В тесное пространство носовой части была втиснута единственная койка, под которой, из экономии места, разместили ящики для белья и одежды. Паз быстренько переворошил содержимое – одноцветные хлопковые юбки, футболки, один свитер, носки и нижнее белье, все с ярлыками дешевых магазинов «Пенни» и «Кей март». В пластиковом мешке обнаружилось нечто похожее на поварской фартук, серое шерстяное платье, белый шарф и пара черных сапог с высокой шнуровкой. С крючка свисал дешевый макинтош.
Не упустил ли он чего? Нет, проживающая здесь была, по всей видимости, единственной женщиной в Южной Флориде, не имевшей ни купальника, ни шортов. На крохотной полочке в кабинке совмещенного санузла не обнаружилось никакой косметики, кроме лака для волос, наличие которого казалось не совсем уместным у женщины с настолько короткой стрижкой. Он поднял баллончик, потряс, не услышал дребезжания шарика и, удовлетворенно хмыкнув, скрутил крышку. Внутри обнаружились скатанные в трубочку бумажные деньги, долларов двести с небольшим. Мелкая заначка на непредвиденные расходы.
Вернувшись в спальню, Паз постоял в раздумье, как всегда делал в подобных ситуациях – в доме жертвы или подозреваемого, – и попытался прочувствовать характер владелицы помещения, первейшей особенностью которого была безупречная чистота. Пазу довелось послужить в морской пехоте, и он отметил, что здесь даже самый строгий сержант не нашел бы, к чему придраться. Ну а, кроме того, ему первый раз довелось наблюдать столь скудное убранство. У этой особы не было практически ничего.
Он встал на колени у постели и осмотрел содержимое висевшей над ней закрытой полки. Сначала книги: американская Библия в бумажном издании, зачитанная, со множеством пометок, судя по которым чаще всего владелица обращалась к Книге Иова и Евангелию от Иоанна. Другая книга, с позолоченным корешком, но сильно замусоленная, была напечатана арабской вязью, и Паз предположил, что это Коран. Житие Екатерины Сиенской с проповедями этой святой соседствовало с биографией Терезы Авильской, выпущенной издательством «Penguin». Брошюра с крошащимися пожелтевшими страницами под названием «Преданные до смерти: история ордена сестер милосердия Крови Христовой» сестры Бенедикты Кули и карманное издание книги «Бремя и благодать» Симоны Вайль. Паз быстро пролистал каждую книгу и нашел поляроидный снимок: европейского вида женщина в окружении примерно дюжины очень рослых черных солдат на фоне тонких стволов деревьев и темной листвы. Наряд загорелой особы состоял из голубого комбинезона и белого платка с убранными под него волосами, похожего на головной убор медсестры или монахини. Женщина и солдаты улыбались в камеру, зубы и глаза сверкали на фоне чуть ли не фиолетовой кожи. Солдаты были одеты в линялые кителя, шорты и сандалии. На груди скрещивались патронташи, на шеях висели начищенные до блеска «Калашниковы» или длинные темные винтовки более старого образца. Паз достал из кармана складную ручную лупу, присмотрелся и, как и ожидал, убедился, что белой женщиной была Эммилу Дидерофф. Поразительно, но все солдаты оказались молодыми девушками. Он спрятал фотографию в карман и возобновил поиски.
Книги удерживались на полке половинкой кирпича и большой розовой раковиной. В створке раковины обнаружились четки с крупными бусинами, а позади книг фотоснимок в дешевой рамке. Изваяние женщины, вид в три четверти.
Ее голову окутывало монашеское покрывало, лицо четко очерченное, красивое, с примечательно длинными узкими глазами, которые казались то ли прищуренными от солнца, то ли сфокусированными на какой-то внутренней реальности. Паз подумал, что где-то видел эти глаза, но не смог связать их с конкретным человеком. Между стеклом и рамкой был засунут цветной снимок привлекательной веснушчатой женщины в сером платье, белом переднике и белом головном платке и стоявшей перед резным дверным проемом. Несомненно монахиня, подумал Паз и поморщился, поскольку, по его мнению, для обета целомудрия эта женщина была слишком хорошенькой.
