До свидания.
- Так думаете? Воз-и-во ... Ну допобачення ... А вы без пальто? Это - не душно. Возьмите мое осеннее ... Он висит. Поднимите.
- Не хочу. Мне не холодно. Прощайте.
- Снимите пальто.
Тарас пожал плечами и снял пальто с гвоздя.
- Например ...
- Но для чего? Не холодно мне.
- Не врите ... Перестудите единственно сущее тело, с чем тогда останетесь? Оденьте!
Тарас неуклюже одежду. Видно, он и сам не раз думал о пальто. Сидело мешковатые, - Мирон был шире и выше.
- За-большое немного ...
- Ничего. Не будет холодно ... Заходите. Побеседуем еще об душу вашу ... Только когда не будет светильников. Тогда лучше. Двери прищикнить за собой ...
- Хорошо ... До свидания ...
На пороге Тарас оглянулся и сердито буркнул:
- Спасибо за пальто!
Мирон молча кивнул головой и отхлебнул из стакан.
На улице Тарас остановился, подумал и пошел в направлении дома Кисельських. Иногда поглядывал на пальто, приятно грело и пахло Мироном.
К Кисельських не зашел. Зашел только во двор постоял под окном Виринои комнаты и вышел.
Долго бродил по улицам. Уже давно зажгли лихтари. Раза два нерешительно начинал падать дождь, роблючы камни тротуаров пестрыми.
И совершенно неожиданно Тарас остановился перед пивной, в которой збиралися иногда партийные. Сквозь окно видно было столик в углу, за которым сидели Иона, Рисецький, Кит и Петр.
Тарас мрачно улыбнулся и вошел. Поздоровался со всеми, кроме Кита, и сел. Кит хлебал пиво и холодно смотрел в стакан. Длинные усы были в пене.
- Хотите пива? - Предложил Иона. Он был уже Подвыпившие. Желто-бурая шкура его покрылась потом и теперь еще больше казалась отделенной от черепа. Казалось, если бы взять его за уши, то легко можно вернуть видтулинамы глаз на затылок и обратно; или встряхнуть и череп зателипаеться в ней, как в мешочке.
Тарас от пива отказался и скоро, упал в мрачную, тупую замысла. Разговоров не слушал. Иногда поднимал голову, смотрел на всех злыми, насмешливыми глазами и улыбался. Кит искоса следил за ним.
Рисецький и Петр оспаривали борцов. Рисецький убивал Петра фамилии. Он даже был лично знаком с славным Курочкиным. Ему не верили и хохотали. Рисецький обижался. Иона подбадривал. Тогда Рисецький вспомнил, как когда Петр не верил, что он, Рисецький, у себя в уезде славится за модника. Петр не понял связи с борцами, но все же с сомнением отнесся и к модництва Рисецького.
Тарас ничего этого не слышал. На его не обращали внимания и были заняты собой и вдруг Тарас поднял голову и прислушался.
- Кто? Вера? Вера? Ха-ха-ха!
Петр даже перегнулся назад и сильно пацнув по спине Рисецького.
- Да, Вера! - Твердо ответил этот, одсуваючись немного.
- Ну, милая, вы поете ... Да без нот. Без всяких нот, радость моя ... Рисицький не слушал его:
- И заверяю, что это натура вввисока, чччиста ...
Петр, сдерживая дрожащий смех на устах, даже наклонился к Рисецького и словно с возросшим вниманием слушал его.
Рисецький немного заикувався, особенно, когда волновался.
- Б. .. безусловно! ... Конечно, в ... вам не понять этого ... У вас все кккохання только в определенном акте ...
- Конечно! Не в "звуках же сладких и молитвах ...
- ... А бы ллюды, кккотри считают это грязным, кккотри умеют любить вввисоким кккоханням.
Петр прыснул. Быстро вернулся к Ионы и заговорил:
- У меня когда был приятель, который всегда говорил: "Наблюдай и выбирает: когда женщина в любви стремится вверх, это значит очень низко сидит. Такое смело атакуй "Истина абсолютна. Просто последнее слово науки.
