– Это тот самый день, когда все исполняют только твои желания!– Это тот день, когда все стараются меня не огорчать, – поправила я. – Но это тоже приятно.В доме воцарились тишина и покой. Отец наконец нашел нужные слова, мать делала макияж, Ян взялся гладить другую рубашку, и на этот раз ее не испортил.– Волосы тебе хорошо уложили, – сказала мать, глядя на меня. – У тебя такой юный вид!– Спасибо.– Я приготовила суп и сэндвичи. Не забудь, что до ужина еще очень далеко.– Я не хочу есть.Желудок у меня словно свело, по всему телу периодически прокатывались волны адреналина, которые отдавались в животе болью. Но мать едва не насильственно накормила меня куриным супом и сэндвичами, и я поняла, что она права.– Кстати, когда ты была в парикмахерской, звонил Тим, – сообщила мать как бы между прочим.– Ну и? – с беспокойством спросила я.– Он сказал, что к полуночи благополучно вернулся домой и в два часа будет ждать тебя в церкви. – Тут она наклонилась ко мне поближе и доверительно сообщила: – Должна сказать, Изабель, что у меня были серьезные сомнения в правильности твоего решения. Но теперь мне кажется, что все к лучшему. Раньше Тим еще не созрел для брака. А теперь созрел.– Да и я тоже изменилась, мам.– Ты всегда была созревшей, – уверенно сказала она. – Девушки раньше созревают.
Оставалось только прикрепить на голове фату. Алисон помогла мне это сделать, и мы обе отступили на шаг от зеркала.– Изабель! Как красиво!– Спасибо.– И фата замечательная.Я фыркнула.– Мне не хотелось никаких длинных вуалей. Это все Тим придумал.– Ему-то что?– Наверное, это какая-то мужская фантазия относительно девственных невест и всего такого прочего.Алисон залилась смехом.– Опростоволосился один раз, а теперь из кожи вон лезет!– Алисон Кавана! – Я слегка ткнула ее в бок. – Не смей говорить мне о нем такие вещи!– Правда глаза колет! – радостно сообщила она.Я поправила вуаль. В это время в комнату вошла мать и при виде меня начала плакать. Я обняла ее и сказала, что люблю ее, но она продолжала рыдать мне в плечо, и я боялась, что весь ее макияж останется на моем платье.– Ладно, – наконец успокоилась она. – Ничего с твоим платьем не случится. Кстати, отец хочет сделать фотографию в саду.Торжественной процессией мы спустились вниз. Отец сделал нашу фотографию возле кухни. Потом мы установили фотоаппарат на таймер и все встали под яблоней. Камера зажужжала и сфотографировала нас.– Вот и отлично, – обрадовался отец. – Мы все получились впятером.– Кажется, машины приехали, – сообщила мать. – Нам пора ехать.– Увидимся в церкви, – сказала я.Отец проводил их до двери. Я стояла на кухне и смотрела в сад. Хорошо иметь тридцать секунд в своем распоряжении.
Отец взял меня за руку и повел к машине. Он молчал, и я была благодарна ему за это. В этом смысле он понимал меня лучше, чем мать.Возле церкви суетился фотограф со своей камерой. Здесь он сфотографировал нас дважды, потому что сказал, что в нужный момент я зачем-то опустила голову.– Посмотри вверх, Изабель! – закричал он.Я посмотрела, и фотография благополучно получилась.Стоять у дверей церкви – это очень странное ощущение. Проход до алтаря казался мне необыкновенно длинным. Под ногами расстилалась красная ковровая дорожка, и гости казались где-то далеко в стороне от моего пути. Но Тима я хорошо разглядела вдали. Он явился сюда вовремя, как и обещал. Меня вдруг охватило такое облегчение, что я начала дрожать. Отец сжал мою руку, мне стало лучше. Надо было глотнуть лекарства из ингалятора перед тем, как входить в церковь, подумала я, но, разумеется, сделать это забыла.Под сводами ожил орган. Мы с отцом медленно шли по проходу. У меня кружилась голова. На краю каждого ряда был прикреплен очень элегантный маленький букет красных и белых цветов, перевязанных шелковыми лентами. Такие же цветы в алтаре казались просто волшебными.Я начала узнавать людей, мимо которых проходила. Вот Кристина и Сиобан. Вот Грег Робертс. Вот мамина сестра Рейчел со своим мужем Деннисом и маленькой Соркой на руках. Вот Луис, Магдалена, Габриэла, утирающая глаза платочком. Вот Жюли, а рядом ее сестра Дэниэль. Вот другие родственники. Мать. Дениза Мэлон. А вот Тим. Он мне улыбается. Глаза у него при этом были розовыми.Гости сели, начали откашливаться. Мне тоже захотелось чихнуть, но я вся сжалась и не чихнула.Внезапно меня захватила торжественность обстановки. Церемония оказалась очень торжественной, полной религиозного смысла, окончательной и бесповоротной. Я старалась дышать медленно и глубоко.Отец О'Брайен нам улыбнулся и осмотрел меня с ног до головы, чтобы убедиться, что мое платье не превратилось в занавески. Тим сжал мою руку. Отец О'Брайен начал говорить о любви. И о браке. Напомнил нам, что у нас в жизни будут взлеты и падения. Но наш союз от этого только окрепнет, и мы станем более зрелыми людьми. Людьми, живущими христианской жизнью.