Рядом с морской раковиной стояло распятие, которое Паз взял, чтобы рассмотреть получше. Оно было искусно вырезано из какого-то темного, твердого и тяжелого дерева. И отличалось тем, что тело Иисуса не располагалось неподвижно на кресте, как в большинстве подобного рода изображений, а изгибалось в агонии, скривившись почти в форме буквы «S», и даже каждый отдельный палец скрючивался, указывая на боль. Мало того, фигурка Христа была приколочена к кресту самыми настоящими металлическими гвоздями, причем вбитыми не в ладони, как обычно, а в запястья. Распятый был невероятно худ, так что выступали все ребра, черен лицом и на каждой щеке были нанесены надрезы. Паза при виде этого ритуального предмета пробрало холодком: сначала какие-то странности при допросе, теперь жуть африканская. Он не мог отделаться от ощущения, что неизвестный резчик не просто изобразил символическую сцену, а, судя по тому, какое впечатление производила его работа, действительно был свидетелем сцены распятия.
Найдя парусиновый мешок, Паз сложил туда книги и личные вещи, включая деньги. Конечно, не его дело, почему она так живет, но кража на реке дело самое обычное, и в ее отсутствие сюда наверняка наведаются, а ему почему-то показалась непереносимой мысль о том, что человек, владевший столь скудным имуществом, может и его лишиться.
Плавучий дом качнулся, оторвав Паза от раздумий.
– Эй, вам помочь? – послышался с палубы чей-то голос.
Паз вышел из спальной каюты и оказался лицом к лицу с невзрачным мужичонкой лет сорока. За очками в роговой оправе бегали нервные, неуверенные глаза, а правую руку незнакомец старался держать не на виду.
Паз неторопливо вынул из нагрудного кармана футляр и показал жетон.
– Паз, полиция Майами. А вы кто?
Мужчина подался вперед, внимательно, пристальнее, чем большинство людей в такой ситуации, рассмотрел жетон, а потом, видимо удовлетворившись, выпрямился и перестал прятать правую руку.
– Я Давид Паккер. Это моя лодка.
– Вы сдаете ее в аренду Эммилу Дидерофф?
– Да, – ответил он, после чего озабоченно нахмурился. – Эй, неужели что-то… я хочу сказать, с ней все в порядке?
– Когда я видел ее в последний раз, была жива-здорова. А как она в качестве съемщика?
– Идеально. Не курит, не пьет, хахалей не водит, вечеринок с наркотиками не устраивает, как та последняя, которой я сдавал раньше. Никакой битой посуды и всего такого. Но если у нее все в порядке, почему вы здесь?
– Она подозревается в причастности к преступлению, и мы проводим проверку. Послушайте, может, нам подняться на палубу, а то здесь становится душновато?
– Давайте поднимемся. Вообще-то, кондиционер здесь есть, но она его почти не включает.
Паккер повернулся и вышел. Обтягивавшая его дородное тело футболка не столько скрывала, сколько обрисовывала рукоятку засунутого за ремень его линялых джинсов пистолета. На палубе он сказал:
– Если вы хотите потолковать, можно не торчать на солнце, а пойти ко мне.
Он указал на следующий причал, у которого высилось внушительное сооружение, покрытое кровельной дранкой из красного дерева. Тоже плавучая постройка, но не лачуга, а настоящий дом с плоской крышей, большими окнами, балконом и палубой, уставленной садовой мебелью и ухоженными растениями в горшках.
– Ведите, – согласился Паз.
Они покинули плавучее жилище Дидерофф и поднялись по трапу на более крупную баржу. Чтобы выбраться на палубу со стороны реки, им пришлось протиснуться мимо здоровенного мотоцикла.
Паккер подвел Паза к мягкому шезлонгу из красного дерева, но детектив предпочел парусиновый складной стул. Хозяин опустился в другой шезлонг, поморщился, вынул из-под себя пистолет и аккуратно положил его на столик.
– Прошу прощения, офицер, – сказал он, – но у нас тут, на реке, всякое случается – и грабежи, и вандализм. Приходится быть настороже.
