Так называемый религиозный человек религиозен только для того,
чтобы смотреть на вас с осуждением, поскольку он может объявить
вас грешником. Пойдите к святым, так называемым святым, и
взгляните им в глаза. Вы не найдете невинности, которая должна
была бы там быть. Вы найдете рассчитывающий, все вычисляющий ум,
смотрящий на вас и думающий об аде: "Ты отправишься в ад, а я
буду на небесах, потому что я так много молился, пять раз в
день, и я так много постился". Как будто вы можете купить место
в раю!.. Это монеты -- пост, молитва -- этими монетами пытаются
совершить покупку.
Если вы замечаете осуждение в глазах святого, будьте уверены,
что он -- "нувориш"; он еще не аристократ внутреннего мира, он
еще не принадлежит ему, отделен от него. Он может знать его --
но вы знаете что-то только тогда, когда оно существует отдельно
от вас.
Здесь нужно упомянуть еще об одном: по этой же причине знание
себя, самопознание -- невозможно. Вы не можете знать себя,
потому что когда вы себя _знаете_, вы знаете не то, что вы
называете собой, это не вы сами, это что-то другое, что-то, что
отдельно от вас. Мы сами -- это всегда познающий, никогда не
познаваемое -- так как вы можете его, этого познающего, познать?
Вы не можете так уменьшить, сократить его, чтобы свести его к
объекту.
Я могу видеть вас. Как я могу видеть себя? Кто в таком случае
будет видящий и кто будет видимым? Нет, самого себя невозможно
познать таким же образом, как мы познаем все остальное.
Самопознание, познание себя -- невозможно в обычном смысле, ибо
при этом знающий всегда трансцендирует, всегда выходит за рамки.
Что бы он ни знал, это не то. Упанишады говорят:
нети-нети
вы этим не являетесь; что бы вы ни не знали, вы не являетесь и
этим тоже. Вы -- тот, кто знает, познает, а этого познающего
невозможно сократить до познаваемого объекта.
Самопознание невозможно. Если ваша невинность исходит из вашего
внутреннего источника, то о ней, ее -- вы знать не можете. Если
вы навязали ее себе, как внешнее, как маску, то вы можете ее
знать; если это всего лишь платье, которое вы надели, то вы
знаете о ней, но она не есть само дыхание вашей жизни. Эта
невинность -- продукт воспитания, а взращенная невинность --
жуткая вещь.
Человек, познавший Дао, не мыслит себя добрым и мягким. Он
мягок, но он не знает об этом; он добр, но и этого он не знает;
он -- сама любовь, но он того не сознает -- потому что любящий и
знающий не разделены; мягкость, доброта, сострадание -- и
знающий -- нераздельные, их не двое. Нет, их невозможно
разделить на познаваемое и познающего. Это внутренняя
аристократичность: когда вы становитесь так богаты, что даже
перестаете это осознавать. Когда вы настолько богаты, незачем
выставлять это напоказ.
Мне довелось слышать следующую историю:
Как-то раз Генри Форду случилось приехать в Англию. В справочном
бюро аэропорта он поинтересовался самой дешевой гостиницей в
городе. Служащий взглянул на него -- а лицо его было известным.
Генри Форд был известен по всему миру. Всего за день до этого в
газетных статьях, посвященных его предстоящему приезду, были
помещены его большие фотографии. И вот он стоит здесь, --
спрашивая о самом дешевом отеле, одетый в плащ, который
смотрится постарше его самого.
Поэтому служащий спросил его: "Если я не ошибаюсь, вы -- мистер
Генри Форд. Я хорошо помню, я видел ваше фото".
"Да", -- ответил тот.
Это привело служащего в полнейшую растерянность, и он
воскликнул: "Вы спрашиваете самую дешевую гостиницу, носите
плащ, который, похоже, не моложе вас. Я видел вашего сына,
приезжавшего сюда, он всегда останавливается в лучших отелях, и
он был великолепно одет".
Говорят, что Генри Форд ответил: "Да, мой сын ведет себя, как
эксгибиционист, он еще очень неуравновешен. Мне незачем
останавливаться в дорогом отеле; где бы я ни остановился, я --
Генри Форд. В дешевейшей гостинице я все равно Генри Форд, нет
никакой разницы. Мой сын еще очень молод, неопытен, он боится,
что подумают люди, если он остановится в дешевом отеле. А это
пальто -- да, это пальто действительно досталось мне от отца --
но это не имеет никакого значения; зачем мне новые тряпки? Я --
Генри Форд, что бы я ни надел; даже если я совершенно голый, я
-- Генри Форд. А все остальное неважно".
