А татуировки на его груди… и трость, которую, как казалось, он носил повсюду не для сохранения равновесия, а в качестве оружия. И…
Окей, парень заставлял понервничать и Элену.
И все же, она вмешалась в спор о том, кто получит четвертак.
– Я займусь этим. Исправлюсь за опоздание.
– Ты уверена? – спросил кто-то. – Кажется, ты уже перетрудилась на сегодня.
– Просто дайте выпить чашку кофе. Какая комната?
– Я определила его в третью, – сказала медсестра.
Посреди подбадривающих возгласов «Какая храбрая девочка!», Элена направилась в комнату для персонала, убрала вещи в кабинку и налила себе кружку горячего напитка «взбодри-свою-задницу». Кофе был достаточно крепким, чтобы принять его за катализатор, и хорошо выполнил свое дело, полностью очистив ее голову.
Ну, почти полностью.
Сделав глоток, она уставилась на ряд кабинок темно-желтого цвета, несколько пар уличной обуви, расставленных тут и там, и зимние пальто, развешанные на крючках. На кухонном столе в помещении для ланча стояли любимые кружки служащих, на полках лежал перекус, который они предпочитали, а на круглом столике виднелась чашка полная… что там было сегодня? Упаковки Скитлз. Над столом располагалась доска объявлений с рекламками разных событий, купонами, глупыми шутками из комиксов и фотографиями сексуальных парней. Распорядок смены висел рядом, белая доска была расчерчена в таблицу на следующие две недели, клетки которой были заполнены именами, написанными в разной цветовой гамме.
Все это – остаточные продукты нормальной жизни, о важности которых даже не задумываешься, пока не вспомнишь обо всех жителях планеты, которые не могут работать, наслаждаться независимым существованием, тратить внутреннюю энергию на незначительные проблемы… такие как, например, покупка туалетной бумаги Cottonelle, которая обойдется на пятьдесят центов дешевле, если брать упаковку с дюжиной двойных рулонов.
На этом она снова вспомнила, что выход в реальный мир – счастливая случайность, а не право, и с беспокойством подумала об отце, который противостоял демонам, живущим только в его голове, и укрывался в том ужасном домишке.
Когда-то он жил с размахом. Он был частью аристократии, мастером пера и служил Совету. У него была обожаемая шеллан и дочь, которой он гордился, особняк, известный проводимыми там балами. Сейчас все это превратилось в галлюцинации, которые мучили его, они являли собой лишь мыслительные процессы, не реальность, голоса были прочной темницей потому, что никто не видел решетки и не слышал тюремщика.
Сполоснув кружку, Элена не могла отбросить мысли о несправедливости всего этого. И это хорошо, наверное. Вопреки всему, что она повидала на работе, она не привыкла к страданиям, и молилась, чтобы их было как можно меньше.
Прежде чем покинуть раздевалку, она быстро взглянула на зеркало в полный рост, висевшее рядом с дверью. Белая униформа была идеально отутюжена и чиста, словно стерильная марля. Чулки без стрелок. Туфли на резиновой подошве сверкали.
На голове Элены творился такой же бардак, как и внутри нее.
Она быстро сняла резинку, скрутила новый пучок и закрепила его, а потом направилась к смотровой комнате номер три.
Больничная карта пациента покоилась в чистом пластмассовом ящичке на стене, рядом с дверью, и Элена сделала глубокий вдох, прежде чем взять файл и открыть его. Карта была тонкой, по сравнению с тем, как часто она видела мужчину в клинике, на форзаце почти не было информации, только его имя, мобильный телефон и имя женщины, указанное в графе о ближайших родственниках.
Постучав, она вошла в комнату с напускной уверенностью, высоко поднятой головой и прямой спиной – неловкий камуфляж, состоящий из осанки и профессионализма.
– Как ваши дела этим вечером? – спросила она, посмотрев пациенту прямо в глаза.
В мгновение, когда аметистовый взгляд встретил ее, Элена забыла, что только что сорвалось с ее губ, и она не знала, ответил ли он на вопрос. Ривендж, сын Ремпуна, лишил ее голову всех мыслей, словно заглушил внутренний генератор в ее мозгу, оставив ее без источника подзарядки.
И потом он улыбнулся.
Этот мужчина, он был коброй, на самом деле… гипнотизировал своей смертоносностью и красотой. С ирокезом, жестким, умным лицом и огромным телом, он был чистым сексом, мощью и непредсказуемостью, завернутыми в… ну, в черный костюм в тонкую полоску, который, очевидно, был сшит для него на заказ.
