- Добро пожаловать, родич, потому что таким я считаю тебя. Ты будешь
жить здесь в свое удовольствие, но только ты должен поселиться в моем
королевстве и не покидать его. Таков мой закон: ни один из тех, кто нашел
дорогу сюда, больше не покинет эту страну.
Но Эол отдернул свою руку.
- Я не признаю твоего закона, - сказал он. - Ни ты, и никто другой из
твоего рода не имеете права основывать королевства или устанавливать
границы в этой стране, здесь или там. Это земля Телери, которым вы
принесли войну и смятение, ведя себя надменно и поступая несправедливо.
Меня не интересуют твои тайны, и не шпионить за тобой явился я сюда, но
чтобы потребовать свое собственное: мою жену и моего сына, но поскольку на
Аредель, твою сестру, ты имеешь некоторые права, пусть она останется.
Пусть птица вернется в свою клетку, где она вскоре снова зачахнет, как это
было с ней прежде, но это не касается Маэглина. Моего сына вы не посмеете
удерживать! Идем, Маэглин, сын Эола! Твой отец приказывает тебе! Покинь
дом его врагов и убийц его родичей или будь проклят! Но Маэглин ничего не
ответил.
Тогда Тургон вернулся на свой высокий трон, оперся в раздумье на
посох и сурово сказал:
- Я не буду спорить с тобой, Темный Эльф! Одними лишь мечами Нольдора
защищены твои не знающие солнца леса. Своей свободой скитаться, где
пожелаешь, ты обязан моему роду, а не будь нас, ты давно уже трудился бы в
рабстве в подземельях Ангбанда. Но здесь король - я, и желаешь ты того или
нет, мое решение - это закон! Единственный выбор предоставляется тебе, как
и твоему сыну: поселиться здесь или умереть здесь!
И Эол взглянул в глаза Тургона и не устрашился, и долго стоял, не
говоря ни слова, не двигаясь, и молчание заполнило зал, и Аредель
испугалась, потому что знала, как опасен Эол.
Внезапно, быстрым змеиным движением он выхватил из-под плаща дротик и
метнул его в Маэглина, вскричав:
- Я выбираю второе, и для моего сына так же! Тебе не владеть
принадлежащим мне по праву!
Но Аредель, прыгнув, стала перед дротиком, и он ударил ее в плечо, а
Эол был схвачен многими руками и заключен в оковы.
Его увели, пока другие оказывали помощь Аредель. Но Маэглин смотрел
на своего отца и молчал.
Было решено, что на следующий день Эол предстанет перед королевским
правосудием, и Аредель с Идриль просили Тургона о милосердии. Но вечером
Аредель стало плохо, хотя рана казалась незначительной, и она впала в
беспамятство, а ночью умерла, потому что конец острия был отравлен, и
никто не догадался об этом, пока не оказалось слишком поздно.
И потому, когда Эол предстал перед Тургоном, он не нашел милосердия.
Его отвели к Карагдуру, обрыву черной скалы на северной стороне холма
Гондолина, чтобы сбросить его вниз с отвесных скал города, а Маэглин стоял
рядом и молчал.
Но под конец Эол воскликнул:
- Ты оставляешь своего отца и родича, сын-предатель! Но знай: здесь
ты похоронишь все свои надежды и здесь ты умрешь такой же смертью, как я!
И тогда Эола сбросили с Карагдура, и он умер, и все в Гондолине сочли
этo справедливым. Но Идриль была встревожена, и с этого дня она не
доверяла своему родичу. Но Маэглин преуспевал и стал великим среди
Гондолидрим, превозносимый всеми, пользующийся большой благосклонностью
Тургона, так как если он и сам охотно и усердно учился всему, чему мог,
зато и у него можно было узнать многое. И Маэглин собрал вокруг себя всех
наиболее склонных к кузнечному и рудному ремеслу и начал поиски в
Эпхориате (в Окружающих горах), где обнаружил богатые залежи руды разных
металлов. Больше всего он ценил прочное железо из рудника в Анхабаре на
севере Эрхориата и добыл оттуда огромное количество кузнечного металла и
стали, так что оружие Гондолидрим стало крепче и острее. Все это сослужило
добрую службу в дни, которые уже надвигались.
