Я же ей поверил! Тоже мне, овечка! Ох, тетушка, у меня нет слов!
— Успокойся, мой мальчик, и выпей еще рюмочку. Ловаш налил еще рюмку и выпил.
— Понимаю теперь,— проворчал он,— почему она покрывала этого вора!
— Почему «вора»?
— Знаете, сколько всего он украл у Евы? И драгоценности, и монеты из коллекции! Это еще раньше было! А сейчас — все остальное, даже сберкнижки! Мне в милиции сказали. Луиза была ошеломлена.
— Может, врут?— предположила она.
— Нет, не врут! Раз говорят, что в квартире ничего нет, значит, нет! Ева сама жаловалась, что Геза ее обкрадывает, только заявлять не хотела! Так вот почему! Он был ее любовником! А я-то думал...— Он махнул рукой.— Ладно, оставим это. В общем, сначала драгоценности, монеты... а теперь и сберкнижки! Восемьсот тысяч форинтов!— Ловаш чуть не плакал.— Я это так не оставлю! Попадись он мне только!
— Это дело милиции.
— Ну да... дождешься, пока они раскачаются! Знаете, тетушка, что мне пришло в голову... Геза брал эти вещи... А куда он их девал? Все эти ценности состоят на учете, и продать их не так-то просто! Я и подумал, что он относил их к доктору Хинчу, а тот передавал скупщикам. Кому ж еще-то! Могу поспорить, что в этом деле замешан доктор!
— Выдумал тоже!
— А разве не вы говорили, что к нему ходят какие-то мужчины? Это и были скупщики, и приходили они за краденым имуществом!— Ловаш уже был уверен в том, что минуту назад только предположил.
Луиза не могла вымолвить ни звука. В самом деле: мужчины эти довольно неприятные, и приходят они тайком, и доктор запретил ей о них говорить. Она ведь сразу поняла, что за этим что-то кроется. Но такого она и представить не могла! Хотя теперь это ясно как день! А иначе зачем Гезе так часто ходить к доктору? Не лечиться же мужчине у женского врача!.. И что это за лечение — две минуты?! А дольше он и не задерживался: войдет да и выйдет. А ее всегда избегал. Прав, наверное, Йожи! Без доктора тут не обошлось! То-то он в последнее время все ящики запирает! Да, теперь ее ничего не удивит, даже если...
— А ведь доктор вчера вечером был у Евы!— вдруг выпалила она.
— Что вы сказали?— Ловаш резко вскинул голову.— Если это правда, то легко доказать, что доктор убийца!
Луиза вдруг сама все поняла и сразу вспомнила, как это было.
— Он был там! Вышел тихонько за дверь, поднялся по лестнице, осторожно так. Было как раз пять часов. Я стояла за дверью. И тогда позвонили в квартиру. Пришла пациентка. Я проводила ее в приемную, а сама пошла на кухню: ведь не будешь следить, когда в квартире чужой человек. Наверху, мне показалось, кто-то шумел. Теперь-то я знаю, что это был за шум! Да, что и говорить!.. Если бы ты не сказал, мне бы и в голову не пришло. А ведь точно, он! Доктор! Сначала влюбился в Еву, а потом возненавидел. За то, что она ему отказала. Он потому и пошел к ней, чтобы это сделать!— Бледная от волнения, Луиза торжествующе сложила на груди руки.
— Вы знаете,— хмуро сказал Ловаш,— мне никогда не нравился этот доктор. Одна физиономия чего стоит!
— И все-таки он хороший человек,— заступилась Луиза за доктора.
— Это он-то хороший?!—вскинулся Ловаш.— Черта лысого! Вор, грабитель, убийца! Сейчас же отправляйтесь к нему и попробуйте разузнать, где он припрятал сберкнижки!
— Да как же я туда пойду?— запротестовала Луиза.— Сегодня же суббота!
— У вас есть ключ? - Есть.
— Вот и хорошо. Скажите ему, мол, забыли что-то очень нужное. Или еще что-нибудь...
— Как это будет выглядеть?—упиралась Луиза.—Может, я ничего там не найду.
— Что-нибудь обязательно найдете! Да не упрямьтесь же.
— Ну ладно, попробую.
— Я вас отблагодарю.
— Я не потому делаю... Ведь ты мой племянник. Ради твоей бедной матери. Но, Йожи, лучше бы мне туда не ходить!
— Да глядите в оба!— Не желая слушать возражений, Ловаш круто повернулся и направился к выходу.— Вечером я опять зайду!— крикнул он с порога.
В дверь кабинета постучали. Это был Сивош.
— Доброе утро!
Лейтенант Кепеш с озабоченным видом сидел один в комнате.