– Хорошо, спасибо, – сказал он, разгадав тайну того, что она только что у него спросила. – А ты как?
Элена помедлила, и он слегка улыбнулся, без сомнений, потому что знал, что все медсестры не любили находиться с ним в тесном пространстве. Очевидно, он наслаждался этим. По крайней мере, именно так она восприняла это сдержанное, завуалированное выражение на его лице.
– Я спросил, как ты поживаешь? – протянул он.
Элена положила его карту на стол и достала стетоскоп из кармана.
– Прекрасно.
– Уверена в этом?
– Безусловно и несомненно, – сказала Элена, поворачиваясь к нему. – Я собираюсь измерить давление и сердечный ритм.
– И мою температуру.
– Да.
– Желаешь, чтобы я открыл для тебя рот?
Элена покраснела, и сказала себе, что смущение вызвано не его низким голосом, придавшим вопросу сексуальность и неспешность ласки обнаженной груди.
– Эм… нет.
– Как жаль.
– Пожалуйста, снимите пиджак.
– Потрясающая мысль. Беру назад свое сожаление.
Отличный план, подумала Элена, иначе она вбила бы ему сожаление в одно место, вместе с термометром.
Мускулы на плечах Ривенджа перекатывались, когда он выполнил ее просьбу, и он небрежно бросил несомненное произведение искусства в области мужской моды на соболиную шубу, которую аккуратно сложил на кресле. Так странно: независимо от времени года, он всегда носил меха.
Шуба стоила больше, чем весь дом, который снимала Элена.
Когда он скользнул длинными пальцами к запонке с бриллиантом на правом запястье, Элена остановила его.
– Вы могли бы закатать рукав на другой руке? – она кивнула на стену позади него. – Слева для меня больше места.
Он помедлил, но потом взялся за другой рукав. Закатав черный шелк выше локтя, на массивный бицепс, он прижал руку к телу.
Элена достала прибор для измерения давления из выдвижного ящика, расстегнула его и приблизилась к пациенту. Прикасаться к нему – всегда испытание, и она потерла руку о бедро, настраиваясь. Не помогло. Когда она дотронулась до его запястья, как всегда, заряд тока лизнул руку и прошел до самого сердца, простреливая так, что вибрации заставила ее втянуть воздух.
Молясь, чтобы это продлилось не долго, она подтянула его руку ближе к аппарату и…
– Милостивый… Боже.
Вены вдоль изгиба руки, были в ужасном состоянии от постоянных инъекций, опухшие, посиневшие, рваные, будто он драл их ногтями, а не втыкал иголки.
Ее глаза метнулись к его лицу.
– Наверное, Вам очень больно.
Он высвободил запястье из ее хватки.
– Нет. Боль меня не тревожит.
Жесткий парень. Будто она удивлена этому?
– Ну, я понимаю, почему Вы хотели встретиться с Хэйверсом.
Нарочитым движением, она потянулась, возвращая его руку назад. Она мягко пальпировала красную линию, которая поднималась по его бицепсу по направлению к сердцу.
– Есть признаки инфекции.
– Со мной все будет в порядке.
В ответ она могла лишь вскинуть брови.
– Вы когда-нибудь слышал о сепсисе?
– Инди-группа[33]? Конечно, но не подумал бы, что ты о ней знаешь.
Она смерила его взглядом.
– Сепсис как заражение крови?
– Ммм, хочешь склониться над столом и нарисовать мне картинку? – Он взглядом скользнул по ногам Элены. – Думаю, что сочту это… очень информативным.
Если бы любой другой мужчина заявил подобное, Элена треснула бы его так, что перед глазами замелькают звездочки. К несчастью, когда звучал этот восхитительный бас, и на нее смотрели аметистовые глаза, она совсем не чувствовала себя оскорбленной.
Ее словно ласкал любовник.
Элена поборола желание треснуть себя по лбу. Что она творит? У нее свидание этой ночью. С милым, разумным гражданским парнем, который являл собой образец милости, разумности и гражданства.
– Мне не обязательно рисовать картинку. – Она кивнула на его руку. – Вы можете увидеть все своими глазами. Если не начать лечение, инфекция охватит весь организм.
И хотя шикарная одежда сидела на нем так, как мечтал бы любой портной, холодный, серый плащ смерти вряд ли будет ему к лицу.
