у Буривоя Смирного наверняка
имелся пистолет, и выстрелить в Буню сквозь стекло ему не составляло
ни малейшего труда. А уж он, Свет, позаботится, чтобы Буня не смог
помешать выстрелу, который намерен произвести в него менее квалифицированный
волшебник.
- Сюда могут попасть только мои домочадцы, - сказал Свет и принялся
снимать с двери в гостевую охранное заклятье.
Лапоть только кивнул. И Свет понял, что брат Буня все-таки находится
в изрядном напряжении - потому и старается не произносить лишних слов.
Когда они ввалились в гостевую, Вера лишь повернула в их сторону голову.
Судя по всему, она не считала опекуна министерства безопасности особой,
которую желательно встречать стоя.
- Я за вами, сударыня!
- Разумеется, - сказала Вера. - Ведь мне известно, что это вы совершили
убийство академика Барсука.
У Буни отвисла челюсть. У Света - тоже. Впрочем, надо отдать должное
профессионализму Буни: опекун министерства безопасности овладел собой
быстро.
- Не вполне понимаю, что вы, сударыня, имеете в виду, но мне будет
любопытно поговорить с вами на эту тему.
- Еще более любопытным для вас будет заткнуть мне рот, - сказала Вера.
Свет, наконец, тоже справился с удивлением. И понял: Вера абсолютно
права. Буня и в самом деле пришел именно за нею. Буня и в самом деле
считал, что именно она проникла в его душу. Ведь не зря же он с такой
ненавистью посмотрел в спину Вере после сегодняшнего богослужения:
она действительно сумела это сделать, а Буня понял, что это сделала
она! И пока неважно - ни каким образом Вера сумела влезть Буне в душу,
ни каким образом Буня понял это. Он, Свет, сумеет разобраться во всем
и потом. А сейчас надо не дать Буне возможности увезти Веру с собой.
- Вот видите, брат, как все организовано, - сказал Буня. - Убить ведущего
электронщика, а обвинить в этом преступлении опекуна министерства
безопасности. Не сомневаюсь, что информацию об убийстве в нее вложили
заклятьем. И не сомневаюсь, что убийство было совершено именно тем
способом, информацию о котором в нее вложили. - Буня покачал головой.
- Неглупая комбинация... Не волнуйтесь, девица! С вашей помощью мы
вырвем вас из рук настоящих преступников.
- Неглупая комбинация, - сказал Свет. - Увезти девицу якобы для того,
чтобы провести сыск. А на самом деле добиться того, чтобы она никогда
никому не сумела рассказать, что произошло в четверницу вечером на
регулируемом перекрестке улицы Берегинь и Медведевской.
Буня медленно повернулся к Свету:
- О чем это вы, чародей?
- О том самом, чародей... Ведь именно вы, чародей, воспользовавшись
заклинанием на невидимость, проникли в карету академика и убили его
ударом Ритуального Ножа. Вы хорошо все продумали. Только не могли
предусмотреть, что вас увидит кто-нибудь из волшебников.
Буня фыркнул:
- Если убийство видели вы, почему же вы не рассказали обо всем следователю?!
Или, может быть, видела эта... - Он не договорил.
Свет покачал головой:
- Да, вы правы, чародей... Я и в самом деле не видел, как произошло
убийство. Это вам хорошо известно: ведь вы проверяли мое алиби и прекрасно
знаете, что я в момент убийства находился совсем в другом месте. Вы
прекрасно знаете и то, что эта девица тоже не могла быть на месте
преступления, - если бы она была способна незаметно для меня уйти
из моего дома, я бы оказался плохим работником, а министерство безопасности
ввек не стало бы связываться с плохим работником. К тому же, для Кудесника
моя гостья - не свидетель, она никто, ничто и звать ее никак... Все-то
вы знаете... Не знаете только имени того волшебника, который видел
вас садящимся в карету Барсука, а мы вам этого имени не назовем.
Буня внимательно смотрел Свету в глаза. Был он совершенно спокоен.
Даже не попытался прощупать Света с помощью Таланта - спокойно посмотрел
в глаза, спокойно просчитал варианты. И так же спокойно достал из
кармана пистолет. Он-то знал, что в схватке волшебников одной квалификации
оружие вполне может оказаться тем довеском, который способен перевесить
чашу.
- Что ж, - сказал он, - вы правы. Я действительно убил Барсука. И
уж вы-то должны понимать, почему я это сделал. Ведь я спас этим убийством
всю Колдовскую Дружину. Неужели вы думаете, что я мог бы позволить
какому-нибудь ничтожеству с помощью какой-то там электроновой установки
бороться с первоклассными чародеями? Это же всему конец!..
