– Ты не принял таблетки.
– Ты этого ждала?
Она скрестила руки на груди:
– Да.
Ривендж обернулся к столу и паре пустых блюд:
– Ты говорила, их нужно принимать во время еды.
– Да, говорила.
– Ну, похоже, что тогда тебе придется смотреть, как я ем. – Элегантное приглашающее движение рукой было побуждением, поддаваться на которое она не хотела. – Посидишь со мной? Или предпочтешь стоять здесь на холоде? О, погоди, может, это поможет определиться. – Полностью опершись на трость, он подошел к свечам и задул их.
Завитки дыма над фитилями казались ей панихидой по всем угасшим возможностям. Он приготовил для них милый ужин. Сделал над собой усилие. Красиво оделся.
Она зашла внутрь, потому что уже достаточно подпортила его вечер.
– Присаживайся, – сказал он. – Я вернусь со своей тарелкой. Только если…?
– Я уже поела.
– Разумеется. – Он слегка поклонился, когда она отодвинула стул.
Ривендж оставил трость у стола и вышел на кухню, держась за спинки стульев, буфет и косяк двери. Вернувшись через несколько минут, он повторил схему свободной рукой и затем с предельной концентрацией опустился в кресло во главе стола. Подняв блестящую серебряную вилку, он, молча и осторожно, разрезал свое мясо и начал есть его со сдержанностью и манерами.
Боже, она чувствовала себя стервой года, сидя перед пустой тарелкой в застегнутом на все пуговицы пальто.
Постукивание серебряных зубцов на фарфоре заставляло кричать повисшую между ними тишину.
Теребя лежащую перед ней салфетку, Элена чувствовала себя ужасной по стольким параметрам, и, хотя не была такой уж разговорчивой, заговорила, потому что просто больше не могла держать все в себе:
– Позапрошлой ночью…
– Ммм? – Ривендж не посмотрел на нее, оставаясь сосредоточенным на своей тарелке.
– Меня не продинамили. Знаешь, на том свидании.
– Что ж, поздравляю.
– Его убили.
Ривендж рывком поднял голову:
– Что?
– Стефан, парень, с которым я должна была встретиться… его убили лессеры. Король принес его тело, но я не знала, что это он, пока не пришел искавший его кузен. Я… я, я всю смену прошлым вечером заворачивала его тело, чтобы вернуть семье. – Она покачала головой. – Они избили его… до неузнаваемости.
Ее голос надломился и отказывался продолжать, поэтому она просто сидела там, теребя салфетку в надежде успокоиться.
Два тонких звона означали, что Рив положил на тарелку нож с вилкой, а затем потянулся к ней, положив на ее предплечье свою крепкую руку:
– Мне очень жаль, – сказал он. – Неудивительно, что тебе не хочется всего этого. Если бы я знал…
– Нет, все нормально. Правда. Мне следовало держать себя в руках, когда пришла. Я просто сегодня не в себе. Сама не своя.
Он чуть сжал ее руку и вернулся в кресло, будто не хотел стеснять ее. Что Элене понравилось бы при обычных обстоятельствах, но сегодня она посчитала это жалостью – если использовать его любимое слово. Его прикосновение сквозь пальто было очень милым.
И, кстати, ей становилось жарко.
Элена расстегнула и сняла шерстяное пальто с плеч.
– Здесь жарко.
– Как я уже говорил, я могу опустить температуру для тебя.
– Не нужно. – Она нахмурилась, посмотрев на него. – Почему ты всегда холодный? Побочные эффекты дофамина?
Он кивнул:
– Скорее всего, именно благодаря ним мне нужна трость. Я не чувствую конечностей.
Она не слышала, чтобы большинство вампиров так реагировали на лекарство, но, опять же, индивидуальных реакций было бесчисленное множество. Кроме того, вампирский эквивалент Паркинсона – болезнь гадкая.
Ривендж отодвинул тарелку, и они вдвоем довольно долго сидели в тишине. При свете свечей Рив каким-то образом казался бледным, его обычная энергия – иссякшей, настроение – очень мрачным.
– Ты тоже сам не свой, – сказала она. – Не то, чтобы я тебя очень хорошо знала, но ты кажешься…
– Каким?
– Таким, какой я себя чувствую. В ходячей коме.
– Вот уж точно, – усмехнулся он.
– Хочешь поговорить об этом…
– Хочешь чего-нибудь поесть…
Они засмеялись и замолчали.
Ривендж покачал головой:
– Слушай, позволь угостить тебя десертом. Это меньшее, что я могу сделать. И это не романтический ужин. Свечи потушены.
– Вообще-то, знаешь, что?
– Ты солгала о том, что поела, прежде чем прийти сюда, и теперь проголодалась?