Он держал руку крепко прижатой к груди.
– Приму твой совет к сведению.
Элена покачала головой, напомнив себе, что не в силах спасти людей от их собственной глупости просто потому, что носит на плечах белый халат, а после имени добавляет ДМ[34]. К тому же, Хэйверс увидит руку во всем ее ужасном великолепии, когда будет осматривать его.
– Отлично, но давайте измеряем давление на другой руке. Вынуждена попросить Вас снять рубашку. Доктор захочет взглянуть, как далеко пошла инфекция.
Губы Ривенджа изогнулись в улыбке, когда он потянулся к первой пуговице.
– Продолжишь в этом духе, и я останусь совсем голый.
Элена быстро отвела взгляд, чертовски жалея, что не находит мужчину отвратительным. Она могла бы использовать инъекцию праведного гнева, чтобы охладить его пыл.
– Знаешь, я не стеснительный, – сказал он своим низким голосом. – Можешь смотреть, если нравится.
– Нет, спасибо.
– Жаль. – А потом добавил порочным тоном. – Я не против, чтобы ты смотрела на меня.
Когда от стола для осмотра донесся шорох шелка по коже, Элена занялась просмотром карты, перепроверяя и без того точные факты.
Так странно. Она не слышала от других медсестер, чтобы он вел себя как повеса. На самом деле, он почти не разговаривал с ее коллегами, отчасти, именно по этой причине они так нервничали рядом с ним. С таким огромным мужчиной молчание означает угрозу. Правда жизни. И это не принимая в расчет татуировки и ирокез.
– Я готов, – сказал он.
Развернувшись, Элена приклеилась взглядом к стене за его головой. Но, периферийное зрение работало прекрасно, за что было сложно не испытывать признательность. Грудь Ривенджа была великолепной, кожа теплого, золотистого оттенка, мускулы четко очерчивались, несмотря на расслабленность во всем теле. На обеих сторонах груди виднелись татуировки в виде красных пятиконечных звезд, и Элена знала, что у него были и другие.
На его животе.
Не то, чтобы она смотрела.
Верно, потому что по факту она таращилась на него.
– Ты осмотришь мою руку? – тихо спросил он.
– Нет, этим займется доктор. – Она ждала, что парень снова ответит «жаль».
– Думаю, с тобой я уже достаточно использовал это слово.
Сейчас ее глаза встретились с его. Чтение мыслей – редкое явление среди вампиров, но почему-то Элена совсем не удивилась тому, что этот мужчина входил в малочисленную, редкую группу.
– Не будьте грубым, – сказала она. – И я не хочу, чтобы такое повторилось снова.
– Прости.
Элена обернула манжету вокруг его бицепса, вставила черные трубки стетоскопа в уши, и принялась измерять давление. Пока с тихим шипением баллон накачивал манжетку воздухом до предела, Элена чувствовала в мужчине опасность, напряженную силу, и ее сердце сбилось с ритма. Этой ночью он был особенно суровым, и Элена задумалась, в чем причина.
Но, это ее не касается, не так ли?
Она отпустила баллон, и манжетка издала длинный, медленный свист облегчения. Элена отступила назад от мужчины. Просто его было… слишком много, повсюду. Особенно сейчас.
– Не бойся меня, – прошептал он.
– Я не боюсь.
– Уверена?
– Безусловно и несомненно, – солгала она.
Глава 6
Она лжет, подумал Рив. И определенно боится его. Кстати, о жалости.
Именно эту медсестру он хотел видеть каждый раз, как приезжал в клинику. Она одна делала эти посещения хоть немного терпимыми. Это была его Элена.
Окей, она ни в коей мере не была «его». Он знал ее имя лишь потому, что оно было синим по белому прописано на бейджике ее халата. Он видел девушку только когда приходил для лечения. И совсем ей не нравился.
Несмотря на это, Рив думал о ней, как о своей, вот и все. Дело в том, что у них было нечто общее, что перечеркивало межвидовые и социальные различия, связывая их, хоть она и отрицала бы это родство.
Элена была одинока, так же как и он.
Ее эмоциональная сетка носила тот же отпечаток, что и у него, Хекс, Трэза и айЭма: ее чувства окружал буфер обособленности, присущий тому, кто был отлучен от собственного племени. Она жила среди других, но по существу – в стороне от всех. Отверженная, изгой.