Маэглин был мудрым и осторожным советчиком, а в случае необходимости
- стойким и отважным. И это нашло подтверждение в последующие дни: когда в
ужасный год Нирнает Арноедиад Тургон отказался от затворничества и
отправился на север на помощь Фингону, Маэглин не остался наместником
короля в Гондолине, но участвовал в войне и сражался рядом с Тургоном,
показав себя беспощадным и не знающим страха в битве.
Казалось, что счастье благоволит Маэглину, возвысившемуся до самых
могучих князей Нольдора, ставшему вторым из наиболее известных вождей в
этом королевстве. Но он никому не открывал своего сердца, и хотя не все
шло так, как ему хотелось, он молчал об этом, скрывая свои мысли, и мало
кому удавалось прочесть их, и уж конечно не Идриль. Потому что с первых же
дней жизни в Гондолине Маэглин носил в себе печаль, чем дальше, тем более
тяжкую, отнимавшую у него всякую радость: он был влюблен в красавицу
Идриль и желал ее безнадежно. Эльдарцы не вступали в брак при столь
близком родстве, да прежде никто и не желал этого. К тому же, Идриль не
слишком любила Маэглина, а зная его помыслы о ней, она стала любить его
еще меньше. Она видела в нем что-то чужое, исковерканное, как впоследствии
стали считать и Эльдарцы: злые плоды убийства родичей, после которого тень
проклятия Мандоса затмила последние надежды Нольдора.
Но шли годы, а Маэглина по-прежнему влекло к Идриль. Он ждал своего
часа, и любовь его погрузила во мрак его сердце. И он все чаще искал
возможности удовлетворить свое желание в чем-нибудь другом, не уклоняясь
ни от какого тяжелого труда или ноши, если это вело к усилению его
могущества.
Так в Гондолине, в зените расцвета королевства, во время величия было
брошено в почву темное семя зла.

17. О ПРИХОДЕ ЛЮДЕЙ НА ЗАПАД
Когда минуло более трехсот лет с тех пор, когда нольдорцы пришли в
Белерианд, в дни долгого мира, Финрод Фелагунд, повелитель Нарготронда,
отправился поохотиться вместе с Маглором и Маэдросом, сыновьями Феанора,
на восток от Сириона. Но утомившись от погони, они направились к
увиденному ими издалека Эред Линдону.
Воспользовавшись дорогой гномов, Финрод пересек Гелион у переправы
Сарк-Атрада и, свернув к югу, у истоков Аскара, оказался на севере
Оссирианда.
Когда наступил вечер, в долине среди предгорий, ниже истоков Талоса,
он увидел свет и услышал вдалеке звуки пения.
Финрод очень удивился, потому что Зеленые Эльфы той страны не жгли
костры и не пели но ночам.
Сначала он испугался, не набег ли это Орков с севера, но подойдя
ближе, понял, что ошибся, потому что певцы пользовались языком, которого
Финрод никогда прежде не слышал. И это не было наречием ни карликов, ни
Орков.
Тогда Фелагунд, бесшумно затаившись среди деревьев, взглянул вниз на
лагерь и увидел там незнакомый народ.
То была часть племени Старого Беора, как стали звать его
впоследствии, вождя Людей.
После долгих лет скитаний на пути с востока он провел их через Синие
Горы первым из расы людей, вошедших в Белерианд: и они пели, охваченные
радостью, веря, что избавились от всех опасностей и пришли, наконец, в
страну, не знающую страха.
Долго наблюдал за ними Фелагунд, и любовь к ним проникла в его
сердце, но он продолжал скрываться за деревьями, пока все они не уснули.
Тогда он спустился к спящим и сел возле их угасающего огня, у
которого никто не держал стражи. Он взял примитивную арфу, лежавшую рядом
с Беором, и заиграл на ней. И люди никогда не слышали подобной музыки,
потому что некому еще было обучать их искусству, кроме темных Эльфов в
диких землях.
Люди проснулись и слушали, как он играет и поет, и каждый думал, что
видит красивый сон, пока не замечал рядом проснувшихся товарищей.
Но никто из них не сказал ни слова и не пошевелился, пока Фелагунд
играл - так прекрасна была музыка, так удивительна песня. Мудростью дышали
слова короля Эльфов, и сердца тех, кто слушал его, становились мудрее,
потому что все, о чем он пел: о сотворении Арда и о блаженстве Амана за
тенями моря - представало их глазам как отчетливое видение, и каждый из
них истолковывал его речь Эльфов в меру своего разумения.
