Живо, живо, Егорыч!— Бандиты, — шагая к двери, неизвестно кому пожаловался Егорыч.— Бандиты вы, а мы милиционеры, — разочаровал его Вешняков.…Сторож, с любопытством поглядывая на Никольского, открыл дверь.
…Тарасов, мистер Сильверстайн, Коломиец и экскурсовод любовались совой.Плотник стоял у выхода из двухсветного зала, держа руку за пазухой.— Хорошего понемножку, — опомнился Тарасов. — Мистер Сильверстайн, надеюсь, вы не изменили своего решения?— О, нет, нет! — отверг всякие сомнения американец.— Ваня, — негромко произнес Тарасов.Тот также негромко обратился к экскурсоводу:— Валя!Краснопиджачник приблизился к постаменту, отделил от него облицовочную планку. Щелкнул выключателем и снял стеклянный колпак. Подошел Коломиец, осторожно поднял сову двумя руками и застыл, как капитан футбольной команды с кубком.— И после этого здесь совсем не будет ничего? — с ужасным акцентом поинтересовался американец.Коломиец улыбнулся, а краснопиджачник, как фокусник, неизвестно откуда извлек вторую сову и водрузил ее на постамент. Американец перевел взгляд с первой совы на вторую.— Очень похожа, но… — Он лихо щелкнул пальцами. — Но не то! Да!— Итак, — напомнил о сути дела Тарасов.— Не итак, а так, — поправил его Сильверстайн и, положив кейс на колено, щелкнул замками. Внутри лежали два плотных, но небольших пакета. — Вам, господин Коломиец, — он протянул пакет директору музея. — Вам, господин Тарасов. Пакеты с трудом, но влезли в боковые карманы пиджаков. — Ваш ход, господа.— Приз — достойному господину Сильверстайну, — ляпнул Коломиец и протянул сову американцу. Тот взял ее и, растерянно улыбнувшись, попросил:— Пэкинг. Паковать.— Сей момент! — услужливо пообещал краснопиджачник.И тотчас распахнулись двери: плотник, получив увесистый удар по темечку, мягко сполз на пол. Первыми в зал ворвались Лепилов и человек с видеокамерой.— Руки за головы! — ужасным голосом прокричал Лепилов. — И на пол! Лицом вниз!Вся команда — Вешняков, Шевелев, Климов — с пистолетами в руках образовала вместе с Лепиловым устрашающее каре. Никольский стоял в дверях, а оператор снимал беспрерывно. Трое аккуратно легли на пол, а американец слегка подзадержался, осторожно ставя сову на пол. Поэтому его и успел узнать Никольский.— Слышу — Сильверстайн, а вижу — Зильберштейн, — злорадно усмехнулся он. — Никак не уймешься, Гриша.— Вы имеете дело с подданным Соединенных Штатов Америки, — не поднимая головы, с полу сообщил Сильверстайн-Зильберштейн. — Вас ждут большие, очень большие неприятности, господин Никольский.— Не будь столь альтруистичным, Гриша, — посоветовал Сергей. — Заботься о себе, а я уж как-нибудь обойдусь без твоего участия.Вдруг взвился Тарасов. Он вскочил на ноги, заорал визгливо:— Негодяи! Бандиты, прикрывшиеся милицейскими удостоверениями! Ты пойдешь под суд со всеми своими подручными, Никольский!Часть тирады он произносил уже в умелых руках Климова, который, кинувшись к оратору, схватил его за грудки, кинул на пол, навалился на него и прорычал:— Наручники захотел? Будут тебе наручники, сука!