Одного мнения с Галадриэль был Фингон,
сын Фингольфина, которого так же задели слова Феанора, хотя он мало любил
его. А к Фингону, как обычно, присоединились Ангрод и Аэгнор, сыновья
Финарфина. Однако эти трое держались спокойно и не выступали против своих
отцов.
Наконец, после долгих споров верх взял Феанор, зажегший в большей
части собравшихся там Нольдорцев стремление к новому, к незнакомым
странам. Поэтому, когда Финарфин снова выступил против опрометчивых
поступков, призывая не торопиться, поднялся громкий крик: "Нет, уйдем
отсюда!" - и Феанор с сыновьями тотчас начали подготовку к выступлению.
Те, кто отважился избрать этот мрачный путь, плохо представляли себе
его трудности. К тому же все делалось сверхспешно, потому что Феанор
торопил их, опасаясь, как бы его слова не остыли в сердцах Нольдорцев и не
превозобладали другие советы, и при всех его горделивых речах он не
забывал о могуществе Валар. Но из Вальмара не появился ни один вестник, и
Манве хранил молчание. Он не запрещал и не препятствовал замыслам Феанора,
потому что Валар были опечалены тем, что их обвинили в злых намерениях
против Эльдара, и в том, что они удерживают Эльфов у себя, против их воли,
в плену. Сейчас Валар лишь наблюдали и выжидали, так как им еще не
верилось, что Феанор сможет подчинить себе войско Нольдора.
И действительно, когда Феанор принялся выстраивать Нольдорцев для
выступления, тотчас начались раздоры. Потому что он, хотя и склонил
слушавших его к уходу, однако, никто не собирался признать Феанора
королем. Большой любовью пользовались Фингольфин и его сыновья, и их
домочадцы, как и основная часть жителей Тириона, отказались выступить,
если их поведет Феанор.
Так, в конце концов, разделившись на две части, войска Нольдора
двинулись в свой горький путь.
Феанор и его приверженцы шли в авангарде, большая же часть войска
следовала сзади под руководством Фингольфина. И он вел вопреки своему
разуму - потому что Фингон - его сын, понуждал его. И еще потому, что
Фингольфин не мог покинуть свой народ, страстно желавший уйти, доверить
его опрометчивым решениям Феанора. К тому же он не забыл своего обещания
брату перед троном Манве.
С Фингольфином шел и Финарфин - по тем же причинам, но он больше
других не хотел уходить. И из всех Нольдорцев Валинора - а они выросли
теперь в многочисленный народ - едва одна десятая отказалась отправиться в
путь: некоторые из любви к Валар (и в немалой степени к Ауле), другие из
любви к Тириону и к прекрасным вещам, созданным ими, и никто - из страха
перед опасностями пути.
Но лишь только запели трубы, и Феанор вышел из ворот Тириона, от
Манве прибежал, наконец, посланец и сказал:
- Только против безумия Феанора будет мой совет: не уходите! Потому
что час недобрый, и ваша дорога приведет к бедам, которых вы не сможете
предвидеть. В ваших поисках Валар не окажут вам никакой помощи, но и не
будут препятствовать вам, ибо вы должны знать: как вы пришли сюда
свободно, так свободно и уйдете. Но ты, Феанор, сын Финве, изгоняешься
собственной клятвой. Дорого тебе обойдется то, что не распознал ты ложь
Мелькора. Ты говоришь, что он - Валар. Тогда тщетна была твоя клятва
отомстить ему, ибо в пределах За никогда не сможешь ты никого одолеть из
Валар, пусть даже Эру, чье имя ты призывал, сделал бы тебя втрое
могущественнее, чем ты есть.
Но Феанор засмеялся и ничего не ответил вестнику, но обратился к
Нольдору:
- Так! Значит, пусть этот доблестный народ отправит наследника их
короля в изгнание с одними лишь его сыновьями и вернется к своему рабству?
Но если кто-нибудь пойдет со мной, я скажу им: вам предвещают беды? Но в
Амане мы уже видели их. В Амане мы пришли от блаженства к скорби. Теперь
мы попробуем другое: через скорбь найти радость или, по крайней мере,
свободу!