Вот как случилось, что люди назвали короля Фелагунда, первого из всех
Эльдарцев, именем Ном, что означает "мудрость" на языке этого народа, а
народ короля они позже назвали Номин, Мудрые.
Люди считали даже, что Фелагунд был одним из Валар, которые, как они
слышали, живут далеко на западе.
И Фелагунд жил среди людей и учил их истинному знанию, и они полюбили
его и признали его своим повелителем, и навсегда остались верными дому
Финарфина.
Эльдарцы больше всех прочих народов были искусны в изучении языков, и
Фелагунд, к тому же, обнаружил, что может читать те мысли людей, которые
они желают выразить словами, так что эти слова легко можно было понять.
Говорят также, что те люди долго имели дело с темными Эльфами и от
них узнали многое из их наречия. А так как все языки Квенди исходили из
одного источника, а речь Беора различными словами наоборот походила на
речь Эльфов, тo спустя некоторое время Фелагунд мог уже объясняться с
Беором и пока жил там, они часто беседовали. Но когда Фелагунд спрашивал
Беора о появлении людей и об их путешествиях, тот мало что мог сообщить,
потому что сам знал мало, так как отцы этого народа почти не рассказывали
о своем прошлом, обходя молчанием свои воспоминания.
- Тьма лежит позади нас, - сказал Беор, - и мы повернулись к ней
спиной и не желаем возвращаться туда даже в мыслях. Наши сердца стремятся
к Западу, и мы верим, что там мы найдем свет!
Но впоследствии среди Эльдарцев говорили, что когда люди проснулись в
Хильдориене при восходе Солнца, шпионы Моргота были настороже и вскоре
сообщили ему о происшедшем, и он счел это столь важным, что тайно, под
покровом тьмы, покинул Ангбанд и отправился в Среднеземелье, оставив
Саурона вести войну. То, что он общался с людьми, Эльфы отчетливо ощущали
даже в том народе друзей Эльфов, который они узнали первыми (подобно тому,
как в нольдорцах ощущалась тень убийства родственников и приговора
Мандоса).
Главным желанием Моргота всегда было испортить или уничтожить все
новое и прекрасное. И несомненно, этого же он добивался и тогда: страхом и
ложью сделать людей врагами Эльдара и повести их с востока на Белерианд.
Но этот замысел созревал медленно и никогда не был доведен до конца
полностью, потому что, как говорят, сначала людей было очень мало, и
Моргот, боясь возрастающей мощи и объединения Эльдара, вернулся в Ангбанд,
оставив в то время среди людей лишь немногих слуг из числа менее
могущественных и хитроумных.
Теперь Фелагунд узнал от Беора, что было много и других людей того же
племени, также отправившихся в путешествие на запад.
- Другие мои родичи, - сказал Беор, - пересекли горы и бродят
недалеко отсюда, а Халадин, народ, отличающийся от нас речью, все еще
находится в долинах на восточных склонах, ожидая вестей, прежде чем
отважится на дальнейший путь. Есть и другие люди, чей язык более схож с
нашим, мы иногдa встречаемся с ними. Они раньше нас отправились в поход на
запад, но мы обогнали их, потому что это многочисленный народ и движется
медленно. И всеми ими правит один вождь, которого они зовут Марах.
Зеленые Эльфы Оссирианда были обеспокоены появлением людей и, узнав,
что среди них находится вождь Эльдарцев, пришедших из-за моря, Эльфы
послали к Фелагунду вестников.
- Вождь, - сказали те, - если ты имеешь власть над этими пришельцами,
прикажи им вернуться тем же путем, каким они прибыли, или же идти дальше,
потому что мы не желаем, чтобы чужестранцы нарушали мир страны, в которой
мы живем. А этот народ рубит деревья и охотится на зверей, и потому мы не
друзья им! Если они не уйдут отсюда, мы вынудим их к этому всеми
способами, какими сможем!
Тогда по совету Фелагунда Беор собрал все бродячие семьи и племена
своего народа, и они переправились через Гелион и обосновались на землях
Амрода и Амраса, на восточном берегу Келона, к югу от Нан Эльмота, вблизи
границ Дориата. И эта страна впоследствии стала называться Эстолад,
Лагерная Стоянка.