– Угу, – буркнул Паз. Ну конечно, при виде черного парня как не схватиться за пушку. Он посмотрел на пистолет – «вальтер».
– Не беспокойтесь, офицер, – сказал Паккер, заметив этот взгляд. – С лицензией у меня все в порядке.
– Детектив, – поправил его Паз. – Я не беспокоюсь. Итак, мистер Паккер, давно вы знакомы с Эммилу?
– С тех пор, как она здесь. Примерно год. Могу уточнить по записям.
– Она что, просто появилась ниоткуда и обратилась к вам?
– Нет, она… Я хочу сказать, что мне порекомендовали ее общие друзья. Она собиралась поселиться здесь, в городе. У меня как раз сдавалась лодка… ну а съемщик она, как я уже говорил, просто посланный небесами.
– А вы проводите здесь большую часть времени?
– О, я то здесь, то там. У меня мотоцикл на кормовой палубе, вы, наверное, заметили.
– Да, «харлей». А вы кто? Богач, живущий в свое удовольствие?
Паккер рассмеялся.
– Хотелось бы мне им быть, но нет. Я всего лишь гражданский служащий, сделавший по уходе на покой несколько удачных инвестиций. И, разумеется, получающий пенсию.
– Мм… А в каком ведомстве вы работали, позвольте спросить?
– Прошу прощения, но я думал, что мы собирались поговорить о моей жиличке, – сказал Паккер. – Вы сказали, что она причастна к какому-то преступлению?
– Да, сэр. К убийству.
– Эммилу кого-то убила?!
– Это-то мы и собираемся установить, сэр. Так вот, вы видели ее когда-нибудь с человеком, который мог быть африканцем или арабом?
– Нет, мы общались только по поводу платы, я никогда не видел, чтобы кто-нибудь наведывался на эту лодку.
– А вы когда-нибудь знали или слышали о человеке по имени Джабир Акран аль-Мувалид?
– Нет. Это тот, кого она предположительно убила?
Оставив этот вопрос без ответа, Паз вынул из нагрудного кармана блокнот и ручку.
– Мы хотим выяснить кое-что об Эммилу, ее прошлом, откуда она взялась. Вы можете в этом помочь?
– Нет, боюсь, не смогу. Как я уже говорил, мы не находились в приятельских отношениях. Перекидывались несколькими фразами, когда случайно встречались, а раз в месяц она приносила мне деньги. Платила наличными и всегда без задержки.
– Ну, тогда общие друзья…
– Хильда и Стюарт Джеймсон. У меня есть номер их почтового ящика во Всемирной миссии методистов, который я могу вам дать, но не имею ни малейшего представления о том, как вам с ними связаться. Они постоянно в разъездах.
– В Африке.
– Собственно говоря, да. А как вы узнали?
– О, случайно догадался.
Пазу не нравилось, когда ему канифолят мозги, а он не сомневался, что сейчас Паккер занят именно этим, но на данный момент средствами воздействия на этого человека он не располагал. Поэтому, запомнив на всякий случай номер мотоцикла, детектив покинул баржу и поехал в моторную мастерскую братьев Уилсон, которую Дидерофф указала как место своей работы. Мастерская представляла собой большой сырой ангар у реки, пропахший выхлопными газами. Владельца Паз нашел в его офисе, маленьком закутке, отделанном дешевым пластиком. На стенах красовались расписание работы, вставленные в рамки фотографии катеров и лодок, календарь с рекламой водных моторов «вольво» и еще один, с обнаженной девицей, испещренный заметками и телефонными номерами. Хозяин сообщил, что Эммилу Дидерофф проработала здесь около года.
– Что она собой представляла? – спросил Паз.
Джек Уилсон, здоровенный загорелый малый с длинными, зачесанными назад и собранными в хвостик золотистыми, но не слишком чистыми волосами, носил обрезанные по колено, вымазанные в солярке холщовые солдатские штаны и обычную для водников футболку без рукавов. На его мощных бицепсах красовались татуировки «ЖИВИ СВОБОДНЫМ ИЛИ УМРИ» (слева) и листок марихуаны (справа). Шею украшал подвешенный на шнурке акулий зуб.