Затем, обернувшись к вестнику, он воскликнул:
- Скажи, Манве Сулимо, Верховному Королю Арда, вот что: если Феанор
не может свергнуть Моргота, он во всяком случае не замедлит напасть на
него и не станет праздно сидеть в печали. И, может быть, Эру вложит в меня
огонь больший, чем ты предполагаешь. По крайней мере, я нанесу такие раны
Валар, что даже могущественные в Круге Судьбы удивятся, услышав это. Да, и
в конце концов, они последуют за мной. Прощай!
В эту минуту голос Феанора звучал так повелительно и величественно,
что даже вестник Манве поклонился ему и, как будто узнав все, что хотел,
покинул их. А Нольдорцы были покорены. Поэтому они продолжали свой поход,
и дом Феанора шел впереди их вдоль побережья Эленде, и ни разу они не
оглянулись на Тирион на зеленом холме Туна. Медленно и не так уверенно
следовало за ними войско Фингольфина. Там первым был Фингон, а замыкали
шествие Финарфин и Финрод, и много других доблестнейших и мудрейших
Нольдорцев. Они часто оборачивались, чтобы взглянуть на свой прекрасный
город, пока светильник Миндон Эльдалие нe исчез в ночи.
В большей мере, чем другие изгнанники, унесли они оттуда воспоминания
о покинутом ими блаженстве и даже некоторые из вещей, созданных там ими -
утешение и бремя в пути.
Теперь Феанор вел Нольдор на север, потому что главной его целью было
преследование Моргота. Кроме того, Туна у подножия Таникветиля находилась
в таком месте, где разделявшее Аман Великое море было неизмеримо шире, чем
на севере, где сближались Араман и побережье Среднеземелья.
Но по мере того, как разум Феанора остывал и рассудительность
возвращалась к нему, Феанор с опозданием сообразил, что столь
многочисленному войску никогда не преодолеть долгие лиги к северу и,
наконец, не пересечь море без помощи кораблей. Но чтобы построить такой
большой флот, потребовалось бы много времени и тяжелого труда, будь даже
среди Нольдора мастера, искусные в этом ремесле. Поэтому Феанор решил
убедить Телери, давнишних друзей Нольдорцев, присоединиться к ним, и в
своем озлоблении он подумал, что таким образом могущество Валинора,
возможно, уменьшится, зато силы Феанора для войны с Морготом возрастут.
Тогда он поспешил в Альквалонде и обратился к Телери так, как он
говорил прежде, в Тирионе.
Но Телери остались равнодушны к его словам, хотя их действительно
опечалил уход родичей и давних друзей, они предпочитали отговаривать их,
чем помогать им. И они не дали им ни одного корабля и не помогли в
строительстве против воли Валар. Что касается их самих, Телери не желали
другого дома, кромe берегов Эльдамара, и другого повелителя, кроме Ольве,
князя Альквалонде.
Ольве не обращал свой слух к Морготу, не приютил его в своей стране и
по-прежнему верил, что Ульмо и другие великие среди Валар еще излечат
раны, нанесенные Морготом, и что ночь еще сменится новым рассветом.
Тогда Феанора охватил гнев, потому что его все еще пугало
промедление, и он в сердцах сказал Ольве:
- Однако, вы-то были рады принять нашу помощь, когда малодушные
бездельники пришли, наконец, к этим берегам, почти с пустыми руками! В
лачугах на морском берегу жили вы до сих пор, если б Нольдорцы не выделили
вам гавань и не трудились на ваших стенах!
Но Ольве ответил:
- Мы не отказываем в дружбе, но может быть, в ее обязанности входит
упрекать друзей в безрассудстве. А когда Нольдор радостно встретил нас и
оказал нам помощь, тогда ты говорил иначе: мы прибыли в страну Амана,
чтобы поселиться в ней навсегда, как братья, чьи дома стоят бок о бок. Что
же касается наших белых кораблей: не ты дал нам их! Не у Нольдора
научились мы искусству кораблестроения, а у повелителей моря. И светлые
бревна мы тесали собственными руками, и белые паруса соткали наши жены и
матери, и дочери. И поэтому мы никогда не отдадим и не продадим наши
корабли - ни ради союза, ни ради дружбы. Поэтому я говорю тебе, Феанор,
сын Финве: для нас они - как драгоценные камни для Нольдора - труд наших
сердец, и создать его подобие мы не можем.
Тогда Феанор оставил его и сидел, мрачно размышляя за стенами
Альквалонде, пока собиралось его войско.