— И ты, мерзавец, ответишь за это! — завывающе пообещал Тарасов. Наручники щелкнули.— Миша, понятых, акт о хищении и подмене, акт об изъятии, личный обыск каждого и, естественно, предварительный протокол, — приказал Никольский. — Управишься? Нога что-то заныла.— Идите в машину, Сергей Васильевич. Без вас обойдемся, — не очень деликатно пожалел начальника Лепилов.В сопровождении местного милиционера в двухсветный зал вошли пенсионер и пенсионерка. Пенсионер с испугу поздоровался со спиной Коломийца.— Здравствуйте, Иван Степанович.Никольский вышел на крыльцо, посмотрел на высокое солнышко и побрел в сквер. На этот раз устроился не на траве, а на скамейке, не теневую выбрал сторону, а солнечную и все равно задремал. Нешумный был город Осташков.Разбудил майора Лепилов, осторожно коснувшись начальнического плеча. Никольский встряхнулся, скрывая некоторое смущение, бодро вопросил:— Кончили, Миша?— Кончили-то кончили… — вяло, явно чего-то недоговаривая, сообщил Лепилов.— Огорчай, — понял эту недосказанность Никольский.— У Коломийца сто тысяч, а Тарасов пустой. Может, Зильберштейн с ним заранее расплатился? — предположил Михаил.Никольский тихо простонал, помотал головой и признался:— Непруха сегодня у нас.— И еще. Семь бед, один ответ, — добавил Лепилов. — У Тарасова мандат кандидата в депутаты. Следовательно, мы и обыскивали его незаконно.— Наручники-то хоть сняли? — спросил Сергей без выражения.— Да сняли, сняли… — пробурчал Лепилов. — Что делать? Выводить?— Выводи, — кивнул Никольский.— А Тарасова отпустить? — приставал Лепилов.— Отпускай… — вздохнул Сергей.Вскоре задержанных вывели. В «воронок» затолкали плотника, экскурсовода и директора. Насчет американца Вешняков засомневался и обратился за помощью к начальству:— А американца куда? Туда?— Туда, туда, — подтвердил Никольский, которому, проходя мимо, сделал комплимент Сильверстайн:— По-прежнему ничего не боишься, Никольский.— Бояться тебе надо, Гриша, — парировал Сергей. — Нынешнее дело — это не ломка чеков у «Березки».— Переживем, — беззаботно отбрехнулся со ступеньки «воронка» американский миллионер и крикнул Тарасову, стоявшему в позе стороннего наблюдателя: — Помни обо мне, Леха, а то я про тебя вспомню.Отбыл «воронок», умчались машины сопровождения и наконец отправился в путь «жигуль» Лепилова с двумя совами. На площадке перед музеем остались «Мерседес» и «Ока» (ее подогнали заботливые ребята), а также Тарасов и Никольский.— Считай, что ты без погон, Никольский, — злобно прошипел Алексей. — Ты грубо нарушил закон, совершив насилие над кандидатом в депутаты, лицом по конституции неприкосновенным.— Лицо неприкосновенное, — повторил за Тарасовым Никольский и приблизился к старинному врагу. — Но только лицо. А печень? — Левым крюком он ударил Тарасова в печень. — А солнечное сплетение? — Он врезал деляге под дых. — А почки? — Сергей добавил Лешке ребром ладони чуть выше поясницы. Тарасов, захлебываясь дыханием, осел в пыль.…У Торжка «Оку» обогнал «Мерседес». Водители не смотрели друг на друга.