Он не знал причин, но, как никто другой, понимал, какой была ее жизнь; именно это привлекло его внимание, когда он впервые встретил Элену. Ее глаза, голос и запах сыграли вторую роль. А ум и острый язык скрепили сделку.
– Сто шестьдесят девять на девяносто пять. Высокое. – Она сильным и быстрым движением дернула на себя язычок манжетки, без сомнения жалея, что это была не его кожа. – Думаю, твое тело пытается бороться с заражением в руке.
О да, его тело боролось, но с тем, что он вкалывал себе. Его симпатская сторона противостояла дофамину, а импотенция, приходящая с лекарствами, еще не отметилась на работе.
Результат?
Его член в брюках был тверд, как бейсбольная бита. Что, вопреки сложившемуся мнению, отнюдь не хороший признак… особенно этой ночью. Закончив разговор с Мотрегом, он чувствовал голод, желание … и сходил с ума от внутреннего огня.
Просто Элена была … такой красивой.
Но не той красотой, которой отличались работавшие на него профессионалки: очевидной, чрезмерной, достигнутой инъекциями, имплантатами и тренировками. Элена отличалась красотой естественной: аккуратные черты лица, светлые волосы клубничного оттенка и длинные, стройные ноги. Ее губы были розовыми от природы… а не от суперстойкой, блестящей и липкой помады. Ее глаза цвета карамели светились, потому что в них смешались желтые, красные и золотые тона… а не от нескольких слоев блестящих теней и тонны туши. А ее щеки сейчас покраснели, потому что он забирался ей под кожу.
Рива не беспокоило это, даже вопреки тому, что, по его мнению, у нее выдалась трудная ночь.
Симпат к вашим услугам, подумал он с усмешкой.
Забавно, большую часть времени ему было плевать на то, кем он являлся. Его жизнь, какой он ее знал, всегда была постоянно меняющимся миражом из лжи и предательств, не более. Но рядом с Эленой? Он хотел быть нормальным.
– Измерим твою температуру, – сказала она, доставая из стола электронный термометр.
– Она выше обычного.
Ее янтарный взгляд встретил его.
– Из-за твоей руки.
– Нет, из-за твоих глаз.
Она моргнула, но потом встряхнулась.
– Сильно сомневаюсь в этом.
– Значит, ты недооцениваешь свою привлекательность.
Когда она покачала головой и надела пластиковый колпачок на серебряную палочку, Рив уловил ее запах.
Его клыки удлинились.
– Открой. – Она подняла термометр, ожидая. – Ну?
Рив посмотрел в ее изумительные, трехцветные глаза и разжал челюсти. Элена наклонилась, деловая, как всегда, только чтобы внезапно застыть. Когда она уставилась на его клыки, ее запах приобрел темные, эротичные нотки.
Триумф опалил его вены, и Рив прорычал:
– Займись мной.
Последовала длинная пауза, в течение которой они были связаны невидимыми нитями жара и томления. Но потом она сжала губы.
– Ни за что на свете, но я измерю твою температуру, потому что должна это сделать.
Она затолкала термометр в его рот, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы градусник не угодил в одну из миндалин.
Но это было нормально. Даже если он не мог получить Элену, он все же возбудил ее. И это – больше, чем он заслуживал.
Раздался сигнал, пауза, опять сигнал.
– Сто девять[35], – сказала она, отступив назад, затем сняла пластиковую упаковку и выбросила ее в корзину. – Хэйверс придет к тебе так скоро, как сможет.
Дверь захлопнулась за ней как жесткое «катись к дьяволу».
Черт, а она горяча.
Рив нахмурился, это сексуальное притяжение напомнило ему о том, о чем он не любил думать.
Точнее, о ком.
Его эрекция мгновенно обмякла, когда он осознал, что уже была ночь понедельника. И значит, завтра вторник. Первый вторник последнего месяца в этом году.
Симпат в нем затрепетал, несмотря на то, что каждый дюйм его кожи напрягся, будто его карманы ломились от пауков.
Завтрашней ночью состоится свидание с шантажисткой. Господи, как мог так быстро наступить следующий месяц? Казалось, Рив не успевает оглянуться, как снова наступает первый вторник месяца, и он едет на север штата, в ту проклятую богом хибару, для очередного заказного представления.
Сутенер превращается в шлюху.
Силовые игры, острые грани и животный секс были валютой встреч с его шантажисткой, основой их «любовной» жизни последние двадцать пять лет. Сплошная грязь, обман, зло и деградация, и Рив шел на это, снова и снова, чтобы держать свою тайну в секрете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Окей, парень заставлял понервничать и Элену.