Когда же он решил, что сил у него достаточно, он отправился в Гавань
Лебедей и начал грузиться на корабли, стоявшие там на якоре, и силой
угонять их оттуда. Но Телери оказали ему сопротивление и сбросили многих
Нольдорцев в море. Тогда обнажились мечи, и на кораблях началась жестокая
битва - и возле освещенных светильниками причалов и молов гавани, и даже
на огромной арке, образующей вход в нее.
Трижды отбрасывали народ Феанора, и с каждой стороны было много
убитых. Но на помощь авангарду Нольдора пришел Фингон с основным войском
Фингольфина. Придя, они застали битву в полном разгаре, и, увидев своих
поверженных родичей, бросились в атаку, не узнав истинной причины ссоры, а
некоторые думали, что Телери по приказанию Валар пытались устроить засаду
Нольдору.
Итак, в конце концов, Телери потерпели поражение, и большая часть их
моряков, живших в Альквалонде, была безжалостно убита. Потому что
Нольдорцы стали свирепыми и ужасными, а у Телери сил было меньше, и
оружием они не обладали, только большей частью слабыми луками. И тогда
Нольдорцы увели их белые корабли и, как могли, стали грести вдоль
побережья на север.
И Ольве воззвал к Оссе, но тот не пришел, потому что Валар запретили
препятствовать силой бегству Нольдора. Но Уинен оплакивала моряков Телери,
и море поднялось в гневе против убийц, так что многие из кораблей
потерпели крушение, а те, кто плыл на них, утонули.
Об убийстве родичей в Альквалонде подробнее рассказано в том плаче,
который называется "Нольдоланте", "Гибель Нольдора", созданный Маглором
незадолго до его смерти.
Однако, большая часть Нольдорцев спаслась, и когда шторм кончился,
они продолжали свой путь, некоторые на кораблях, другие - по суше. Дорога
была долгой и все более трудной по мере того, как они шли вперед.
Прошло много времени их похода в безмерной ночи, и вот они, наконец,
пришли к северным пределам охраняемого королевства на границах
безжизненной пустоши Арамана, гористой и холодной. И там они внезапно
увидели темную фигуру, стоявшую на высокой скале, нависшей над берегом.
Некоторые утверждают, что то был не простой вестник Манве, а сам Мандос.
И они услышали громкий голос, торжественный и ужасный, приказавший им
остановиться и обратиться в слух. Тогда они замерли и стояли тихо, и из
конца в конец войска Нольдора был слышен этот голос, изрекший проклятие и
пророчество. Оно стало называться Пророчеством Севера или Судьбой
Нольдора.
Многое в нем было предсказано темными словами, смысла которых
Нольдорцы не понимали, пока несчастья не обрушились на них впоследствии,
но все слышали проклятье, обращающее тех, кто не остался и не искал
покровительства и прощения Валар.
- Бесчисленные слезы прольете вы, и Валар оградят от вас Валинор, и
не впустят вас, и даже эхо ваших сетований не проникнет за горы. Гнев
Валар лежит на доме Феанора от запада вплоть до крайнего востока. И на
всех, кто последует за ним, этот гнев ляжет так же. Их клятва будет вести
их всех и все же предаст их. И те сокровища, которые они поклялись вернуть
себе, всегда будут ускользать от них. Злом обернется все то, что они
начнут хорошо, и изменой родичу родича, и страхом предательства! Лишенными
наследия они останутся навсегда!
Вы пролили кровь вашего рода и опозорили страну Амана. За кровь вы
заплатите кровью! И жить вы будете за пределами Амана, в Тени Смерти.
Потому что, хотя Эру дал вам неограниченный срок жизни в За, и болезнь не
может коснуться вас, все же вы можете быть убиты и будете убиты! Оружием,
мучениями и горем! И ваши бездомные души придут тогда к Мандосу. И там
долго вы будете ждать и тосковать о своих телах, и найдете мало
сострадания, хотя бы все, кого вы убили, умоляли за вас. А те, кому
суждено терпеть лишения в Среднеземелье, кто не придет к Мандосу, будут
ощущать растущую усталость от мира, как тяжелую рану, и станут увядать и
покажутся печальными тенями той юной расе, что придет следом. Так сказали
Валар!
