Ранние
пташки... По каким-то причинам они явились к богам без справок. Впрочем,
его эти причины не касаются. Он должен осмотреть нуждающихся в пропуске
и либо выдать им справку, либо сдать карантинной команде министерства
охраны здоровья. В общем, наше дело - прокукарекать, а там хоть и
не рассветай!..
Репня уселся за стол и принялся ждать дежурного волшебника, который
должен был заклинанием активировать в Репне способности к щупачеству: самому
Репне на это потребовалось бы не менее получаса, но и в этом случае
его запала хватило бы не надолго.
Дежурный волшебник оказался незнакомым - видимо, прикомандированный,
один из тех, кого на эти дни вызывают в столицу из удаленных районов
княжества. Коротко поздоровался с врачом-щупачом, сотворил заклинание
и отправился дальше. Репня с удовольствием посмотрел на его ауру,
которая проявилась сразу, едва было наложено заклятье. Вернее, проявилась
не аура - она сияла вокруг головы волшебника изначально, - проявились
способности Репни видеть ее.
Волшебник ушел, унеся с собой свою ауру, и Репня пригласил зайти первого
из паломников. У него была аура обычного человека, и интереса он для
Репни не представлял ни с какой стороны. Тридцатипятилетний мужичина,
здоровенный, как бык, слегка сексуально озабоченный, поелику за неимением
денег добирался до столицы пешедралом и не решался связаться с паломницами,
напуганный россказнями жены о венерических заболеваниях. Репня выдал
ему справку, и обрадованный мужичина умчался получать ожерелье-пропуск.
После него в кабинет вошел еще один мужичина, постарше, потом баба
лет пятидесяти, за нею еще один мужичина, и еще, и еще, и еще...
И токмо часа через полтора опосля начала приема перед Репней (в нем
уже родилась злоба на судьбу) появилась первая девица. Девица была
весьма хороша - настоящая куколка. Но сердце у Репни заколотилось
не токмо от ее красы: вокруг головы паломницы сияла аура стопроцентной
волшебницы. И скорее всего такая аура могла быть токмо... как оно
в справочнике-то говорится?... ага, "результатом наведенного заклятья
с целью отвлечь внимание проверяющих". С какой это стати настоящая
волшебница явится сюда за справкой?...
- Как вас величают, девица? - спросил Репня.
- Вера.
- Почему у вас нет справки?
Девица молча пожала плечами.
- Заплатить за справку есть чем?
Девица ухмыльнулась. Взгляд ее был очень красноречив - так смотрят
на собеседника, когда хотят сказать ему: "Знаем мы, что у вас
на уме!"
Репня не на шутку обозлился. В этом кабинете на него еще никто так
не смотрел: паломники прекрасно понимали, что токмо от врача зависит,
попадут они в Перынь или наткнутся на рогатки карантинной команды.
Жаловаться-то бесполезно: врач всегда может сослаться на очередь и
спешку.
- Раздевайтесь!
Девица взялась руками за подол своего мешка, легким движением скинула
рубище, и столько было в этом движении грации и изящества, что в Репне
мгновенно проснулся дух Перуна. Корень начал расти, и Репня заерзал
на своем стуле.
Девица спокойно смотрела ему прямо в глаза. В ней не было ни страха,
ни волнения. Аура по-прежнему казалась аурой волшебницы.
Ах так, возмутился Репня. Ну погодите же!
Он встал, вышел из-за стола, приблизился к паломнице. Та опустила
глаза и тут же вновь вскинула их. Теперь во взгляде ее появилось любопытство:
она заметила, как оттопырилась его левая штанина. И он не удивился,
когда в ее ауре возникло свечение Додолы - розоватые всполохи, короной
обвившие голову паломницы.
- Значит, вам нужна справка? - спросил Репня дрогнувшим голосом и
подивился бессмысленности своего вопроса.
Паломница опять не ответила. Она переступила с ноги на ногу и вдруг
томно, медленным движением, потянулась. Репня содрогнулся: хотимчик
взял его в клещи. Корень вырос в полноценный ствол, и паломница вновь
перевела взгляд на левую штанину щупача. Ланиты ее порозовели.
Она же видит в моей ауре свечение Перуна, запоздало догадался Репня.
Если, конечно, она и в самом деле волшебница...