Рисецький пренебрежительно улыбнулся. Иона засмеялся:
- Истина абсолютная для приятеля вашего приятеля.
- Для Пппетра особенно.
- Он еще говорил, - продолжал Петр - "у каждого свое половое вопрос, но каждый желает, чтобы все решали его, так как он. Тот, кому женщина нужна раз в месяц, страшно возмущается, когда втором мало раз в неделю. "И снова последнее слово
науки. И еще чеснотностю называется это. Вот, заслуга, что никуда не годится и поэтому не грешит! Как, например, Иона ... Ха-ха-ха! Эх вы стерва!
Иона стал серйознищим.
- Ваше, объяснения Петрусь, смешное. Действительно вы даже представить себе не можете, что человек может совсем с других причин не идти к проституткы.
- 3 каких?
- Ну, хотя бы из таких, что тем унижает себя и ее. Что половое акт может быть только с женщиной, которую любишь духовно ... Только так!
Петр искренне рассмеялся и запел:
"Пой, ласточка, пой! ..
Иона рассердился.
- Глупо смеяться! Когда с вами разговаривают ... серьезно, то шутки надо оставит.
- Мужское хороший! - Схватил его за руку Петр.
- Ей Богу, смешно. Ну, подумайте сами, что вы сказали: "духовно" ... Ха-ха-ха, а если вам есть захочется, то и тогда нужно духовно перенятись к колбасе!
- Человек - не колбаса! Однако для вас, может, и колбаса ... Но вы не имеете права не верить ...
- Он сердится! Сердце мое, я верю вам! Ей Богу, верю. Я всем верю. Один говорит: "это гадость, я чувствую отвращение", я ему верю. Второй говорит: "это хорошо, люблю" - и ему верю. Каждый говорит, как он чувствует. Не надо только лгать. Я имел знакомого, который удивлялся, как можно, вообще сходиться с женщиной. Для чего это? И ему верю! Это человек больной и ей шкодливые было. И не ходи. Шкодливые, - чувствуй отвращение; но, на что же прочих примушувать чувствовать отвращение? Сам не можешь, то и другим не можно? Неблагородно. Но это еще куда ни шло, дорогие мои. А вот есть вв .. высокие натуры, которые лгут, - это уже другое дело. Сама толпится, но кричит: "фе, фе, уходи" Это уже высочество так сказать, пикантненька. Та-к, дорогой товарищ Рисецький ...
- Когда вы намекаете на Веру, то вы врете! - Злобно и грубо сказал Рисецький. Лицо его сделалось красно-сизым, глаза - конус-похожими.
Петр понемногу провел пальцем по усам. Губы сделались тоньше, но улыбались.
- Врет? Хорошо. В таком случае вот что: Вера меня считает "скотские" человека, самца, за низкую натуру, правда?
- Да!
- Прекрасно. Теперь хотите пари, что через две недели эта самая ваша вв .. высокая Вера будет моей любовницей? Согласие?
Иона и Кит захохотали. Рисецький тупо уставился на Петра.
- Вы ББ .. лжете! ... - Наконец тяжело произнес он.
- Это мы увидим, кто врет. Ну, хотите? На двадцать пьять рублей. Хотите?
- Нет! - Закричал Иона - Кто проиграет, тот ставит грандиозную выпивку для всех, включая, конечно первым делом свидетелей.
- Хорошо! - Согласился Петр. - Згожуетесь, Рисецький?
Рисецький еще не мог прийти в себя.
- Ну, згожуюсь ... - Криво усмехнулся он.
Кит посмотрел на Тараса. Тот сидел бледный, напряженный.
- Хорошо! - Тряхнул головой Петр .- Смотрите же не отказываться потом. Ровно через две недели в эту же час, у меня в руках будет доказательство высоты Веры. Может это кому будет и не очень приятно, ха-ха-ха! .. Но дорогой товарищ Рисецький изволили сами нализаты. Только, господа, поперажаю: ни слова никому об этом, пока не окончится срок.Слышите? В противном случае, я не отвечаю на случай проигрыша. Слово? Согласны?