Но когда минул год, Фелагунд пожелал вернуться в свою страну, и Беор
просил разрешения пойти вместе с ним. И он служил королю Нарготронда до
конца своeй жизни. Тогда он и получил свое имя Беор, а прежде его звали
Балан, потому что Беор на языке его народа означает Вассал. Править своим
народом он поручил своему старшему сыну Балану и больше уже не возвращался
в Эстолад.
Вскоре после ухода Фелагунда другие люди, о которых говорил Беор,
также пришли в Белерианд. И первыми появились Халадин, но встретив
недружелюбное отношение Зеленых Эльфов, они повернули на север и
поселились в Таргелионе, стране Карантира, сына Феанора.
Там они некоторое время жили в мире, и народ Карантира обращал на них
мало внимания.
На следующий год Марах провел своих людей через горы. Это был рослый
и воинственный народ, и он двигался в порядке, отрядами, так что Эльфы
Оссирианда скрылись и не чинили им препятствий. Но Марах, услышав, что
народ Беора поселился в зеленой и плодородной стране, спустился дорогой
гномов и осел в местности южнее и восточнее поселений Балана, сына Беора,
и между этими племенами была великая дружба.
Сам Фелагунд часто возвращался навестить людей, и многие другие Эльфы
западных земель, как Нольдорцы, так и Синдарцы, часто отправлялись в
Эстолад, страстно желая увидеть Эдайн, чей приход был давно уже
предсказан.
В Валиноре людям наукой, говорившей об их природе, было дано имя
Атани, Рожденные Вторыми, но в речи Белерианда оно превратилось в Эдайн и
применялось только в отношении трех родов Друзей Эльфов.
Фингольфин, будучи королем всего Нольдора, направил посланцев
приветствовать их. И тогда многие иные и энергичные люди Эдайна ушли
служить королям и вождям Эльдара.
В их числе был Малах, сын Мараха, и он жил в Хитлуме четырнадцать
лет. Малах выучил язык Эльфов и получил имя Арадан.
Недолго жили Эдайн в Эстоладе спокойно, потому что многие из них
по-настоящему желали идти на Запад, но дорога была неизвестна им: перед
ними находились границы Дориата, а на юге путь преградил Сирион с его
непроходимыми болотами. Поэтому короли трех домов Нольдора, видя надежду в
силе сыновей рода людского, сообщили им, что те, кто пожелает, могут
двинуться в путь, чтобы поселиться среди Эльфов.
И тогда началось переселение Эдайна: сперва поодиночке, а потом
семьями и родами они покидали Эстолад, и когда миновало около пятидесяти
лет, многие тысячи людей оказались в землях королей. Большая часть
переселенцев избрала длинную дорогу на север.
Народ Беора вошел в Дор-Финион и поселился в местности, управляемой
домом Финарфина.
Народ Арадана (так как Марах, его отец, оставался в Эстоладе до своей
смерти) большей частью двинулся на Запад, и некоторые из них пришли в
Хитлум. Но Магор, сын Арадана, и многиe другие, спустились по Сириону в
Белерианд и поселились на время в долинах на южных склонах Эред Витрина.
Рассказывают, что во всех этих делах, никто, кроме Финрода Фелагунда,
не советовался с королем Тинголом, и тот был очень недоволен, как по этой
причине, так и потому, что еще до того, как пришли вести о появлении
людей, его уже беспокоили сны об этом. И он приказал, чтобы люди не
селились ни в одной стране, а только на севере, и чтобы князья, которым
они будут служить, несли бы ответственность за все действия этих людей.
И Тингол сказал:
- Ни один человек не войдет в Дориат, пока длится мое королевство,
даже люди из дома Беора, кто служит любимому мной Финроду.
Тогда Мелиан ничего не ответила ему, но позже он сказал Галадриэль:
- Теперь мир быстро приближается к великим событиям. И один человек,
именно из дома Беора, придет сюда, и пояс Мелиан не удержит его, потому
что судьба, более могущественная, чем я, пошлет его. И песни, которые
появятся после его прихода, будут существовать, пока не изменится все
Среднеземелье!
Но многие люди остались в Эстоладе, образовав там смешанный народ,
живший там еще долгие годы спустя, вплоть до разрушения Белерианда, когда
они были порабощены или бежали назад на восток.
Кроме стариков, полагавших, что дни скитаний остались позади, было
немало и таких, кто хотел идти своим собственным путем, и они боялись
Эльдарцев и света их глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36