Потому что мы уже не молоды, продолжал отец О'Брайен, и у нас за спиной есть опыт, который нам поможет. Я вспомнила о своем опыте и прикусила губу. Игнасио. Стефан. Джон. Луис. Я едва не рассмеялась, когда вспомнила о Луисе. В конце концов, после той ночи я смогла посмотреть ему в глаза. Но был еще Нико…Отец О'Брайен неожиданно кончил свою речь (неожиданно, потому что с какого-то момента я его почти не слушала) и обратился к Тиму:– Согласны ли вы, Тим Мэлон, взять Изабель в свои законные супруги?..Потом я услышала, как Тим сказал:– В богатстве и бедности, в болезни и здоровье, до тех пор, пока мы оба живы.Отец О'Брайен обратился ко мне:– А ты, Изабель, согласна ли взять Тима в свои законные супруги?Его слова эхом отозвались по всей церкви и наполнили мою голову.– Болезни… здоровье… бедность… богатство… до тех пор…Я смотрела на отца О'Брайена. Он мне улыбался ободряющей улыбкой. Вот оно, свершилось. Моя мечта сбылась.Я откашлялась.– Я, Изабель… – и тут остановилась.По церкви прокатилась волна смешков. Тим тоже радостно улыбнулся. Я снова откашлялась.– Я, Изабель… – И тут в моих ушах раздался какой-то грохот, глаза застелил туман, и у меня возникло чувство, что время остановилось. Я всех видела, словно в замедленной съемке, они смотрели на меня, слушали меня, махали мне руками, чтобы я продолжала. Но слова застряли в моем горле, и я ничего не могла с этим поделать. Мне очень хотелось их произнести. Они были очень близко, где-то внутри меня. Но преодолеть барьер губ они почему-то не могли.Тим нетерпеливо смотрел на меня. Отец О'Брайен смотрел благожелательно. Все остальные – с ожиданием.И внезапно воздушный шарик лопнул, время снова пошло вперед с прежней скоростью, и я посмотрела на Тима и на отца О'Брайена и выдохнула…– Извините, я не могу.Потом я уронила свой букет к подножию алтаря, подобрала подол юбки и бросилась бежать по проходу церкви с такой скоростью, какую позволяли мне развить туфли на высоких каблуках.Шофер стоял возле машины и курил сигарету. Когда я вылетела из церкви, он посмотрел на меня, как на сумасшедшую.Я запрыгнула на заднее сиденье, подобрала юбки и скомандовала ему:– Заводи мотор!– Что?– Не спорь, делай, что говорят!Он не стал спорить. Очевидно, мой маниакальный взгляд показался ему устрашающим. Когда мы выехали на улицу, я оглянулась назад и увидела, как из церкви высыпала толпа народа. Меня захлестывали два противоположных чувства: потрясение и облегчение.– Куда? – спросил шофер."Интересно, в его практике когда-нибудь случалось такое?" – подумала я. Он казался совершенно спокойным, невозмутимым.– На вершину горы, – сказала я.Он ехал с такой скоростью, что мы были на вершине уже через несколько минут.– А теперь что? – спросил он через плечо.– Подожди здесь.Я вышла из машины и подошла к краю обрыва. Внезапно возле меня оказался шофер.– Только без глупостей, – сказал он. Глаза у него были очень добрые. – Ради Бога, девочка. Не все так плохо.Я повернулась к нему и засмеялась. И мой смех был очень искренним, радостным смехом.– С глупостями покончено! – сообщила я ему. – Только что я едва не совершила настоящей глупости, но теперь все хорошо. Честно. Подожди меня здесь, пожалуйста.Он остался стоять на том же месте, где стоял, а я неуверенно заковыляла по жесткой засохшей траве. Подол платья стал черным. Но мне было все равно.Ветер здесь дул сильнее. Меня толкало и сбивало с ног, и я едва удерживала равновесие на высоких каблуках. Я посмотрела на горизонт, где голубизна неба встречалась с зеленоватой синью моря. Дышать мне было легко и свободно.Я закрыла глаза. Какой ужасный проступок я только что совершила! Люди скажут, что таким образом я отомстила Тиму. И многие из них этому поверят. Но я никому не мстила. Пока отец О'Брайен не задал мне свой вопрос, я искренне собиралась замуж за Тима. Пусть ночь накануне свадьбы прошла в сомнениях и страхах, но утром я проснулась совершенно убежденная в том, что поступаю правильно. Даже в церкви, несмотря на все волнения, я считала, что сделала правильный выбор.И вспоминая об Игнасио, Стефане, Джоне и Луисе, я тоже была уверена, что сделала правильный выбор.Но потом я подумала о Нико… И когда я подумала о Нико, то уже ни в чем не была уверена.Конечно, я бы и это преодолела. Но когда отец О'Брайен громко спросил меня, хочу ли я взять Тима в свои мужья, меня вдруг словно молнией поразило. Со мной произошло нечто вроде электрического удара. Я не хотела! Сперва я даже не поверила самой себе. Тело мое силилось произнести нужные слова, но голова уже не позволяла этого сделать. Я сама себе не верила!И вот теперь я точно знала, что приняла правильное решение. Пусть это случилось слишком поздно. С моих плеч словно свалился огромный груз. Впервые за многие недели. У меня моментально прошла голова, и никакого ингалятора мне больше не требовалось.Ветер играл моей фатой и завивал ее вокруг лица. Я сняла фату и подняла в руках высоко над головой, она развевалась, длинная и белая, как знамя.Они никогда меня не простят. Никогда.Я выпустила из рук фату, и она полетела по ветру, кружась и развеваясь, пока наконец не улетела к горизонту и не утонула в сине-зеленом море…

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47