Когда вы действительно гармоничны, сонастроены со своим
внутренним миром, когда вы действительно богаты в нем, вам
незачем показывать, демонстрировать это. Когда вы впервые
приходите в храм, ваша молитва будет немного громче, чем молитвы
других. Должна быть. Вам очень хочется порисоваться.
Стремление показать себя -- это часть эго; не имеет значения,
_что_ именно вы показываете. Вы демонстрируете, вы
выставляете напоказ. Значит, есть эго, лодка не пуста; а человек
Дао -- это пустая лодка. Он мягок, не ведая того; он невинен, не
сознавая этого; он мудр, поэтому он может действовать как дурак,
ни о чем не беспокоясь. Что бы он ни делал -- это не разделяет
его, его мудрость остается незатронутой, он может позволить себе
быть глупым. Вы этого позволить себе не можете.
Вы всегда боитесь, что кто-нибудь сочтет вас дураком. Вы
боитесь, что, если другие будут считать вас дураком, вы и сами
начнете в это верить. Ведь если столько людей будут думать, что
вы дурак, то вы утратите уверенность в себе. И если все
продолжают твердить, что вы дурак, то, рано или поздно, вы в это
поверите.
Лишь мудреца невозможно обмануть, он может выглядеть дураком
сколько угодно.
Я слышал об одном мудреце, который был широко известен как
Сумасшедший. Никто не знал ни его имени, ни вообще чего-либо о
нем, он был известен просто как Сумасшедший. Он был еврей, а из
евреев вышло несколько действительно мудрых людей, у них есть
что-то такое, некий внутренней источник. Поэтому Иисус и смог
родиться среди них.
Этот Сумасшедший вел себя настолько по-дурацки, что
встревожилась вся община, потому что никто не мог предугадать,
что он выкинет в следующий раз. В религиозные дни, Йом Киппур
или другие праздники, вся община была в ужасе: невозможно было
предвидеть, что этот рабби устроит, кем он прикинется, как он
себя поведет. Его молитвы тоже были безумны.
Однажды он призвал суд, еврейский суд, всех десятеро судей. Суд
явился на его зов, и этот рабби заявил: "Я настаиваю на
возбуждении дела против Господа Бога, так что решайте, как
наказать этого парня Бога. Я представлю все основания для этого,
все доказательства того, что Бог несправедлив и преступен".
Судьи очень перепугались, но они вынуждены были его выслушать,
поскольку он был рабби, глава храма. И он разобрал этот случай
так, как это делает адвокат в суде.
"Бог, ты создал этот мир, -- произнес он, воздев глаза к небу,
-- а теперь ты шлешь посланцев, чтобы учить нас, как от него
отречься. Что за глупость! Ты дал нам желания, а теперь все твои
учителя приходят и говорят: "Избавься от желаний". Ты вообще
думал, что делаешь? А если мы совершили какие-то грехи, так на
самом деле это _ты_ виновник, ибо зачем же ты создал
желания?"
Как суд должен был поступить? Он был прав, но суд постановил,
что этот человек окончательно сошел с ума и его следует изгнать
из храма.
А человек этот действительно говорит правду. Он так сильно любит
Бога, что он с ним на "ты", настолько близки их отношения. "Что
ты делаешь? Хватит, остановись, не делай больше глупостей", --
просит он. Он должен очень любить божественное, чтобы иметь
право так себя вести.
И рассказывают, что Бог сразу остановился, когда тот воззвал.
Ему пришлось послушаться этого человека.
И Ангелы вопросили: "Ты вдруг остановился, что случилось?"
"Тот Сумасшедший молится. -- объяснил Он. -- Мне придется
послушаться его, ибо, что бы он ни говорил, это все истина, а он
так сильно любит меня, что тут всякие формальности ни к чему..."
В любви, в ненависти все разрешено, все позволено.
Этот Сумасшедший шел по улице, и к нему обратилась женщина. "Уже
сорок лет, как я все мечтаю и мечтаю о ребенке. -- попросила
она. -- И если в течении трех или четырех лет ребенка у меня не
будет, то это станет уже невозможно. Помоги мне".
