Наталья молча видиралась, глаза становились бессильными, на бледных щеках выступал румьянець. основном ничего не говорили, будто условились вести игру молча.
Иногда Мирон вдруг вставал, одевался и шел, не говоря ни слова. Наталья ищущим, спрашивая взглядом провожали его. Но, как всегда, ничего не говорила Об Даша также никогда не забалакувала, особенно после того, как однажды Мирон сухо и резко сказал, что ему разговоры о ней надоели и он находит их лишними.
В забастовке Мирон не принимал участия, но часто ходил в Федора. Были еще одни воскресные собрания, но они не удались, потому что все были заняты забастовкой, а кроме того решили НЕ збиратись, пока не выяснится вопрос на заводе.
Вопрос быстро выяснилось: общество неожиданно прикрылась завод. Ходили слухи, что оно только и ждало забастовки, чтобы ликвидировать свои запутанные дела. Вторые уверяли, что это только тактический шаг со стороны общества. В любом случае для самих бастующих это получилось неожиданно.
Тарас зьявився как раз в день закрытия завода. В Кисельських сидел Кит, когда Тарас пришел. Сообщение не произвело на его никакого впечатления, но после этого он начал бесцеремонно и пристально рассматривать Кита. Взгляд был горяч, нездоровый, лицо лоснилось, и было бледно-желтое.
Кит нахмурился, Вера удивилась, Даша сдерживания улыбнулась. Тарас же рассматривал, странно улыбаясь.
- Вы, кажется, очень довольны забастовкой? - Наконец спросил Кита.
Кит удивленно ответил:
- Вы нездоровы, Тарас?
- Я? Хо! Очень здоровье. Но я спрашиваю, довольны вы забастовкой?
- Очень доволен.
- Приближает к социализму?
- Да, приближает.
Тарас обвел глазами с ног до головы, повернулся к Дары и, кивнув на его головой, сказал:
- Он и социализм ... Много общего находите?
Кит покраснел, красивые брови его похмурились. Но с непониманием смотрел на Тараса.
- Тарас! Что с вами? - Удивленно воскликнула Вера.
Он, не отвечая ей, обратился опять к Кита:
- Вы удивляетесь? Чего? Потому, что я решился вам, генералу, такие вещи говорить, действительно ли уверены, что имеете отношение к социализму?
- Тарас! - Строго закричала Вера. - Идите к себе сейчас же!
Тарас будто не слышал. С глубоким, зажигательной ненавистью смотрел он на Кита, тот еще больше покраснел, но пренебрежительно удивленно улыбнулся. Тарас снова быстро вернулся к Дары.
- Oт этот человек меня социализму учила! Ну? Как вам это нравится? Он розтлив меня духовно ... Он ... Этот генерал ... А? Слышите, вы, вы меня социализма учили. Ха! Это же ужас! И только теперь я понял, какой это ужас! Это же все равно, как от проститутки любовь познать, любить ее, обожаты и вдруг узнать, что она - циничная безразлична проститутка, никакого отношения к любви не имеет, но с ...
- Тарас! Вы с ума сошли? Что с вами? - Закричала испуганно Вера.
Кит из красного сделался вдруг, бледным, поднялся. Вера с замешательством поглядывала то на Тараса, то, по Кита. Даша с еще большим вниманием смотрела и не двигалась, - видно, она где-что знала раньше.
Тарас замолчал с ожиданием упьявся в Кита глазами. Тот отвернулся от его и сказал, обращаясь к Вере:
- Я зайду другим вместе.
Тараса будто встряхнуло от ярости.
- Вот! - Обратился он к Дары. - Вот и все! Вот! Видите? .. Он еще до того и трус, подлый трус. Вот он знает, что я кое узнал его, и не смеет мне нечего сказать. Не должен! Вот смотрит на его!
- Я с сумасшедшими и больными говорить не умею! - Глухо, не оборачиваясь, бросил Кит, протягивая руку Вере.
