Где гарантия?
- Ну, знаете, - брезгливо поморщился Мирон, - когда вы збираетесь родить с человеком детей и с самого начала друг другу не верите и на всякий случай контракты пишете, то вам и книги в руки. Такого брака я в любом случае рабочим рекомендоваты не буду. Да! И с вашим мнением считаться им не поражу. Как и с дворниками и Крамарчука!
- Только с собой? - Усмехнулся Семен Васильевич.
- Да! Ему это будет вигиднище, чем с вами.
- А когда ему будет вигиднище воровать, то и здесь посоветуете только с собой считаться?
- Безусловно!
- Недаром же в его столько приятелей - воров! - Крикнула Вера.
- О да! - Злобно подхватил Мирон. - Недалеко и ходить: вы - первая, Даша, Сергей, ваши уважаемые родители ... Господин ...
Но закончит ему не удалось. Словно вихрь ворвался откуда в комнату.
- Мерзавец! - Закричала подпрыгнув Екатерина Андриевна. - Вон отсюда! Вон! Забирайся из моего проживания! Что это такое?
- Это действительно ... - В возмущению быстро поднялся редактор, расстегивая для чего сюртук и оглядываясь.
- Вон, поганцев! Роспутник! Прочь!
- Мама! Мама! - Бледный весь, одтягав Сергей Екатерину Андриевну, которая, яростно сжимая кулаки, тянулась к Мирона.
С Верой началась истерика, она дико смеялась. Все толпились, кричали, некоторые спешили к прихожей и торопливо одевались. Даже Петр побледнел и недовольно говорил нечто очень взволнованной Наталии.
Оля испуганно тянула Тараса, который тер рукой лоб и странно улыбался. Оля чуть не плакала.
Даша также поднялась и тяжело, дыша, прижалась к стене. Она ничего не говорила. Губы были плотно сжаты, словно держала ними нить, очи ходили по фигурам, но очевидно ничего не замечали.
Иона, Рисецький и другие отовпилы Мирона, кричали ему в лицо, угрожали, даже ругались.
Мирон, весь смуглое-серый молча, странно-интересно и зло вглядывался в лицо, казалось, не к его было направлено те крики, но к кому другого, сам же Мирон невидимо присутствует в комнате, и нет дела ни до того, кому кричат, ни к тем, кто кричит.
Гостиная начала пустеть. Екатерину Андриевну и Веру вывели. Гости расходились. Кит кричал еще партийным о забастовке и останавливал. Оставались неохотно.
- Ну, господа, до свидания? - Вдруг направился к двери Мирон. - Делайте суд, судите меня, делайте, что хотите. На все згожуюсь.
Его провели шумом. Кто-то даже свистнул.
- До свидания, Оля! - Натикнувшись на нее в дверях, сказал Мирон.
Оля испуганно подняла его глаза и тихо сказала: - До свидания. Идем, Тарик, быстрее.
Мирон улыбнулся.
- А вы, Тарас, как хотите анархиста, приходите завтра ко мне в пьять часов.
Тарас вдруг странно оглядел его с ног до головы, вгляделся для чего в лицо и ответил:
- Хорошо. Приду.
Мирон оделся и вышел. Обогнал на улице Наталью и хотел пройти вперед, но она остановила его.
- Подождите. Пойдем вместе. Нам по пути.
- Если не боитесь меня, - пойдемте.
- Мне бояться нечего.
Но они почти всю дорогу молчали. Мирон задумчиво посвистывал, а Наталья закутывалась, - ветер сделался холодный и февраль.
- Нет, Мирон, вы очень грубо сделали! - Вдруг начала Наталья. - Очень грубо!
Мирон молча посмотрел на нее.
- Вы были ярости, но это еще не оправдание для такого оскорбления ...
Мирон задумчиво улыбнулся.