- Но закон...
- Закон! - Буня презрительно фыркнул. - Закон хорош во времена социального
равновесия, а мы с вами присутствуем при окончании этих времен. В
ближайшую эпоху определять нашу жизнь будет отнюдь не закон... И потому
я надеюсь, что вы меня понимаете: ведь, защищая Колдовскую Дружину,
я защищал и вас.
Свет вдруг заметил, что Вера вовсе не испугалась Буниного пистолета.
Более того, она смотрела на опекуна министерства безопасности с явным
интересом. А потом с неменьшим - если не большим - интересом посмотрела
на Света. И Свет понял: все, что происходило с ним в последние дни,
подчинялось отнюдь не Кудеснику. И не Буне. И не ему, Свету. Во всяком
случае пистолет в руках чародея Лаптя для странной гостьи чародея
Смороды угрозой не является. Да еще и Смирный за стеклянной стеной...
Впрочем, о Смирном гостья не догадывается. Вернее, не должна бы догадываться...
И тогда Свет решился:
- Я благодарен вам, брат Буня, за то, что вы защищали меня от ничтожеств,
целящихся в мой Талант электроновыми установками. Однако моя благодарность
не настолько велика, чтобы позволить вам уйти от закона.
- Что ж, - Буня вздохнул. - Значит, вы становитесь врагом всех волшебников
планеты. А с врагами разговаривать гораздо проще, чем с друзьями.
Раз вы знаете, что я убил человека, стало быть понимаете, что я способен
и на повторное убийство. Но сначала вы мне скажете, кто видел меня
на том перекрестке.
Свет помотал головой: ему стало интересно, в самом ли деле Буня способен
его убить или блефует.
- Скажете, - повторил Буня и навел пистолет на Веру. - Скажете. Иначе
ее смерть будет на вашей совести.
После сегодняшних событий Свет больше уже не сомневался, что его гостья
- несмотря на все свои причуды - является волшебницей. Жаль только,
он не знает ее возможностей. Уж двоим-то приличным волшебникам можно
справиться и с пистолетом. Если действовать синхронно...
Как оказалось, Веру не интересовало, блефует Буня или он в самом деле
способен ее убить. Не размышляла она и о возможностях Света: способен
ли он в подобной ситуации на какое-либо заклинание? Ведь Серебряное
Кольцо у него имелось... Впрочем, она не творила и своих заклинаний.
Она попросту вскинула вверх десницу.
Но Буня после этого выронил пистолет.
Все дальнейшее для Света происходило словно во сне.
"Поднимите пистолет", - сказала Вера, и Свет поднял пистолет.
"Пойдемте в кабинет", - сказала Вера, и Свет с Буней сопроводили
ее в кабинет. "Давайте перо и бумагу", - сказала Вера, и Свет
подал ей искомое. "Пишите", - сказала она Буне, и Буня принялся
водить пером по бумаге. "Позовите своего второго гостя", -
сказала Вера Свету, и Свет позвал такого же словно бы пребывающего
во сне Буривоя Смирного. "Прочтите", - сказала она сыскнику,
и тот прочел написанное своим начальником. "Мы с чародеем Светом
вас проводим", - сказала она работникам министерства безопасности,
и все четверо вышли из кабинета, спустились вниз по лестнице, проследовали
мимо трапезной, откуда уже доносились праздничные песнопения. Тут
Вера сказала Буне и Буривою: "Ступайте с миром!" - и они вышли
на набережную, к ждущему Буню экипажу. А Свет с Верой вернулись в
гостевую. И только тут Свет словно бы проснулся.
- Что мы наделали?! - воскликнул он. - Квалификация чародея Лаптя
такова, что он без оружия справится и с сыскником, и с его пистолетом.
Надо их догнать!
- Не надо, - мягко возразила Вера и улыбнулась.
Села на кушетку, закинула ногу на ногу и уже знакомым всепрощающим
взглядом посмотрела на Света. Тогда он бросился в кресло. И сказал:
- А теперь я жду от вас объяснений.
Вера вновь улыбнулась, и Свет поймал себя на том, что уже привык к
ее улыбкам. Словно бы улыбающаяся волшебница не представляет из себя
ничего особенного...
- Все очень просто, чародей, - с улыбкой сказала не представляющая
из себя ничего особенного волшебница. - Дело в том, что я - Додола.
* * *
Забава сидела за праздничным столом равнодушная, как снежная баба
в лютом. Водки она не пила, но пьяное оживление празднующих домашних
не вызывало у нее ни удивления, ни осуждения. Она видела, как дядя
Берендей то входил, то выходил из трапезной, но ей и в голову не приходило,
что в доме происходит что-то неожиданное. Даже если чародей сейчас
в гостевой у Веры, так ли это неожиданно? И почему это должно волновать
ее, Забаву?
