Что же удивило Элену? Болезнь приносила не только страдания. Перед тем, как он заболел, отец служил адвокатом по вопросам Древнего Права, человеком, хорошо известным своей жаждой к дискуссиям и любовью к сильным противникам. В своей болезни, он как раз нашел тот тип конфликта, который так нравился ему, когда он был здравом уме. Голоса в его голове, как он иронично выражался, были так же ловки и умны в дебатах, как и он сам. По его словам, эти жестокие моменты были не чем иным, как психическим эквивалентом хорошего боксерского раунда, а поскольку он всегда держался до конца, то каждый раз чувствовал себя победителем.
Он также знал, что никогда уже не выберется из этого леса. Дебри, как он написал в последних строках своей книги, были его последним пристанищем, до того самого момента, пока он не отойдет в Забвение. И жалел он лишь о том, что здесь хватило места только для одного обитателя… что его пребывание среди этих обезьян означало, что он не может быть с ней, его дочерью.
Он был опечален разлукой и тем, какой обузой для нее являлся.
Он знал, что доставлял много проблем. Знал о жертвах, на которые она шла. Он оплакивал ее одиночество.
Именно это Элена так хотела услышать от него, и сейчас, когда она держала в руках страницы, не имело значения, что все это было написано, а не сказано вслух. Так даже лучше, потому что она могла перечитывать рукопись снова и снова.
Ее отец знал гораздо больше, чем она предполагала.
И он был гораздо более вменяемым, чем она когда-либо догадывалась.
Она провела рукой по первой странице. Его почерк – он писал синими чернилами, потому что правильно обученный юрист никогда бы не стал писать черными – был аккуратным и упорядоченным, как и положено при ведении исторической записи, элегантен и изящен, когда он выводил основные выводы и предлагал идеи.
Боже... она жила с отцом так долго, но только теперь узнала, как, на самом деле, он жил.
И все люди были такими как он, не так ли? У каждого имелся свой лес, свои дебри, и они были там совсем одни, и не важно, сколько людей находилось рядом с ними.
Означало ли психическое здоровье лишь меньшее количество обезьянок в голове? Или, может быть, количество было тем же, но обезьянки лучше?
Приглушенный звон мобильного заставил ее поднять голову. Потянувшись к своему пальто, она достала вещицу из кармана, и ответил на звонок:
– Алло? По тишине в трубке она поняла кто это. – Ривендж?
– Тебя уволили.
Элена положила локти на стол и накрыла лоб рукой.
– Я в порядке. И собираюсь лечь спать. А ты?
– Из-за таблеток, которые ты принесла мне, не так ли?
– Ужин был действительно хорош. Домашний сыр и морковные палочки…
– Прекрати, – вспылил он.
Она уронила руку и нахмурилась:
– Прошу прощения?
– Зачем ты сделала это, Элена? Какого черта…
– Хорошо, ты сменишь тон, или этот разговор закончится прямо сейчас, потому что я положу трубку.
– Элена, тебе нужна эта работа.
– Не смей указывать, что мне нужно.
Он выругался. Затем еще раз.
– Знаешь, – пробормотала она, – если добавить музыку и звуки пулеметной очереди, то получится «Крепкий Орешек». В любом случае, как ты узнал об этом?
– Моя мать умерла.
Элена ахнула.
– Чт...? О, Боже мой, когда? То есть, я сожалею…
– Около часа назад.
Она медленно покачала головой.
– Ривендж, мне так жаль.
– Я позвонил в клинику, чтобы... все подготовить. – Он выдохнул, как ей показалось, очень устало. – В любом случае... да. Ты не написала мне, что все в порядке, и что ты добралась до работы. Поэтому я спросил, и вот что мне ответили.
– Проклятье. Я собиралась, но... – Ну, она была занята своим увольнением.
– Но это не единственная причина, по которой я тебе звоню.
– Правда?
– Я просто... мне нужно было услышать твой голос.
Элена глубоко вдохнула, ее взгляд застыл на строчках написанных отцом. Она думала о том, что узнала из этих страниц, о хорошем и о плохом.
– Забавно, – сказала она. – Я думала о том же сегодня ночью.
– Серьезно? В смысле... на самом деле?
– Безусловно и несомненно... да.

Глава 37
Роф пребывал в ужасном настроении, и понял это по тому, что звуки, с которыми доджен натирал воском деревянные перила в верхней части парадной лестницы, вызывали у него неконтролируемое желание спалить весь особняк к чертям собачьим.
Он думал о Бэт. Вот почему сейчас, когда он сидел за своим рабочим столом, грудь сковало сильнейшей болью.