«Оке» было некуда втиснуться: у входа в отделение плотной цепью выстроилась прибывшая из Осташкова кавалькада. Никольский загнал свою машину в переулок и, хромая, направился на службу.— Давно прибыли, Вася? — спросил он у Паршикова.— Только-только. Ну, минут пять… — ответил майор.Никольский медленно проковылял на второй этаж. Открыл дверь кабинета начальника, который, увидев его, объявил:— А вот и Никольский. Пора приступать к главному. Лепилов!Лепилов, поочередно вынув из рюкзака обмотанных тряпьем сов, осторожно, как младенцев, распеленал их и поставил на стол для обозрения. Обозревать было кому, потому что народу в кабинет набилось порядочно: преступники, оперативники, мелкие начальники. И ювелир Анатолий Яковлевич, скромно устроившийся в углу.— Анатолий Яковлевич, будьте добры, подойдите, пожалуйста, поближе, — использовав почти весь свой запас вежливых слов, пригласил Котов ювелира к столу. — Расскажите нам, что это за фигуры.Анатолий Яковлевич ласково погладил одну из сов по перышкам и сказал:— Эти фигуры — две копии с редчайшей, я бы сказал, уникальнейшей работы Фаберже начала двадцатого века, аналогов которой я не могу припомнить. Одна из копий — рыночная поделка неталантливого ремесленника. А вторая, моей работы, вполне достойна оригинала, особенно если принять во внимание сроки исполнения.— А где же настоящая?! — заорал американец Гриша.— Здесь, — Котов щелкнул ключом в замке сейфа, открыл дверцу, затем достал из-за нее и поставил на стол третью сову. Три совы смотрели на присутствоваших: одна — тупо, вторая — строго, осуждающе, третья — загадочно, устрашающе. Даже Котов, увидев всех трех сразу, разобрался, какая из них настоящая:— Ну и птичка! Ну и глаза!Все молчали, рассматривая изделия. Тишину прервал горестный вопрос американского миллионера:— И кто же меня так лихо кинул?Котов обернулся, расплылся в улыбке:— Мы, Гриша! Ты лохов у «Березки» кидал, ну а теперь твоя очередь, лох американский!Никольский, незаметно подойдя, тихо спросил Котова:— Слава, вы без меня разберетесь? Тут одно дельце. Маленькое, но весьма срочное.— Ты у нас герой дня, Серега. Можешь делать все, что хочешь.От дверей Никольский приказал:— Климов, зайди ко мне.Дотащившись до своего кабинета, Сергей открыл дверь, вошел. Климов следовал за ним. Никольский устроился за столом и жестом указав на стул, предложил:— Садись.Климов сел.Никольский, пошарив в ящике, протянул ему лист бумаги и шариковую ручку.— Пиши, — велел майор.— А что писать? — удивился Климов.— Рапорт с просьбой об увольнении, — бесцветно произнес Сергей.— Это с чего же?! — возмутился Климов.— Ты, я помню, в квартире Авилы магазин от «Борза» нашел, — сказал Никольский как бы с сомнением.Климов подтвердил:— Ну, нашел.— А сегодня помог Тарасову его долю потерять, — опять же бесцветно сообщил собеседнику Сергей.Климов поначалу опешил, но вмиг собрался.— Не докажете! — выкрикнул он.— Может, и не докажу, — согласился Никольский устало. — Даже наверняка не докажу. Но это неважно. Пиши.— Не буду! — окрысился Климов.Никольский грудью лег на край стола и сказал негромко и значительно:— Не уйдешь — я тебя сгною. По помойкам у меня будешь лазить, всеми ночами в наружке болтаться, шлюх в трубе гонять, а при удобном случае я тебя под пулю подставлю. Завтра утром рапорт должен быть на столе у Котова. Понял?— Понял… — сник предатель.— Тогда пошел вон, гаденыш! — сказал Сергей с ненавистью, впервые за весь разговор позволив себе проявить эмоции.