Возбуждение нарастало. Ее плоть манила его, притягивала взгляд. Репня
сделал еще один шаг. Шаг этот был коротким и неуклюжим, врач подбирался
к своей пациентке бочком, крадучись, словно сам того не желая.
И тут в нем вновь родилась злоба: как смела эта красотка, будучи волшебницей,
вести себя спокойно и выдержанно. Девице должно бояться тронутого
Перуном мужчину... А за злобой родилась и ненависть. Ведь перед ним
стояла одна из тех, кем не сумел стать сам Репня. А буде и другая,
то такая же, как та, что помешала ему сделаться одним из них. А как
мстить таким, Репня знал хорошо.
Однако торопиться он не стал. Подошел к лжепаломнице. Как истый врач,
наложил ладонь на ее лоб. Никакой порчи в ней, само собой, не было
- это ему стало ясно в то же мгновение. И никакого повода отказать
ей в справке. Если бы она была обыкновенной девицей. Но аура волшебницы...
Что ж, проверим, какая вы волшебница, подумал он. Кричать-то в любом
случае вряд ли станете!..
Он взял ее за руку, подвел к кушетке.
- Ложитесь на живот!
И не дожидаясь, опрокинул ее на спину.
Кричать она и в самом деле не стала. Да и сопротивлялась слабо и неубедительно.
Только для проформы - я, мол, не из додолок...
Перси у нее были очень крепкие. И оказались чрезвычайно чувствительными:
паломницу затрясло, едва он коснулся губами ее соска. Так что он скинул
штаны, уже не боясь, что она вырвется. А войдя в нее, обнаружил, что
в ней нет ни капли девственности. Как и невинности.
Она отвечала на каждую его ласку еще более изощренной лаской и быстро
довела его до конца.
- Вот так-то! - пробормотал он, когда семя вырвалось из корня.
Она взвизгнула и сжала его стегнами. Как настоящая, умудренная опытом
любви женщина.
Но оторвавшись от ее тела и вновь обретя способность видеть и размышлять,
он обнаружил, что ее аура так и осталась аурой волшебницы.
Он надел штаны и сел за стол, не сводя с нее внимательного взгляда.
Она поднялась с кушетки, бурно вздохнула, изящным движением натянула
на гибкое тело рубище паломницы.
- Вы выдали себя, - сказал Репня, поелику аура волшебницы опосля всего
случившегося могла сохраниться лишь в одном случае: буде она, эта
аура, была наведена настоящим волшебников на обычную женщину. И стало
быть, он только что держал в объятиях лазутчицу. Или пособницу лазутчика.
В обоих случаях это означало, что он наконец-то поймал врага. Вернее,
врагиню...
Тут ему, правда, пришла в голову еще одна возможность. Эта возможность
была слишком маловероятна, чтобы оказаться правдой, но чем Велес не
шутит...
Однако в любом случае щупач должен поступить строго определенным властями
образом. К тому же, как ни мал был шанс, эта женщина вполне могла
оказаться тем самым "делом", которое мог провалить чародей
Сморода.
И потому Репня не стал выписывать паломнице справку. Он еще раз посмотрел
на ее ауру и потянул за сигнальный шнурок, вызывая в кабинет дежурного
стражника.
* * *
Ночью Свету приснился сон, один из тех снов, от которых к утру не
остается ничего, кроме чувства острого сожаления. И хоть непонятно,
к чему относится это сожаление - то ли к содержанию сна, то ли к свойствам
человеческой памяти, с успехом изгоняющей из себя большинство сновидений,
но настроение такие сны не улучшают. А вот раздражения, наоборот,
прибавляют. Тем более что вчера был один из двух тренировочных дней...
Сегодня Свет встал, как всегда - в семь.
День предстоял достаточно напряженный. Уже через час его будет ждать
в зале кандидат в новые тренеры по фехтованию. В десять надо быть
в Институте истории княжества - академик Роща хотел бы проверить гипотезу
о том, что найденный при раскопках под Медведем шелом принадлежит
князю Ярославу Мудрому. В полдень собрание в палате чародеев, посвященное
предстоящей Паломной седмице. Паломная седмица, по обыкновению, принесет
Колдовской Дружине лишь дополнительные хлопоты. После обеда консультации
в родном Институте теории волшебства. А ближе к вечеру, в восемнадцать,
ежеседмичное служение в храме Семаргла - покровитель колдунов требует
своих жертв. Хотя бы с точки зрения затрат времени... Туда надо съездить.