— А где начальник?
— Еще не появлялся.
Кепеш был обеспокоен. Почему опаздывает Пооч? И как раз сегодня. Было уже начало девятого. Из лаборатории прислали данные экспертизы. Адрес краснодеревщика на счете разобрать не удалось, зато прочитали подпись: «Карой Тисаи». Кепеш, недовольный тем, что приходится действовать самому, без Пооча, запросил адреса всех краснодеревщиков с этим именем. А вот фамилия Жофии на расписке не установлена. По поводу отпечатков пальцев, обнаруженных на месте происшествия, в донесении говорится: одни принадлежат жертве, вторые и третьи, которые встречаются во многих местах, в картотеке ранее судимых не значатся. Есть еще четвертые отпечатки пальцев; но поскольку они оставлены уже давно, определить узор папиллярных линий для сличения невозможно. С коньячной бутылки и рюмок, переданных на экспертизу, отпечатки пальцев были кем-то предусмотрительно стерты. Как, впрочем, с подлокотников кресел, дверных ручек и других предметов в квартире.
В лаборатории проведен анализ следов крови, обнаруженных на радиаторе. Состав ее идентичен составу крови Евы Борошш. Под окном на паркете — свежие царапины. Предполагается, что Ева Борошш поскользнулась и при падении ударилась головой о батарею, в результате чего потеряла сознание. Преступник, прислонив жертву к батарее, сначала поднял ее на подоконник — там также обнаружены следы крови,— а затем вытолкнул из окна. Из этого следует, что преступник человек физически слабый: тело оказалось для него слишком тяжелым.
На дверцах шкафов царапин не обнаружено. Следовательно, шкафы не взламывали, а открывали ключами. Связка ключей найдена при обыске, отпечатки пальцев с нее тщательно стерты.
Кроме того, в одной из книг криминалистами обнаружено письмо, подписанное «Жофия». В письме содержится просьба к Еве взять к концу недели со сберкнижки деньги — двадцать тысяч
форинтов, поскольку эта самая Жофия видела в продаже шубу и хотела бы ее приобрести к свадьбе.
Это письмо Кепеш прочитал дважды. «Судя по всему,— подумал он,— Ева Борошш не держала дома больших денег. Тридцать тысяч форинтов, предназначенные для оплаты счета за мебель, должны были быть в квартире, но мы их не обнаружили. Значит, преступник забрал эти деньги, зная, очевидно, об их существовании. Это лишний раз подтверждает, что он был близким знакомым Евы».
Кепеш нетерпеливо поглядывал на часы, капитан Пооч все не появлялся. За это время по его запросу прислали адреса трех краснодеревщиков, причем один из них жил где-то на окраине Будапешта, другой уже полгода как работал за границей, а третий в настоящее время был в отпуске.
Принесли протокол вскрытия и данные медэкспертизы, а Пооча все не было. «Зато опять явился этот здоровенный господин Сивош»,— с досадой подумал Кепеш и, стараясь, чтобы голос его звучал приветливее, проговорил:
— Что вы хотите?
Сивош смекнул, что лучше не интересоваться начальником, и обратился прямо к лейтенанту:
— Докладываю, что мною обнаружена и доставлена рыжеволосая девушка по имени Жофия. Она подтвердила, что знакома с Евой Борошш. Сейчас ждет в коридоре.
Лицо Кепеша еще больше помрачнело.
— Пусть подождет, пока не прибудет товарищ капитан. Он сам ее допросит. Где вы ее взяли?— спросил он уже не так официально.
Сивош позволил себе слегка улыбнуться.
— В «Красном матросе».
— Как же вы ее там отыскали?
— Воспользовался своей личной картотекой. Все девочки у меня на учете. Рыжих не так уж много, имя Жофия довольно редкое. В свое время и записал в картотеку, где она бывает. Нашел я ее там в два часа ночи. Она была немного под градусом и сразу призналась, что знает Еву Борошш. Больше ничего не удалось из нее выудить. Остальную часть ночи она провела в изоляторе, мирно спала. Попытки к бегству не было.
— Понятно.
— О других лицах с подобными приметами сведений у меня нет.
— Хорошо.
— Какие будут задания?— вежливо осведомился Сивош.
— Дальнейшие указания вы получите от капитана Пооча. Одну минуту, возьмите у нее отпечатки пальцев и сличите их с имеющимися. Хотя, по-моему... ну да ладно.
— Слушаюсь!— Сивош заметил, что Кепеш нервничает, поэтому осторожно прикрыл за собой дверь. Но едва он оказался в коридоре, как рявкнул громовым голосом так, что лейтенант вздрогнул:— Ну, сударыня, сейчас мы покрасим ваши пальчики! Снимем отпечатки!
