– Быть может, пора чистить воду? – вслух задумалась я. – Бедненькие.
Из глубин показались пузыри, всколыхнувшие поверхность.
– Порошок роста пошел им на пользу, – оптимистично высказался Павлов.
– Еще бы! Сколько ты сыпал? По щепотке ежедневно?
– Только вначале, – признался он. – Потом я испугался и засыпал все сразу, чтоб они не проголодались, если я оставлю их на время в одиночестве.
– Испугался? Чего это, интересно?
– Побоялся заразиться.
Все мое сочувствие к брату разом испарилось.
– В этой стекляшке – не проба жидкости из реки Эбола . На упаковке сказано: «Для детей с шести лет». Чего же ты испугался?
– Посмотрим, как ты снимешь эту крышку.
Я немного качнула аквариум, вода в нем хлюпнула и заволновалась, и мы оба отпрянули, когда два существа, похожих на лохнесское чудище, выглянули на миг, чтобы снова скрыться из виду. Подрастая, прежние рыбьи какашки обзавелись огромными глазищами и лицами призраков.
– Совсем не похоже на картинку с упаковки, – заметила я, обретя дар речи.
– Циско, они не похожи ни на одну из тварей этого мира.
Достаточно мимолетного взгляда, и вот я уже трепещу при мысли, что за этим стеклом кроется нечто. Причем в эту самую минуту это «нечто», скорее всего, холодно и пристально изучает нас.
– А не обратиться ли к Кензо? – спросила я. – Он ведь владелец веб-аквариума. Может, отнести их ему и спросить совета?
– Ты была там хоть раз? – Судя по тону, каким Павлов это произнес, я вряд ли могла бы легко забыть увиденное. Щелкнув мышью, он открыл браузер и набрал нужный веб-адрес. – Ближе веб-сайта я туда не подойду.
И я уже видела почему. Черный фон не сулил ничего хорошего. Название «Рыбий глаз» на медной доске вверху страницы напоминало те старые лавчонки редкостей и курьезов, куда мало кто решается войти. Загрузилась какая-то таблица. Галерея веб-камер, поняла я, когда ячейки стали заполняться.
– Трансляция из «аквариумов», – пояснил Павлов. – В основном затем, чтобы Кензо мог приглядывать за питомцами, пока пытает жильцов Картье рыболовными крючками и баграми.
– Добрая душа, – сказала я без выражения: любые намеки на юмор терялись рядом с «животрепещущими» картинами на мониторе. Вообразите начальные титры к «Семейке Брэйди» , но с отвратительнейшей рыбой в каждом кадре. Как мне показалось, во всех без исключения окнах на сайте висел раздутый усатый монстр. Большинство рыболовов вышвырнет такой улов обратно в воду, чтобы поспешить в ближайший паб с новой байкой.
– Кензо коллекционирует редкие виды.
– Какое счастье, что они не встречаются повсеместно. У него что, нет обычных золотых рыбок?
Павлов прокрутил страницу, и в самом низу обнаружилось окошко, растянувшееся на весь экран. Еще одна веб-камера демонстрировала небольшой бассейн с кружащей в нем маленькой акулой.
– Не похоже на рыбу, которую кот средних размеров может вытащить из банки лапой, – заметил мой брат. – Поглядел бы я на такой аттракцион.
– А разве это не запрещено? – спросила я, наблюдая, как холеный убийца выписывает в воде восьмерки. – Я имею в виду – держать дома акулу? Неужели кто-то захочет ее купить?
– По-моему, этот экземпляр не предназначен для продажи, – успокоил меня Павлов. – Во всяком случае, так говорил мне Вилли.
– И все же, – покосилась я на его собственный «аквариум Юрского периода», – Кензо, возможно, найдет какое-то применение твоим Морским Девам.
– Их судьба настолько важна для нас? – развернулся ко мне Павлов.
Я постучала пальцами по столу, прикидывая, пришли бы в восторг зоологи при виде его питомцев или нет. Может, старина Дарвин специально умолчал о подобных видах на страницах своего эпохального труда, чтобы не распугать читателей? Вполне разумный маркетинговый ход.
– А что ты намерен с ними делать? – спросила я. – Если ты решил от них избавиться, возражать не стану. Я ведь купила их только для того, чтобы порадовать тебя, но вышло, по-моему, наоборот.
Мой брат с неохотой взял аквариум в руки.
– Спустим в унитаз?
– Жестоко, но зато из лучших побуждений, – ответила я. – Мы ведь не живем на берегу океана, как некоторые.