Климов ушел. Никольский бесцельно повыдвигал ящики письменного стола, закрыл их, стряхнул ладонью нечто невидимое со столешницы. Делать было нечего или, точнее, ничего не хотелось делать. Он спустился в дежурную часть.— Ну, что там генерал? — спросил его Паршиков.— Какой генерал? — вяло удивился Сергей.— Да Колесников только что примчался, — сообщил майор. — Ты его разве не видел?— Не-а, — протянул Никольский равнодушно.— И не особо хочешь увидеть, — понял Паршиков. — Устал?— Да, муторно как-то, — пожаловался Сергей. — Я домой пойду…
…Он шел через двор. Было еще светло. Сергей поздоровался со старушками в маленьком садике — те радостно покивали, узнав его, — улыбнулся и подмигнул молодке с детской коляской, ласково похлопал по плечу старичка, слабо крикнувшего ему «Привет!»… Это была его жизнь, его город, его любимый город. Никольский шел домой…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
…Тарасов, мистер Сильверстайн, Коломиец и экскурсовод любовались совой.Плотник стоял у выхода из двухсветного зала, держа руку за пазухой.— Хорошего понемножку, — опомнился Тарасов. — Мистер Сильверстайн, надеюсь, вы не изменили своего решения?— О, нет, нет! — отверг всякие сомнения американец.— Ваня, — негромко произнес Тарасов.Тот также негромко обратился к экскурсоводу:— Валя!Краснопиджачник приблизился к постаменту, отделил от него облицовочную планку. Щелкнул выключателем и снял стеклянный колпак. Подошел Коломиец, осторожно поднял сову двумя руками и застыл, как капитан футбольной команды с кубком.— И после этого здесь совсем не будет ничего? — с ужасным акцентом поинтересовался американец.Коломиец улыбнулся, а краснопиджачник, как фокусник, неизвестно откуда извлек вторую сову и водрузил ее на постамент. Американец перевел взгляд с первой совы на вторую.— Очень похожа, но… — Он лихо щелкнул пальцами. — Но не то! Да!— Итак, — напомнил о сути дела Тарасов.— Не итак, а так, — поправил его Сильверстайн и, положив кейс на колено, щелкнул замками. Внутри лежали два плотных, но небольших пакета. — Вам, господин Коломиец, — он протянул пакет директору музея. — Вам, господин Тарасов. Пакеты с трудом, но влезли в боковые карманы пиджаков. — Ваш ход, господа.— Приз — достойному господину Сильверстайну, — ляпнул Коломиец и протянул сову американцу. Тот взял ее и, растерянно улыбнувшись, попросил:— Пэкинг. Паковать.— Сей момент! — услужливо пообещал краснопиджачник.И тотчас распахнулись двери: плотник, получив увесистый удар по темечку, мягко сполз на пол. Первыми в зал ворвались Лепилов и человек с видеокамерой.— Руки за головы! — ужасным голосом прокричал Лепилов. — И на пол! Лицом вниз!Вся команда — Вешняков, Шевелев, Климов — с пистолетами в руках образовала вместе с Лепиловым устрашающее каре. Никольский стоял в дверях, а оператор снимал беспрерывно. Трое аккуратно легли на пол, а американец слегка подзадержался, осторожно ставя сову на пол. Поэтому его и успел узнать Никольский.— Слышу — Сильверстайн, а вижу — Зильберштейн, — злорадно усмехнулся он. — Никак не уймешься, Гриша.— Вы имеете дело с подданным Соединенных Штатов Америки, — не поднимая головы, с полу сообщил Сильверстайн-Зильберштейн. — Вас ждут большие, очень большие неприятности, господин Никольский.— Не будь столь альтруистичным, Гриша, — посоветовал Сергей. — Заботься о себе, а я уж как-нибудь обойдусь без твоего участия.