Было уже восемь тридцать. Кепеш встал, придвинул к себе листок с адресами краснодеревщиков и написал на нем красным фломастером: «Проверить». Напротив пригородного адреса поставил галочку. Поколебавшись немного, он передвинул записку на стол капитана.
В восемь часов сорок минут, испытывая угрызения совести, что действует по своему усмотрению, он вышел из здания милиции и направился к ближайшей остановке автобуса.
Доктора Хинча мучила головная боль. Он кружил по комнате. И хотя принял лекарство, ясно было, что приступа мигрени ему не избежать. Вчерашнее происшествие настолько выбило его из колеи, что он почти не спал ночь.
Он намочил полотенце, хорошенько отжал его и обмотал голову. Боль как будто стала немного спадать.
— Ева! Ева!— тяжко вздохнул Хинч. Он уже простил ее. Простил ей то, что она его отвергла, высмеяла и назвала глупой старой обезьяной. Вот как судьба ее наказала... Он представил себе лицо Евы, нежное, молодое, ее улыбку, ослепительно белые зубки. Но напрасно пытался он удержать ее образ — перед ним возникало другое лицо, сплошь испещренное морщинами, лицо старого Михая Борошша. А что за подозрительный взгляд! Точно видит насквозь.
Еще когда Хинч был женат, Борошш считался его другом, больше того, он был его сообщником: то, что Михай тайно покупал или выменивал в недрах своего магазина, Хинч расплавлял, разумеется, за соответствующее вознаграждение, и ставил пробу; позднее он сам научился находить покупателей на приобретенные Борощшем червонное золото, платину и кое-какие антикварные вещицы. Немалая часть нумизматической коллекции Борошша была приобретена с помощью Хинча — Михай давал ему адреса, а он шел и покупал.
После того как от него ушла жена и забрала все его сбережения, деньги стали нужны ему еще больше. И Борошш для этого оказался как нельзя более кстати. Их сближению во многом способствовали шахматы. Партии, длившиеся далеко за полночь. И иногда оброненные Борошшем слова: «Ты мой единственный друг. Ты единственный, кому я доверяю. Единственный близкий мне человек». Это вселяло в него надежду, что он — единственный человек, которому Борошш пожелает оставить свое состояние. Пока однажды Борошш не объявил, что женится.
Все мечты рухнули. У Хинча оставалась одна-единственная надежда: завоевать благосклонность новоиспеченной жены Михая и после его смерти вместе с ее рукой заполучить уплывшее у него из-под носа состояние. Но Борошш, видевший его насквозь,
запретил жене с ним общаться и отказал ему от дома. Но даже это не лишило Хинча надежды. Он часто прислушивался, что происходит там, наверху: к поскрипыванию кресла-каталки и постукиванию каблучков. Теперь он уже мечтал не только о деньгах своего друга, но и о его жене.
Доктора Хинча бросило в жар, и он снова почувствовал приступ головной боли. Он приготовил новый компресс и, вздохнув, положил его на лоб.
Где кончилась его любовь и началась ненависть? Трудно было разобраться.
И еще эта мигрень...
В прихожей раздался звонок. Звук его отозвался в голове Хинча острой болью. Еле волоча ноги и прижимая полотенце ко лбу, он пошел открывать дверь.
— Доброе утро!
Перед ним стоял вчерашний следователь. В ответ на его приветствие Хинч пробормотал что-то неопределенное. Следователь вошел и закрыл за собой дверь.
— Я не помешал?— спросил Пооч. Тут он заметил полотенце на голове у Хинча.— Что с вами?
— Мигрень,— кисло отозвался Хинч.— Мне сейчас очень трудно разговаривать.
— Мне очень жаль... Я вас не задержу...
— Проходите,— неохотно пригласил Хинч к себе в кабинет раннего гостя.— Чем могу быть полезен?
— У меня всего несколько вопросов. И одна новость. Вчера вечером к нам пришел один молодой человек.
Хинч снял с головы компресс.
— Какой молодой человек?— живо спросил он.
— Ну... как вам сказать... Может, вы его знаете?
— Я не знаю, о ком вы говорите!
— А вы о ком подумали?
— Я...— Хинч снял очки, протер их и надел обратно.— В прошлый раз я сказал вам, что у Евы Борошш были двое мужчин. Кто же из них?
— А если это третий?
— Кто же? Других мужчин не было.
— Вы в этом уверены? А кого из них вы подозреваете?
— Что это за вопросы?— взорвался Хинч.— Вы хотите поймать меня на слове!