- И главное, искренне обиделись некоторые, - тихо сказал он. - Вот что интересно! - Нет немножко не сомневаются ... А теоретически згожуються что експлоатация - воровство. Все, обвенчаны, но любовь должно быть свободным ... Или же: Сергей готов с сожаления принять в партию союз проституток. Но теоретически - проституции является абсолютное зло.И не замечают даже этой своей одирваносты ... Вот что интересно ... Даже желания не должны быть цельными. Еще кусаются за свою никчемность. "Не трогай!"
- А вы сами очень правдивые и честные с собой? - Вдруг резко спросила Наталья.
- Я хочу быть таким. Это очень трудно, но ...
- Да? Вот вы позавчера меня называли ... лживой, нечестной с собой, мол, тащусь к вам телом, но закриваюся душой. Потому что принято, мол, осуждать только телесное любовь ...Хорошо, но вы мне скажите ...
- Разве же это не верно, Наталья?
- Конечно, нет! Если хотите, то, может, душа раз и наибольшее роль играет в этом влечению. Но я вам ...
- Ко мне? - Рассмеялся Мирон.-У вас ко мне? Ха-ха-ха! Вот это интересно! Что же это такое душа в таком случае? Мы ни в одной мысли не згожуемось, стремления, цели наши вполне, разные. Вы для меня и я для вас духовно, как люди с рижних планет. И вдруг "душа" Э, Наталью! Вранье это самой себе! Дело ведь совсем простое: вы долго мужчины не видели, я, как мужчина, не противен вам, может, даже есть действительно нечто, что роднит наше тело ... Вот и все ... Ну, и зачем здесь еще какие души? Зачем ложь? Любовь тела? Хорошо, дает радость? Зла ни вам ни мне не сделала бы? Ну чего вам? Ищете полного слияния? Ищите. Любовь духовное и физическое лучше за само физическое? Замечательно, но когда я нахожу персик смачнищим за вишню, разве я должен от вишни отказываться? Почему? Наоборот, чем больше иметь вишен, тем с большей тоской желать персика Все ценность: и мечта, и сапог, и тело , и душа. Более ценности человек видит в мире, тем она ценнее сама ... Вы же много где чего боитесь, что ветхозаветная мораль их осуждает. Тело издавна в не милости у моралистов ... Но вы мораль эту будто не признаете , а между живете все же по ней, потому что она у вас в крови ... Вот это я и называю ваше лживости, нечестности с собой. Поэтому и говорю: или докажите ваш темный влечение к мысли и признайте, цельно признайте любви тела И виддайтеся ему смело, просто, красиво ... Или ваши мысли о невозможности одного только любовь тела доведите до чутье и убейте этот темный поезд. не подавляет себя, но сделайте так, чтобы это стало невозможным, просто невозможным, как ну, как не возможной для вас есть любовь к жандарма Вот это и будет сильно, честно, ибо эта волокита наша, сказать истинно, надоела уже мне, а иногда под лихую минуту раздражает и хочется просто взять и наказать вас за вашу упрямство Вот собственно, доказать вас же, что есть и может быть.
- Ну, это слабо! - Улыбнулась Наталя.-Я вам уже раз сказала, что такому, как вы, принадлежать не могу. Можете быть уверены, что зьумию ... быть честной с собой. А вот вы, несмотря на свои проповеди, этого не умеете. При такой мудрец, то почему вы не убьете своего влечения к Дары? А? Она родная вам?
До Да-а-ри? - От неожиданности даже остановился Мирон.
- Да-же, голубчик, собственно к ней. Думаете, не видно? Боже, как он удивился! Не ожидали? Ха-ха-ха! Так, врачу, исцилися сам. Ну, до свидания, я уже дома. Мне больше не приходите. Кончать, так кончать. Я быть одним из многих не имею желания. Идите к Дары, и желаю успеха. Только сомневаюсь ... Придется вам "убивать свое влечение.
Наталья сухо засмеялась и, насмешливо кивнув головой, скрылась в подъезде дома.
Мирон молча посмотрел ей в след, задумчиво поднял воротник и медленно повернул назад. На губах и в глазах проступала улыбка, а в ней то тоска, или боль.