- Слово! Согласен! - Вдруг громко и странно вскричал Тарас, одкидаючись назад он снял фуражку и провел дрожащей, неуверенной рукой по лбу.
Только Кит обратил на это внимание.
- Верно! Згожуемось! - Подтвердил Иона. - Никому ни слова ... Но позвольте, какие основания вы имеете для такого заведения? Это, собственно говоря, панну ... это бросает тень на панну ... Она - наша подруга ... Здесь, знаете ...
- А уж-е-ж ... - Протянул Кит. - Да нельзя.
Петр оглядел всех их с улыбкой.
- Вам хочется под этим предлогом услышать остренького действительно ли "честь" защищает?
- Вот сволочь! - Захохотал Кит. Глаза его были жирные, слегка пьян.
Но Иона обиделся:
- Вы не имеете права так говорить! Когда вы говорите о женщине такие вещи, вы должны иметь доказательства!
Петр рассмеялся.
- Да я же через две недели их дам. Но если не дам, значит чиста. Вот и все ... Но ... когда вы хотите сейчас, я и сейчас дам вам удовольствия.
- Сейчас! - Нахмурился бросил Рисецький.
- Можно. Сейчас так сейчас ...
Петр налил пива, хлебнул и начал:
- Основания следующие. Мы очень часто вдвоем ходим вечерами на проход. Это и Рисецькому известно. Он иногда с удовольствием встречал нас. Я, безусловно, человек низкая и погибших, но Вера хочет спасти меня. Любой ценой! .. И вот с этой целью всегда зовет меня на прогулку. Но за того, что я безнадежен, то каждый вечер вынуждена бывает очень долго убеждать меня. Так что мы очень поздно возвращаемся домой. Очень поздно, - понимаете? - Когда на лестнице уже темно и никто не ходит. Эге-ж.
- Ну что из этого? - Нетерпеливо сказал Иона.
Петр отпил из стакан, утер усы и лукаво посмотрел на Иону.
- Из этого, конечно, еще ничего. А вот из того, что происходит на саменьких лестнице, из того уже несколько можно вывести ... Говорить с подробностями, господа?
-3 Подробностями, с подробностями! - Закричали Иона и Кит.
Рисецький мрачно налил себе пива.
Тарас вдруг встрепенулся и хрипло сказал:
- Дайте мне пива!
Рисецький налил ему. Он жадно выпил.
- Хорошо. Значит, с подробностями. Итак, бывает уже поздно, когда мы приходим на лестницу. К первой площадки мы добираемось скромно. На площадке я целую ей руку. Вера ругается. На первой площадке она всегда ругается. После того сходим на несколько сходке выше и я заявляю, что не могу дальше идти. Заметьте: это каждый день. Даже мне немного стыдно эту комедию производить. Но она ничего, даже как будто не замечает ... Ишь, как слушают! Ну, хорошо. Останавливаемся. Тогда Вера молча тянет меня. Я падаю и обнимаю ее ноги ... Ноги у нее ничего, Рисецький. Стройные ... Хе-хе-хе! Краснеет. Часто думаете о них? Хе!
- Ну, дальше! - Пидштохнув Иона локтем.
- Дальше? Хм! Далее, дорогие мои, идет такое, что надо поставить точки и стыдливо потупить глаза ...
И Петр, действительно, сделал пальцем по мокрому столе точки, наклонил голову на левое плечо и скромно потупил глаза.
- А-ну, к черту! Валяй дальше! Нечего! - Подняты смеясь, закричал Иона.
Петр захохотал.
- Ишь, канальи! Ишь, какие жадные рожи!
Тарас сам взял бутылку, налил очень дрожащей рукой и выпил.
Рисецький тяжело, неуклюже разводил узоры по столу.
- Ну, дальше, дальше! - Нетерпеливо подмигнул Кит.
- Говорить дальше, Рисецький? - Спросил Петр.