"Я могу помочь, -- сказал тот Сумасшедший, -- потому что у моей
матери была та же беда. Сорок лет она все надеялась и надеялась,
но детей все так и не было. Тогда она пошла к Баал Шему,
мистику; она рассказала ему обо всем, и он вмешался. Моя мать
дала ему очень красивую шляпу. Баал Шем надел эту шляпу,
взглянул наверх и сказал Богу: "Что же это ты делаешь? Так
несправедливо. В просьбе этой женщины нет ничего дурного, так
даруй же ей ребенка". А через девять месяцев родился я".
Тогда женщина, сияющая и счастливая, воскликнула: "Я схожу домой
и принесу тебе шляпу прекраснее, чем ты когда-либо видел. И
тогда у меня родится ребенок?"
"Ты не поняла, в чем тут дело, -- ответил тот Сумасшедший. --
Моя мать никогда не знала этой истории. Твоя шляпа тут не
поможет, ты упустила суть. Ты не можешь имитировать
религиозность, ты не можешь изобразить молитву. В тот момент,
когда ты прикидываешься, ты все теряешь". И когда бы люди ни
приходили к этому Сумасшедшему, он говорил: "Не имитируй, не
подражай, выбрось все свои писания".
Когда этот сумасшедший умирал, ему пришлось сжечь все книги, что
были о нем написаны. Последнее, что он сделал, -- он сказал
своим ученикам: "Пройдитесь по дому и поищите, и скажите мне,
что ничего не осталось, чтобы я мог умереть спокойно. Ни единого
письма, написанного мной, не должно остаться; иначе после того,
как я умру, люди начнут следовать; а когда вы кому-то следуете,
вы теряете самую суть ваших действий". Поэтому все было собрано
и сожжено. Тогда он объявил: "Вот теперь я могу спокойно
умереть, я не оставлю за собой никаких следов".
Эти мудрецы никого и ничего не боятся. Как мудрец может кого-то
бояться? Он может смотреться дураком, с какой стороны ни глянь,
ему незачем выставлять напоказ свою мудрость.
Следили вы когда-нибудь за собой? Вы всегда пытаетесь показать
свою мудрость, вы всегда ищите жертву, которой вы можете
продемонстрировать свое знание, прямо разыскиваете, охотитесь на
кого-нибудь, кто слабее, чем вы -- потом вы наброситесь на него
и покажете ему, какой вы мудрый.
Мудрому не нужно быть эксгибиционистом. Все, что у него есть --
оно и так есть, само по себе. Он не осознает этого, он не
торопится это показывать. Если вы хотите найти это, то вам
придется порядком потрудиться. Если вам нужно узнать, благороден
ли он, то для этого вам придется раскрыться самому.
Он не старается делать деньги
и не возводит бедность в добродетель.
Помните это. Это очень легко -- делать деньги; и также несложно
делать достоинство из бедности. Это одно и то же. Человек
занимается тем, что делать деньги; а потом вдруг он совершенно
разоряется. Он доигрался, и больше рассчитывать не на что -- и
он отрекается. Теперь бедность становится достоинством, теперь
он, живя в нищете, заявляет: "Только это -- настоящая жизнь,
религиозная жизнь". Человек этот -- тот же самый, что и был,
ничто не изменилось. Маятник был отклонен влево, а теперь он
качнулся в другую сторону.
Он не старается делать деньги...
Это понятно; другая часть труднее.
... и не возводит бедность в добродетель.
Он ни беден, ни богат. Он не прилагает никаких усилий, чтобы
делать деньги, он не делает ничего, чтобы быть бедным -- что бы
ни случалось, он позволяет этому случиться. Если подвернется
дворец, он будет жить во дворце; если дворец исчезнет, он не
будет его искать. Что бы ни происходило, он принимает это,
блаженство его нетревожимо. Он не стремится к деньгам, он не
стремится к бедности.
Он идет своей дорогой, не полагаясь на других...
Это понять легко.
Он идет своей дорогой, не полагаясь на других,
и не гордится тем, что идет один.
Вы находитесь в зависимости от других, от вашей жены, ваших
детей, от ваших отца, матери, друзей, общества; потом вы
внезапно все бросаете и сбегаете в Гималаи. А затем вы начинаете
собою гордится: "Я один, сам по себе, никто мне не нужен, я
свободен от того мира".
Но даже тогда вы все еще не одни, потому что ваше одиночество
еще зависит от этого мира. Как вы могли бы быть одиноки, если бы
не было мира, чтобы его покинуть? Как вы могли бы быть одиноки,
если б не было общества, чтобы от него отречься? Как бы вы могли
быть одиноки, если б не было жены, детей, семьи, чтобы оставить
их за спиной? Ваше одиночество зависит от них. Как вы могли бы
быть бедным, если бы не было денег, чтобы от них отказаться?