Выйдя в «мертвую зону», Павлов обернулся:
– Слушай, а как насчет моей колонки? Существует ли хоть малейший шанс, что ты успеешь дать ответы на все вопросы прежде, чем уйдешь на работу?
Отвернувшись к монитору, я испустила вздох составляющего смету строителя.
– Как ты думаешь? – Павлов стоял на пороге, производя свои собственные калькуляции. – Может, на этой неделе нам стоит вставать пораньше?
Решив немного помучить брата (прежде чем послать его подальше), я задумчиво повторила его предложение.
– Иди, выпускай рыбок, – сказала я наконец. – К твоему возвращению колонка будет готова.
Так и вышло. Раздавать советы оказалось не сложно. Дилемма «глотать – не глотать» разрешилась сама собой: в следующий раз, когда парень предложит тебе поработать ртом, советовала я девчонке, не надо выплевывать или глотать, лучше поделись. Передай часть микстуры обратно с поцелуем. Вопрос о нежеланном подарке вообще не был такой уж проблемой; скорее, он послужил мне трамплином перед атакой на мужчин, которые отказываются радоваться всем подаркам, которые нельзя выпить, сунуть в видеомагнитофон или привесить к поясу рядом с другими инструментами. Последний вопрос оказался сложнее всех прочих.
Вопрос об отношениях, идущий прямо из сердца.
Речь шла о девушке, которая встречается со своим парнем не так уж долго. Фактически она переехала к нему жить сразу после знакомства. Потребовалась хорошенькая встряска, чтобы девушка смогла осознать, какую роль этот человек играет в ее жизни, но сама ее влюбленность теперь угрожала встать между ними. Почему? Я знала ответ, живя с виртуальной замочной скважиной в каждой комнате: чем больше видишь любимого человека, тем меньше понимаешь его. В любом случае, бедняжка оказалась в тесном замкнутом пространстве. Если бы выяснилось, что бойфренд не способен проводить с ней двадцать четыре часа в сутки, это разбило бы ей сердце. Вот почему бедняга злилась на себя, вот чего она боялась, и вот почему ей был нужен совет специалиста.
Конечно, в вопросе ничего такого не говорилось, а уж тем более – про неудачное ограбление банка. С лимитом в тридцать слов, отведенным для описания каждой проблемы, это вылилось в рассказ об отношениях, развивавшихся настолько стремительно, что они уже готовы были выжечь себя дотла. И поэтому я не могла заставить себя ответить.
– Насчет этого не беспокойся. – Я оторвалась от раздумий, обнаружив в комнате брата, уже успевшего выпустить Морских Дев на волю. – Если я сам не смогу ответить на этот вопрос, – сказал он, возвращая опустевший аквариум на дальний край стола, – то я знаю человека, способного дать ответ.
«Сначала этого „человека" придется разбудить, окатив холодной водой из ушата», – подумала я. Опустив взгляд на часики, я с облегчением обнаружила, что пора бежать на работу».
– Мне нужно идти. Передай Слиму привет.
– Мы с ним непременно потолкуем, – заверил меня брат. – Он ко мне прислушается.
Я перешагнула красную линию, чтобы чмокнуть брата в щеку. Даже если Павлов и стер этот поцелуй, стоило мне отвернуться, он все равно понял, что кому-то дорог. А далеко не каждому так повезло. Я поняла это через несколько минут, ибо, закрывая за собою дверь, клянусь, слышала скрип другой двери наверху. Слим, кто же еще. Неужели он все это время не спал? Незримо витал в спальне Павлова, благодаря ноутбуку и спонсорским отчислениям чата «Борись с отчаянием»? Может, даже читал колонку через мое плечо, дожидаясь, пока настанет время покинуть убежище? Я поспешила к цветочным лоткам и, набирая темп, изо всех сил захлопнула за собою калитку.
29
Бывает порой: выйдешь за порог, и тебе кажется, словно все вокруг как-то странно на тебя смотрят. Чаще всего так бывает, когда соорудишь себе неудачную прическу. Или накануне перебрал и маешься с похмелья. Или когда, крадучись, покидаешь квартиру какого-нибудь парня, стараясь не разбудить хозяина, потому что не можешь вспомнить, как того зовут. Такая вот прогулка выдалась и сегодня; хоть я и не надела на работу вечернее платье, но все классические признаки были налицо: странные взгляды, которые украдкой бросали на меня незнакомые люди, тихий шепот за спиной. Обычно я объясняла все паранойей, но, поскольку наш дом теперь был утыкан веб-камерами, у меня имелись довольно веские причины подозревать, что за мною наблюдают.
