Давайте проверим версию со скупщиками и посмотрим, не был ли доктор Хинч ранее замешан в подобных делах.
— Задача не из легких.
— Можете предложить что-нибудь полегче?
— Пока нет.
— А что, если Ловаш,— капитан подался вперед,— специально придумал эту версию с кражами, чтобы отвлечь наше внимание от настоящего преступника? То есть от самого себя?
— Возможно. Но как без невесты он собирается завладеть состоянием?
— Меня не удивит,— сказал Пооч,— если в скором времени вдруг появится завещание.
Ловаш понуро вошел в кабинет и сел без приглашения.
— Давайте вернемся к вашему рассказу о том, что Еву Бо-рошш кто-то регулярно обкрадывал. Теперь, может быть, вы нам скажете, чьих это рук дело?— спросил Пооч.
— Я ничего не могу доказать.
— Этого мы от вас и не требуем. Расскажите все, что вам известно.
— Тут замешана подруга Евы — Жофия. И ее жених Геза.
— Назовите их фамилии. Ловаш пожал плечами.
— Я не знаю их фамилий.
— Не знаете? Это интересно.
— Скорее обидно. Вам так не кажется? Ева не желала, чтобы я ближе с ними знакомился. Мне вообще не везло с близкими ей людьми. Сначала ее муж, старый Борошш, выставил меня из дома. Затем появились Жофия и Геза, из-за них мне нельзя было приходить к Еве. Вернее, только когда их не было.
— Но все-таки вы их знаете?
— Знаю — это слишком сильно сказано. Видел всего два раза. И сразу заметил, что я им не по вкусу. Видно было, что они меня презирают, я для них пустое место. Да сами-то они кто такие? Жофия, конечно, женщина красивая, я этого не отрицаю. А в Гезе я ничего особенного не заметил. Разве что он разъезжает в собственной машине, и на ней столько всего навешано, что просто ужас! И противотуманные, и галогенные фары, и разные там антенны... А мне и на велосипед не хватает! Когда Ева сказала, что не хочет, чтобы я с ним встречался, я взял да и подстерег их на улице и тогда увидел машину.
— Какой марки у него машина?
— «Шкода-Л-120», кофейного цвета. Видно, что новая.
— Номерной знак помните?
Ловаш отрицательно покачал головой.
— Нет. Я не знал, что это пригодится. Марку я запомнил только потому, что такая машина мне больше всего нравится.
— Вы могли бы описать внешность Жофии и Гезы?
— Да.
— Вы бы их узнали?
— Разумеется.
— Почему ваша невеста не хотела, чтобы вы с ними встречались?
— Вот этого я как раз и не знаю! Я у нее как-то спросил: почему она меня прячет? А она говорит: «Я не тебя прячу». Я не понял, но она больше ничего не желала объяснять.
— Вы допускаете, что у Гезы с вашей невестой могли быть интимные отношения?
— Нет! Нет... это невозможно.— Молодой человек покраснел.— В этом я совершенно уверен.
— Почему вы гак уверены?
— Мне трудно об этом говорить... Понимаете...— начал Ловаш тихим от смущения голосом,— я не какой-нибудь сердцеед. В; общем, я не из тех мужчин, которые нравятся. До этого я только один раз был с женщиной, когда мне было восемнадцать лет... Понимаете? Я любил Еву, ухаживал за ней, но... только месяц тому назад... я как-то вечером был у нее дома... И... ну в общем... она была невинна... Вы понимаете, до меня у нее никого не было...
— Но ведь она была замужней женщиной!— перебил его Пооч.
— Ну да, только старый Борошш никогда к ней не прикасался.
Он относился к ней как к дочери. Правда, к мужчинам он ее ревновал. Но так, чтобы... в общем, он ничего себе не позволял. Ева сама мне об этом говорила. Борошш просил, чтобы она подождала, пока он умрет. И я ему не понравился, мол, он хочет для Евы другого мужа. Но мы полюбили друг друга, и... это случилось. И через два дня мы составили завещание...
— Завещание?— насторожился Пооч.
— Ну да. Ведь тогда было ясно, что мы поженимся. И Ева сказала, что теперь она поставит в известность Гезу с Жофией, ну что мы обручены. Ведь мы как раз перед этим обручились. Тайно. Ева скрывала это от Гезы, потому что он был против наших отношений. И несмотря на то, что он постоянно ее обкрадывал, Ева его слушалась. Иногда мне казалось, что она его боится, а иногда — что очень любит. Я предупреждал ее... Тысячу раз говорил ей, чтобы она с ними порвала, потому что они люди непорядочные. Так нет, она меня не слушалась. Хотя ясно было, что им нужны только ее деньги! Всеми правдами и неправдами они вымогали у нее деньги, и все им было мало! И я ничего не мог сделать! Я говорил, что эта дружба плохо кончится. Но Ева мне не верила. И вот, видите...— Поймав на себе пристальный взгляд следователя, Ловаш смущенно замолчал.