Глава 7
Мирон работал над картиной. Приближались сумерки. Краски сливались, и слиты образы казались чужими, новыми, которые сами по себе родились.
Мирон задумчиво с квача и палитрой в руках, с закачены рукавами смотрел на полотно.
Вдруг в коридорчике послышались шаги, голоса и в дверь застучало. Мирон быстро оглянулся на стук, бросил беспокойных взгляд на картину, поспешно задернул ее простыней и крикнул:
- Войдите!
Двери медленно, нерешительно открылась и на пороге появилась Даша. По Даро стоял Тарас. На пирьях шляпу, на плечах и длинных ресницах Дары поблескивал порох дождя.
- Можно к вам?
- Прощу!
Мирон то очень покраснел.
- Вы так долго не отвечали. Думала, занятые с кем либо. Я к вам в небольшой делу. Добрый день.
Подала руку. Ни смущения, ни большей, чем обычно, холодности, только взгляд уважнищий и строгищий. Подозрительно обвела комнату глазами и остановилась на картине.
Тарас молча за Даро пожал руку Мирону. Был жовтищий сегодня, глаза, казалось, спрятались еще больше, и лоб, как выпуклая скала над норами, трудно нависло над ними.
Он начал ходить вдоль стен, внимательно, но без всякой внимания, присматриваясь к рисункам и тотчас отворачиваясь.
Мирон искоса с неуверенности следил за ним.
- Як вам по книге, которую вы мне обещали когда дать ... - Начала Даша. О проституции. Немецкого профессора, который стоит на вашей точке зрения ... Можете?
Мирон быстро внимательно подився ей в лицо.
- Я вам завтра верну ...
- Можете не спешить, - тихо произнес Мирон.
- Нет, я спешу.
Тарас подошел к полотну и взялся за край одеяла. Мирон спеша бросился к нему.
- Нет, нет, Тарас! .. Этого нельзя, этого нельзя ...
И соромлючись, он взял картину в объятия и одтяг ее в угол.
Даша мьягко, улыбчивый улыбнулась, но тут же спрятала улыбку. Тарас же удивленно склонил голову на левое плечо, следя за Мироном.
Мирон, смущенно улыбаясь, подошел к этажерке и протяжно сказал:
- Я вам сейчас найду Книга-и-гу ... Если хотите, можете си-и-сти ...
Книга сразу же нашлась. Даша взяла ее, перечитала заголовок, закрыла и сказала:
- Хорошо. Спасибо. Завтра принесу.
Тарас также взял какую-то книгу и с тем же пристальным и растерянным видом перелистывал ее.
- Мне нужно еще сказать вам несколько слов наедине, - добавила Даша, несмотря на Мирона.
- Пожалуйста ... - Несколько удивленно протянул он.
- Мы выйдем ... До свидания, Тарас. Вы у нас сегодня ночуете?
Тарас словно очнулся. Быстро положил книгу на стол и огляделся.
- Что вы сказали?
- Я сказала, вы у нас сегодня ночуете?
- Да, да! .. Я. ... Да, я ночую у вас ...
- Ну я не прощаюсь.
- Да, да ...
Даша вышла. За ней Мирон. Остановились в коридорчике. Свет из открытую в кухню двери робко и бледно поцеловала щеку Дары. И видно было, как чуть волновались внимательны ноздри.
- Вот что, - начала она сейчас же, глядя ему в глаза. - Тарас в очень нервном состоянии. Надо быть с ним осторожным ... Скажите, вы действительно уговаривайте Олю идти в проституткы?
Мирон удивленно поднял широкие брови.
- Нет, не уговорю-а-ю ...
- Я так и думала. Слишком ... не подходит ... Ну, хорошо. Тарас уверен, что уговаривайте а вы, наверное, говорить об этом. Успокойте его. Хорошо?
- Хорошо.
- Потом ...
На миг замнялася.
- ... Потом такую просьбу ... Вы будете искать сестру?
Мирон внимательно посмотрел на нее.
- Да, ищет-а-тиму ...
- Когда?
- Не знаю ... Может через неделю ... Ранее ...