Ваша бедность зависит от вашего богатства.
Нет, совершенный человек, человек, который действительно мудр,
человек Дао, -- он идет своим путем, ни на кого не полагаясь.
Если вы полагаетесь на других, вы будете страдать, если вы
полагаетесь на других, вы всегда будете в рабстве, вы станете
зависимы и слабы. Но это не значит, что вы можете гордиться тем,
что идете в одиночестве. Пребывайте в одиночестве, но не будьте
этим горды. Тогда вы сможете появиться в мире, не будучи частью
его. Тогда вы сможете стать мужем, не будучи мужем. Тогда вы
сможете владеть, не становясь рабом вашего имущества. Тогда этот
мир -- снаружи, но не внутри. Тогда вы в нем, но он не искажает,
не развращает вас.
В этом заключается истинное одиночество -- пребывать в мире, не
затрагиваясь им. Но, будучи горды, вы теряете. Если вы думаете:
"Я стал кем-то", -- ваша лодка не пуста, и вы снова пали жертвою
эго.
Человек Дао остается неизвестным.
Совершенная добродетель ничего не создает.
"Не я" -- это истинное "я". А величайший человек -- никто.
Прислушайтесь... Человек Дао остается неизвестным. Не то, чтобы
никто о нем ничего не знал, нет, но откроете ли вы его,
обнаружите ли вы его -- это зависит от вас. Он не делает никаких
усилий, чтобы быть известным. Стремление к известности исходит
от эго, поскольку эго не может существовать в безвестности, оно
существует лишь тогда, когда вы известны. Оно существует,
подпитывается, когда люди смотрят на вас, когда они обращают на
вас внимание, когда вы -- чем-то важны, значительны.
Но как вы можете быть значительны, если никто вас не знает?
Когда вы известны всему миру, тогда вы кое-что значите. Поэтому
люди так гонятся за славой, а если славы достичь не удается, они
решают стать отъявленными негодяями -- но только не быть
неизвестными! Если люди не станут хвалить вас, то вы решите
лучше подвергнуться осуждению, но вы не в силах вынести
безразличия к вам с их стороны.
Я слышал о политике, у которого одно время было множество
последователей. Многие уважали и ценили его, пока он не пришел к
власти...
Когда вы не у власти, вы выглядите совершенно невинным, потому
что, если власти у вас нет, то что вы можете делать, как вы
можете проявить себя? Ваша истинная природа становится известна
только тогда, когда вы получаете власть.
Вспомните сторонников Ганди в Индии до недавнего времени.
Независимость -- это такое святое! А теперь все перешло в другую
крайность. Теперь большинство из них продажны. Что случилось?
Простой закон: когда они не у власти, они смахивают на голубей,
они невинны; когда у них появилась власть, они стали похожи на
змей, хитрые, продажные, довлеющие.
Ваша настоящая природа проявляется только тогда, когда у вас
есть власть. Лишь тогда, когда вы _можете_ причинить вред,
становится ясно -- будете вы вредить или нет.
Лорд Эктон как-то заметил: "Власть продажна, а абсолютная власть
продажна абсолютно". Нет, это неправильно. Власть никогда не
продажна, она лишь выявляет продажность, позволяет ей
проявиться. Как может власть развращать? Вы уже были развращены,
но это никак не могло реализоваться. Вы уже были безобразны, но
стояли во тьме. Теперь вы ярко освещены, но не будете же вы
говорить, что это свет обезображивает вас? Нет, свет лишь
выявляет ваше уродство.
...Этого политика очень ценили и любили, он обладал очарованием.
Затем он пришел к власти, и все стали против него. Он оказался
за бортом, его имя стало пресловутым, его ругали на каждом углу,
поэтому ему пришлось покинуть свой город; люди не дали бы ему
там жить спокойно, так много зла он причинил.
И вот они с женой подыскивали себе новый дом в каком-нибудь
другом городе. Они побывали во многих городах, просто чтобы
посмотреть и решить, где остановиться. И вот, в одном из городов
люди стали забрасывать его камнями. Он обрадовался: "Вот тут мы
и будем жить, выберем этот город".
"Ты что, обезумел? -- воскликнула жена. -- Ты спятил? Люди
швыряют камни".
"По крайней мере, они не безразличны", -- возразил политик.
Безразличие ранит вас больше всего, потому что эго не может
существовать в безразличии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40