Стражник
явился быстро, отпер замок, открыл дверь.
- Оставайтесь оба в коридоре, - сказал Свет.
Стражник щелкнул каблуками, Репня Бондарь скривил физиономию, куснул
нижнюю губу, но промолчал. Свет обновил с-заклинание, шагнул в темницу.
И чуть не ослеп. Пришлось тут же сотворить новое заклинание, ослабляющее
Зрение. Пылающая аура притухла, и он смог рассмотреть пленницу.
Девица с ногами сидела на лежанке и без интереса смотрела на нежданного
гостя. Волосы цвета спелой пшеницы, карие глаза, одета в обычное рубище,
в ауре преобладают фиолетовые цвета, но угрозы не ощущается. И никаких
особых примет.
- Здравы будьте, девица!
Пленница спустила с лежанки ноги, но не встала.
- Здравы будьте, дяденька!
Сказала и улыбнулась. Свет нахмурился: ему показалось, что в ответном
приветствии прозвучала малая толика издевки. А может, и вправду показалось.
- Как вас величают, сударыня?
- Вера.
- Хорошее имя... А где вы живете?
- Не знаю, дяденька, не помню.
Она снова улыбнулась, на этот раз растерянно и как-то странно: словно
не верила, что происходящее является реальностью.
- Не величайте меня, Вера, дяденькой, величайте чародеем.
В ее глазах вспыхнуло удивление, вспыхнуло и тут же потухло, будто
задернули в окне занавеску.
- Хорошо, чародей.
Улыбка ее угасла, в ауре усилились фиолетовые цвета.
- Значит, где вы живете, не помните... А что вы помните?
Девица пожала плечами и подняла глаза к свежепобеленному потолку.
Взгляд карих глаз затуманился.
Свет ждал.
- Дорога... - медленно произнесла девица. - Люди... Дали мне эту одежду...
Позвали с собой...
- Дали вам одежду? Стало быть, вы были не одеты?
Девица снова задумалась. Потом с усилием сказала:
- Не знаю... Не помню. Все как в тумане...
- А что это были за люди?
Последовала новая пауза.
- Мужчина, высокий... Лица не помню. А с ним, кажется, женщина...
- Девица помотала головой. - Нет, не помню!
- Шпейс е сканд? - быстро спросил Свет.
- Что?
Свет повторил заданный по-варяжски вопрос.
- Не понимаю, - сказала девица. И похоже, не солгала: никаких изменений
в ауре не произошло. Впрочем, так же себя должна вести и наведенная
аура.
Свет сделал два шага в сторону паломницы. Она вдруг съежилась. Свет
сделал еще шаг. И тогда девица быстро вскочила с лежанки, стащила
через голову свой мешок и застыла перед Светом, опустив голову. А
Свет обнаружил, что особые приметы у задержанной все-таки есть. Молочно-белые
перси девицы явно не знали прикосновения солнечных лучей. Такой же
белизной сверкала полоска кожи на стегнах и вокруг треугольничка пшеничных
волос на лобке.
И вот тут аура девицы изменилась: в ней появились розовые цвета. Девица
подняла голову, обнаружила, что ее прелести гостя не интересуют, поняла
- любить ее не собираются. Взгляд ее тут же сделался дерзким и наглым.
И тогда, неожиданно для себя самого, Свет повернулся к ней спиной
и вышел из темницы.
Репня со стражником ждали в коридоре.
- Ну что? - сказал Репня.
- Пока она пусть остается здесь. - Свет задумчиво потер подбородок.
- Решение будет сообщено позднее.
Репня кивнул. А Свету вдруг показалось, что та, которая осталась за
запираемыми стражником дверями, пытается проникнуть в его желания.
Он словно видел, как она натягивает на молочно-белые свои перси мешок,
как силится вникнуть в невнятный говор, раздающийся в коридоре. И
в нем зрела уверенность, что она с удовольствием вспоминает, как он
смотрел на ее обнаженное тело. Вот только причина этого удовольствия
была ему непонятна.
Покидая здание Временной медицинской комиссии, он оглянулся.
Репня Бондарь смотрел ему вслед, и физиономия щупача цвела ехидной
улыбкой.
* * *
Верховный Волхв понимал, сколь заняты сейчас волшебники. Поэтому проповедь
его оказалась короткой, и служение продолжалось не более получаса.
На ступеньках храма к Свету подошел Буня Лапоть, сверкнул лысиной.
- Брат чародей! Мне бы хотелось с вами поговорить. Прошу в мой экипаж.