И все же, она вмешалась в спор о том, кто получит четвертак.
– Я займусь этим. Исправлюсь за опоздание.
– Ты уверена? – спросил кто-то. – Кажется, ты уже перетрудилась на сегодня.
– Просто дайте выпить чашку кофе. Какая комната?
– Я определила его в третью, – сказала медсестра.
Посреди подбадривающих возгласов «Какая храбрая девочка!», Элена направилась в комнату для персонала, убрала вещи в кабинку и налила себе кружку горячего напитка «взбодри-свою-задницу». Кофе был достаточно крепким, чтобы принять его за катализатор, и хорошо выполнил свое дело, полностью очистив ее голову.
Ну, почти полностью.
Сделав глоток, она уставилась на ряд кабинок темно-желтого цвета, несколько пар уличной обуви, расставленных тут и там, и зимние пальто, развешанные на крючках. На кухонном столе в помещении для ланча стояли любимые кружки служащих, на полках лежал перекус, который они предпочитали, а на круглом столике виднелась чашка полная… что там было сегодня? Упаковки Скитлз. Над столом располагалась доска объявлений с рекламками разных событий, купонами, глупыми шутками из комиксов и фотографиями сексуальных парней. Распорядок смены висел рядом, белая доска была расчерчена в таблицу на следующие две недели, клетки которой были заполнены именами, написанными в разной цветовой гамме.
Все это – остаточные продукты нормальной жизни, о важности которых даже не задумываешься, пока не вспомнишь обо всех жителях планеты, которые не могут работать, наслаждаться независимым существованием, тратить внутреннюю энергию на незначительные проблемы… такие как, например, покупка туалетной бумаги Cottonelle, которая обойдется на пятьдесят центов дешевле, если брать упаковку с дюжиной двойных рулонов.
На этом она снова вспомнила, что выход в реальный мир – счастливая случайность, а не право, и с беспокойством подумала об отце, который противостоял демонам, живущим только в его голове, и укрывался в том ужасном домишке.
Когда-то он жил с размахом. Он был частью аристократии, мастером пера и служил Совету. У него была обожаемая шеллан и дочь, которой он гордился, особняк, известный проводимыми там балами. Сейчас все это превратилось в галлюцинации, которые мучили его, они являли собой лишь мыслительные процессы, не реальность, голоса были прочной темницей потому, что никто не видел решетки и не слышал тюремщика.
Сполоснув кружку, Элена не могла отбросить мысли о несправедливости всего этого. И это хорошо, наверное. Вопреки всему, что она повидала на работе, она не привыкла к страданиям, и молилась, чтобы их было как можно меньше.
Прежде чем покинуть раздевалку, она быстро взглянула на зеркало в полный рост, висевшее рядом с дверью. Белая униформа была идеально отутюжена и чиста, словно стерильная марля. Чулки без стрелок. Туфли на резиновой подошве сверкали.
На голове Элены творился такой же бардак, как и внутри нее.
Она быстро сняла резинку, скрутила новый пучок и закрепила его, а потом направилась к смотровой комнате номер три.
Больничная карта пациента покоилась в чистом пластмассовом ящичке на стене, рядом с дверью, и Элена сделала глубокий вдох, прежде чем взять файл и открыть его. Карта была тонкой, по сравнению с тем, как часто она видела мужчину в клинике, на форзаце почти не было информации, только его имя, мобильный телефон и имя женщины, указанное в графе о ближайших родственниках.
Постучав, она вошла в комнату с напускной уверенностью, высоко поднятой головой и прямой спиной – неловкий камуфляж, состоящий из осанки и профессионализма.
– Как ваши дела этим вечером? – спросила она, посмотрев пациенту прямо в глаза.
В мгновение, когда аметистовый взгляд встретил ее, Элена забыла, что только что сорвалось с ее губ, и она не знала, ответил ли он на вопрос. Ривендж, сын Ремпуна, лишил ее голову всех мыслей, словно заглушил внутренний генератор в ее мозгу, оставив ее без источника подзарядки.
И потом он улыбнулся.
Этот мужчина, он был коброй, на самом деле… гипнотизировал своей смертоносностью и красотой. С ирокезом, жестким, умным лицом и огромным телом, он был чистым сексом, мощью и непредсказуемостью, завернутыми в… ну, в черный костюм в тонкую полоску, который, очевидно, был сшит для него на заказ.