– Я ждал вас, ребята, – произнес он после того, как Паз представился. – Когда Эммилу не вернулась с моим грузовиком, я понял: что-то случилось. Позвонил, и мне сказали, что она арестована.
– Мы допрашиваем ее. Она находилась на месте преступления и либо причастна к нему, либо оно произошло на ее глазах. Так что расскажите мне немного о ней. Хороший работник? Надежный?
– Да. Она была классная. Да почему была, просто классная. Я хочу сказать, что все мы здесь очень ее любили.
– Случалось ей упоминать об арабах? О человеке по имени Джабир аль-Мувалид?
– Я такого не слышал, – сказал Уилсон. – А какого рода преступление?
– Почему бы вам не позволить мне задавать вопросы, сэр? В этом случае вы избавитесь от меня гораздо быстрее. Как вышло, что вы взяли ее на работу?
– Один человек, наш заказчик, послал ее к нам, когда у меня освободилось место.
– Значит, вы взяли ее на работу по рекомендации вашего друга?
– Не то чтобы друга – клиента. Дэйва Паккера. Она снимает у него лодку.
– Я знаю. Мы с мистером Паккером уже познакомились некоторое время назад. Итак, она распоряжалась у вас в офисе, получала наличность. Я гляжу, у вас тут полно дорогостоящего оборудования, приготовленного на продажу. Может, она имела доступ и к вашей чековой книжке?
– Да, ну и что?
– Просто мне кажется, что это слишком ответственная работа, чтобы давать ее незнакомой женщине по наводке какого-то малого, которого вы почти не знаете. У нее были рекомендации?
Паз вперил в парня суровый полицейский взгляд. Профессиональное чутье подсказало ему: этому малому есть что скрывать, а значит, у него появился рычаг давления, которого так не хватало при беседе с Паккером, и детектив намеревался воспользоваться этим в полной мере.
После короткой паузы Уилсон решился.
– Послушайте, я буду с вами откровенен. Это ведь прибрежный район Майами, верно? Люди приходят и уходят. Я имею в виду, что найти порядочного администратора в такую фирму, как наша, очень непросто: толковые люди предпочитают работать где-нибудь в банке: чистенький офис, кондиционеры, просто красота… А у нас тут что: эта клетушка, все соляркой пропахло, выхлопы из мастерской… поэтому я и платил ей по ее просьбе наличкой, без оформления. Она сама так хотела.
– А почему, как вы думаете?
– Ну, она была хорошим работником, а совать нос в чужие дела не в моих правилах.
Паз ждал, не сводя с него внимательного взгляда.
Здоровяк пожал плечами.
– Это теневая экономика. – Последовала ухмылка. – Есть тысячи людей, по той или иной причине не состоящих в системе. Они не платят налоги. Предпочитают пользоваться только наличными. Через Майами проходит уйма такой публики, и все концы в воду. Вы что, хотите спровадить меня за это к федералам?
Паз не стал утруждать себя ответом. Задав еще несколько вопросов, он установил, что женщину действительно послали за соединительным штоком, примерно за час до убийства, поблагодарил Уилсона и собрался уходить.
– А как насчет моего грузовика? – спросил Уилсон.
– Вы можете забрать его на полицейской стоянке. Я думаю, что он нам не потребуется.
– А мой шток?
– Боюсь, вам придется раздобыть другой, – с улыбкой ответил Джимми и ушел.
* * *
Паз сел в свою машину, запустил двигатель, включил кондиционер и предался невеселым раздумьям. Если убийство раскрыто и подозреваемая и вправду сделала то, на что указывают все улики, то проведенные сейчас допросы не более чем простая формальность. Но почему же тогда оба этих парня пытались вешать ему лапшу на уши? Ему начинало казаться, что с этим делом все обстоит не так уж просто, и хотя он гнал от себя эту вредную мысль, она не уходила, ведь все, что он узнавал, пусть по мелочам, лишь усугубляло загадку. Зачем они оба лгали? Почему коп был вызван именно тогда, когда жертва вывалилась из окна? Потому ли, что кто-то позвонил в полицию, чтобы сообщить о нарушении порядка, или этим нарушением должно было стать само убийство и кому-то требовалось, чтобы полиция прибыла к месту преступления еще до его совершения? И женщина эта, странная она какая-то… впрочем, вот об этом-то ему и вовсе не хотелось думать. Он принялся размышлять о необходимости присмотреть напарника, и тут в памяти всплыло лицо Моралеса, того полицейского из отеля.