Она снова засмеялась:
– Точно.
Когда его аметистовые глаза посмотрели в ее, воздух между ними изменился, и у Элены возникло чувство, что Ривендж видит ее насквозь. Особенно когда он произнес загадочным голосом:
– Позволишь мне тебя накормить?
Загипнотизированная, плененная, она прошептала:
– Да. Пожалуйста.
– Как раз тот ответ, на который я надеялся. – Улыбаясь, он сверкнул длинными белыми клыками.
Какова будет его кровь на вкус, вдруг задумалась она.
Ривендж издал глубокий горловой рык, будто бы в точности знал, о чем она думала. Но он не стал заходить дальше, встал в полный рост и скрылся на кухне.
К тому моменту, как он вернулся с ее тарелкой, Элена смогла немного собраться, но, когда он поставил перед ней еду, слабый запах специй, витавший вокруг нее, был таким восхитительным – и не имел ничего общего с тем, что он приготовил.
Намериваясь держать себя в руках, Элена положила салфетку на колени и попробовала ростбиф.
– Бог ты мой, это невероятно.
– Спасибо, – сев, сказал Рив. – Так доджен в нашем доме всегда готовил. Ставишь печь на четыре семьдесят пять и кладешь в нее ростбиф, закрываешь на полчаса, затем все выключаешь и даешь ему настояться. Нельзя открывать дверцу, чтобы проверить. Таково правило, и нужно довериться процессу. Через два часа?
– Рай.
– Рай.
Элена засмеялась, когда они одновременно произнесли одно и то же слово.
– Что ж, он на самом деле хорош. Тает во рту.
– В интересах полного разоблачения, на случай, если ты считаешь меня шеф-поваром, это единственное, что я умею готовить.
– Ну, одно блюдо ты делаешь идеально, и это больше, чем некоторые люди могут сказать о себе.
Он улыбнулся и посмотрел на таблетки:
– Если приму одну из них сейчас, ты уйдешь сразу после ужина?
– Если я скажу «нет», ты объяснишь, почему такой молчаливый?
– Жесткий дипломат.
– Просто устанавливаю взаимозависимое положение. Я расскажу, что меня тяготит.
Темнота затенила его лицо, напрягая челюсть и сводя вместе брови.
– Я не могу говорить об этом.
– Конечно, можешь.
Его взгляд, теперь суровый, метнулся к ней:
– Как и ты можешь говорить о своем отце?
Элена опустила глаза на тарелку и уделила особое внимание разрезанию мяса.
– Прости, – сказал Рив – Я… Проклятье.
– Нет, все нормально. – Даже если это было не так. – Иногда я слишком сильно давлю. Сказывается работа в клинике. Не так классно, когда дело касается личного.
Вновь повисла тишина, и Элена начала есть быстрее, думая, что уйдет, как только закончит.
– Я делаю кое-что, чем отнюдь не горжусь, – вдруг произнес он.
Она подняла взгляд. На его лице отражалось отвращение, злость и ненависть, эмоции обратили его в кого-то, кого бы она испугалась, будь все несколько иначе. Ни одна из этих эмоций не была направлена на нее. Это было проявлением того, что он чувствовал по отношению к себе. Или кому-то другому.
Элена знала, что не стоит давить. Особенно, учитывая его настроение.
Поэтому она удивилась, когда он сказал:
– И это как образ жизни.
Бизнес или личное, подумала она.
Он поднял глаза:
– Здесь замешана определенная женщина.
Точно. Женщина.
Ладно, у нее не было никакого права чувствовать себя так, будто грудь сжали холодные тиски. Ее не касается, что у него уже кто-то есть. Или что он был игроком, устраивавшим этот ужин с ростбифом, свечами и соблазнением специально для, Бог знает, скольких разных женщин.
Элена прочистила горло и положила нож и вилку. Вытерев рот салфеткой, она сказала:
– Ничего себе. Знаешь, никогда не думала спрашивать, есть ли у тебя супруга. На твоей спине нет имени…
– Она не моя шеллан. И я ни капли ее не люблю. Это сложно.
– У вас есть ребенок?
– Нет, слава Богу.
– Но это отношения? – нахмурилась Элена.
– Думаю, их можно так назвать.
Чувствуя себя полнейшей беснующейся идиоткой из-за того, что так взъелась, Элена положила салфетку на стол рядом с тарелкой и одарила Рива очень профессиональной улыбкой, вставая на ноги и поднимая пальто.
– Мне пора. Спасибо за ужин.
Рив выругался.
– Мне не стоило ничего говорить…
– Если твоей целью было затащить меня в постель, то ты прав. Плохой шаг. И все же, я рада, что ты был честен…
– Я не пытался затащить тебя в постель.