– Хорошо, спасибо, – сказал он, разгадав тайну того, что она только что у него спросила. – А ты как?
Элена помедлила, и он слегка улыбнулся, без сомнений, потому что знал, что все медсестры не любили находиться с ним в тесном пространстве. Очевидно, он наслаждался этим. По крайней мере, именно так она восприняла это сдержанное, завуалированное выражение на его лице.
– Я спросил, как ты поживаешь? – протянул он.
Элена положила его карту на стол и достала стетоскоп из кармана.
– Прекрасно.
– Уверена в этом?
– Безусловно и несомненно, – сказала Элена, поворачиваясь к нему. – Я собираюсь измерить давление и сердечный ритм.
– И мою температуру.
– Да.
– Желаешь, чтобы я открыл для тебя рот?
Элена покраснела, и сказала себе, что смущение вызвано не его низким голосом, придавшим вопросу сексуальность и неспешность ласки обнаженной груди.
– Эм… нет.
– Как жаль.
– Пожалуйста, снимите пиджак.
– Потрясающая мысль. Беру назад свое сожаление.
Отличный план, подумала Элена, иначе она вбила бы ему сожаление в одно место, вместе с термометром.
Мускулы на плечах Ривенджа перекатывались, когда он выполнил ее просьбу, и он небрежно бросил несомненное произведение искусства в области мужской моды на соболиную шубу, которую аккуратно сложил на кресле. Так странно: независимо от времени года, он всегда носил меха.
Шуба стоила больше, чем весь дом, который снимала Элена.
Когда он скользнул длинными пальцами к запонке с бриллиантом на правом запястье, Элена остановила его.
– Вы могли бы закатать рукав на другой руке? – она кивнула на стену позади него. – Слева для меня больше места.
Он помедлил, но потом взялся за другой рукав. Закатав черный шелк выше локтя, на массивный бицепс, он прижал руку к телу.
Элена достала прибор для измерения давления из выдвижного ящика, расстегнула его и приблизилась к пациенту. Прикасаться к нему – всегда испытание, и она потерла руку о бедро, настраиваясь. Не помогло. Когда она дотронулась до его запястья, как всегда, заряд тока лизнул руку и прошел до самого сердца, простреливая так, что вибрации заставила ее втянуть воздух.
Молясь, чтобы это продлилось не долго, она подтянула его руку ближе к аппарату и…
– Милостивый… Боже.
Вены вдоль изгиба руки, были в ужасном состоянии от постоянных инъекций, опухшие, посиневшие, рваные, будто он драл их ногтями, а не втыкал иголки.
Ее глаза метнулись к его лицу.
– Наверное, Вам очень больно.
Он высвободил запястье из ее хватки.
– Нет. Боль меня не тревожит.
Жесткий парень. Будто она удивлена этому?
– Ну, я понимаю, почему Вы хотели встретиться с Хэйверсом.
Нарочитым движением, она потянулась, возвращая его руку назад. Она мягко пальпировала красную линию, которая поднималась по его бицепсу по направлению к сердцу.
– Есть признаки инфекции.
– Со мной все будет в порядке.
В ответ она могла лишь вскинуть брови.
– Вы когда-нибудь слышал о сепсисе?
– Инди-группа[33]? Конечно, но не подумал бы, что ты о ней знаешь.
Она смерила его взглядом.
– Сепсис как заражение крови?
– Ммм, хочешь склониться над столом и нарисовать мне картинку? – Он взглядом скользнул по ногам Элены. – Думаю, что сочту это… очень информативным.
Если бы любой другой мужчина заявил подобное, Элена треснула бы его так, что перед глазами замелькают звездочки. К несчастью, когда звучал этот восхитительный бас, и на нее смотрели аметистовые глаза, она совсем не чувствовала себя оскорбленной.
Ее словно ласкал любовник.
Элена поборола желание треснуть себя по лбу. Что она творит? У нее свидание этой ночью. С милым, разумным гражданским парнем, который являл собой образец милости, разумности и гражданства.
– Мне не обязательно рисовать картинку. – Она кивнула на его руку. – Вы можете увидеть все своими глазами. Если не начать лечение, инфекция охватит весь организм.
И хотя шикарная одежда сидела на нем так, как мечтал бы любой портной, холодный, серый плащ смерти вряд ли будет ему к лицу.
Он держал руку крепко прижатой к груди.
– Приму твой совет к сведению.