- Почему через неделю?
- Да ... Сейчас не надо. Пусть побудет ...
Даша помолчала, словно раздумывая Ноздри поднимались и падали сильнище. Нежная кругластисть щек покрылась краской.
- Ну, хорошо. Так вот, у меня просьба к вам. Когда найдете сестру, скажите ей, что я хочу прийти к ней ... в гости. Слышите?
В голосе слышалась даже презрение какая. Мирон весь встрепенулся.
- В гости? Так сказать? Так? Почему-то начал поспешно одкачувать рукава, словно збирався сейчас идти.
- Да. Она пригодится?
- Не знаю ...
- Подумает, что я только из любопытства?
- Да, я думаю ...
- Скажите ей, что нет. Однако, интерес также есть но не главное ...
- Скажу. Даро, почему вы так изменились ко мне за последнее время? Может, я вас чем обидел?
- Нет ничем ... До свидания!
- Вчерашним ... вы очень ... обижены?
Мирон говорил глухо, заметно волнуясь.
- Вы что? Извиняться уже хотите? - Быстро посмотрела она на него.
- Нет ... я просто спрашиваю.
- Это должно быть для вас безразлично. До свидания.
Качнула головой и пошла к выходу. Мирон, наклонив голову, медленно направился за ней. Но на лестнице Даша вдруг обернулась и будто сердясь на кого, одривисто спросила:
- Послушайте, сколько вы брошенных детей?
- Ни одного ... - Тихо, с легким удивлением ответил Мирон.
- А от горничной, которую звали Сашей, не было?
- Сашей? Никакой Саши не знаю. Откуда вы эти сведения?
- Кит говорил. И еще говорит, знает какие грязные истории о вас. Это - правда о Саше?
- Нет.
- До свидания.
И Даша пошла вниз.
- Вы не верите? - Глухо похмурившись бросил ей вслед Мирон.
- Не знаю ... - Полу обернувшись, сухо ответила она и стала быстро сходить.
Мирон стоял, не двигаясь. Даша на повороте подняла его голову, остановилась и сказала:
- Когда вы думаете сестре, вы меня об этом сообщите? Так?
- Нет! - Резко оборвал Мирон, возвращаясь уходить.
- Почему?
- Это хочу!
- Значит сестре не скажете?
- Нет.
- Адреса ее мне не дадите?
Мирон замнявся, потом грубо мрачно ответил:
- Могу.
- Хорошо.
И Даша равно пошла опять.
Мирон повернулся и, закрыв дверь, пошел к себе.
Тарас сидел на диване, тупо, задумчиво глядя вперед.
Мирон подошел к столу, одшпурнув какую книгу, сел на стул, встал и быстро зашагал по комнате.
Тарас беспокойно зашевелился и начал искать свою фуражку. Найдя возле себя, одежду и стал подниматься.
- Вы куда? - Хмуро Мирон.
- Я, может, вам мешаю ... Так я пойду ...
- Не мешаете. Сидеть. Сидите, говорю! Только вот что.
Он остановился перед Тарасом, который опять сел.
-... Послушайте, что я вам скажу. Ваша, сестра, кажется, любит меня. И даже наверняка любит. Слышите? Я ее не люблю. Она хочет иметь от меня ребенка и потом жить с ней. Это невозможно. В проституткы НЕ ражу ей идти. Верите мне или нет?
Тарас смутился и быстро поглядывал на него.
- И у вас ... ничего с ней не было? - С болезненной неловкости спросил, бегая глазами. - Нет ...
-Я слышал иное ...
- От кого? От Оли?
- Нет ... Товарищи говорят ...
- Кто именно?
- Кит, например ...
- Опять этот мерзавец! ... Ничего не было. Когда верите, сидеть. Нет, идите, - нам не о чем говорить. Это мне надоело.
Тарас с неловкой вниманием посмотрел снизу вверх, сказал:
- Я верю.
- Хорошо. В таком случае сидеть. Сейчас анархист должен прийти.