Не то, чтобы он не понимал, почему она им так недовольна. И Роф не считал, что не заслуживает за это наказания. Ему просто был ненавистен тот факт, что Бэт ночует не дома, и он вынужден был слать своей шеллан сообщения, чтобы получить разрешение ей позвонить.
Тот факт, что он глаз не сомкнул все эти дни, тоже не поднимал настроя?
И ему, вероятно, необходимо питаться. Последний раз было так давно, впрочем, как и секс, что он едва мог вспомнить, что это такое.
Роф осмотрел свой кабинет и пожалел, что не в силах заглушить желание закричать хорошей дракой с врагом. Доступных вариантов было два: отлупить грушу в спортзале или напиться до чертиков, и первое он уже сделал, а второе его не интересовало вообще.
Он снова проверил свой телефон. Бэт не ответила на сообщение, которое он отправил три часа назад. Но все нормально. Вероятно, она была просто занята или спала.
Да ни хрена это не нормально.
Он встал из-за стола, сунул Рейзер в задний карман своих кожаных штанов и направился к дверям. В коридоре доджен усиленно полировал перила, в воздухе витал свежий, густой аромат лимона.
– Мой господин, – произнес он, низко кланяясь.
– У тебя отлично получается.
– Мне это в радость. – Засиял мужчина. – Удовольствие – служить вам и вашему дому.
Роф хлопнул слугу по плечу, и сбежал вниз по лестнице. Достигнув мозаичного пола фойе, он повернул влево, в сторону кухни, и обрадовался, что там никого не оказалось. Открыв холодильник, он наткнулся на то, что осталось после Трапезы, и без особого энтузиазма достал кусок недоеденной индейки.
Развернулся к шкафчикам…
– Привет.
Он мотнул головой и посмотрел через плечо.
– Бэт? Что ты... Я думал, ты в Безопасном Месте.
– Я была там. Но только что вернулась.
Он нахмурился. Будучи полукровкой, Бэт была в состоянии выносить солнечный свет, но каждый раз, когда она отправлялась куда-нибудь днем, он чертовски нервничал. Не то, чтобы он чувствовал подобное сейчас. Бэт знала, как он к этому относится, и, кроме того, она была дома, и лишь это имело сейчас значение.
– Я собирался приготовить что-нибудь поесть, – сказал он, хотя индейка на разделочном столике выглядела отвратно. – Не хочешь присоединиться ко мне?
Боже, ему так нравилось, как пахла Бэт. Цветущими ночными розами. Аромат, более домашний, чем запах лимонной полировки, еще более прекрасный, чем любые духи.
– Как насчет того, чтобы я приготовила что-нибудь нам обоим? – сказала она. – Ты выглядишь так, будто сейчас упадешь.
На кончике его языка повисла ложь «нет, у меня все круто», но он промолчал. Даже самые маленькие кусочки полуправды могли усилить непонимание, возникшее между ними, и тот факт, что он совершенно изнурен, был неоспорим.
– Было бы замечательно. Спасибо.
– Присаживайся, – сказала она, подходя к нему.
Рофу захотелось ее обнять.
И он сделал это.
Просто резко выбросил руки, схватил ее и притянул к своей груди. Осознав, что натворил, он уже собирался отпустить ее, но Бэт осталась стоять рядом с ним, в его объятьях. Дрожа, он опустил голову, уткнувшись в ее ароматные, шелковистые волосы, и крепко обхватил ее тело руками, вжимая мягкие контуры в свои мощные мускулы.
– Я так скучал по тебе.
– Я тоже по тебе скучала.
Она обмякла в его руках, но он не был настолько глуп, чтобы подумать, будто этот момент мгновенно решил все их проблемы, но он примет то, чем его одарили.
Подавшись назад, он поднял очки на лоб, чтобы Бэт смогла видеть его бесполезные глаза. Ее лицо было размытым и красивым, хотя свежий, дождевой запах слез ему не нравился. Он провел большими пальцами по ее щекам.
– Позволишь мне тебя поцеловать?
Когда она кивнула, Роф обнял ее лицо ладонями и приблизил рот к ее губам. Этот мягкий контакт был до боли в сердце знакомым, чем-то из прошлого. Казалось, прошла вечность с тех пор, когда они занимались чем-то большим, чем просто поцелуи… и причина этой разлуки крылась не только в том, что он сделал. Здесь замешано многое. Война. Братья. Глимера. Джон и Тор. Этот дом.
Качая головой, он произнес:
– Реальность встала на пути нашей жизни.
– Как же ты прав. – Она погладила его лицо ладонью. – А также на пути нашего здоровья. Поэтому я хочу, чтобы ты сел вот сюда и позволил мне накормить тебя.
– Мне казалось, все должно быть наоборот. Мужчина должен кормить свою женщину.