Свет отдал приказ Петру, чтобы тот пристроился к карете министерства
безопасности, и последовал за Лаптем. Буня сотворил экранирующее заклинание,
после чего сказал:
- Завтра академик Барсук собирается продемонстрировать результаты
своих последних исследований. Министр считает, что вам надо присутствовать
на демонстрации. Кудесник с ним согласен.
Свет поморщился: опять надо будет извиняться перед академиком Рощей.
Впрочем, история немного подождет. И подольше ждала, веками...
- Когда начало?
- В два пополудни.
Слава Сварожичам, перед Рощей извиняться не придется. Но консультации
опять откладываются. Впрочем, если может ждать история, то уж рвущиеся
в теоретики молодые волшебники и тем более подождут. Пока что теория
волшебства от их лишнего ожидания все равно ничего не потеряет...
- Я буду у Барсука.
Буня удовлетворенно кивнул:
- Теперь вот что... Вы уже видели девицу, выловленную щупачом Бондарем?
- Да.
- И каково ваше мнение?
Свет, подумав, сказал:
- Девица в самом деле очень интересная. Такого типа ауры я в своей
жизни еще не встречал, но сдается мне, что аура наведена.
- Иными словами, - сказал Буня, - эта девица может быть связана с
лазутчиками.
- Может быть.
Буня задумался.
- У нее амнезия, - сказал Свет. - Возможно, потеря памяти тоже вызвана
заклятьем.
- Вот как! - удивился Буня. - Тогда ею тем паче следует заняться.
Коли память заклята, значит в ней есть что скрывать.
- Наверное, - сказал Свет. - Если амнезия не вызвана естественными
причинами.
- А это возможно?
- Разумеется.
Буня вновь задумался. Лошади неторопливо постукивали копытами по мостовой.
В заднее оконце были видна карета самого Света.
- Из ваших слов я понял, - сказал Буня, - что определенного мнения
о характере заклятья у вас не сложилось. Не так ли?
Свет поморщился:
- Да, вы правы... С подобной аурой мне встречаться еще не приходилось,
и потому однозначный ответ я бы дать поостерегся.
Буня шумно вздохнул: похоже, его такой ответ не устраивал.
- Ну в самом деле, - сказал Свет. - Что я мог понять за какие-то пять
минут? Чтобы сделать однозначные выводы, требуется поработать с подозреваемой
в течение некоторого времени, понаблюдать за ее поведением, выявить
стандартные реакции. На это пяти минут мало.
- Бондарь говорил что-то по поводу новой матери Ясны, - сказал Буня.
- Что вы думаете об этом?
Свет снова поморщился:
- У Бондаря часто эмоции берут верх над рассудком. Потому он и волшебником
не стал.
- А если он прав?!
Свет снова пожал плечами:
- Я не могу утверждать что-либо определенное после столько краткого
осмотра.
Буня задумчиво почесывал переносицу, устремив в боковое окно невидящий
взгляд. И вдруг спросил, повернувшись к Свету всем телом:
- Вы еще не забыли дело графини Фридриксон?
- Нет, конечно. - сказал Свет. - Мне пришлось потратить на нее немало
времени. И проявить немало гостеприимства.
- А не проявить ли вам гостеприимство и в нынешнем случае?
- Вы имеете в виду, что мне следует поселить эту девицу у себя?..
- А почему бы и нет?
Свет нахмурился:
- Вряд ли у меня сейчас достанет времени на необходимое с нею общение...
- Я думаю, от некоторых обязанностей вас можно было бы и освободить,
- быстро сказал Буня. - И я мог бы поговорить об этом с министром
и Кудесником. Полагаю, с подозрительными поработают другие чародеи-щупачи.
К вам будут обращаться лишь в самых сложных случаях.
- А стоит ли уделять этой девице столько внимания? - Свет пожал плечами.
- Даже если бы она оказалась связанной с лазутчиками...
- Если она окажется связанной с лазутчиками, ею займутся наши люди.
Меня интересует другой вариант развития событий. - Буня положил ладонь
на руку Света. - А что если перед нами действительно вторая мать Ясна?
Вы ведь хорошо представляете себе, как нам нужна такая колдунья. Сколько
зря тратится времени и средств на тех, кто оказывается пустышкой!
Ведь с додолками каши не сваришь.
Свет удивленно хмыкнул: об этой стороне дела он почему-то не подумал.
А стоило бы... Помнится, Кудесник не раз говорил о том, как много
потеряла Колдовская Дружина с исчезновением матери Ясны. Да и сам
он тогда так считал.