Однажды, правда, ее сердца коснулась некая тревожная тень, и она встрепенулась.
Но, кроме хозяина и гостьи, все остальные сидели за столом. Даже дядя
Берендей. Да и тревога тут же исчезла, словно растаяла под лучами
праздничного солнца. И Забава вновь впала в оцепенение.
* * *
Если гостья рассчитывала, что хозяин после ее сообщения вывалится
из кресла, то она катастрофически ошиблась. Свет из кресла не вывалился.
Но не потому, что крепко держался за подлокотники, а потому, что не
поверил.
- Да-да, - сказала Вера. - Вы не ослышались. Я - Додола, богиня семьи,
добродетельная супруга воинственного Перуна. - Слово "добродетельная"
она произнесла со странной интонацией. Как будто не понимала его смысла.
Свет поджал губы:
- Извините, моя сударыня, но вашему покорному слуге хотелось бы иметь
доказательства.
Карие глаза гостьи запламенели неудовольствием.
- По-моему, происшедшие несколько минут назад события явно доказывают
мою правдивость. Вряд ли кому-либо, помимо богов, удастся превратить
трех жестоких мужчин, к тому же владеющих основами колдовства, в послушных
овечек!
Основами колдовства!.. Свет крякнул. Если эта девица и не богиня,
то в нахальстве ей не откажешь. Ишь высказалась - основами колдовства!..
И это про двоих чародеев высшей квалификации, один из которых сумел
сделаться блестяще-бесследным убийцей, а другой с неменьшим блеском
сумел разобраться в преступлении первого!
Впрочем, Свету ничего не оставалось как согласиться - определенная
правда в ее словах была. И пусть сидящая перед ним девица не была
богиней, но уж колдуньей-то - причем уровня, которым стоило бы восхититься
и Кудеснику, - являлась точно.
- По-прежнему вижу недоверие в глазах ваших, чародей, - сказала певучим
голосом гостья. - Как вы все похожи на вашего господина! Я имею в
виду своего братца Семаргла. Воистину яблочко от яблоньки... Вы хотите,
чтобы в доказательство своей правдивости я разрушила полгорода?
- Не хочу, - сказал Свет.
- Так может, в качестве доказательства вы воспримете смерть?
- Если мою, то это бессмысленно, - сказал Свет. - Некому будет сделать
вывод о вашей правдивости.
Вера снова сверкнула глазами. В голосе ее зазвучала привычная хрипотца:
- Вы полагаете, я нуждаюсь в ваших выводах?
- Полагаю, не нуждаетесь. Зато в них нуждаюсь я. - Свет развел руками.
- Вы не обижайтесь. Вы поставьте себя на мое место. О богах я слышал
лишь в былинах да проповедях волхвов. Согласитесь, моему привыкшему
к логике уму непросто поверить в их существование.
Гостья некоторое время смотрела на хозяина в упор, потом вдруг улыбнулась:
- Ну хорошо, обратимся к вашей любимой логике. Скажите-ка мне... Вам
не кажется, что в общении со мной вы вели себя не слишком обычно?
С любой женщиной вы бы себя так не вели.
- Н-ну... - Свет поморщился. - Я действительно веду себя с женщинами
по-другому. Но ведь в данном случае я выполнял определенное служебное
задание.
- Выполняли?! - Гостья громко фыркнула. - А вы вспомните-ка, сколь
хорошо вы его выполняли! По-моему, вы готовы были заниматься чем угодно,
но только не мной. - Она погрозила ему перстом. - Вы вспомните, вспомните!
Свет задумался, вспоминая. Но ничего хорошего ему это воспоминание
не принесло. Теперь он и сам заметил, что его так называемая работа
с подозрительной паломницей подчинялась чему угодно, но только не
логике. Ведь, собственно говоря, определить, есть в ней Зло и способна
ли она стать второй матерью Ясной, он мог и побыстрее. Однако почему-то
тянул с выполнением задания, уверял себя, что ему не хочется снова
заниматься прощупыванием подозрительных паломников. И только в последние
дни зашевелился. Впрочем, без особенного энтузиазма. Да, тут в словах
этой девицы что-то есть...
- А теперь вспомните поведение вашей бедной, влюбленной в вас служанки.
Да она должна была бы бросаться на меня от ревности. Ведь я влюбила
вас в себя, и вы...
Вот тут Свет и в самом деле чуть не вывалился из кресла.