- Ну, нет! - Вдруг вспыхнул Тарас .- А я хочу, чтобы вы говорили! Одповидайте сейчас же, откуда вы узнали, что моя сестра в связи с Мироном?
- Тарас! - Слабо вскрикнула Вера.
- Вера! И не вмешивайтесь вы! Ничего вы не знаете. Это мое дело. Одповидайте, вы! Откуда!
- Я ничего подобного никогда не говорил, - с холодной достоинства вернулся в его бледное Кит. Глаза его блестилы злобно и растерянно.
- Врете! Вы мне сами говорили, что-то знаете, ругали с возмущением Мирона, из партии изгоняемые его брались. Называли Олю бедной. Этого не было?
- Нет. Вы меня не так поняли.
- Вот! Ха! Вот всегда так! Ну, а позавчера вы говорили за Веру и Мирона? Что? Одповидайте! Ах, вы спльотник, гадость! Меня не заметили? Но за то я вас замечаю. Я о вас все знаю, все о моей бога! Я любил вас, понимаете ли вы это, циник!
Шевченко снова вернулся в Дары.
- И чем же взял, скажите вы мне? Что он сделал для организации? Цинизм имел я за реализм, наглость - за смелости, бесстыдство - за знания, боязнисть - за конспирацию.Понимаете вы это? А все усы, фигура, голос. Тело паршивое бога мне сделало ... Бога .. Ха ... Я же такой молодой был ... Ну, дайте же мне в морду, когда не правда! Дайте! Я колени за это, стану перед вами этот самый кулак ваш поцелую! Ну?
Кит решительно подошел к Дары и протянул ей руку. Даша внимательно смотрела ему в бледное перекошенным недоброй улыбкой лицо. Подала руку.
Тарас захохотал.
- Вот! Ха-ха-ха! Эх, вы "социалисты"! Учителя правды! О н - учит ... Он теперь ходит и уже учит, проповедует всем какие шарики против беременности ... Но целые дни на биллиард играет ... Это - мой бог! Ха- ха-ха! Нравственность пропоридуе, громит Мирона. Мирон - гадость, но Мирон не притворяйся. Слышите вы! А вы какое отношение к нравственности имеете? Он - герой, брошенные для революции троих детей и женщину. Дети и жена голодают, а он учит шарикам партийных барышень и громит порок Это неправда? Нет? А кто со своим отцом к девушкам бегал? Чего смотрите? Также неправда, - скажете? А кто сам рассказывал об этом? Не вы? Кто говорил о своем отце с таким цинизмом , что уши у всех горели? Не вы? И это учителя социализма? Эти люди приходят к нам забастовки устраивать? Они пороки изгоняють? О нет, вас, таких надо гнать, как собак, от социализма, от партий. Да нет, теперь подождите ! По-че-кайте! Теперь с вами не так ...
Тарас уже весь дрожал, глаза страшно блестилы, нависла лоб жирно блестела.
С своей комнаты на шум вышел Сергей. Заметив необычные лица у всех, он удивленно остановился и тихо спросил:
- В чем дело, господа?
Кит пожал плечами и показал на Тараса:
- Считать его надо.
Тарас, увидев Сергея, закричал:
- Товарищ Сергей! Ходите сюда! Вот ... я незгожуюсь с Сергеем, до глубины души незгожуюсь, даже больше - взлом проклятым называю все эти души, метафизику, но Сергея я уважаю! Глубоко уважаю! Слышите, Сергей, я вас глубоко уважаю, а вон того господина ... Слышите Сергей, этот человек также доволен забастовкой за для социализма ... Ха-ха-ха!Вы не удивляйтесь! Теперь везде начался переворот к возрождению, так он также громит порок, роспусту и пропагандирует шарики! Ха-ха-ха! Он вам предлагал? Наверное предлагал!
- Что такое? - Удивленно смотрел на всех Сергей ...
Кит, пожимая плечами, вбирая голову в грудь и розводючы руками, начал что-то тихо с возмущением говорить ему. Но, Сергей, видно, не очень внимательно слушал его, спрашивая несмотря на Даша. Та же улыбалась и молчала. Вера в конец растерялась и молча смотрела на всех.