- Что ж, пожалуй, вы правы...
- Мне бы хотелось, чтобы вы приняли ее уже завтра, - быстро сказал
Буня. - И чтобы она чувствовала себя у вас как дома. Расходы вам возместят.
Свет кивнул:
- Хорошо, я отдам своему эконому соответствующие распоряжения. Если
у вас все, я бы вышел здесь.
- У меня все. - Буня протянул было десницу, но тут же убрал ее. -
Хотя нет... Есть у меня одно опасение. - Буня помолчал. - Если она
и в самом деле лазутчица, не облегчаем ли мы супротивнику задачу?
Не подставляем ли своего лучшего щупача под удар?
Свет пожал плечами:
- Вряд ли! Вы ведь знаете силу, данную мне Семарглом.
- Силу, данную вам Семарглом, мы знаем. - Буня обреченно вздохнул.
- Что ж, иногда приходится идти и на определенный риск.
- Да нет тут никакого риска! А если и есть, тем интереснее для меня
будет эта гостья. Так что привозите.
- Ладно, договорились, - сказал Буня и дал знак кучеру остановить
карету.
Свет пересел в свой экипаж и удовлетворенно потер руки. Все-таки фехтование
изрядно облегчило ему сегодняшний день.
Слава Семарглу, его ждал спокойный ужин. А после ужина - "Новое
приишествие".
И даже Забава не сможет помешать ему в очередной раз пообщаться с
Кристой.

2. Взгляд в былое: Забава.
Отца своего Забава ввек не знала.
Светозара Соснина, мать ее, была членом Ордена дочерей Додолы, и этим
все сказано. Вполне возможно, что она и сама не ведала, от которого
из своих кавалеров пригуляла ребенка. Впрочем, когда Забава была маленькой,
этот вопрос ее совершенно не интересовал. Большинство подружек матери
тоже были одинокими додолками, и вполне естественно, что их дети об
отцах не вспоминали.
Когда Забаве исполнилось семь, Светозара Соснина утонула, купаясь
в Онеге. Забаву приютил Орден. Она росла и воспитывалась в одном из
детских приютов, организованных Орденом в Борисове-на-Онеге. Додолки
научили ее грамоте и арифметике. Девочка была некрасива на личико,
но опекающая ее мать Заряна разглядела в дурнушке будущую красу и
решила, что наилучшей долей для сиротки во взрослой жизни будет работа
горничной. Там, глядишь, и парня какого-нибудь доброго встретит...
Так мать Заряна говорила Забаве, и у девочки не было причин не верить
опекунше.
Росла Забава смышленой и бойкой на язычок. Немудреную науку, требующуюся
горничной для четкого исполнения своих обязанностей, постигала хорошо.
А в невеликое свободное время, когда в приюте все было вымыто и убрано,
когда младшие дети накормлены и уложены, а старшим разрешалось еще
не спать, Забава с удовольствием читала сказки. Особенно ей нравились
сказки о красивых юных волшебниках, влюблявшихся в дурнушек и силой
своего Таланта делавших своих избранниц писаными красавицами. Юные
волшебники снились ей чуть ли не каждую ночь, беремями бросались к
ее ногам, тут же признавались ей в любви, и утренний петух прерывал
ее сны на самом прекрасном месте - когда ее вели под венец.
В приюте, где жила Забава, юных волшебников не было (сироты мужеского
пола воспитывались только в приютах волхвовата), но в конце концов
роль волшебника выполнила природа. Забава расцвела на личико, приобрела
стройную фигуру, с достаточным в нужных местах количеством округлостей.
И узнала, что волшебники не женятся. После этого желание соблазнить
волшебника превратилось у юной девушки в навязчивую идею.
Она и не догадывалась, что идея эта возникла у нее не самопроизвольно,
что мать Заряна исподволь, осторожно внедряла это желание в пылкое
сердце своей воспитанницы. Как не знала и того, что мать Заряна выполняла
персональное задание магистрессы Ордена. Не ведала она и о том, что
в разных концах княжества такие забавы воспитывались в приютах додолок
в немалом количестве. Когда девушке исполнилось семнадцать, мать Заряна
устроила ее в качестве горничной в одну из высокородных борисовских
семей. Глава семьи не был волшебником, и смазливая статная горничная
быстро привлекла его внимание. Забава была приучена к тому, что исполнение
прихотей хозяев входит в прямые обязанности прислуги. И потому, когда
через пару месяцев глава семьи зажал новенькую горничную в темном
углу и принялся тискать ее тугие перси, Забава отнеслась к этому как
к неизбежному злу, присущему ее работе. Она просто вырвалась из рук
хозяина и пообещала рассказать о его притязаниях хозяйке. Хозяйка
была ревнивой мегерой, и хозяин тут же дал своим рукам окорот. Забава,
однако, понимала, что, узнав о случившемся, хозяйка первым делом избавится
от предмета, к которому вожделеет муженек. Поэтому выполнять данное
хозяину обещание девушка вовсе не собиралась - работа ее куда как
устраивала, платили хорошо, и времени свободного, которое Забава по-прежнему
тратила на чтение сказок, было немало.