— Вы упомянули о каком-то завещании?..— напомнил Пооч.
— Ева составила. Через два дня после того... как... И мы заверили его у нотариуса. Оно законное.
— Что в нем?— хмуро спросил капитан. Ответ он знал заранее. Вот из-за чего должна была умереть Ева Борошш.
Та же мысль пришла в голову и Ловашу. Он уже жалел, что упомянул о завещании.
— Все состояние Евы в случае ее смерти переходит ко мне.
— Где находится завещание?
— Этого я не знаю...— замялся Ловаш.— Думаю, у Евы в квартире, потому что завещание осталось у нее. У меня нет ни одного экземпляра.
— Мы сделали в квартире обыск,— сказал Пооч.— Никакого завещания мы там не нашли. Если, конечно, оно вообще существует!
— Ну да,— охотно согласился Ловаш.— Ева могла передумать и уничтожить завещание. Если не найдете, значит, его уже нет!
— Есть ли, нет ли, а наследство, во всяком случае, та его часть, которую можно было унести, украдена. Из квартиры пропали все ценности.
— И сберкнижки?!— резко спросил Ловаш.
— Какие сберкнижки?
— У Евы было восемь сберегательных книжек, на каждой по сто тысяч форинтов! Она хранила их в платяном шкафу. На предьявителя... Я же ей говорил... Они тоже пропали?
— Да.
— Это невозможно!—Ловаш побледнел.
— Тем не менее, молодой человек, это так! Преступник забрал все ценности, которые мог унести с собой. И сберегательные книжки тоже.— Капитан внимательно посмотрел на Ловаша.— И мне кажется, преступник знал, где что лежит.
— Вы... Вы думаете, что это я?.. Я преступник? Но зачем-зачем мне это делать? Зачем мне красть у нее... у себя самого? Неужели вы думаете, что я вытолкнул ее из окна?.. Я... я любил ее! Я этого не делал! Это не я!
— Успокойтесь, пожалуйста,— строго сказал Пооч.— Против вас нет улик.
— Но вы же меня подозреваете...
— Мы вас не подозреваем.
— Я чувствую... мне так кажется... Вы меня арестуете?
— Да что вы! Вы свободны. Можете идти. Хоть сейчас. Ловаш быстро встал.
— Поверьте... я не имею никакого отношения ни к грабежу, ни к убийству.— Он поспешно вышел.
— Разумеется, нечего ждать, что он сам сознается,— сказал Кепеш, когда за Ловашем закрылась дверь.— Вы заметили, как он стушевался, когда речь зашла о завещании?
— Несомненно, если завещание существует, то этот факт свидетельствует против Ловаша. А если завещания нет, он хочет выставить себя законным наследником, в то время как уже припрятал часть предполагаемого наследства. Кто же будет подозревать в воровстве законного наследника?
— Возможно, он хочет направить нас по ложному следу, с тем чтобы потом и убийство приписать мнимому вору.
— Опять мы ни к чему не пришли,— устало покачал головой Пооч.
— Я бы так не сказал,— заметил лейтенант.— У нас есть одна жертва.— И в раздумье добавил:— Возможно, скоро будет еще одна.
— Что за дурацкие шутки!— взорвался капитан. Затем, понизив голос, спросил:— Почему вы так думаете?
— Мне подсказывает мой опыт.
— То есть?..
— До пятисот тысяч форинтов — одна жертва,— сказал Кепеш, загибая пальцы.— До миллиона — две. Свыше миллиона — три или больше. Чем крупнее сумма, тем больше на нее охотников. А раз деньги попали к кому-то в руки, их постараются удержать. Следовательно, всякого, кто располагает хоть какой-то информацией об убийце, надо заставить молчать. В данном случае можно предположить, что будет три жертвы.
— Многовато! Вам не кажется?
— И я не уверен, что мы успеем этому помешать.
— К черту ваши пророчества! Лучше бегите в картотеку и узнайте о Ловаше все, что только можно узнать. Да, и еще одно: пошлите кого-нибудь в село Даб. Ева Халас там родилась. Когда ей исполнилось семнадцать, она туда поехала и три месяца там работала. А зачем?—Пооч в раздумье ходил из угла в угол. Затем остановился и строго взглянул на Кепеша.— Как?! Вы еще здесь?! Действуйте!
Глава четвертая
Трети решила встать пораньше, чтобы пожелать счастливого пути Жофии и Гезе, с которыми так приятно удалось провести вчерашний вечер. Утром молодые люди собирались поехать на прогулку.