– Ты король, – улыбнулась она. – Ты устанавливаешь правила. И твоя жена должна служить тебе.
– Я люблю тебя. – Он снова крепко прижал ее к себе, просто держа в объятиях. – Тебе не обязательно отвечать мне тем же…
– Я тоже тебя люблю.
Теперь на ней повис он.
– Пришло время поесть, – сказала она, подталкивая его к дубовому, деревенского стиля, столу и подставляя стул.
Сев, он поерзал и достал сотовый из кармана. Вещица поскакала по столу, сбивая баночки с солью и перцем.
– Сэндвич? – спросила Бэт.
– Было бы здорово?.
– Я приготовлю тебе два.
Роф вернул очки на место, потому что от света лапмы загудела голова. Когда маневр не помог, он закрыл глаза, и хотя так он не мог видеть Бэт, звуки ее движений по кухне успокаивали его, словно колыбельная. Он слышал, как она открывает ящики, гремит посудой. Потом со вздохом открылся холодильник, что-то переставили с места на место, после чего послышался звон стекла. Открылась хлебница, послышалось шуршание пластиковой упаковки его любимого ржаного хлеба. Порезанный с хрустом салат...
– Роф?
Тихий? звук его имени заставил его открыть глаза и поднять голову.
– Ты засыпаешь. – Шеллан нежно погладила его по волосам. – Ешь. А потом я уложу тебя в кровать.
Сэндвичи было именно такими, как он любил: много мяса и майонеза, немного салата и помидоров. Он съел оба, и, хотя еда должна было его оживить, та усталость, которая мертвой хваткой вцепилась в его тело, стала лишь сильнее.
– Давай, пошли, – Бэт потянула его за руку.
– Нет, подожди, – сказал он, вставая. – Мне надо рассказать тебе, что произойдет сегодня ночью.
– Хорошо. – В ее голосе послышалось напряжение, она словно пыталась взять себя в руки.
– Сядь. Пожалуйста.
Стул со скрипом выскользнул из-за стола, и она медленно опустилась на него.
– Я рада, что ты честен со мной, – прошептала Бэт. – О чем бы ни пошла речь.
Роф погладил ее пальцы, пытаясь успокоить, зная, что то, что он собирался сказать, только больше встревожит ее.
– Кто-то... ну, вероятно, их больше, чем один человек, но, по крайней мере, один нам точно известен, хочет убить меня. – Ее рука напряглась под его пальцами, и Роф продолжал гладить ее, пытаясь расслабить Бэт. – Сегодня ночью я встречаюсь с Советом Глимеры, и ожидаю... проблем. Все Братья идут со мной, и мы не станем делать глупости, но я не буду лгать тебе и говорить, что ожидается просто вечеринка в саду.
– Этот... кто-то... Очевидно, он в Совете, не так ли? Стоит ли появляться там лично?
– Зачинщик не так важен.
– Почему?
– Ривендж избавился от него.
Ее пальцы снова напряглись.
– Господи... – Она глубоко вздохнула. Затем еще раз. – О... Боже.
– Вопрос, которым мы все сейчас задаемся, заключается в том, кто еще в этом замешан. Это одна из причин моего появления на заседании Совета, и она крайне важна. Также, дело в демонстрации силы, а это имеет большое значение. Я не бегу от врагов. И Братья тоже.
Роф напрягся, готовясь услышать ее «Нет, не ходи», и подумал о том, что будет после этого делать.
Но голос Бэт был спокойным.
– Я понимаю. Но у меня есть просьба.
Его брови взметнулись над очками.
– Какая?
– Я хочу, чтобы ты надел бронежилет. Не то, чтобы я сомневалась в Братьях… просто, так я буду чувствовать себя спокойнее.
Роф моргнул. Затем поднес ее руки к губам и поцеловал их.
– Я могу сделать это. Для тебя, я абсолютно точно могу это сделать.
Она кивнула и поднялась со стула.
– Отлично. Отлично... хорошо. Теперь, давай, пошли спать. Я такая же уставшая, каким выглядишь ты.
Роф поднялся на ноги, притянул ее к себе, и они вместе вышли в фойе, пересекая мозаичную цветущую яблоню на полу.
– Я люблю тебя, – сказал он. – Я так сильно тебя люблю.
Бэт крепко обняла его за талию и уткнулась лицом ему в грудь. От нее исходил едкий, дымный запах страха, затмевая ее натуральный аромат роз. И все же, несмотря на это, она кивнула и сказала:
– Твоя королева тоже не бежит от врагов, знаешь ли.
– Я знаю, я... уверен, так и есть.