Что ж, почему бы, черт возьми, и нет?
После того как София умерла, безутешный Жорж де Бервилль на долгое время уединился в темной спальне дома на рю д'Орлеанс в Седане. Он забросил свой бизнес, переложив ношу семейного дела на плечи старшего сына Альфонса, которому едва минуло шестнадцать, а сам долгое время практически ни с кем не общался, почти не разговаривая даже со слугами. Няне Мари Анж, мадемуазель Розьер, было дано указание держать ребенка подальше от отца, ибо вид малютки, столь похожей на мать, повергал его в такую отчаянную скорбь, что все опасались за его душевное здоровье. Однако Мари Анж даже в нежном возрасте семи лет обладала сильной волей и жгучим желанием приносить утешение страждущим, и она очень любила своего отца. Однажды вечером, пока мадемуазель Розьер клевала носом у камина, малышка тайком выскользнула из детской и устремилась по коридору к отцовской спальне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Не упустил ли он чего? Нет, проживающая здесь была, по всей видимости, единственной женщиной в Южной Флориде, не имевшей ни купальника, ни шортов. На крохотной полочке в кабинке совмещенного санузла не обнаружилось никакой косметики, кроме лака для волос, наличие которого казалось не совсем уместным у женщины с настолько короткой стрижкой. Он поднял баллончик, потряс, не услышал дребезжания шарика и, удовлетворенно хмыкнув, скрутил крышку. Внутри обнаружились скатанные в трубочку бумажные деньги, долларов двести с небольшим. Мелкая заначка на непредвиденные расходы.
Вернувшись в спальню, Паз постоял в раздумье, как всегда делал в подобных ситуациях – в доме жертвы или подозреваемого, – и попытался прочувствовать характер владелицы помещения, первейшей особенностью которого была безупречная чистота. Пазу довелось послужить в морской пехоте, и он отметил, что здесь даже самый строгий сержант не нашел бы, к чему придраться. Ну а, кроме того, ему первый раз довелось наблюдать столь скудное убранство. У этой особы не было практически ничего.
Он встал на колени у постели и осмотрел содержимое висевшей над ней закрытой полки. Сначала книги: американская Библия в бумажном издании, зачитанная, со множеством пометок, судя по которым чаще всего владелица обращалась к Книге Иова и Евангелию от Иоанна. Другая книга, с позолоченным корешком, но сильно замусоленная, была напечатана арабской вязью, и Паз предположил, что это Коран. Житие Екатерины Сиенской с проповедями этой святой соседствовало с биографией Терезы Авильской, выпущенной издательством «Penguin». Брошюра с крошащимися пожелтевшими страницами под названием «Преданные до смерти: история ордена сестер милосердия Крови Христовой» сестры Бенедикты Кули и карманное издание книги «Бремя и благодать» Симоны Вайль. Паз быстро пролистал каждую книгу и нашел поляроидный снимок: европейского вида женщина в окружении примерно дюжины очень рослых черных солдат на фоне тонких стволов деревьев и темной листвы. Наряд загорелой особы состоял из голубого комбинезона и белого платка с убранными под него волосами, похожего на головной убор медсестры или монахини. Женщина и солдаты улыбались в камеру, зубы и глаза сверкали на фоне чуть ли не фиолетовой кожи. Солдаты были одеты в линялые кителя, шорты и сандалии. На груди скрещивались патронташи, на шеях висели начищенные до блеска «Калашниковы» или длинные темные винтовки более старого образца. Паз достал из кармана складную ручную лупу, присмотрелся и, как и ожидал, убедился, что белой женщиной была Эммилу Дидерофф. Поразительно, но все солдаты оказались молодыми девушками. Он спрятал фотографию в карман и возобновил поиски.