– О, конечно же, нет, ведь тогда бы ты изменил ей. – Боже, почему она так расстроена этим?
– Нет, – огрызнулся Ривендж в ответ, – потому что я импотент. Поверь, если бы я мог возбудиться, постель была бы первым местом, куда бы я захотел тебя отвести.

Глава 28
– Проводить с тобой время все равно, что наблюдать, как сохнет краска. – Голос Лэсситера эхом отразился от сталактитов, свисающих с высокого потолка Пещеры. – Только вне домашней обстановки, – трагично, учитывая, как выглядит это место. Вы всегда такие унылые? И никогда не слышали о «Поттери Барн»[118]?
Тор потер лицо и обвел взглядом пещеру, веками служившую священным местом встречи Братства. По всей ее задней части за массивным каменным алтарем, рядом с которым он сидел, пролегала черная мраморная стена с именами всех Братьев. Черные свечи на толстых стойках отбрасывали дрожащий свет на резьбу на Древнем Языке.
– Мы вампиры, – сказал он. – Не фэйри.
– Иногда я сильно в этом сомневаюсь. Видел кабинет, в котором торчит твой король?
– Он почти слеп.
– Понятно, почему он не повесился в этом пастельном убожестве.
– Ты же вроде выступал против унылой обстановки?
– Говорю то, что приходит в голову.
– Точно. – Тор не смотрел на ангела, понимая, что зрительный контакт лишь поощрит парня. О, стойте. Лэсситеру в этом помощь-то и не требовалась.
– Ты ждешь, что тот череп на алтаре заговорит с тобой или еще чего?
– Вообще-то, мы оба ждем, когда ты, наконец, передохнешь. – Тор кинул на парня взгляд. – В любое время, когда ты будешь готов. В любое время.
– Ты говоришь приятные вещи. – Ангел прижал свой светящийся зад к каменным ступенькам рядом с Тором. – Могу я задать вопрос?
– А «нет» вообще принимается?
– Не-а. – Лэсситер поерзал и взглянул на череп. – Эта штука выглядит старше, чем я сам. Это о чем-то говорит.
Это был первый Брат, воин, с которого все началось, который отважно и упорно бился с врагом. Самый священный символ силы и цели Братства.
Лэсситер внезапно перестал выпендриваться.
– Он, должно быть, был великим воином.
– Думал, ты хотел что-то спросить.
Ангел, выругавшись, поднялся и встряхнул ноги:
– Да, то есть… как, черт возьми, вы сидите тут так долго? Мой зад меня убивает.
– Да, мозговые колики та еще заноза.
Но ангел был прав о потраченном времени. Тор сидел здесь, глядя на череп и стену с именами за алтарем, так долго, что его пятая точка не столько онемела, сколько срослась со ступеньками.
Он пришел сюда прошлой ночью, ведомый невидимой рукой, побуждаемый искать вдохновения, ясности, воссоединения с жизнью. Вместо этого он нашел лишь камень. Холодный камень. И множество имен, когда-то имевших для него значение, а теперь ставших лишь списком мертвецов.
– Это потому, что ты ищешь не в том месте, – сказал Лэсситер.
– Можешь идти.
– Всякий раз, как ты это говоришь, у меня слезы к глазам подступают.
– Забавно, у меня тоже.
Ангел наклонился, запах свежего воздуха опережал его:
– Ни эта стена, ни череп не дадут тебе желаемого.
Тор прищурился и пожалел, что не достаточно силен, чтобы сразить парня:
– Разве? Ну, тогда они делают тебя лжецом. «Пришло время. Сегодня все изменится». Из тебя предсказатель никакой, знаешь об этом? Ты просто полон дерьма.
Лэсситер улыбнулся и лениво поправил золотое кольцо в своей брови:
– Если ты думаешь, что грубость привлечет мое внимание, то умрешь со скуки, прежде чем мне станет не все равно.
– Нафига ты вообще здесь? – Истощение Тора прокралось в голос, ослабив его, что раздражало. – Почему ты просто не отставил меня там, где нашел?
Ангел взобрался на черные мраморные ступени и начал расхаживать взад и вперед перед блестящей стеной с вырезанными в ней именами, останавливаясь там и тут, чтобы изучить одно-два.
– Время это роскошь, веришь ты или нет, – сказал он.
– По мне, так больше проклятье.
– Знаешь, что бы ты получил без времени?
– Забвение. Именно туда я направлялся, пока не появился ты.
Лэсситер провел пальцем по резной линии символов, и Тор быстро отвернулся, когда понял, что там было написано. Его имя.
– Без времени, – произнес ангел, – у тебя была бы лишь бездонная, бесформенная трясина вечности.