- Вы?! - задохнулся он. - Влюбили?! - И переведя дух, фыркнул: - Какая,
право, чушь!
- Нет, не чушь! - Она еще раз погрозила ему перстом. - Иначе с какой
стати вы так отбрили своего старого приятеля, когда я пожелала заняться
с ним любовью?! Ведь он же на всю жизнь мог остаться импотентом. -
Она вновь улыбнулась, но на этот раз улыбка вышла ехидненькая и мерзкая:
не улыбка - улыбочка! - Вот так же мой Перун мог бы поступить с вашим
Семарглом, если бы хоть раз поймал его.
Свет снова задохнулся. О Свароже, да неужели то, что он почувствовал
в тот момент, и есть эта их пресловутая любовь?! Да чушь же! Ничего
он в тот момент не чувствовал, кроме возмущения и злобы. Или в злобе
и проявляется любовь волшебника?
- А вы вспомните, как вы разговаривали со мной. То вы мычали и мямлили,
то старались задеть меня. Спросите любую женщину... да хоть жену вашего
эконома... И она вам скажет, что именно так ведут себя влюбленные
мальчишки.
Свет возмущенно хрюкнул:
- Тоже мне, нашли мальчишку!
Гостья вдруг встала, подошла к нему, положила ему ладонь на голову.
- Милый мой, да в любви вы и есть мальчишка. Самый настоящий мальчишка.
Вы же понятия не имеете, что нужно женщине. Не приведи вам остаться
наедине с вашей Забавой - вы ее фундаментально разочаруете!
Этого Свет не выдержал. Он сбросил со своей макушки ее ладонь. Он
встал и величественно выпрямился. Он - тоном волхва-проповедника -
продекламировал:
- Уважаемая моя лжебогиня! Вы даже не представляете, какую вы чушь
несете! С какой стати я должен оказаться наедине с Забавой! С какой
стати я мог влюбиться в вас! Да если бы я влюбился - неважно в кого,
- Семаргл мгновенно лишил бы меня Таланта!..
- Однако он не лишил Таланта вашу мать Ясну, - прервала его проповедь
лжебогиня.
- Вы знаете мать Ясну? - поразился Свет.
- Конечно. Я знаю всех, кого знаете вы. Было бы странно, если бы оказалось
иначе.
- Тогда вы должны знать Репню Бондаря и Буню Лаптя.
- Разумеется. Репня - тот самый мужчина, которого вы чуть не сделали
импотентом. А Лапоть убил ученого.
Неверие Света вдруг заколебалось: столь осведомленная колдунья была
бы известна всей Словении.
- А что касается вашей любви ко мне... Семаргл лишил бы вас Таланта,
если бы вы влюбились в простую женщину. Но вы влюбились в богиню,
а это совсем-совсем другое дело!
Она смотрела на него тем самым - мудрым, грустным и всепрощающим -
взглядом, и взгляд этот добил Света. Ему вдруг стало ясно, что только
у богини и должен быть подобный взгляд. Не зря же такие глаза иконописцы
изображают на лице Иисуса Христа!.. И не зря же он, Свет, хотел, чтобы
такие глаза были у его Кристы в "Новом приишествии"!
- Милый мой волшебник, - продолжала Вера-Додола. - Я потому и явилась
на Землю. Грядет новая эпоха, и в эпоху эту уже не выжить людям, не
умеющим любить. Какой для вас будет жизнь, если ваш Талант сделается
невостребованным? А это может произойти - вы сами присутствовали при
эксперименте, родившем новое время. Я должна научить волшебников любить
простых женщин. И первым будет кандидат в новые Кудесники. Ведь в
случае с ним половина дела уже сделана - его любят.
- Вы думаете, - трепыхнулся еще раз Свет, - что я влюблюсь в Забаву?
- Я не думаю, - сказала Додола. - Я знаю. Так же, как знаю, что колдун,
бросивший вызов новой эпохе, не доживет и до завтра. Потому я и позволила
уйти вашим гостям. Своей смертью чародей Лапоть искупит совершенное
им преступление.
- Так надо же... - Свет вскочил, но Додола снова положила ему ладонь
на макушку:
- Не надо.
И он понял: она права. И в самом деле не надо. Потому что прямых улик
против Буни Лаптя все равно нет. Даже если удастся найти Ритуальный
Нож, который Буня наверняка выбросил. Разве волшебники никогда не
теряют свои атрибуты? Разве эти атрибуты у них не воруют любители
сувениров? А богиню Додолу в свидетели не вызовешь. И если бы от Света
что-то сейчас зависело, он бы сделал все возможное, чтобы организовать
опекуну министерства безопасности самый наипримитивнейший несчастный
случай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
имелся пистолет, и выстрелить в Буню сквозь стекло ему не составляло
ни малейшего труда. А уж он, Свет, позаботится, чтобы Буня не смог
помешать выстрелу, который намерен произвести в него менее квалифицированный
волшебник.