Все началось с Добряка. Цветочник на дальнем конце рынка отмахнулся от покупателя, чтобы уставиться на меня. Я продолжала идти, переложив сумку с одного плеча на другое. Я здорово злилась – в основном на Слима – и уже смирилась с тем, что весь день пойдет наперекосяк. Но странные взгляды встречных окончательно выбили меня из колеи, и я, резко обернувшись, выместила злобу на первом, кто попался под руку:
– Что такое? – выкрикнула я. – Ну чего ты так на меня уставился?
На секунду Вилли опешил, но вскоре опомнился и, ухватив себя за пояс, развернулся ко мне задом, обтянутым просторными спортивными брюками.
– Платье! – всхлипнул он, и мне показалось, что толпа раздвинулась, чтобы его голос мог достичь меня напрямую. – У тебя подол платья зацепился за резинку трусов.
Когда я покинула цветочные ряды, мои щеки все еще горели. В этом конце Коламбия-роуд было уже не так людно, но я не теряла бдительности, высматривая детали вроде аспидно-серого «моррис трэвеллер». Он оказался припаркован на солнышке прямо передо мной. Я не могла сказать наверняка, наш ли это знакомец. Вчера было уже слишком темно, чтобы определить цвет, а сейчас солнце светило слишком ярко, и разглядеть, кто сидит внутри, не представлялось возможным. Если, конечно, в машине вообще кто-то был. Лобовое стекло сияло так, что больно было смотреть. Набрав темп, я бросила еще один косой взгляд украдкой и временно ослепла. Из уголка глаза выкатилась слеза, за которой могли последовать и другие, если бы я позволила себе припомнить недавние события. Вот какой ранимой я себя чувствовала, направляясь к автобусной остановке за углом, потому что не могла ехать в метро: слишком много лиц, слишком тесно, и некуда отвернуться, чтобы глотнуть воздуха.
На остановке выстроилась небольшая очередь. Похоже, все эти люди в упор меня не видят, не считая мужчины в костюме в тонкую полоску: он стоял последним и заметно съежился, стоило мне подойти. Впрочем, выглядела я, прямо скажем, эмоционально неуравновешенной девицей и едва сдерживалась, чтобы, захлюпав носом, не броситься к нему на плечо с просьбой обнять меня покрепче. «Странно, – думала я, – люди не желают тебя знать как раз тогда, когда тебе позарез необходима толика участия. Причем мужчины кажутся наиболее жестокосердными, они явно не горят желанием шагнуть тебе навстречу, показав, что у них тоже есть чувства. Идиотская ситуация: люди располагают безграничными возможностями сострадать, чувствовать и любить, но понастроили себе защитных укреплений, лишь бы, не дай бог, не проявить себя такими, какие они есть на самом деле».
Решив взять себя в руки, я вспомнила, что мы со Слимом всего-то несколько недель как вместе. Стало быть, я вполне могу взглянуть на все со стороны, стряхнуть напластования эмоций и спокойно разобраться в наших с ним отношениях. Похоже, все как раз наоборот: я завела себя в тупик и всецело завишу теперь от Слима, который один способен удерживать меня на плаву. Почему? Да потому, что Слим таскал у меня резинки для волос и ленты, а мне еще не встречались парни, до такой степени раскованные в этом смысле. Кроме того, он легко ладил с моим братом и довольно спокойно воспринимал мои бредни насчет легкого заработка. Никто из моих знакомых не пошел бы на ограбление банка ради меня. Самое же главное – нас со Слимом сплотили испытания, пережитые вместе. А разъединяла – технология: камеры, оплачивавшие наше жилье, и сетевая игра со спрятанным в ее глубинах миллионом. Вещи, изобретенные, чтобы скрашивать человеку существование.
Из раздумий меня вывел какой-то идиот на белом фургоне: шелестя шинами мимо остановки, он надавил на гудок и уставился на меня так, словно ждал, что я поблагодарю его за это. «По крайней мере, Слим не был настолько невнимателен, – подумала я и вдруг обнаружила, что стою уже в голове очереди, а не в хвосте. – Да что со мной такое происходит? Неужто я дышу каким-то другим воздухом?» Я действительно не чувствовала выхлопных газов, летящих на меня справа и слева, что настораживало, поскольку над мостовой явно покачивалась завеса гари. Задумавшись, нет ли в моей внешности отклонений под стать моим ощущениям, я обернулась, чтобы поискать, в чем бы отразиться, и тут же принялась хватать открытым ртом всю ту дрянь, что носилась в воздухе. Ибо передо мной предстало не собственное мое отражение, а выставленные за стеклом аквариумы. Сверху висела каллиграфическая вывеска.