— Да что вы, зачем мне это нужно?— миролюбиво возразил Пооч.— Правда, мне кажется, что о происшествии вам известно гораздо больше, чем вы нам поведали.
— Я рассказал все, что мне было известно,— отрезал Хинч.— Мне нечего добавить.
— А может, все-таки есть?
— С чего вы это взяли?
— Вчера вы ввели меня в заблуждение.
Хинч прижал полотенце ко лбу.
— Это не входило в мои намерения.
— Может быть, вы просто ошиблись?
— Что вы имеете в виду?
— А вот что. Например, вы сказали, что друзей Евы Борошш знаете только в лицо. Случайно мне стало известно, что один из молодых людей бывал у вас, и не раз. Который же?
Хинч смутился. Взгляд его утратил свое обычное высокомерие.
— Сомневаюсь, чтобы Геза стал об этом рассказывать,— пробормотал он.
Пооч удивленно вскинул брови.
— Значит, признаете, что вы неоднократно встречались с Тезой. Здесь, в этой квартире. Одним словом, вы мне вчера соврали.
Зачем?
— Я сейчас объясню,— опустив голову, промямлил доктор.
— Очень вам рекомендую.
— Дело в том, что Геза обратился ко мне за советом. У него с невестой возникли определенные проблемы... так сказать... сексуального характера.
— А почему он обратился именно к вам?
— Ему меня рекомендовала Ева Борошш.
— И что же?
— Естественно, я постарался ему помочь.
— И вам это удалось?
Хинч снова положил на лоб мокрое полотенце. На его лице отразилось облегчение.
— Я рекомендовал длительное лечение.
— Ему или его невесте?— спросил Пооч, но вдруг переменил тему разговора:— Я могу посмотреть ваш журнал? Вы утверждали, что записываете имена всех своих пациентов. Этот самый Геза...
гм... под какой фамилией он у вас записан? Хинч натянуто улыбнулся.
— Ни под какой. Дело в том, что... я его не лечил. Только консультировал. В этом случае я не записываю.
— Вы делали это бесплатно?
— Разумеется, нет.
— Тогда вы должны были зарегистрировать. Ну ладно, не важно. Фамилия его невесты тоже не фигурирует в вашем журнале?
— С какой стати?
— Она не обращалась к нам за советом?
— Нет, не обращалась.
— Значит, с ней вы не знакомы?
— Нет.
— И я должен всему этому верить?
— Вы сомневаетесь в моих словах? — с видом оскорбленного достоинства спросил Хинч.
— Вот именно, сомневаюсь,— подтвердил Пооч.
— Вы не имеете права! — бросился в атаку доктор.
— Не имею права? Но ведь ясно же, что вы хотите меня про вести. Я, разумеется, не жду, что вы скажете, зачем вы это делаете. Сам догадаюсь. А пока... Можете вспомнить... ваша единственная вчерашняя пациентка — эта самая Петерди, в котором часу она пришла?
— Ровно в пять часов,— быстро ответил Хинч.— Значит, в момент убийства...— начал было он, но внезапно замолчал.
— Это ваше алиби, вы это хотели сказать?
— Ну что вы!
— Откуда вы знаете, когда произошло убийство?
— Я только предполагаю...
— И еще один вопрос: что за мужчины ходят к вам по вечерам в последнее время?
— Ко мне? — покраснел доктор. И, потеряв самообладание, со злобой крикнул: — Никакие мужчины ко мне не ходят! Ни вечером! Ни днем! Что вы в самом деле обо мне думаете?!
— Я вот что думаю: не исключено, что в последнее время к вам в руки стали попадать вещи, добытые незаконным путем. И эти мужчины, которые заглядывают к вам сюда по вечерам, являются, возможно, скупщиками краденого. Я думаю, что состо ящие на учете драгоценности, старинные монеты и медали сбыть довольно трудно. И поскольку у Евы Борошш пропали именно такие вещи... я только хотел узнать, какое отношение вы имеете к этому делу?
Хинч явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Да вы что...— слабо запротестовал он.
— У меня пока нет доказательств,— сказал Пооч.— Но я бы вам советовал подумать и дать более приемлемые ответы на мои вопросы, так как в ближайшее время я опять вам их задам. Голова еще болит? Искренне сожалею. И больше не хочу вас беспокоить. Примите две таблетки аспирина. Моя жена считает, что это единственное стоящее лекарство. Ну что ж, в таком слу чае...— Пооч поднялся, собираясь уйти, но передумал.— Чуть не забыл! Не могли бы вы мне показать ваш нож для разрезания бумаги? Я помню, вы говорили, что у него очень ценная ручка Я тоже любитель старины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20