- Сюда могут попасть только мои домочадцы, - сказал Свет и принялся
снимать с двери в гостевую охранное заклятье.
Лапоть только кивнул. И Свет понял, что брат Буня все-таки находится
в изрядном напряжении - потому и старается не произносить лишних слов.
Когда они ввалились в гостевую, Вера лишь повернула в их сторону голову.
Судя по всему, она не считала опекуна министерства безопасности особой,
которую желательно встречать стоя.
- Я за вами, сударыня!
- Разумеется, - сказала Вера. - Ведь мне известно, что это вы совершили
убийство академика Барсука.
У Буни отвисла челюсть. У Света - тоже. Впрочем, надо отдать должное
профессионализму Буни: опекун министерства безопасности овладел собой
быстро.
- Не вполне понимаю, что вы, сударыня, имеете в виду, но мне будет
любопытно поговорить с вами на эту тему.
- Еще более любопытным для вас будет заткнуть мне рот, - сказала Вера.
Свет, наконец, тоже справился с удивлением. И понял: Вера абсолютно
права. Буня и в самом деле пришел именно за нею. Буня и в самом деле
считал, что именно она проникла в его душу. Ведь не зря же он с такой
ненавистью посмотрел в спину Вере после сегодняшнего богослужения:
она действительно сумела это сделать, а Буня понял, что это сделала
она! И пока неважно - ни каким образом Вера сумела влезть Буне в душу,
ни каким образом Буня понял это. Он, Свет, сумеет разобраться во всем
и потом. А сейчас надо не дать Буне возможности увезти Веру с собой.
- Вот видите, брат, как все организовано, - сказал Буня. - Убить ведущего
электронщика, а обвинить в этом преступлении опекуна министерства
безопасности. Не сомневаюсь, что информацию об убийстве в нее вложили
заклятьем. И не сомневаюсь, что убийство было совершено именно тем
способом, информацию о котором в нее вложили. - Буня покачал головой.
- Неглупая комбинация... Не волнуйтесь, девица! С вашей помощью мы
вырвем вас из рук настоящих преступников.
- Неглупая комбинация, - сказал Свет. - Увезти девицу якобы для того,
чтобы провести сыск. А на самом деле добиться того, чтобы она никогда
никому не сумела рассказать, что произошло в четверницу вечером на
регулируемом перекрестке улицы Берегинь и Медведевской.
Буня медленно повернулся к Свету:
- О чем это вы, чародей?
- О том самом, чародей... Ведь именно вы, чародей, воспользовавшись
заклинанием на невидимость, проникли в карету академика и убили его
ударом Ритуального Ножа. Вы хорошо все продумали. Только не могли
предусмотреть, что вас увидит кто-нибудь из волшебников.
Буня фыркнул:
- Если убийство видели вы, почему же вы не рассказали обо всем следователю?!
Или, может быть, видела эта... - Он не договорил.
Свет покачал головой:
- Да, вы правы, чародей... Я и в самом деле не видел, как произошло
убийство. Это вам хорошо известно: ведь вы проверяли мое алиби и прекрасно
знаете, что я в момент убийства находился совсем в другом месте. Вы
прекрасно знаете и то, что эта девица тоже не могла быть на месте
преступления, - если бы она была способна незаметно для меня уйти
из моего дома, я бы оказался плохим работником, а министерство безопасности
ввек не стало бы связываться с плохим работником. К тому же, для Кудесника
моя гостья - не свидетель, она никто, ничто и звать ее никак... Все-то
вы знаете... Не знаете только имени того волшебника, который видел
вас садящимся в карету Барсука, а мы вам этого имени не назовем.
Буня внимательно смотрел Свету в глаза. Был он совершенно спокоен.
Даже не попытался прощупать Света с помощью Таланта - спокойно посмотрел
в глаза, спокойно просчитал варианты. И так же спокойно достал из
кармана пистолет. Он-то знал, что в схватке волшебников одной квалификации
оружие вполне может оказаться тем довеском, который способен перевесить
чашу.
- Что ж, - сказал он, - вы правы. Я действительно убил Барсука. И
уж вы-то должны понимать, почему я это сделал. Ведь я спас этим убийством
всю Колдовскую Дружину. Неужели вы думаете, что я мог бы позволить
какому-нибудь ничтожеству с помощью какой-то там электроновой установки
бороться с первоклассными чародеями? Это же всему конец!..