Элена покачала головой, напомнив себе, что не в силах спасти людей от их собственной глупости просто потому, что носит на плечах белый халат, а после имени добавляет ДМ[34]. К тому же, Хэйверс увидит руку во всем ее ужасном великолепии, когда будет осматривать его.
– Отлично, но давайте измеряем давление на другой руке. Вынуждена попросить Вас снять рубашку. Доктор захочет взглянуть, как далеко пошла инфекция.
Губы Ривенджа изогнулись в улыбке, когда он потянулся к первой пуговице.
– Продолжишь в этом духе, и я останусь совсем голый.
Элена быстро отвела взгляд, чертовски жалея, что не находит мужчину отвратительным. Она могла бы использовать инъекцию праведного гнева, чтобы охладить его пыл.
– Знаешь, я не стеснительный, – сказал он своим низким голосом. – Можешь смотреть, если нравится.
– Нет, спасибо.
– Жаль. – А потом добавил порочным тоном. – Я не против, чтобы ты смотрела на меня.
Когда от стола для осмотра донесся шорох шелка по коже, Элена занялась просмотром карты, перепроверяя и без того точные факты.
Так странно. Она не слышала от других медсестер, чтобы он вел себя как повеса. На самом деле, он почти не разговаривал с ее коллегами, отчасти, именно по этой причине они так нервничали рядом с ним. С таким огромным мужчиной молчание означает угрозу. Правда жизни. И это не принимая в расчет татуировки и ирокез.
– Я готов, – сказал он.
Развернувшись, Элена приклеилась взглядом к стене за его головой. Но, периферийное зрение работало прекрасно, за что было сложно не испытывать признательность. Грудь Ривенджа была великолепной, кожа теплого, золотистого оттенка, мускулы четко очерчивались, несмотря на расслабленность во всем теле. На обеих сторонах груди виднелись татуировки в виде красных пятиконечных звезд, и Элена знала, что у него были и другие.
На его животе.
Не то, чтобы она смотрела.
Верно, потому что по факту она таращилась на него.
– Ты осмотришь мою руку? – тихо спросил он.
– Нет, этим займется доктор. – Она ждала, что парень снова ответит «жаль».
– Думаю, с тобой я уже достаточно использовал это слово.
Сейчас ее глаза встретились с его. Чтение мыслей – редкое явление среди вампиров, но почему-то Элена совсем не удивилась тому, что этот мужчина входил в малочисленную, редкую группу.
– Не будьте грубым, – сказала она. – И я не хочу, чтобы такое повторилось снова.
– Прости.
Элена обернула манжету вокруг его бицепса, вставила черные трубки стетоскопа в уши, и принялась измерять давление. Пока с тихим шипением баллон накачивал манжетку воздухом до предела, Элена чувствовала в мужчине опасность, напряженную силу, и ее сердце сбилось с ритма. Этой ночью он был особенно суровым, и Элена задумалась, в чем причина.
Но, это ее не касается, не так ли?
Она отпустила баллон, и манжетка издала длинный, медленный свист облегчения. Элена отступила назад от мужчины. Просто его было… слишком много, повсюду. Особенно сейчас.
– Не бойся меня, – прошептал он.
– Я не боюсь.
– Уверена?
– Безусловно и несомненно, – солгала она.
Глава 6
Она лжет, подумал Рив. И определенно боится его. Кстати, о жалости.
Именно эту медсестру он хотел видеть каждый раз, как приезжал в клинику. Она одна делала эти посещения хоть немного терпимыми. Это была его Элена.
Окей, она ни в коей мере не была «его». Он знал ее имя лишь потому, что оно было синим по белому прописано на бейджике ее халата. Он видел девушку только когда приходил для лечения. И совсем ей не нравился.
Несмотря на это, Рив думал о ней, как о своей, вот и все. Дело в том, что у них было нечто общее, что перечеркивало межвидовые и социальные различия, связывая их, хоть она и отрицала бы это родство.
Элена была одинока, так же как и он.
Ее эмоциональная сетка носила тот же отпечаток, что и у него, Хекс, Трэза и айЭма: ее чувства окружал буфер обособленности, присущий тому, кто был отлучен от собственного племени. Она жила среди других, но по существу – в стороне от всех. Отверженная, изгой.
Он не знал причин, но, как никто другой, понимал, какой была ее жизнь; именно это привлекло его внимание, когда он впервые встретил Элену. Ее глаза, голос и запах сыграли вторую роль. А ум и острый язык скрепили сделку.