— Эти сентиментальные песенки,— сказала Жофия, обращаясь к Трети в конце музыкального вечера,— не для меня. Их время уже давно прошло.
— А я думала, что вас это развлекло!
— Да, я прекрасно развлеклась! Только теперь мне хочется развлечься по-настоящему. Завтра мы чуть свет сядем с Тезой в машину и постараемся найти местечко, где можно отвести душу. Рок, коньяк и движение — вот что нужно молодежи. Не так ли? Я хочу долго оставаться молодой,— и с вожделением добавила:— И еще хочу много денег, чтобы тратить без оглядки.
— Эх, молодо-зелено!— снисходительно улыбнулась Трети.— Развлекайтесь, дорогая. У вас такой очаровательный жених! А вы такая красавица! Веселитесь. Я предупрежу в столовой, чтобы вам оставили ужин. Вы ведь вернетесь к ужину?
— Ну конечно! Гезе к четырем на работу, так что не позднее двух он привезет меня обратно.
— Думаете, вам удастся найти уголок, где можно хорошо отдохнуть?
— Надеюсь.
Проснувшись, Грети тут же бросилась к окну. «Шкода» кофейного цвета стояла у ворот. Из машины вышел Геза и быстрым шагом направился к дому. Надо было торопиться, и Грети потихоньку, чтобы не разбудить Манци, надела халат и шлепанцы и выскользнула из комнаты. Геза, вероятно, уже поднялся в комнату, так как она его не встретила.
Грети быстро прошла по бетонированной дорожке к воротам и остановилась возле «шкоды».
— Какое прекрасное утро!— сказала она, наклонясь к открытому окну машины, в которой сидела Жофия.— Только шесть часов, а уже тридцать градусов!
— И вы специально встали в такую рань, — улыбнулась Жофия,- чтобы сообщить мне об этом?
— Нет-нет! Я хочу пожелать вам счастливого пути.
— Очень мило с вашей стороны. Но вы уже пожелали вчера вечером!
— Но я подумала...
— Я могу вас попросить об одной любезности?— Жофия потянулась к лежавшей на заднем сиденье сумочке, на ее руке звякнули браслеты.
— Разумеется,— обрадовалась Грети возможности оказать услугу своей новой знакомой.
— Вы не могли бы отправить вот эти открытки?
Грети хотела взять открытки, но не успела — кто-то схватил ее за руку. Она удивленно обернулась и увидела Гезу.
— Мы сами можем это сделать, дорогая,— сказал он Жофии.
— Меня это нисколько не затруднит,— настаивала Грети.— Я все равно собираюсь на почту.
— Не стоит!— В голосе Гезы было что-то такое, что заставило Жофию уступить.
— Геза прав,— сказала она, немного растерявшись,- мы сами... Просто, я думала...
— Но ведь я охотно это сделаю!— настаивала Грети.
— Не надо!— отрезал Геза.
Это уже было грубо! Грети обиделась. А ведь не далее как вчера вечером этот самый Геза говорил ей комплименты, льстил, был подчеркнуто внимательным, во всем старался ей угодить. Все уговаривал выпить еще вина, и, что греха таить, она даже захмелела. А тут ни с того ни с сего... Что за муха его укусила?..
— Закрой окно, дорогая,— сказал он Жофии.— Ты прекрасно знаешь, что я не люблю, когда в машину набивается пыль.
Грети отступила назад, Жофия подняла стекло. Геза обошел машину, открыл дверцу и бросил на заднее сиденье коричневую картонную коробку. Он сел в машину и включил зажигание. Машина тронулась с места, с Грети даже не попрощались.
Она обиженно поплелась обратно. Приятное впечатление, которое сложилось у нее о Гезе вчера вечером, вмиг улетучилось. «Первое впечатление,— размышляла она,— самое верное. Я тогда сразу подумала, что где-то его уже видела, и ясно помню, что тогда он был блондином. Ну конечно! И уверена, что это его вели два милиционера...» Внезапно она остановилась: перед ней, точно восклицательный знак, стояла Манци.
— Где тебя носит?!—укоризненно сказала она.— Ты и впрямь чокнутая! В шлепанцах, в ночной рубашке! Ни свет ни заря! Что ты здесь делаешь?
— Я...
— Держу пари, ты опять следишь за этой рыжей!
— Я только пожелала ей счастливого пути.
— Очень нужны ей твои пожелания! Сейчас же иди домой!
— Так я же иду,— Грети прибавила шагу. Но тут же остановилась и обернулась к подруге.— Манци, ты не запомнила случайно номер машины?
— Какой еще машины?
— На которой разъезжает Геза.
— Зачем тебе?
— Просто так. Запомнила или нет?
— Я тебя спрашиваю, зачем тебе это? Говори!