- Но закон...
- Закон! - Буня презрительно фыркнул. - Закон хорош во времена социального
равновесия, а мы с вами присутствуем при окончании этих времен. В
ближайшую эпоху определять нашу жизнь будет отнюдь не закон... И потому
я надеюсь, что вы меня понимаете: ведь, защищая Колдовскую Дружину,
я защищал и вас.
Свет вдруг заметил, что Вера вовсе не испугалась Буниного пистолета.
Более того, она смотрела на опекуна министерства безопасности с явным
интересом. А потом с неменьшим - если не большим - интересом посмотрела
на Света. И Свет понял: все, что происходило с ним в последние дни,
подчинялось отнюдь не Кудеснику. И не Буне. И не ему, Свету. Во всяком
случае пистолет в руках чародея Лаптя для странной гостьи чародея
Смороды угрозой не является. Да еще и Смирный за стеклянной стеной...
Впрочем, о Смирном гостья не догадывается. Вернее, не должна бы догадываться...
И тогда Свет решился:
- Я благодарен вам, брат Буня, за то, что вы защищали меня от ничтожеств,
целящихся в мой Талант электроновыми установками. Однако моя благодарность
не настолько велика, чтобы позволить вам уйти от закона.
- Что ж, - Буня вздохнул. - Значит, вы становитесь врагом всех волшебников
планеты. А с врагами разговаривать гораздо проще, чем с друзьями.
Раз вы знаете, что я убил человека, стало быть понимаете, что я способен
и на повторное убийство. Но сначала вы мне скажете, кто видел меня
на том перекрестке.
Свет помотал головой: ему стало интересно, в самом ли деле Буня способен
его убить или блефует.
- Скажете, - повторил Буня и навел пистолет на Веру. - Скажете. Иначе
ее смерть будет на вашей совести.
После сегодняшних событий Свет больше уже не сомневался, что его гостья
- несмотря на все свои причуды - является волшебницей. Жаль только,
он не знает ее возможностей. Уж двоим-то приличным волшебникам можно
справиться и с пистолетом. Если действовать синхронно...
Как оказалось, Веру не интересовало, блефует Буня или он в самом деле
способен ее убить. Не размышляла она и о возможностях Света: способен
ли он в подобной ситуации на какое-либо заклинание? Ведь Серебряное
Кольцо у него имелось... Впрочем, она не творила и своих заклинаний.
Она попросту вскинула вверх десницу.
Но Буня после этого выронил пистолет.
Все дальнейшее для Света происходило словно во сне.
"Поднимите пистолет", - сказала Вера, и Свет поднял пистолет.
"Пойдемте в кабинет", - сказала Вера, и Свет с Буней сопроводили
ее в кабинет. "Давайте перо и бумагу", - сказала Вера, и Свет
подал ей искомое. "Пишите", - сказала она Буне, и Буня принялся
водить пером по бумаге. "Позовите своего второго гостя", -
сказала Вера Свету, и Свет позвал такого же словно бы пребывающего
во сне Буривоя Смирного. "Прочтите", - сказала она сыскнику,
и тот прочел написанное своим начальником. "Мы с чародеем Светом
вас проводим", - сказала она работникам министерства безопасности,
и все четверо вышли из кабинета, спустились вниз по лестнице, проследовали
мимо трапезной, откуда уже доносились праздничные песнопения. Тут
Вера сказала Буне и Буривою: "Ступайте с миром!" - и они вышли
на набережную, к ждущему Буню экипажу. А Свет с Верой вернулись в
гостевую. И только тут Свет словно бы проснулся.
- Что мы наделали?! - воскликнул он. - Квалификация чародея Лаптя
такова, что он без оружия справится и с сыскником, и с его пистолетом.
Надо их догнать!
- Не надо, - мягко возразила Вера и улыбнулась.
Села на кушетку, закинула ногу на ногу и уже знакомым всепрощающим
взглядом посмотрела на Света. Тогда он бросился в кресло. И сказал:
- А теперь я жду от вас объяснений.
Вера вновь улыбнулась, и Свет поймал себя на том, что уже привык к
ее улыбкам. Словно бы улыбающаяся волшебница не представляет из себя
ничего особенного...
- Все очень просто, чародей, - с улыбкой сказала не представляющая
из себя ничего особенного волшебница. - Дело в том, что я - Додола.
* * *
Забава сидела за праздничным столом равнодушная, как снежная баба
в лютом. Водки она не пила, но пьяное оживление празднующих домашних
не вызывало у нее ни удивления, ни осуждения. Она видела, как дядя
Берендей то входил, то выходил из трапезной, но ей и в голову не приходило,
что в доме происходит что-то неожиданное. Даже если чародей сейчас
в гостевой у Веры, так ли это неожиданно? И почему это должно волновать
ее, Забаву?