- Ваше дело ... - Облачно буркнул Рисецький.
- Хорошо! Мое так мое. Ну, так вот - на следующую площадку, значит, уже она меня тянет. Все время, заметьте, молчим. Больше уже ни упреков, ни поучения, ничего ... И вот, господа, я вам скажу - похотливисть! Вот похотливисть, так похотливисть! Себ-то, такая бесстыдство, такая, я вам скажу, никакая, открыто, просто одчаянна бесстыдство, что, верите, мне даже иногда неловко ... Ей Богу! Но вот что интересно: вечно с ней какие припадки случаются. Черт их знает ... Вся начинает дрожать, икать, зубы, как от холода, стучат, перешарпуються. И уже конец. Прощайся и иди ... Не того она с такой искренней злобой и говорит всегда об этих мерзостей, что действительно, всегда с ней такая гадость случается?Ей Богу! .. Я серьезно об этом думал. Это хоть кого может разозлит. Только она на меня зря лютиться ... То-бы то черт ее разберет. На второй день такая мука, раскаяние, стыд, что даже мне жаль. Такие упреки, возмущение ... А вечером ... лестницы и все сначала ... Вот только эти припадочкы! Панна немного с ганча, но ...
Петр щелкнул пальцами и нагло засмеялся в лицо, Рисецькому. Тот тяжело дышал, глядя в стол и разводя мокрые визерункы.
Тарас водил рукой по лбу и блуждающими глазами смотрел на всех.
- А все же, что же на лестнице делается? .. - Некрасиво засмеялся Иона. Глаза его покрылись какой прозрачной, похотливою мутью.
- Ну, это уже слишком много подробностей милые мои ... - Улыбнулся Петр.
- Ну, говорите уже до конца! Чего там? - Опять подмигнул Кит.
- До какого вам конца? Конца еще нет. Будет через две недели ...
- Но там, на лестнице! - Упрямо, с неловкости улыбаясь, воскликнул Иона.
Петр потянулся.
- Не скажу ... Да и говорить нечего ... И ну вас к черту, не желаю больше говорить!
Тарас вдруг поднялся, дико посмотрел на всех и без шапки спеша пошел к выходу. Все удивленно следили за ним.
- В чем дело? - Оглянулся на всех Петр.
Иона мигом вскочил, взял Тарасового фуражку и побежал за ним. Но сейчас же вернулся, сорвал с вешалки свое пальто и шляпу, бросил всем "заплатите за меня, до свидания" и выбежал.
Петр с недоразумением обратился к Кита:
- Что, собственно, здесь произошло?
Кит многозначных улыбнулся и начал рассказывать.
Петр слушал подняв брови.
Глава 13
Иона привел Тараса к себе. Иона сам не твердо держался на ногах, но Тараса поддерживал под локоть крепко и не выпускал всю дорогу. Тарас покорно подчинялся.
- Вы будете спать у меня! - Безапелляционно решил Иона. - Конечно. Никуда вам таком идти нельзя. Он зажег лампа и посадил Тараса на кровати.
- Сидите ... Вот так ... И все будет хорошо. Спать у меня. Положим матраса судьбы, - черт бы его побрал: поделимся подушками и все. А это все ерунда. Вы этому не вирьте. Ей Богу, голубчик, не вирьте, - врет Петр. Пьян болтовня и ничего больше. Врет, собака, я его знаю. Потом сам будет с нас смеяться, что поверили. Ей Богу!
- Разве он такой?
- Такой, сукин сын, такой! Я его знаю. Лжет, что в голову придет. И представьте себе, парень не дурак, но черт его знает, что с ним подиялось! Ей Богу! Хороший был когда партийный работник, теперь же - вот! .. Все откидывает, сволочь, смеется и только баб самих и знает ... Вот какая каналья! Но все лжет, и вы ни одному слову не вирьте. Я вас понимаю ... Такое дело ... Так ... Но мы, "однако и несмотря," как говорится, начнем делать постель, правда? Вот вы так же себе сидите ... Вот только Пересадка этого стула, я возьму матрасик Вот так ... И сидите ... Сидите спокойно, а я тем временем ... вот ... ковдронька пусть пока здесь полежит ... А. .. А матрасик сюда, на пол ... Вот ... Сидите, сидите ... Вот ... Теперь мы таким родом: вам одну подушку и мне, а вкриемось, один одеялом, а второй - пальто ... А. .. И будем спать, как помещики ... Что же делать? Плохо ... Но ничего не поделаешь ... Вот ... Теперь раздевайтесь.