– К твоему сведению, философия мне скучна.
– Это не философия. А реальность. Время – это то, что придает жизни значимость.
– Да пошел ты. Серьезно… катись к черту.
Лэсситер наклонил голову в сторону, будто что-то услышал:
– Ну, наконец-то, – пробормотал он. – Ублюдок меня с ума сводит.
– Прости?
Ангел поднял голову, наклонился прямо к лицу Тора и четко произнес:
– Слушай внимательно, солнце мое. Твоя шеллан, Вэлси, послала меня. Вот почему я не оставил тебя умирать.
У Тора сердце замерло в груди, когда ангел поднял взгляд и спросил:
– Что же тебя так задержало?
Раздался раздражающий голос Рофа, наряду с приближающимся к алтарю грохотом его ботинок:
– Ну, в следующий раз скажи кому-нибудь, где тебя носит…
– Что ты сказал? – выдохнул Тор.
Лэсситер не думал извиняться, когда переключил внимание на Тора:
– Тебе не на ту стену нужно смотреть. Попробуй календарь. Один год назад враг застрелил твою Вэлси. Проснись уже и сделай с этим что-нибудь.
Роф ругнулся:
– Полегче, Лэсси…
Тормент вскочил с пола пещеры с чем-то близким к когда-то имевшейся у него силе и ударил Лэсситера, как полузащитник, вопреки разнице в весе, жестко отправив ангела на каменный пол. Сомкнув руки вокруг горла парня, он посмотрел в белые глаза и сжал ладони, обнажая клыки.
Лэсситер просто посмотрел на него в ответ и направил свой голос напрямую в височную долю Тора:
– Что собираешься сделать, придурок? Отомстишь за нее или проявишь к ней неуважение, тратя время впустую?
Огромная рука Рофа сжала плечо Тора, словно львиные когти, вонзаясь, оттаскивая его:
– Отпусти.
– Не… – Тор задышал рывками. – Не… никогда…
– Достаточно, – выплюнул Роф.
Тора отбросили на задницу, и, отскочив, как ветка от земли, он вышел из убийственного транса. И проснулся.
Он не знал, как еще это описать. Будто сработал какой-то переключатель и его свет, ранее угасший, вдруг снова ожил.
В поле зрения попало лицо Рофа, и Тор увидел его с ясностью, которой не обладал… целую вечность:
– Ты как там? – спросил его брат. – А то жестко приземлился.
Тор вытянул руки и прошелся ими по массивным предплечьям Рофа, пытаясь почувствовать реальность. Он оглянулся на Лэсситера, а затем посмотрел на короля:
– Прости… за это.
– Ты шутишь? Мы все хотели придушить его.
– Знаете, я тут себе комплекс заработаю, – кашлянул Лэсситер, переведя дыхание.
Тор схватил своего короля за плечи:
– Никто о ней не говорит, – простонал он. – Никто не произносит ее имя, никто не говорит о… том, что произошло.
Роф протянул руку к затылку Тора и поддержал его:
– Из уважения к тебе.
Взгляд Тора метнулся к черепу на алтаре, а затем к стене с гравировками. Ангел был прав. Лишь одно имя могло разбудить его, и в этом списке его не было.
Вэлси.
– Как ты узнал, что мы здесь, – спросил он короля, все еще глядя на стену.
– Иногда людям нужно вернуться к началу. Туда, где все началось.
– Пора, – тихо произнес падший ангел.
Тор посмотрел на себя, на вялое тело под висящей одеждой. В нем осталась лишь четверть того мужчины, кем он был когда-то, может, даже в меньшей доле. И не только из-за потерянного веса.
– О, боже… только посмотрите на меня.
Ответ Рофа был прямым и по делу:
– Если ты готов, то и мы готовы к твоему возвращению.
Тор посмотрел на ангела, впервые заметив золотистую ауру, окружавшую парня. Посланник небес. Посланник Вэлси.
– Я готов, – сказал он никому и одновременно всем.
***
Глядя через стол на Элену, Рив подумал, что, по крайней мере, она не побежала к выходу, когда он бросил бомбу на букву И.
Импотент – не то слово, которое хочется использовать рядом с женщиной, к которой питаешь интерес. Только если в таком контексте: Черт, нет, я НЕ импотент.
Элена снова села.
– Ты… это из-за лекарства?
– Да.
Она отвела взгляд, будто производя в голове какие-то расчеты, и первой мыслью, снизошедшей на него, было: Мой язык все еще полон сил, как и мои пальцы.
Он не стал ее озвучивать.
– Дофамин оказывает на меня странное действие. Вместо того чтобы стимулировать выработку тестостерона, он выкачивает его из меня.
Уголки ее губ дернулись вверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70