Тарас же продолжал все в большем поднятию:
- О чем он говорит, товарищ Сергей? Об шарики? Или о социализме? Пан Михаил, генерал Кит, пожалуйста немного голоснище, и я хочу знать, как обращаться с социализмом и с шариками. Ха-ха-ха! Он очень хорошо рассказывает, особенно о "шарики" 3 подробностями, с слюнки и с благотворительными словами ... Я слышал ... О, я много где чего услышал теперь после тюрьмы.
- Тарас, успокойтесь ... - Подошел к его Сергей.
Тарас вдруг страшно рассердился.
- Да что вы! Что вы защищает его? Вы же сами знаете, что это - гадость, вы же сами говорили, что он ... Что? Нет? Неправда? Вы не говорили, что этого господина трудно уважать?Что его интересует только роля генерала, а что к социализму ему столько же дела, сколько курице к северному полюсу? Это не ваш выражение? Нет?
- Тарас, я вас не понимаю ...
- Почему? Почему не понимаете? Что я не так, как вы, не деликатничую говорю ему в рожу правду? Но ему мало этого, ему плевать надо в морду. Это же ... Он гадит всех, он сестру мою Олю, эта гадость ... Вон отсюда! Долой ляхи!
Тарас бешено бросился на Кита. Кит машинально шагнул назад, но Даша быстро схватила Тараса и остановила.
- Пустите, я ему плюну в морду. Кумиру моем плюну ... Пустите.
Сергей, легонько подталкивая и уговаривая Кита, провел его в прихожую. Тараса усадили. Руки ему очень дрожали, на губах выступила пена, он дышал тяжело, словно за минуту выбежал на высокую гору.
- Успокойтесь, Тарас, успокойтесь, дорогой, не надо так ... - Взволнованно говорила Даша, пожимая руки.
У Веры от страха, широко открылись глаза: она шамоталась у его предлагала воды, одеколона, заглядывала ему в глаза.
Сергей, вернувшийся с недоразумением обратился к Дары:
- Да что тут получилось? Почему?
Даша неохотно начала ему объяснять, но Тарас сейчас же поднят прервал ее:
- Неправильно! Я только плюнул в одного из кумиров своих! Вот ... Довольно! Они все такие, как этот. И вам Вера, не верю ... Не верю ... Не для социализма ... и рижних там душ вы этот забастовку ... знаю. Не верю. Вижу, почему ... И вам, Даро ... Все знаю, вижу ... Только. Ложь, обман, гипноз, мразь все и больше ничего! Нет ничего, никаких социализм, коммунизм, анархизма, все - ложь, обман, мерзость! Довольно! Пустите меня. Простите, что ... Ну, все равно. Вас, Сергей, я уважаю. НЕ згожуюсь с вами, но уважаю. Смешно, но так чувствую. Пустите меня. Ну, думайте, чтo разочарование ... Но, я, может, сам назад заметил, что ... тело мое. но тем вирнище ... Значит, так. Это значит, верный доказательство ...
- Тарас, Тарас ...
- ... А этот мерзавец ... О, как заболела голова! Но все равно ... Он сейчас пойдет и начнет рассказывать всем, что я с ума сошел. Важно, убедительно, серьезно ... Пусть. Я, может, и сойду с ума, - с души сойду, хе!
- Тарас, дорогой, хватит!
- ... Но еще не взошла, еще нет. О, нет-и, еще подождите ... Еще много ... И вы слушайте, вот слушайте меня, я вас очень прошу. Я сделаю гадость, я ... но, я думаю, что это не пошлость, я доказал мысль до конца и сам, понимаете: сам думаю уже, что это - не мерзость. Это очень важно ... О, это ... Но вы будете думать, что гнусно ... Так я это для Оли ...Понимаете? Я знаю, что не надо этого говорить, но вы честные и ... Однако я еще не знаю. Но ... Когда же нет души, значит все ерунда, ошибка ... Стойте! Читали ли вы, что если, положить курицу на пол и провести от носа линию мелом, то она ляжет неподвижно? Правда? Это гипноз. Вот. Вы не верите? Что вы так странно смотрите на меня? Это - факт.Если хотите, мы попробуем. Знаете, каждого человека можно загипнотизировать.