– Это же «Рыбий глаз», – прошептала я, увидев морских чудищ, которых утром разглядывала через посредство веб-камер.
Само заведение смахивало на лавку подержанных электротоваров; вся разница в том, что витрины были заставлены отнюдь не телевизорами. В жизни зверюги казались крупнее, чем на экране; они были даже более раздутыми и пятнистыми, и каждая просто висела в цветущей воде множества оттенков: некоторые – в компании водорослей, другие – над голыми камнями. Я и понятия не имела, как называются эти виды, но все рыбы до единой смахивали на придонных падальщиков.
Зачарованная увиденным, я покинула очередь, чтобы взглянуть поближе. И, подойдя, заметила миниатюрные камеры, прицепленные к верхней кромке каждого аквариума. Их неподвижность напомнила мне о зимородках, замирающих над самой водой перед тем, как ринуться вниз на жертву. Упершись ладонями в колени, я заглянула в промежуток между двумя стеллажами. Аквариумы стояли там повсюду но особое мое внимание привлек длинный бассейн у противоположной стены. В нем беспокойно двигалось нечто глянцевито-серое.
«Боже мой, – сказала я себе, – да это ведь Челюсти-младший!» Сложив ладони на манер бинокля, я прильнула к стеклу, надеясь получше рассмотреть чудовище, и как раз в это время перед аквариумом с акулой прошествовал владелец «Рыбьего глаза» собственной персоной. Кензо, хмурясь, прижимал к уху трубку от старомодного телефона с кабелем, тянувшимся от кассового аппарата в дальнем углу. Скорее всего, получал инструктаж от хозяина. Обсуждали небось, что будут делать, если нам вздумается выпрыгнуть из банки. Загромоздившие витрину аквариумы рассеивали свет, пропуская внутрь лавки лишь небольшую его часть, тени жутковато качались по стенам. Ясно, отчего Павлов не рвется в магазинчик Кензо. Тот, однако, чувствовал здесь себя как дома. Свободной рукой он кормил постояльцев, разбрасывая по аквариумам хлопья, словно добавляя приправу в бульон. Рыбы охотно ели корм, и я даже засомневалась в верности своих предположений. Может, он разговаривает вовсе не с Картье, а со своей матерью? Или, скажем, договаривается о крупном пожертвовании в благотворительный фонд? В конце концов, я ведь только сторонний наблюдатель, а внешность обманчива; это мне известно не понаслышке. Я так увлеклась размышлениями о том, что склонна делать поспешные заключения, что далеко не сразу сообразила, что Кензо меня заметил. Мужчина с руками, покрытыми татуировками, даже отвлекся от телефонного разговора, когда я вновь скользнула взглядом по его лицу. Должно быть, он недоумевал, что со мной случилось, когда я вдруг отшатнулась от витрины. Быстрый вдох городского смога и длившийся гораздо дольше выдох вернули меня на улицу, а затем я увидела автобус, готовый везти меня навстречу новому дню.
На работе все смотрели друг за другом в оба. Стоит ли удивляться: я подвизалась в отрасли, где люди зарабатывали этим себе на жизнь, хотя между десятью и полуднем это, возможно, проявлялось еще не столь отчетливо. Ношение темных очков по утрам относилось к непременным атрибутам модельной индустрии, что, впрочем, не касалось меня, работавшей за столом в приемной. Мне особенно нравилось наблюдать за входящими специалистами по отбору моделей и агентами. Меня завораживала их манера осматриваться в приемной, бросая взгляды в обе стороны и не поворачивая при этом головы. Модели подражали им по мере возможности: насколько я могла судить, они прилагали все усилия, чтобы не пропустить ни единого взгляда, одновременно как бы не замечая их. Эти люди незримо наблюдали друг за другом, и меня это одновременно интриговало и отталкивало. Лишь когда кто-то из них замечал меня, моя проницательность начинала давать сбои. Наверное, я слишком нервничала из-за Слима. Видимо, поэтому сегодняшние посетители старались держаться от меня подальше. Взглянув на меня мельком, они отводили глаза, чтобы затем вглядеться попристальнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41