Обязательно. Боян уже и так косо поглядывает, поелику Свет пропустил
служение на прошлой седмице. К тому же, Верховный Волхв прав - среди
столичных мужей-волшебников (не говоря уже об отроках) встречаются
самые различные люди, и какой же пример подаст им чародей, пропускающий
без уважительных причин служение Семарглу... А то, что оный чародей
был в оный час занят государственными заботами, так это его, чародея,
личное дело. Для волхвовата вера - превыше всего!.. Впрочем, тут он,
Свет, впадает в обыкновенное брюзжание. Нет, конечно, для Верховного
Волхва Бояна IV превыше всего - те же государственные заботы, и не
смотрел он на Света косо. Просто под началом у Бояна вся страна, а
не одни только волшебники, и хотя бы от волшебников (тем паче высокопоставленных)
он не желал бы иметь дополнительные хлопоты.
Размявшись в физкультурном зале, Свет покрутился под холодным душем,
с удовольствием ощущая кожей тугие струи воды. Все-таки постепенно,
но неуклонно порожденная нетрадиционной наукой техника вторгается
в повседневную жизнь, и там, где ее применение обходится дешевле колдовских
услуг, она уже прочно захватила позиции. Кто же будет использовать
для работы обычного душа волшебство? В трубу вылетишь!..
Вообще мир без колдунов представлялся Свету весьма любопытным явлением,
и потому в своих литературных сочинениях он с удовольствием разрабатывал
принципы его устройства. Сочинения эти подписывались псевдонимом "Платон
Вершигора", и для них в сейфе была выделена отдельная полка -
публиковать свои опусы Свет пока не решался. Может быть, в будущем...
А что касается псевдонима, то ничего удивительного - подобный мир
и должен быть придуман киевлянином, а не словеном.
Обтираясь насухо полотенцем, Свет окончательно принял для своей последней
небыли "Новое приишествие" очередной сюжетный поворот, который
вечор пришел ему в голову уже на сон грядущий.
Выпив стакан апельсинового сока (завтрак предстоит после занятий со
шпагой), Свет надел костюм для фехтования и без нескольких минут восемь
спустился в фехтовальный зал.
Честно говоря, эти занятия отнимали немало драгоценного времени, но,
во-первых, позволяли сохранять физическую силу и здоровье, а во-вторых
(и в-главных), ведь надо же каким-то образом снимать с души накапливающуюся
злобу. Мужи-волшебники чаще всего занимались с этой целью спортивными
единоборствами, у чародеев же для разрядки было принято брать в руки
шпагу.
Кандидат в новые тренеры уже ждал Света в зале. Прежний мастер седмицу
назад преставился от апоплексии, и сегодняшняя встреча была первой,
а потому интересной вдвойне. Берендей, отыскавший тренера по своим
экономским каналам, сразу доложил хозяину, что претендент по происхождению
из германцев. Предки его жили в Словении уже более трех веков, и в
каждом поколении один из представителей рода обязательно избирал своей
стезей преподавание искусства драки с применением холодного оружия.
Гостомысл Хакенберг (так звали претендента) имел обширную практику
среди дворянства, но с волшебником, по словам эконома, сталкивался
впервые.
- Здравы будьте, чародей!
- Доброе утро, мастер!
Встали в позицию. Приглядываясь друг к другу, сделали несколько выпадов.
Особенно энергичны и стремительны у германца были флеши, и после десятиминутного
боя Свет убедился, что новый тренер его вполне устраивает. Стопы у
Хакенберга были развернуты практически на сто восемьдесят градусов,
передвигался он по залу мягко, как кошка, в движениях чувствовалась
хорошая квалификация, и в последующие четверть часа германец нанес
Свету вдвое больше уколов, чем получил в ответ. Наконец повеселевший
Свет запросил пощады.
- Вы меня устраиваете, мастер. Об оплате договоритесь с моим экономом.
Я дам ему распоряжения.
Хакенберг улыбнулся:
- Благодарю вас, чародей. - Он вытер со лба пот. - Скажите, буде
мой вопрос не покажется вам невежливым, сколько вам лет?
- Сорок один.
- Для своего возраста вы удивительно подвижны, да и реакция - будь
здоров!.. Или все дело в волшебстве?