Тогда многие дрогнули, но Феанор укрепил свое сердце и сказал:
- Мы дали клятву и нелегкую! Мы сдержим ее! Нам угрожают многими
бедами, и не последняя из них - измена! Но одно не было сказано: что нам
предстоит страдать от трусости. Поэтому я заявляю, что мы пойдем дальше, и
к этому приговору я добавлю: те дела, что мы совершим, сохранятся в песнях
до конца дней Арда!
Но Финарфин в этот час покинул поход и повернул обратно, исполненный
печали и с ожесточением против дома Феанора изза своего родства с Ольве из
Альквалонде. И многие из его народа ушли вместе с ним, грустно возвращаясь
тем путем, пока не увидели снова вдали луч Миндона на Туна, все еще
сияющий в ночи.
И так, наконец, они вернулись в Валинор. Там они получили прощение
Валар, и Финарфин был поставлен править остатками Нольдора в
Благословенном Королевстве. Но его сыновей не было с ним, потому что они
не покинули сыновей Фингольфина, и весь народ Фингольфина все еще
продолжал идти вперед, связанный узами родства и волей Феанора и опасаясь
предстать перед судом Валар, так как не все они были безвинны в убийстве
родичей в Альквалонде. Кроме того, Фингон и Тургон обладали горячими и
смелыми сердцами и хотели довести дело, к которому они приложили свои
руки, до печального конца - если он должен быть печальным.
Так основное войско продолжало свой путь, и зло, что было
предсказано, быстро начало свою работу.
Наконец, Нольдорцы оказались далеко на севере Арда и увидели первые
ледяные глыбы, плавающие в море, и поняли, что теперь они приблизились к
Хелкараксе. Потому что между страной Амана, что на севере изгибалась к
востоку, и побережьем Эндора (что означает Среднеземелье), отклоняющимся к
западу, существовал узкий пролив, через который холодные воды окружающего
моря и волны Белегаэра проникали друг в друга. Там лежали обширные болота
и смертельно холодные туманы, а морские течения были полны сталкивающихся
ледяных гор и толстого слоя битого льда. Таков был Хелкараксе, и никто еще
не отважился ступить на его поверхность, кроме Валар и Унголиант.
Поэтому Феанор остановился, и Нольдорцы принялись спорить, какой курс
им следует держать сейчас. Но они стали испытывать сильные страдания от
холода и нескончаемых туманов, через которые не мог пробиться ни один
звездный луч. И многие стали сожалеть о том, что отправились в путь, и
роптать, особенно те, кто последовал за Фингольфином. Они прокляли Феанора
и называли его причиной всех бед Эльдара.
Феанор же, осведомленный об этом, держал совет со своими сыновьями, и
только два пути видели они, чтобы спастись из Арамана и попасть в Эндор:
пешком через пролив или на кораблях. Но Хелкараксе они считали
непроходимым, а кораблей было слишком мало. Много их погибло во время
долгого путешествия, оставалось же недостаточно, чтобы переправить
одновременно все огромное войско. К тому же, никто не хотел ожидать на
западном берегу, пока другие переправятся первыми: страх предательства уже
пробудился среди Нольдорцев.
Поэтому Феанору и сыновьям пришла мысль: неожиданно захватить все
суда и тут же отправиться. Они удерживали власть над флотом со времени
битвы в гавани, и на кораблях находились лишь те, кто сражался там и был
связан с Феанором. И, как будто по его желанию, с северо-запада подул
ветер, и Феанор ускользнул тайно со всеми, кого он считал верными ему, и
вышел в море, оставив Фингольфина в Арамане. И так как море в том месте
было нешироким, то, направившись к востоку и отчасти к югу, он пересек
пролив без потерь и первым из всех Нольдорцев снова ступил на берега
Среднеземелья. Высадка Феанора произошла в устье морского залива, который
назывался Дренгист и уходил в Дор-Ломин.
Но когда все высадились, Маэдрос, старший сын Феанора, в свое время
друг Фингона - до того, как ложь Моргота легла между ними, сказал отцу:
- Какие корабли и каких гребцов выделишь ты теперь для возвращения и
кого они перевезут в первую очередь? Доблестного Фингона?
Тогда Феанор язвительно засмеялся и воскликнул:
- Никого! Тех, кого я оставил сзади, я не считаю утратой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36