Книги удерживались на полке половинкой кирпича и большой розовой раковиной. В створке раковины обнаружились четки с крупными бусинами, а позади книг фотоснимок в дешевой рамке. Изваяние женщины, вид в три четверти.
Ее голову окутывало монашеское покрывало, лицо четко очерченное, красивое, с примечательно длинными узкими глазами, которые казались то ли прищуренными от солнца, то ли сфокусированными на какой-то внутренней реальности. Паз подумал, что где-то видел эти глаза, но не смог связать их с конкретным человеком. Между стеклом и рамкой был засунут цветной снимок привлекательной веснушчатой женщины в сером платье, белом переднике и белом головном платке и стоявшей перед резным дверным проемом. Несомненно монахиня, подумал Паз и поморщился, поскольку, по его мнению, для обета целомудрия эта женщина была слишком хорошенькой.
Рядом с морской раковиной стояло распятие, которое Паз взял, чтобы рассмотреть получше. Оно было искусно вырезано из какого-то темного, твердого и тяжелого дерева. И отличалось тем, что тело Иисуса не располагалось неподвижно на кресте, как в большинстве подобного рода изображений, а изгибалось в агонии, скривившись почти в форме буквы «S», и даже каждый отдельный палец скрючивался, указывая на боль. Мало того, фигурка Христа была приколочена к кресту самыми настоящими металлическими гвоздями, причем вбитыми не в ладони, как обычно, а в запястья. Распятый был невероятно худ, так что выступали все ребра, черен лицом и на каждой щеке были нанесены надрезы. Паза при виде этого ритуального предмета пробрало холодком: сначала какие-то странности при допросе, теперь жуть африканская. Он не мог отделаться от ощущения, что неизвестный резчик не просто изобразил символическую сцену, а, судя по тому, какое впечатление производила его работа, действительно был свидетелем сцены распятия.
Найдя парусиновый мешок, Паз сложил туда книги и личные вещи, включая деньги. Конечно, не его дело, почему она так живет, но кража на реке дело самое обычное, и в ее отсутствие сюда наверняка наведаются, а ему почему-то показалась непереносимой мысль о том, что человек, владевший столь скудным имуществом, может и его лишиться.
Плавучий дом качнулся, оторвав Паза от раздумий.
– Эй, вам помочь? – послышался с палубы чей-то голос.
Паз вышел из спальной каюты и оказался лицом к лицу с невзрачным мужичонкой лет сорока. За очками в роговой оправе бегали нервные, неуверенные глаза, а правую руку незнакомец старался держать не на виду.
Паз неторопливо вынул из нагрудного кармана футляр и показал жетон.
– Паз, полиция Майами. А вы кто?
Мужчина подался вперед, внимательно, пристальнее, чем большинство людей в такой ситуации, рассмотрел жетон, а потом, видимо удовлетворившись, выпрямился и перестал прятать правую руку.
– Я Давид Паккер. Это моя лодка.
– Вы сдаете ее в аренду Эммилу Дидерофф?
– Да, – ответил он, после чего озабоченно нахмурился. – Эй, неужели что-то… я хочу сказать, с ней все в порядке?
– Когда я видел ее в последний раз, была жива-здорова. А как она в качестве съемщика?
– Идеально. Не курит, не пьет, хахалей не водит, вечеринок с наркотиками не устраивает, как та последняя, которой я сдавал раньше. Никакой битой посуды и всего такого. Но если у нее все в порядке, почему вы здесь?
– Она подозревается в причастности к преступлению, и мы проводим проверку. Послушайте, может, нам подняться на палубу, а то здесь становится душновато?
– Давайте поднимемся. Вообще-то, кондиционер здесь есть, но она его почти не включает.
Паккер повернулся и вышел. Обтягивавшая его дородное тело футболка не столько скрывала, сколько обрисовывала рукоятку засунутого за ремень его линялых джинсов пистолета. На палубе он сказал:
– Если вы хотите потолковать, можно не торчать на солнце, а пойти ко мне.
Он указал на следующий причал, у которого высилось внушительное сооружение, покрытое кровельной дранкой из красного дерева. Тоже плавучая постройка, но не лачуга, а настоящий дом с плоской крышей, большими окнами, балконом и палубой, уставленной садовой мебелью и ухоженными растениями в горшках.