***
В своей спальне, в безопасном доме своей матери, Рив откинулся на подушки. Разложив соболиную шубу на коленях, он говорил по мобильному:
– У меня идея. Как насчет того, чтобы начать этот телефонный разговор заново?
Мягкий смех Элены странным образом оживил его.
– Хорошо. Ты собираешься мне перезвонить, или...
– Скажи мне вот что: ты сейчас где?
– Наверху, на кухне.
Что объясняло небольшое эхо.
– Можешь спуститься в свою комнату? Расслабиться?
– Разговор будет долгим?
– Ну, я переосмыслил свой тон, и хочу, чтобы ты оценила старания. – Он понизил голос, и теперь звучал, как настоящий соблазнитель. – Пожалуйста, Элена. Ложись в свою постель и возьми меня с собой.
У нее перехватило дыхание, а затем она снова рассмеялась.
– Вот это прогресс.
– Я знаю. И да, чтобы ты не думала, что я неисправим… как насчет того, чтобы отплатить мне тем же? Иди в свою спальню и располагайся поудобнее. Я не хочу сейчас быть один, и мне кажется, ты чувствуешь то же самое.
Вместо утвердительного ответа, он услышал приятный звук отодвигающегося стула. Она встала, ее легкие шаги были прекрасны, но не скрип лестницы, потому что он заставил его задаться вопросом, где именно она жила с отцом? Он надеялся, что это был старинный дом со старыми, причудливыми панелями, а не какая-нибудь развалюха.
Послышался звук открывающейся двери и тишина, и Рив мог поспорить, что Элена зашла проверить отца.
– Он спит спокойно? – спросил Рив.
Петли снова заскрипели.
– Как ты узнал?
– Это так на тебя похоже.
Послышался еще один скрип открывающейся двери, затем хлопок – она закрылась, и замок защелкнулся.
– Дашь мне минуту?
Минуту? Черт подери, он бы дал ей целый мир, если бы мог.
– Не торопись.
Послышался приглушенный шорох, будто она положила трубку на покрывало или одеяло. Очередной скрип двери. Тишина. Снова шум и отдаленное бульканье смывающейся воды. Шаги. Скрип матрасных пружин. Шелест где-то рядом, а затем:
– Алло?
– Устроилась поудобнее? – спросил Рив, понимая, что улыбается, как идиот… хотя, Господи, сама мысль о том, что она лежала там, где он хотел, была просто фантастической.
– Да, а ты?
– Уж поверь мне.
Но с другой стороны, с ее голосом прямо возле его уха… даже если бы в этот момент он на живую выдирал ногти, то все равно бы излучал позитив?
Наступившая тишина была мягкой, как соболь его шубы, и такой же теплой.
– Хочешь поговорить о своей матери? – мягко спросила Элена.
– Да. Хотя я не знаю, что сказать, кроме того, что она отошла тихо и в окружении своей семьей – о таком конце можно только мечтать. Это было ее время.
– Ты будешь скучать по ней.
– Да. Буду.
– Я могу что-нибудь сделать для тебя?
– Да.
– Скажи мне что.
– Позволь мне позаботиться о тебе.
Она тихо засмеялась.
– Хорошо. Но позволь мне кое-что тебе сказать. В данной ситуации, тот, о ком нужно заботиться – это ты.
– Но мы оба знаем, что это из-за меня ты потеряла работу…
– Стоп. – Послышался еще шорох, как будто она поднялась со своей подушки. – Это был мой выбор принести тебе эти таблетки, я взрослый человек, и могу совершать ошибки. Ты не должен мне за то, что я облажалась.
– Я абсолютно с тобой не согласен. Но давай не будем это обсуждать, я собираюсь поговорить с Хэйверсом, когда он приедет сюда, чтобы…
– Нет, ты этого не сделаешь. Господи Боже, Ривендж, твоя мать только что умерла. Тебе не стоит беспокоиться о…
– Я сделал для нее все что мог. Теперь позволь мне помочь тебе. Я могу поговорить с Хэйверсом…
– Это уже не имеет никакого значения. Он больше не сможет довериться мне, и я его не виню.
– Но все совершают ошибки.
– И некоторые из них нельзя исправить.
– Я не верю в это. – Хотя, он был симпатом, и вряд ли с ним можно обсуждать всю эту морально-этическую чушь. Ни в коей мере. – Особенно, если мы говорим о тебе.
– Я ничем не отличаюсь от остальных.
– Послушай, не заставляй меня снова сменить тон, – предупредил Рив. – Ты кое-что сделала для меня. Я хочу сделать что-нибудь для тебя. Просто бартерный обмен.
– Но я собираюсь найти другую работу, и я сама о себе забочусь уже долгое время. Это один из моих главных талантов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70