– Сто шестьдесят девять на девяносто пять. Высокое. – Она сильным и быстрым движением дернула на себя язычок манжетки, без сомнения жалея, что это была не его кожа. – Думаю, твое тело пытается бороться с заражением в руке.
О да, его тело боролось, но с тем, что он вкалывал себе. Его симпатская сторона противостояла дофамину, а импотенция, приходящая с лекарствами, еще не отметилась на работе.
Результат?
Его член в брюках был тверд, как бейсбольная бита. Что, вопреки сложившемуся мнению, отнюдь не хороший признак… особенно этой ночью. Закончив разговор с Мотрегом, он чувствовал голод, желание … и сходил с ума от внутреннего огня.
Просто Элена была … такой красивой.
Но не той красотой, которой отличались работавшие на него профессионалки: очевидной, чрезмерной, достигнутой инъекциями, имплантатами и тренировками. Элена отличалась красотой естественной: аккуратные черты лица, светлые волосы клубничного оттенка и длинные, стройные ноги. Ее губы были розовыми от природы… а не от суперстойкой, блестящей и липкой помады. Ее глаза цвета карамели светились, потому что в них смешались желтые, красные и золотые тона… а не от нескольких слоев блестящих теней и тонны туши. А ее щеки сейчас покраснели, потому что он забирался ей под кожу.
Рива не беспокоило это, даже вопреки тому, что, по его мнению, у нее выдалась трудная ночь.
Симпат к вашим услугам, подумал он с усмешкой.
Забавно, большую часть времени ему было плевать на то, кем он являлся. Его жизнь, какой он ее знал, всегда была постоянно меняющимся миражом из лжи и предательств, не более. Но рядом с Эленой? Он хотел быть нормальным.
– Измерим твою температуру, – сказала она, доставая из стола электронный термометр.
– Она выше обычного.
Ее янтарный взгляд встретил его.
– Из-за твоей руки.
– Нет, из-за твоих глаз.
Она моргнула, но потом встряхнулась.
– Сильно сомневаюсь в этом.
– Значит, ты недооцениваешь свою привлекательность.
Когда она покачала головой и надела пластиковый колпачок на серебряную палочку, Рив уловил ее запах.
Его клыки удлинились.
– Открой. – Она подняла термометр, ожидая. – Ну?
Рив посмотрел в ее изумительные, трехцветные глаза и разжал челюсти. Элена наклонилась, деловая, как всегда, только чтобы внезапно застыть. Когда она уставилась на его клыки, ее запах приобрел темные, эротичные нотки.
Триумф опалил его вены, и Рив прорычал:
– Займись мной.
Последовала длинная пауза, в течение которой они были связаны невидимыми нитями жара и томления. Но потом она сжала губы.
– Ни за что на свете, но я измерю твою температуру, потому что должна это сделать.
Она затолкала термометр в его рот, и ему пришлось стиснуть зубы, чтобы градусник не угодил в одну из миндалин.
Но это было нормально. Даже если он не мог получить Элену, он все же возбудил ее. И это – больше, чем он заслуживал.
Раздался сигнал, пауза, опять сигнал.
– Сто девять[35], – сказала она, отступив назад, затем сняла пластиковую упаковку и выбросила ее в корзину. – Хэйверс придет к тебе так скоро, как сможет.
Дверь захлопнулась за ней как жесткое «катись к дьяволу».
Черт, а она горяча.
Рив нахмурился, это сексуальное притяжение напомнило ему о том, о чем он не любил думать.
Точнее, о ком.
Его эрекция мгновенно обмякла, когда он осознал, что уже была ночь понедельника. И значит, завтра вторник. Первый вторник последнего месяца в этом году.
Симпат в нем затрепетал, несмотря на то, что каждый дюйм его кожи напрягся, будто его карманы ломились от пауков.
Завтрашней ночью состоится свидание с шантажисткой. Господи, как мог так быстро наступить следующий месяц? Казалось, Рив не успевает оглянуться, как снова наступает первый вторник месяца, и он едет на север штата, в ту проклятую богом хибару, для очередного заказного представления.
Сутенер превращается в шлюху.
Силовые игры, острые грани и животный секс были валютой встреч с его шантажисткой, основой их «любовной» жизни последние двадцать пять лет. Сплошная грязь, обман, зло и деградация, и Рив шел на это, снова и снова, чтобы держать свою тайну в секрете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70