Тарас автоматически слушался. Главася и лег на полу, укрывшись пальто.
Иона не переставая болтать, также лег, закурил папиросу и, выставив из под одеяла бритый красное от выпивки лицо, потянулся.
- Вот и прекрасно. Оно, конечно, лучше бы на мьягкому кровати и рядом с ... Эх, дурак Петр, глупый ... Ну, Бог с ним! Все проходит ... А он просто врет ...
Иона глубоко, самым носом вздохнул, потянул сигарету и скосився на Тараса. Тот лежал неподвижно, уставив в потолок здригуючи мутные глаза.
- Вам не жестко, милый? А? - Спросил Иона.
Тарас очнулся.
- Что
- Не жестко, говорю, вам?
- Нет.
Иона снова вздохнул.
- Бестия все же этот Петр ... Речь собаке! Эх ... Ну что ж ... Будем хоть спать ... если ... Хотите спать?
- Да ... Я тот ... я буду спать.
- Ну спите. Спите. Доброй ночи.
И, погасив лампа, Иона заскрипел кроватью, лег и затих.
Тарас не шевелился. Сначала было очень темно, потом медленно стали заметны стены, и белую простыню на кровати Ионы. С улицы от лихтарив доходило слабое свет.
Время трещотки по мостовой извозчики; слышались голоса, прохожих; хлопали внизу выходного дверь. Где-то очень глухо слышался плач ребенка.
Иона раза два вернулся на другой бок.
- Тарас! - Вдруг тихо позвал он.
Тарас молчал. Ему не хотелось разговаривать.
- Тарас! - Голоснище крикнул Иона.
Тарас схрапнув, словно потревоженных в сне.
Иона послушал, и слышно было, как перевернулся на спину.
Ребенок где-то за стеной плакал упертище, очевидно, закочуючись, от собственного плача. Тикал часы на стуле у Ионы.
И вдруг Тарас услышал в темноте звуки, которые сильно толкнули его в сердце
-------------------------------------------------- ---------------
Тарас не выдержал и неожиданно для самого себя сел на постели. Звуки сразу прекратились. На кровати было чрезвычайно, мертвяче-тихо, даже дыхания Ионы не ощущалось.Тарасу было невыносимо стыдно. Быстро встал и торопливо в темноте начал одеваться.
На кровати было тихо.
Тарас стучал стульями, сапогами, снял то со стола на пол, но с постели не слышалось никакого шелеста. Иона будто умер.
Только тогда, когда Тарас уже одежда пальто, Иона вдруг завозился и, как только что проснувшись, сонно спросил:
- Что такое? Кто здесь?
- Это я. Я иду .. - Глухо сказал Тарас.
- Куда? Зачем? - Озабоченно встал Иона, а в голосе слышалось то виноватое, к муке неловкое.
- Да ... Не могу спать ... Затворите за мной двери ...
И Тарас в темноте направился к двери. Иона молча зашльопав за ним босыми ногами.
Оказавшись на улице, Тарас глубоко вздохнул и медленно пошел навманя.
Было уже поздно. Прохожие встречались редко.
Тарас шел, опустив голову с застывшей на губах хоробливою улыбкой. Долго шел.
Остановившись, он заметил, что оказался на какой странной улицы; домов почти не было, только высокие камьяни заборы, по по которым тоскливо шелестели высокие деревья, касаясь друг друга полуголыми Гилькив. Заборы освещались рядом лихтарив, которые желтой пунктирною полоской сбегали вниз и заворачивали там далеко вправо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22