И Мирон снова зашагал из угла в угол. Потом подошел к кровати, лег, закинул руки за голову и замер в мрачной, злой незыблемости.
Тарас тревожно поглядывал на Мирона. Потом, видимо, забыл о нем и снова упал в свое тупой, рассеянный состояние.
Молчание тянулось долго. По стеклам окон осторожно, чуть слышно шелестел дождь, словно не хотел мешать их мыслям.
Неслышно гуще становились сумерки, выступая синеватым дымом из углов. Мирон вдруг глубоко вздохнул, поднялся и сел.
- Анархо-и-ста нашего нет-а ... - Протянул он своим капризным тоном. - Обманул, каналья ... Это недо-б-бре ...
Он подошел лениво к столу и начал делать папироску.
Тарас, на звук его голоса придя к себе, опять забеспокоился и, словно вспомнив недовольство Мирона, удивленно смотрел на него. Мирон набивал сигарету и едва уголками губ и глаз улыбался. Лицо-же все одсвичувало какой радостью, словно на постели ему кто разъяснил или росказав то очень хорошее.
Закурив, Мирон вдруг сел так близко к Тарасу, что тот даже немного отодвинулся, положил на острое колено свою большую смуглое-серую руку и, словно ничего не было, сказал:
- Ну, как забастовка? Решили?
- Да, решили ...
- Да-да ... И вы за стра-айк?
- Да, и я ...
Тарас зпидлоба удивленно посмотрел на Мирона.
- Интересно-АВО ... А кто больше всех? Вера?
- Да, она ... очень ...
- Да-да ... А Да-а-ра?
- Она была против ... Чтобы сами рабочие решали ...
- Да-да ... Интересно-а-во ... Это оч-же интересно ... Ну, а завод, значит, закрытом-и-ют?
- Да ...
Тарас отвечал неохотно. Облизывал губы.
- Гаврила в штрейкбрехера? А?
Тарас, заметно было даже в сумерках, покраснел. Мирон заметил это.
- И забастовочный комитет помощи ему не да-а-во ... Плохо вашей семье бу-у-где ...
Тарас молча смотрел в землю.
- Оле-же совсем нога-ано будет ... К Салдевва пойдет ...
Тарас то нервно повел головой в сторону. Вздохнул, но ничего не сказал.
- На вас же только вся надо-и-я ...
- На меня? - Раздраженно и вместе с тем удивленно повернул его голову Тарас.
- Да-а ... На ва-ас ...
Тарас злобно улыбнулся. Откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.
- Чего улыбаетесь?
Тарас покинул улыбаться, но глаз не росплющив, с глубокими тенями от нависшего лба он казался мертвым.
- А? Тарас!
Тарас быстро росплющив глаза и с раздражение наклонился к Мирона.
- Вы же видите, какой я или нет?
- Ба-а-чу ... Больной немного. -
- "Больной немного!"
Калека я, вот кто! Понимаете вы это? Калека, бросовых, гнилой, дохлый, паршивый калека с коленями как у кузнечика. На меня надежда Олина. Ха!
Он даже встал и начал быстро ходить по комнате; но потом вдруг повернулся к Мирона и сказал:
- Дайте вашу руку! Быстрее. Дайте, не бойтесь ... Мирон удивленно протянул руку. Тарас схватил ее и приложил к груди у сердца.
- Слышите, как бьеться? Слышите? Словно выдирается. Слышите? Как будто в отчаяния лупит головой об стенку ... Правда?
- Да-а ... Бье-еться ... И вы это хорошо выразили.
Похвала, казалось, еще больше разозлила Тараса.
- Правда? - Однявшы грубо руку Мирона, засмеялся он. - Да когда только и делаешь, что слушаешь как оно бьеться или замирае, то в конце можно найти найвирнищий выражение ...Хм! Вы же знаете, чем я большую часть дня занят? Ну? Я слушаю себя. Думаете, я вчера много слышал из этих дебатов? Как же! Я даже не сразу понял, когда вы То сказали ... Я только слышал, как у меня билось сердце и надувался голова .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22