Однажды, правда, ее сердца коснулась некая тревожная тень, и она встрепенулась.
Но, кроме хозяина и гостьи, все остальные сидели за столом. Даже дядя
Берендей. Да и тревога тут же исчезла, словно растаяла под лучами
праздничного солнца. И Забава вновь впала в оцепенение.
* * *
Если гостья рассчитывала, что хозяин после ее сообщения вывалится
из кресла, то она катастрофически ошиблась. Свет из кресла не вывалился.
Но не потому, что крепко держался за подлокотники, а потому, что не
поверил.
- Да-да, - сказала Вера. - Вы не ослышались. Я - Додола, богиня семьи,
добродетельная супруга воинственного Перуна. - Слово "добродетельная"
она произнесла со странной интонацией. Как будто не понимала его смысла.
Свет поджал губы:
- Извините, моя сударыня, но вашему покорному слуге хотелось бы иметь
доказательства.
Карие глаза гостьи запламенели неудовольствием.
- По-моему, происшедшие несколько минут назад события явно доказывают
мою правдивость. Вряд ли кому-либо, помимо богов, удастся превратить
трех жестоких мужчин, к тому же владеющих основами колдовства, в послушных
овечек!
Основами колдовства!.. Свет крякнул. Если эта девица и не богиня,
то в нахальстве ей не откажешь. Ишь высказалась - основами колдовства!..
И это про двоих чародеев высшей квалификации, один из которых сумел
сделаться блестяще-бесследным убийцей, а другой с неменьшим блеском
сумел разобраться в преступлении первого!
Впрочем, Свету ничего не оставалось как согласиться - определенная
правда в ее словах была. И пусть сидящая перед ним девица не была
богиней, но уж колдуньей-то - причем уровня, которым стоило бы восхититься
и Кудеснику, - являлась точно.
- По-прежнему вижу недоверие в глазах ваших, чародей, - сказала певучим
голосом гостья. - Как вы все похожи на вашего господина! Я имею в
виду своего братца Семаргла. Воистину яблочко от яблоньки... Вы хотите,
чтобы в доказательство своей правдивости я разрушила полгорода?
- Не хочу, - сказал Свет.
- Так может, в качестве доказательства вы воспримете смерть?
- Если мою, то это бессмысленно, - сказал Свет. - Некому будет сделать
вывод о вашей правдивости.
Вера снова сверкнула глазами. В голосе ее зазвучала привычная хрипотца:
- Вы полагаете, я нуждаюсь в ваших выводах?
- Полагаю, не нуждаетесь. Зато в них нуждаюсь я. - Свет развел руками.
- Вы не обижайтесь. Вы поставьте себя на мое место. О богах я слышал
лишь в былинах да проповедях волхвов. Согласитесь, моему привыкшему
к логике уму непросто поверить в их существование.
Гостья некоторое время смотрела на хозяина в упор, потом вдруг улыбнулась:
- Ну хорошо, обратимся к вашей любимой логике. Скажите-ка мне... Вам
не кажется, что в общении со мной вы вели себя не слишком обычно?
С любой женщиной вы бы себя так не вели.
- Н-ну... - Свет поморщился. - Я действительно веду себя с женщинами
по-другому. Но ведь в данном случае я выполнял определенное служебное
задание.
- Выполняли?! - Гостья громко фыркнула. - А вы вспомните-ка, сколь
хорошо вы его выполняли! По-моему, вы готовы были заниматься чем угодно,
но только не мной. - Она погрозила ему перстом. - Вы вспомните, вспомните!
Свет задумался, вспоминая. Но ничего хорошего ему это воспоминание
не принесло. Теперь он и сам заметил, что его так называемая работа
с подозрительной паломницей подчинялась чему угодно, но только не
логике. Ведь, собственно говоря, определить, есть в ней Зло и способна
ли она стать второй матерью Ясной, он мог и побыстрее. Однако почему-то
тянул с выполнением задания, уверял себя, что ему не хочется снова
заниматься прощупыванием подозрительных паломников. И только в последние
дни зашевелился. Впрочем, без особенного энтузиазма. Да, тут в словах
этой девицы что-то есть...
- А теперь вспомните поведение вашей бедной, влюбленной в вас служанки.
Да она должна была бы бросаться на меня от ревности. Ведь я влюбила
вас в себя, и вы...
Вот тут Свет и в самом деле чуть не вывалился из кресла.