Прошло еще два месяца. Хозяин убедился, что супруга ни о чем не ведает,
и легко понял, почему промолчала горничная. Осмелев, он снова взялся
за свои притязания. Обжимашки в темных углах Забава переносила стоически,
но однажды хозяин, застукав ее в кладовой, завалил горничную на старую
кушетку и принялся задирать на ней юбки. Будучи физически крепкой,
Забава молча отбивалась, рассчитывая выйти из пикового положения без
особого шума. Однако хозяин оказался гораздо сильнее своей горничной,
а Забава не собиралась предавать свою главную мечту. И потому, почувствовав
прикосновение к своему животу его мерзкого упругого обнаженного корня,
завопила так, словно ей в живот вонзили острый нож.
Естественно, ревнивая хозяйка устроила жуткий скандал. За пределы
дома, правда, скандал не вышел, но Забава вылетела оттуда с треском.
Ей было обещано, что работы в Борисове она опосля случившегося ввек
не найдет, что хозяйка лично позаботится об этом.
Мать Заряна встретила ее в приюте тепло, попеняла ей на неосторожность,
поругала этих падких на сладкое великородных жеребцов, которые хотят
от молоденьких девушек лишь одного, пообещала найти воспитаннице работу
в другом городе.
Забава умылась слезами на ее плече, а выплакавшись и успокоившись,
уснула, так никогда и не догадавшись, что мать Заряна прекрасно знала
наклонности бывшего хозяина своей воспитанницы (сама когда-то с ним
спала, покудова ревнивица не застукала - потому и пришлось уйти в
приют) и что работа Забавы у прелюбодея была всего лишь профессиональным
испытанием.
Посмотрев, как улыбается во сне юная горничная, впервые столкнувшаяся
с мужицкими притязаниями на ее тело, мать Заряна пошла сочинять письмо
магистрессе Ордена. Вскоре магистресса узнала, что воспитанница матери
Заряны успешно прошла испытание, не пожелав отдаться простому - пусть
и высокородному! - смертному.
Через седмицу опосля возвращения в приют Забава узнала, что нашелся
родной брат ее утонувшей матери дядя Берендей, служащий экономом у
чародея Смороды.
Берендей и в самом деле был дядей Забавы, и это было матери Заряне
известно очень давно - с тех пор, когда была еще жива утопленница.
Знала она и о том, что Берендей проклял связавшуюся с додолками сестру,
но характером отличается добрым и отзывчивым. Как ведала и о том,
что Берендей Сосна женат на женщине с бесплодным чревом. И потому
еще десять лет назад опекунша Забавы прекрасно просчитала все варианты.
В результате Берендею Сосне через третьих лиц было сообщено о существовании
племянницы и о случившемся с нею конфузе. В результате воспылавший
родственными чувствами - весьма смахивавшими на отцовские - дядя Берендей
поговорил со своим хозяином, зная, что с этой стороны невинности племянницы
ничего не грозит. В результате Забава Соснина попала в столицу и принялась
выполнять спланированное еще десять лет назад матерью Заряной задание,
о котором не имела ни малейшего понятия.
* * *
Забава представляла себе нынешних волшебников совершенно не такими,
каким оказался чародей Сморода. Он вовсе не был юн. Он вовсе не был
красив. Он вовсе не собирался оказывать Забаве косметические услуги
- и не потому, что Забава в них не нуждалась.
Более того, он в конце дня был совершенно непереносим.
Однако многочисленные сказки, читанные-перечитанные на сон грядущий,
подготовили плодоносную почву. Зерна, посеянные в душу впечатлительного
ребенка любимой воспитательницей, проросли. А горячие девичьи слезы,
обильно залившие подушку в первый же вечер, заставили эти ростки взойти.
К тому же, чародей Сморода носил то же имя, что и Забавина мать, а
боги никогда не допускают зряшных совпадений... Словом, на третий
день после появления в доме чародея Забава намару втюрилась в нового
хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35