Вдруг взвился Тарасов. Он вскочил на ноги, заорал визгливо:— Негодяи! Бандиты, прикрывшиеся милицейскими удостоверениями! Ты пойдешь под суд со всеми своими подручными, Никольский!Часть тирады он произносил уже в умелых руках Климова, который, кинувшись к оратору, схватил его за грудки, кинул на пол, навалился на него и прорычал:— Наручники захотел? Будут тебе наручники, сука!— И ты, мерзавец, ответишь за это! — завывающе пообещал Тарасов. Наручники щелкнули.— Миша, понятых, акт о хищении и подмене, акт об изъятии, личный обыск каждого и, естественно, предварительный протокол, — приказал Никольский. — Управишься? Нога что-то заныла.— Идите в машину, Сергей Васильевич. Без вас обойдемся, — не очень деликатно пожалел начальника Лепилов.В сопровождении местного милиционера в двухсветный зал вошли пенсионер и пенсионерка. Пенсионер с испугу поздоровался со спиной Коломийца.— Здравствуйте, Иван Степанович.Никольский вышел на крыльцо, посмотрел на высокое солнышко и побрел в сквер. На этот раз устроился не на траве, а на скамейке, не теневую выбрал сторону, а солнечную и все равно задремал. Нешумный был город Осташков.Разбудил майора Лепилов, осторожно коснувшись начальнического плеча. Никольский встряхнулся, скрывая некоторое смущение, бодро вопросил:— Кончили, Миша?— Кончили-то кончили… — вяло, явно чего-то недоговаривая, сообщил Лепилов.— Огорчай, — понял эту недосказанность Никольский.— У Коломийца сто тысяч, а Тарасов пустой. Может, Зильберштейн с ним заранее расплатился? — предположил Михаил.Никольский тихо простонал, помотал головой и признался:— Непруха сегодня у нас.— И еще. Семь бед, один ответ, — добавил Лепилов. — У Тарасова мандат кандидата в депутаты. Следовательно, мы и обыскивали его незаконно.— Наручники-то хоть сняли? — спросил Сергей без выражения.— Да сняли, сняли… — пробурчал Лепилов. — Что делать? Выводить?— Выводи, — кивнул Никольский.— А Тарасова отпустить? — приставал Лепилов.— Отпускай… — вздохнул Сергей.Вскоре задержанных вывели. В «воронок» затолкали плотника, экскурсовода и директора. Насчет американца Вешняков засомневался и обратился за помощью к начальству:— А американца куда? Туда?— Туда, туда, — подтвердил Никольский, которому, проходя мимо, сделал комплимент Сильверстайн:— По-прежнему ничего не боишься, Никольский.— Бояться тебе надо, Гриша, — парировал Сергей. — Нынешнее дело — это не ломка чеков у «Березки».— Переживем, — беззаботно отбрехнулся со ступеньки «воронка» американский миллионер и крикнул Тарасову, стоявшему в позе стороннего наблюдателя: — Помни обо мне, Леха, а то я про тебя вспомню.Отбыл «воронок», умчались машины сопровождения и наконец отправился в путь «жигуль» Лепилова с двумя совами. На площадке перед музеем остались «Мерседес» и «Ока» (ее подогнали заботливые ребята), а также Тарасов и Никольский.— Считай, что ты без погон, Никольский, — злобно прошипел Алексей. — Ты грубо нарушил закон, совершив насилие над кандидатом в депутаты, лицом по конституции неприкосновенным.— Лицо неприкосновенное, — повторил за Тарасовым Никольский и приблизился к старинному врагу. — Но только лицо. А печень? — Левым крюком он ударил Тарасова в печень. — А солнечное сплетение? — Он врезал деляге под дых. — А почки? — Сергей добавил Лешке ребром ладони чуть выше поясницы. Тарасов, захлебываясь дыханием, осел в пыль.…У Торжка «Оку» обогнал «Мерседес». Водители не смотрели друг на друга.