- Тарас, милый, лягте!
- И знаете, это же ужасно смешно, что мы все подобные этим кур с линиями круг носов ... Вы вот только возьмите и внимательно, внимательно подумайте над этим, и вы увидите, что ужасно смешно. Ха-ха-ха! Все - кури. Я знаю, вы не верите, вы думаете, что я збожевелив. Это неверно. Оставьте эту мысль, она не выдерживает критики. Только я все вижу. О, все, все вижу, все это ваше цивилизации, культуре, мистицизмы, разные ... Вот как на ладони вижу. Поднял голову, понимаете ... Хи! Провели мне линии: мать - божественную, этот подлец - социалистическую, то - третью, а я взял тай поднял голову. Ха .. ха .. ха! Взял и поднял. И ничего нет, и можно поднятий, и линии эти совершенно ничто: просто мел и больше ничего. А другие лежат и боятся.
- Ну, Тарас, вам надо лечь! - Решительно взяла его под руку Даша и начала поднимать. - Вставайте. Только. Надо успокоиться, нечего тут варнякать.
- "Варнякать" ... - повторил он, глядя на Даша с болезненно-нежной улыбкой.
- Вот эти ваши словечки ... Простые ... Вы, Даро, - очень умные, но вы - также курица. Вы также души боитесь. Но это - только мел. Вы увидите. Но вы - лучшая.
- Ну хорошо, хорошо ... Вставайте, пойдем ...
- Вы, Даро ...
- Сергей, и помоги же! Вера!
Сергей и Вера бросились помогать. Тарас испугался.
- Что ты сказал? В чем дело, господа? Зачем? Я сам ... Если надо, то я сам ... Вот ... Пойдемте ... Я згожуюсь.
Его отвели в его комнату и заставили лечь. Он покорно лег и даже закрыл глаза. Но тут же открыл их и сказал:
- Даро! Если так, то дайте мне ваты. Я не могу ... шум рижних ... Однако, сидите, сидите, у меня есть, у меня есть. Вот ... Забыли ... У меня здесь всегда вата есть ...
Он поднял под собой угол матраса и вытащил из под его клочок ваты. Оторвав два кусочка, скрутил две гулянья и задернул их в уши.
- Теперь не так слышно ...
Даша невольно улыбнулась.
Тарас сейчас же вынул одну с вечеринки.
- Что вы сказали?
- Ничего ...
- А я думал ... Улыбнулись вы ... Вы - ужасно хорошая, Даро ... Такая понимающая ... Вы не сердитесь на меня?
- Лежите и спите. А когда будете болтун буду сердиться.
Вера с Сергеем озабоченно шопотилы о чем.
Тарас слабо улыбнулся.
- Нет, нет, я не буду ... Я устал ... Я страшеннo устал. Я это почувствовал, как лег ... Но ... Вера! Я вам хочу сказать наедине несколько слов ... Хорошо? Даро не сердитесь, я несколько слов ...
- Ну, пустяки! Говоирть, сколько хотите. Пойдем, Сергей!
Даша и Сергей вышли, Вера же подошла к кровати. Она с глубоким и робким сожалением смотрела на него.
- Сядьте возле меня, - еле слышно, волнуясь, попросил он.
Вера быстро села, взяла руку странным, испуганно-ожидающим взглядом впилась в его.
Тарас волновался.
- Вера ...
Вера сжала руку ему и ждала.
- Вера! Поцелуйте меня ... один раз ... Один ... Пусть это будет не то ... Я буду ... Я когда не сплю, думаю о вас ... , Разные истории ... Вера, я ...
Вера вдруг обняла его, нашла своими губами его губы и крепко, судорожно застыла в длинном поцелуе. Потом оторвалась, встала и, бросив шопотом "спите," быстро вышла.
