли их "ручными"
Всемогущими Стратега.
- Ты позоришь звание Всемогущего! - пронзительно выкрикнул
"ручной" маг, грозя Миламберу тощим пальцем. - Ты дерзнул
оспорить приказ Стратега и тем самым посягнул на святые устои
Империи!
Миламбер усмехнулся и скрестил руки на груди.
- Уж не хочешь ли ты потягаться со мной в нашем искусстве?
Стратег склонился к щуплому чародею и прорычал, кивком
указывая на Миламбера.
- Убей его!
Миламбер повел головой из стороны в сторону, и внезапно
тело его оказалось укрыто прозрачным мерцающим куполом. Тщетно
пытался "ручной" волшебник Стратега пробить эту защитную
оболочку разрядами молний и огненными стрелами. Миламбер
остался неуязвим. Черноризец, бросив на него исполненный страха
и ненависти взгляд, пробормотал заклинание и исчез. Миламбер
поднял руки над головой, и внезапно ясное синее небо
заволоклось тучами. Солнце померкло, и в наступившей тьме над
трибунами стадиона прогремел гром. Но его раскаты перекрыл
голос чародея:
- То, что ваши нравы оставались неизменными в течение
тысячелетий, не может служить оправданием вашей возмутительной
жестокости. Трепещите! Настал ваш судный час, и все вы признаны
виновными!
Еще несколько черноризцев исчезли с трибун. Остальные, чье
любопытство оказалось сильнее страха, продолжали напряженно
следить за действиями своего собрата, дерзнувшего бросить вызов
Стратегу. Среди публики произошло движение. Те, чьи места
располагались близ выходов, покинули стадион, но большинство
остались, по-видимому, полагая, что все происходящее является
продолжением празднества, затеянного ради их услады. Многие же
были настолько пьяны, что при всем желании не смогли бы
сдвинуться с места.
Миламбер обвел глазами трибуны и произнес:
- Вас веселит и радует бессмысленная гибель других. А
каково будет вам самим, когда на вас падет гнев небес?
Трепещите же, ибо в моей власти заставить их обрушиться на ваши
головы! - Над стадионом пронесся резкий свистящий звук, и
Миламбер, перекрывая его, выкрикнул: - Ветер!
Ледяной ураган закружился над ареной и вскоре достиг
трибун. Цурани, не привыкшие к холоду, скорчились на скамьях.
Зубы их выбивали частую дробь, на глазах выступили слезы. Тех,
кто пытался подняться на ноги, чтобы бежать прочь, порывы ветра
опрокидывали навзничь.
- Дождь!
С небес низверглись потоки холодного дождя. Они залили всю
арену, трибуны и павильоны. Вода падала на зрителей сплошной
стеной, и многие, кого сбили с ног порывы ледяного ветра,
захлебнулись ею и остались лежать в узких проходах трибун.
Лишь теперь многие из Всемогущих осознали весь ужас
происходящего. Некоторые из них лишились чувств, другие
попытались привести в действие заклинание, с помощью которого
они смогли бы перенестись в здание Ассамблеи, но действия их не
привели ни к каким результатам. Казалось, гнев Миламбера, его
магическая сила свели на нет все волшебные умения, коими они
обладали до этого злополучного дня.
Миламбер взмахнул рукой и произнес:
- Огонь!
И ледяной дождь сменился огненным. Стадион огласился
пронзительными криками. В воздухе распространился сладковатый,
тошнотворный запах горящей плоти.
Миламбер скрестил руки на груди и обратил взор вниз.
- Земля!
Песок, покрывавший арену, подернулся легкой рябью, затем
послышался оглушительный грохот, и почва стала колебаться.
Деревянные трибуны пришли в движение. С треском ломались
скамьи, барьеры, ограждавшие проходы, падали вниз, увлекая за
собой и сидевших на скамьях людей. С неба на их головы
продолжали падать капли огненного дождя. Рев ветра заглушал
пронзительные крики раненых, доносившиеся отовсюду.
Миламбер поднял руки над головой и соединил ладони, и в то
же мгновение буйство стихий прекратилось. Небо стало синим, как
прежде, и жаркое солнце осветило поломанные скамьи трибун,
камни ограждения арены, вывороченные из гнезд, и раненых
цурани, корчившихся в лужах крови.
Стратег по-прежнему стоял на своей трибуне напротив
волшебника, бросившего ему вызов. Губы Алмеко беззвучно
шевелились, застывшие от ужаса и отчаяния глаза были устремлены
вниз, на арену. Последним, что увидел Миламбер, произнося
заклинание, был сверкавший в лучах солнца клинок меча, которым
Стратег пронзил свою грудь. Пошатнувшись, он упал на ограждение
трибуны. Руки его бессильно свесились вниз. Через мгновение
Миламбер очутился в саду у своего дома, где Кейтала играла с
Уильямом в прятки.
- Что с тобой, любимый? - встревоженно спросила она,
подбегая к мужу. Уильям высунул голову из-за толстого
древесного ствола и, смирившись с тем, что игра внезапно
прекратилась, неторопливо побрел к родителям.
- Я расскажу тебе обо всем после, - пообещал Миламбер. - А
теперь нам надо не мешкая бежать отсюда.
- А куда? - с любопытством спросил мальчик.
Миламбер поднял его на руки и с ласковой улыбкой ответил:
- Мы отправимся туда, где я родился и вырос. Я очень
надеюсь, что ты будешь вести себя как настоящий мужчина - не
хныкать, не жаловаться и не досаждать маме. Договорились?
Уильям нехотя кивнул.
- Нетоха! Алморелла! - позвал Миламбер.
Слуги выбежали из дома на зов своего господина. Нетоха
поклонился, Алморелла же бросилась к Кейтале. В свое время та
настояла, чтобы Миламбер взял ее подругу в их новый дом близ
Онтосета, и с тех пор женщины были неразлучны.
- Вы покидаете нас, - догадалась Алморелла, окинув беглым
взглядом встревоженные лица Миламбера и Кейталы. По щекам ее
заструились слезы.
- Мы не можем оставаться здесь, не подвергая себя
опасности, - кивнул Миламбер. - Я дарю этот дом тебе, Нетоха. А
ты, Алморелла, согласно моей воле, которую не сможет оспорить
даже сам император, с нынешнего дня получаешь свободу. Я
записал эти и другие мои распоряжения на пергаменте на случай
моего внезапного вынужденного бегства с Келевана. Свиток лежит
на верхней правой полке в библиотеке.
Алморелла кивнула и заплакала еще горше.
- Вы слишком добры к нам, господин, - пробормотал Нетоха.
- Я знаю, что вы любите друг друга, - улыбнулся Миламбер. -
Пусть боги даруют вам долгую, счастливую жизнь. И вот еще что,
Нетоха, я отдаю нижнее пастбище в распоряжение пастуха
Ксанотиса и его семьи. Надеюсь также, что ты будешь милостивым
и справедливым господином для всех слуг и рабов этого дома.
- Не сомневайтесь в этом. Всемогущий, - со слезами на
глазах пробормотал Нетоха. - Я... я желаю вам всяческого
благополучия. Да хранят вас боги!
Попрощавшись со слугами, Миламбер повлек Кейталу и Уильяма
в комнату, пол которой был испещрен магическими узорами.
- Нам надлежит посетить старого Камацу, прежде чем мы
направимся ко входу в небесный коридор, - сказал он, беря
Уильяма на руки и привлекая Кейталу к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37