«Оке» было некуда втиснуться: у входа в отделение плотной цепью выстроилась прибывшая из Осташкова кавалькада. Никольский загнал свою машину в переулок и, хромая, направился на службу.— Давно прибыли, Вася? — спросил он у Паршикова.— Только-только. Ну, минут пять… — ответил майор.Никольский медленно проковылял на второй этаж. Открыл дверь кабинета начальника, который, увидев его, объявил:— А вот и Никольский. Пора приступать к главному. Лепилов!Лепилов, поочередно вынув из рюкзака обмотанных тряпьем сов, осторожно, как младенцев, распеленал их и поставил на стол для обозрения. Обозревать было кому, потому что народу в кабинет набилось порядочно: преступники, оперативники, мелкие начальники. И ювелир Анатолий Яковлевич, скромно устроившийся в углу.— Анатолий Яковлевич, будьте добры, подойдите, пожалуйста, поближе, — использовав почти весь свой запас вежливых слов, пригласил Котов ювелира к столу. — Расскажите нам, что это за фигуры.Анатолий Яковлевич ласково погладил одну из сов по перышкам и сказал:— Эти фигуры — две копии с редчайшей, я бы сказал, уникальнейшей работы Фаберже начала двадцатого века, аналогов которой я не могу припомнить. Одна из копий — рыночная поделка неталантливого ремесленника. А вторая, моей работы, вполне достойна оригинала, особенно если принять во внимание сроки исполнения.— А где же настоящая?! — заорал американец Гриша.— Здесь, — Котов щелкнул ключом в замке сейфа, открыл дверцу, затем достал из-за нее и поставил на стол третью сову. Три совы смотрели на присутствоваших: одна — тупо, вторая — строго, осуждающе, третья — загадочно, устрашающе. Даже Котов, увидев всех трех сразу, разобрался, какая из них настоящая:— Ну и птичка! Ну и глаза!Все молчали, рассматривая изделия. Тишину прервал горестный вопрос американского миллионера:— И кто же меня так лихо кинул?Котов обернулся, расплылся в улыбке:— Мы, Гриша! Ты лохов у «Березки» кидал, ну а теперь твоя очередь, лох американский!Никольский, незаметно подойдя, тихо спросил Котова:— Слава, вы без меня разберетесь? Тут одно дельце. Маленькое, но весьма срочное.— Ты у нас герой дня, Серега. Можешь делать все, что хочешь.От дверей Никольский приказал:— Климов, зайди ко мне.Дотащившись до своего кабинета, Сергей открыл дверь, вошел. Климов следовал за ним. Никольский устроился за столом и жестом указав на стул, предложил:— Садись.Климов сел.Никольский, пошарив в ящике, протянул ему лист бумаги и шариковую ручку.— Пиши, — велел майор.— А что писать? — удивился Климов.— Рапорт с просьбой об увольнении, — бесцветно произнес Сергей.— Это с чего же?! — возмутился Климов.— Ты, я помню, в квартире Авилы магазин от «Борза» нашел, — сказал Никольский как бы с сомнением.Климов подтвердил:— Ну, нашел.— А сегодня помог Тарасову его долю потерять, — опять же бесцветно сообщил собеседнику Сергей.Климов поначалу опешил, но вмиг собрался.— Не докажете! — выкрикнул он.— Может, и не докажу, — согласился Никольский устало. — Даже наверняка не докажу. Но это неважно. Пиши.— Не буду! — окрысился Климов.Никольский грудью лег на край стола и сказал негромко и значительно:— Не уйдешь — я тебя сгною. По помойкам у меня будешь лазить, всеми ночами в наружке болтаться, шлюх в трубе гонять, а при удобном случае я тебя под пулю подставлю. Завтра утром рапорт должен быть на столе у Котова. Понял?— Понял… — сник предатель.— Тогда пошел вон, гаденыш! — сказал Сергей с ненавистью, впервые за весь разговор позволив себе проявить эмоции.Климов ушел. Никольский бесцельно повыдвигал ящики письменного стола, закрыл их, стряхнул ладонью нечто невидимое со столешницы. Делать было нечего или, точнее, ничего не хотелось делать. Он спустился в дежурную часть.— Ну, что там генерал? — спросил его Паршиков.— Какой генерал? — вяло удивился Сергей.— Да Колесников только что примчался, — сообщил майор. — Ты его разве не видел?— Не-а, — протянул Никольский равнодушно.— И не особо хочешь увидеть, — понял Паршиков. — Устал?— Да, муторно как-то, — пожаловался Сергей. — Я домой пойду…
…Он шел через двор. Было еще светло. Сергей поздоровался со старушками в маленьком садике — те радостно покивали, узнав его, — улыбнулся и подмигнул молодке с детской коляской, ласково похлопал по плечу старичка, слабо крикнувшего ему «Привет!»… Это была его жизнь, его город, его любимый город. Никольский шел домой…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33