Тарас поднялся на локтю, хотел сказать, но не сказав, в недоразумению потер лоб и упал на подушку.
Глава 9
На второй день утром Тарас БУЗ тихий, задумчивый и печальный. Вера встретила его во время чая немного натянуто и виновато. Но он этого не заметил, видимо, искал случая, чтобы что-то сказать ей наедине.
Но это ему не удалось. Поступили события, видсунилы все на задний план.
Началось с крестьян. Пока не встали утром с за стола, как раздался звонок, и Анис прибежала в столовую с заявлением, что пришли "наши мужики" и хотят видеть господина.
Оказалось - депутация, при том найбезглуздища, грязная, оборванная, составленная из найбиднищих крестьян, арендувалы в Кисельських землю. Когда он занимался адвокатурой, но теперь покинул и жил только с аренды. Мужики привезли деньги, но депутации дали поручение: просить господина Кисельського отступить землю за шесть рублей десятину, вместо десяти. И приняли своих обычных хитростей: до депутаций обобрали найубогищих мужиков, причем, очивидячкы, велели им одеться беднее и иметь удрученный вид. Председателем же депутации обобрали Панаса Гниду, ласково-въедливыми старичка и Омелька Подкидыша, придурковатого молодого мужика, на удивление подобного Сергея. Говорили на селе, что Омелько был внебрачный сын Семена Васильевича, прижить с хорошей бабой солдаткой. Семен Васильевич ничем этих слухов не пидтвержував, но крестьяне упорно и хитро всегда выставляли вперед Омелька, когда надо было просить господина о то значительное. И странное дело, подпертые таким образом, просьба их почти всегда исполнялись, Семен же Васильевич каждый раз как будто не замечал Омелька. Но после того очень уидався на своих, что было признаком большого раздражение на самого себя.
Теперь этот Омелько стоял впереди всех в прихожей и ухмилявся. Иногда оглядывался назад и подмигивал односельчанам, втирая надетой на палку шапкой носа. Односельчане подавлено глубоко вздыхали, крестились и с тоскливой тоской смотрели на грязные следы от ног.
Все вышли из столовой в гостиную послушать. Семен Васильевич мрачно выслушал Панаса Гниду.
- И вам не стыдно, господа? - Укоризненно покачал он головой. - У вас стало совести идти с такой просьбой ко мне?
Панас Гнида составил как на молитву руки.
- Ой, батюшка! Чтобы нас святая земля не снесла, как легко нам было идти к вам с такой просьбой. Не совесть, но терпение, батюшка, не стало! Голод не терпит ...
- Как бы в таких комнатах, - вдруг подмигнул Омелько Вере, то и потерпите можно бы.
Вера покраснела, а Семен Васильевич скосил глаза на Омелька и сердито сказал:
- Ни к чему вы все это, люди добрые, придумали ... Нельзя. Я и так против соседей-помещиков отдаю ... просто за глупость, а вы ... Нехорошо так, нехорошо ... Вам как мед, так и ложкой. Нехорошо ...
- Паночек! - Воскликнул Панас. - Вот чтобы мне старику на том свете черти языка вырезали и свиньям выбросили, когда я хоть слово солгу вам. Верите, - пол села уже хлеба своего нет! Хоть на год нам облегчение сделайте ... Помилуйте! .. Плюньте на нас и скажите: "Пусть вам бис, берите." Ей богу, батюшка, родненький! Вот так скажите, и пойдем себе и пойдем, пан ... пан ... Ей богу! .. Этот год платили десять , из шкуры лезли и платили, а теперь и шкура лопается. Возьмите, батюшка, шесть ... Будьте взамен отца!
- Цена хорошая! - Вздохнул Омелько и друг улыбнулся Сергею. У того лоб было покрыто сеткой морщин. Даша искоса посмотрела на него. Сама она все время стояла с горящими внизу щеками и напряженно, остро всматривалась в убогие, испуганные фигуры крестьян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22