– Ведите, – согласился Паз.
Они покинули плавучее жилище Дидерофф и поднялись по трапу на более крупную баржу. Чтобы выбраться на палубу со стороны реки, им пришлось протиснуться мимо здоровенного мотоцикла.
Паккер подвел Паза к мягкому шезлонгу из красного дерева, но детектив предпочел парусиновый складной стул. Хозяин опустился в другой шезлонг, поморщился, вынул из-под себя пистолет и аккуратно положил его на столик.
– Прошу прощения, офицер, – сказал он, – но у нас тут, на реке, всякое случается – и грабежи, и вандализм. Приходится быть настороже.
– Угу, – буркнул Паз. Ну конечно, при виде черного парня как не схватиться за пушку. Он посмотрел на пистолет – «вальтер».
– Не беспокойтесь, офицер, – сказал Паккер, заметив этот взгляд. – С лицензией у меня все в порядке.
– Детектив, – поправил его Паз. – Я не беспокоюсь. Итак, мистер Паккер, давно вы знакомы с Эммилу?
– С тех пор, как она здесь. Примерно год. Могу уточнить по записям.
– Она что, просто появилась ниоткуда и обратилась к вам?
– Нет, она… Я хочу сказать, что мне порекомендовали ее общие друзья. Она собиралась поселиться здесь, в городе. У меня как раз сдавалась лодка… ну а съемщик она, как я уже говорил, просто посланный небесами.
– А вы проводите здесь большую часть времени?
– О, я то здесь, то там. У меня мотоцикл на кормовой палубе, вы, наверное, заметили.
– Да, «харлей». А вы кто? Богач, живущий в свое удовольствие?
Паккер рассмеялся.
– Хотелось бы мне им быть, но нет. Я всего лишь гражданский служащий, сделавший по уходе на покой несколько удачных инвестиций. И, разумеется, получающий пенсию.
– Мм… А в каком ведомстве вы работали, позвольте спросить?
– Прошу прощения, но я думал, что мы собирались поговорить о моей жиличке, – сказал Паккер. – Вы сказали, что она причастна к какому-то преступлению?
– Да, сэр. К убийству.
– Эммилу кого-то убила?!
– Это-то мы и собираемся установить, сэр. Так вот, вы видели ее когда-нибудь с человеком, который мог быть африканцем или арабом?
– Нет, мы общались только по поводу платы, я никогда не видел, чтобы кто-нибудь наведывался на эту лодку.
– А вы когда-нибудь знали или слышали о человеке по имени Джабир Акран аль-Мувалид?
– Нет. Это тот, кого она предположительно убила?
Оставив этот вопрос без ответа, Паз вынул из нагрудного кармана блокнот и ручку.
– Мы хотим выяснить кое-что об Эммилу, ее прошлом, откуда она взялась. Вы можете в этом помочь?
– Нет, боюсь, не смогу. Как я уже говорил, мы не находились в приятельских отношениях. Перекидывались несколькими фразами, когда случайно встречались, а раз в месяц она приносила мне деньги. Платила наличными и всегда без задержки.
– Ну, тогда общие друзья…
– Хильда и Стюарт Джеймсон. У меня есть номер их почтового ящика во Всемирной миссии методистов, который я могу вам дать, но не имею ни малейшего представления о том, как вам с ними связаться. Они постоянно в разъездах.
– В Африке.
– Собственно говоря, да. А как вы узнали?
– О, случайно догадался.
Пазу не нравилось, когда ему канифолят мозги, а он не сомневался, что сейчас Паккер занят именно этим, но на данный момент средствами воздействия на этого человека он не располагал. Поэтому, запомнив на всякий случай номер мотоцикла, детектив покинул баржу и поехал в моторную мастерскую братьев Уилсон, которую Дидерофф указала как место своей работы. Мастерская представляла собой большой сырой ангар у реки, пропахший выхлопными газами. Владельца Паз нашел в его офисе, маленьком закутке, отделанном дешевым пластиком. На стенах красовались расписание работы, вставленные в рамки фотографии катеров и лодок, календарь с рекламой водных моторов «вольво» и еще один, с обнаженной девицей, испещренный заметками и телефонными номерами. Хозяин сообщил, что Эммилу Дидерофф проработала здесь около года.