— А вдруг будут разыскивать.
— Кого разыскивать?
— Ну, этого Гезу. Номер машины очень пригодился бы милиции.
— Что? Опять?— с досадой сказала Манци.— Ты снова за свое? Я думала, ты умерила свою фантазию. Ведь вчера ты была от него в восторге. Без конца повторяла, что тогда это был не он!
— А теперь утверждаю, что это был он!
— Ну ладно,— уступила Манци,— он так он. Какая разница?
— Вчера вечером ты тоже говорила, что Геза тебе не нравится!— возмутилась Грети.
— Ну и что!— рассердилась Манци.— Разве ты когда-нибудь прислушивалась к моему мнению?— Она резко повернулась и ушла.
Ловаш нетерпеливо дергал калитку. Наконец из дома выглянула Луиза, растрепанная, с опухшими со сна глазами, она придерживала на груди халат.
— Йожи, это ты?— изумилась она.— Чего ты так рано? Еще и шести нет!
— Откройте, черт побери! Как можно так крепко спать?! Я звоню уже целых пять минут!
Луиза пригладила волосы.
— Я приняла две таблетки снотворного, в моем возрасте вредно волноваться. Ах, что делается на свете!
— Да впустите же меня!
— Ну иду, иду! Господи!..
Она наконец попала ключом в замок, Ловаш толкнул калитку и, шагнув во двор, схватил Луизу за локоть.
— Заприте калитку, и идемте в дом.
Луиза, толком еще не проснувшись, засеменила вслед за Ло-вашем.
— Да говори же, что с тобой случилось? Ловаш тяжело рухнул на стул.
— Беда, тетушка, беда! Я пропал!
— Пропал?
— Я хочу сказать, пропали мои денежки!
Луиза достала из шкафа бутылку палинки, стопку и налила Ловашу.
— Выпей — полегчает.
Он выпил и сжал голову руками. Луиза стояла в замешательстве, подыскивая слова, чтобы его успокоить. Она поняла, что Йожефу уже все известно.
— Что теперь поделаешь...— наконец тихо произнесла она.
— Значит, вы уже знаете, что Ева умерла, то есть что ее убили. Вытолкнули из окна.
Женщина кивнула.
— Да, Йожи, это большая беда.
— Я проплакал всю ночь.— Он мучительно скривился.— Больше не хочу. Вы знаете, что я ее очень любил. Но теперь ничего не изменишь — она умерла.— Он глубоко вздохнул.— И этого мало — в милиции требуют, чтобы я показал завещание.
— Так ты покажи.
— Они уверяют, что у Евы в квартире его нет.
— Да где ж ему еще быть!— возмутилась Луиза.
— Но это только полбеды! Если завещание найдется, то я попадаю под подозрение.
— Ты? Почему?
— Да потому, что они могут подумать, будто это я убил, чтобы поскорее завладеть деньгами.
— Да что ты говоришь!— обмерла Луиза.— Давай-ка присядем. Выпьем еще по рюмочке.
— Вот попал в беду, — хмуро проворчал Ловаш.— А вы откуда все знаете?
— Вчера была пятница, я, как всегда, ходила к доктору. Сама-то я ничего не видала, не слыхала, но потом все узнала. Этот милиционер, может, сыщик, который пришел поговорить с доктором, со мной тоже беседовал. Я все рассказала. Я и минуты не сомневалась, кто это сделал. Так сразу ему и сказала, что это Жофия, та, рыжая. Приревновала Еву к Гезе.
— К Гезе?
— Я тебе никогда об этом не говорила — зачем огорчать, ведь дело прошлое,— но Геза сначала ухаживал за Евой, а уж потом привел Жофию.
— Откуда вы это знаете?
— Знаю, и все тут.
— Может, Ева сказала?
— Ну нет! Ни словечка! Да я все же знаю. Сначала Геза появился один. А потом пришел с этой Жофией. Вот как это было.
Ловаш все больше мрачнел.
— Что вы еще знаете? Луиза перешла на шепот:
— Геза и доктор дружили еще до того, как умер Михай Борошш. Ева сперва у доктора встречалась с Гезой. Сам знаешь,
Борошш никого не терпел в доме. Ну Геза и не ходил, только уж когда старик умер. А потом и Жофию с собой привел.
— Вот, значит, что между ними было!— вскипел Ловаш.— Вот почему Ева не хотела, чтобы я с ним встречался! Боялась, что старая любовь проснется! Мне-то ведь она говорила, что, кроме меня, у нее никого не было! Уверяла, что я у нее первый! Конечно, она знала, что я почти не имел дела с женщинами и меня легко обмануть.
— Уж в чем в чем, в этом-то мужчина должен разбираться!
— Должен, должен!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20