- Что вы, мастер! - Свет взял полотенце и тоже принялся вытирать с
лица пот. - В фехтовании волшебные приемы - не подмога. Ведь фехтование,
как и всякое единоборство, связано с агрессией, а Дневное волшебство
и агрессивность несовместимы. Вот если бы я был Ночным колдуном, тогда
- да. Тогда бы вам пришлось опасаться волшебства... Но Ночные колдуны
недолго остаются колдунами.
Хакенберг покивал:
- Да, я слышал об этом...
- Конечно, ведь мы не скрываем эти сведения от простых людей. Добрый
человек должен быть полностью уверен: Дневной волшебник ввек не причинит
ему зла. Это одна из фундаментальных аксиом, на которых держится современное
общество. - Свет бросил полотенце на вешалку и дернул сигнальный шнурок.
- Однако теперь я должен вас покинуть. - Он кивнул в сторону вошедшего
слуги. - Вам покажут, где душ. Жду вас в шестерницу, в этот же час.
Свет поднялся наверх и снова принял душ, на этот раз теплый. Когда
он спустился в трапезную, завтрак уже ждал на столе: чародей не любил
слишком горячую пищу, трапеза - не баня. Касьян, повар, не сдавал
позиций и с похмелья - все было вкусно. Прислуживала сегодня за столом
Забава, и ее выходки приходилось терпеть. Впрочем, настроения Свету
она испортить не могла. К тому же, он прекрасно понимал, что за вечерней
трапезой уже ей придется терпеть выходки хозяина.
Выпив обязательную утреннюю чашку кофе, Свет в прекрасном настроении
поднялся в рабочий кабинет. Через минуту в дверь постучал Берендей:
пришло время получать от хозяина распоряжения на наступивший день.
* * *
Из дому выехали без опоздания, и поэтому Петр, кучер, не гнал. Как
обычно, переехали Волхов по Вечевому мосту. Эта дорога была длиннее,
но Свет любил Вечевой мост с его замысловатыми решетками и торжественно
выглядящими фонарями. Последний раз два враждебных веча встретились
на этом мосту (вернее, на существовавшем в те времена) еще при Ярославе
Мудром, сумевшем положить конец вольнице Новгородской республики и
создавшем Великое княжество Словенское. Однако название моста прошло
через века и уцелело.
Перебравшись на Кремлевскую сторону, повернули направо от Детинца
и двинулись по набережной. Институт истории княжества находился ближе
к окраине города, в Колмово, в районе порта. Переехали через оборонительный
вал. Справа, на противоположном берегу, смотрелись в седой Волхов
богатые дворцы Торговой стороны, среди которых пребывал и дом самого
Света. Набережные были полны разряженных молодиц, катающих в колясках
своих орущих или посапывающих груднышей. По реке, приветствуя друг
друга негромкими гудками, неторопливо ползли прогулочные пароходики
- старинному-то городу сам Дажьбог велел получать доход от туризма.
Свет думал о предстоящей Паломной седмице. Среди всегдашних сотен
тысяч паломников, приезжающих поклониться Пантеону, наверняка найдется
несколько десятков лазутчиков. И задача Дружины - помочь министерству
безопасности выявить и выловить их. Лазутчики всегда были магами,
и как правило работали с прикрытием, поскольку в ауре лазутчика не
может не быть ярких красок агрессивности. Магов, осуществляющих прикрытие,
распознать было гораздо труднее, ибо их ауры мало чем отличались от
аур обычных людей. А кроме того, присутствие агрессивности в ауре
- еще не доказательство того, что человек совершил или задумал преступление.
Агрессивность вообще неотъемлемая часть личности мужчины. А потому
малоквалифицированный щупач вполне может принять за мага-лазутчика
любого сексуально озабоченного добропорядочного гражданина. Или не
успевшего разрядиться своего собрата.
Откуда-то появилось ощущение присутствия наблюдателя. Свет повернулся
и глянул в заднее окошечко. Позади его кареты тащился новомодный,
пришедший из Аглиции и широко распространившийся в последнее время
по городам Словении экипаж. В Аглиции такие экипажи назывались кебами,
местные же остряки тут же назвали их "трибунами".
Свет попросил Петра повернуть налево, потом, через квартал, направо,
а потом вернуться на набережную. Все сомнения тут же исчезли: трибуна
явно преследовала его карету. Свет велел Петру остановиться, спустился
на тротуар и зашагал в сторону преследователя. Тут же возникло ощущение
смертельной угрозы. Свет вскинул руку с Серебряным Кольцом и сотворил
мысленное заклинание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35