- Вы?! - задохнулся он. - Влюбили?! - И переведя дух, фыркнул: - Какая,
право, чушь!
- Нет, не чушь! - Она еще раз погрозила ему перстом. - Иначе с какой
стати вы так отбрили своего старого приятеля, когда я пожелала заняться
с ним любовью?! Ведь он же на всю жизнь мог остаться импотентом. -
Она вновь улыбнулась, но на этот раз улыбка вышла ехидненькая и мерзкая:
не улыбка - улыбочка! - Вот так же мой Перун мог бы поступить с вашим
Семарглом, если бы хоть раз поймал его.
Свет снова задохнулся. О Свароже, да неужели то, что он почувствовал
в тот момент, и есть эта их пресловутая любовь?! Да чушь же! Ничего
он в тот момент не чувствовал, кроме возмущения и злобы. Или в злобе
и проявляется любовь волшебника?
- А вы вспомните, как вы разговаривали со мной. То вы мычали и мямлили,
то старались задеть меня. Спросите любую женщину... да хоть жену вашего
эконома... И она вам скажет, что именно так ведут себя влюбленные
мальчишки.
Свет возмущенно хрюкнул:
- Тоже мне, нашли мальчишку!
Гостья вдруг встала, подошла к нему, положила ему ладонь на голову.
- Милый мой, да в любви вы и есть мальчишка. Самый настоящий мальчишка.
Вы же понятия не имеете, что нужно женщине. Не приведи вам остаться
наедине с вашей Забавой - вы ее фундаментально разочаруете!
Этого Свет не выдержал. Он сбросил со своей макушки ее ладонь. Он
встал и величественно выпрямился. Он - тоном волхва-проповедника -
продекламировал:
- Уважаемая моя лжебогиня! Вы даже не представляете, какую вы чушь
несете! С какой стати я должен оказаться наедине с Забавой! С какой
стати я мог влюбиться в вас! Да если бы я влюбился - неважно в кого,
- Семаргл мгновенно лишил бы меня Таланта!..
- Однако он не лишил Таланта вашу мать Ясну, - прервала его проповедь
лжебогиня.
- Вы знаете мать Ясну? - поразился Свет.
- Конечно. Я знаю всех, кого знаете вы. Было бы странно, если бы оказалось
иначе.
- Тогда вы должны знать Репню Бондаря и Буню Лаптя.
- Разумеется. Репня - тот самый мужчина, которого вы чуть не сделали
импотентом. А Лапоть убил ученого.
Неверие Света вдруг заколебалось: столь осведомленная колдунья была
бы известна всей Словении.
- А что касается вашей любви ко мне... Семаргл лишил бы вас Таланта,
если бы вы влюбились в простую женщину. Но вы влюбились в богиню,
а это совсем-совсем другое дело!
Она смотрела на него тем самым - мудрым, грустным и всепрощающим -
взглядом, и взгляд этот добил Света. Ему вдруг стало ясно, что только
у богини и должен быть подобный взгляд. Не зря же такие глаза иконописцы
изображают на лице Иисуса Христа!.. И не зря же он, Свет, хотел, чтобы
такие глаза были у его Кристы в "Новом приишествии"!
- Милый мой волшебник, - продолжала Вера-Додола. - Я потому и явилась
на Землю. Грядет новая эпоха, и в эпоху эту уже не выжить людям, не
умеющим любить. Какой для вас будет жизнь, если ваш Талант сделается
невостребованным? А это может произойти - вы сами присутствовали при
эксперименте, родившем новое время. Я должна научить волшебников любить
простых женщин. И первым будет кандидат в новые Кудесники. Ведь в
случае с ним половина дела уже сделана - его любят.
- Вы думаете, - трепыхнулся еще раз Свет, - что я влюблюсь в Забаву?
- Я не думаю, - сказала Додола. - Я знаю. Так же, как знаю, что колдун,
бросивший вызов новой эпохе, не доживет и до завтра. Потому я и позволила
уйти вашим гостям. Своей смертью чародей Лапоть искупит совершенное
им преступление.
- Так надо же... - Свет вскочил, но Додола снова положила ему ладонь
на макушку:
- Не надо.
И он понял: она права. И в самом деле не надо. Потому что прямых улик
против Буни Лаптя все равно нет. Даже если удастся найти Ритуальный
Нож, который Буня наверняка выбросил. Разве волшебники никогда не
теряют свои атрибуты? Разве эти атрибуты у них не воруют любители
сувениров? А богиню Додолу в свидетели не вызовешь. И если бы от Света
что-то сейчас зависело, он бы сделал все возможное, чтобы организовать
опекуну министерства безопасности самый наипримитивнейший несчастный
случай.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35