– Что она собой представляла? – спросил Паз.
Джек Уилсон, здоровенный загорелый малый с длинными, зачесанными назад и собранными в хвостик золотистыми, но не слишком чистыми волосами, носил обрезанные по колено, вымазанные в солярке холщовые солдатские штаны и обычную для водников футболку без рукавов. На его мощных бицепсах красовались татуировки «ЖИВИ СВОБОДНЫМ ИЛИ УМРИ» (слева) и листок марихуаны (справа). Шею украшал подвешенный на шнурке акулий зуб.
– Я ждал вас, ребята, – произнес он после того, как Паз представился. – Когда Эммилу не вернулась с моим грузовиком, я понял: что-то случилось. Позвонил, и мне сказали, что она арестована.
– Мы допрашиваем ее. Она находилась на месте преступления и либо причастна к нему, либо оно произошло на ее глазах. Так что расскажите мне немного о ней. Хороший работник? Надежный?
– Да. Она была классная. Да почему была, просто классная. Я хочу сказать, что все мы здесь очень ее любили.
– Случалось ей упоминать об арабах? О человеке по имени Джабир аль-Мувалид?
– Я такого не слышал, – сказал Уилсон. – А какого рода преступление?
– Почему бы вам не позволить мне задавать вопросы, сэр? В этом случае вы избавитесь от меня гораздо быстрее. Как вышло, что вы взяли ее на работу?
– Один человек, наш заказчик, послал ее к нам, когда у меня освободилось место.
– Значит, вы взяли ее на работу по рекомендации вашего друга?
– Не то чтобы друга – клиента. Дэйва Паккера. Она снимает у него лодку.
– Я знаю. Мы с мистером Паккером уже познакомились некоторое время назад. Итак, она распоряжалась у вас в офисе, получала наличность. Я гляжу, у вас тут полно дорогостоящего оборудования, приготовленного на продажу. Может, она имела доступ и к вашей чековой книжке?
– Да, ну и что?
– Просто мне кажется, что это слишком ответственная работа, чтобы давать ее незнакомой женщине по наводке какого-то малого, которого вы почти не знаете. У нее были рекомендации?
Паз вперил в парня суровый полицейский взгляд. Профессиональное чутье подсказало ему: этому малому есть что скрывать, а значит, у него появился рычаг давления, которого так не хватало при беседе с Паккером, и детектив намеревался воспользоваться этим в полной мере.
После короткой паузы Уилсон решился.
– Послушайте, я буду с вами откровенен. Это ведь прибрежный район Майами, верно? Люди приходят и уходят. Я имею в виду, что найти порядочного администратора в такую фирму, как наша, очень непросто: толковые люди предпочитают работать где-нибудь в банке: чистенький офис, кондиционеры, просто красота… А у нас тут что: эта клетушка, все соляркой пропахло, выхлопы из мастерской… поэтому я и платил ей по ее просьбе наличкой, без оформления. Она сама так хотела.
– А почему, как вы думаете?
– Ну, она была хорошим работником, а совать нос в чужие дела не в моих правилах.
Паз ждал, не сводя с него внимательного взгляда.
Здоровяк пожал плечами.
– Это теневая экономика. – Последовала ухмылка. – Есть тысячи людей, по той или иной причине не состоящих в системе. Они не платят налоги. Предпочитают пользоваться только наличными. Через Майами проходит уйма такой публики, и все концы в воду. Вы что, хотите спровадить меня за это к федералам?
Паз не стал утруждать себя ответом. Задав еще несколько вопросов, он установил, что женщину действительно послали за соединительным штоком, примерно за час до убийства, поблагодарил Уилсона и собрался уходить.
– А как насчет моего грузовика? – спросил Уилсон.
– Вы можете забрать его на полицейской стоянке. Я думаю, что он нам не потребуется.
– А мой шток?
– Боюсь, вам придется раздобыть другой, – с улыбкой ответил Джимми и ушел.
* * *
Паз сел в свою машину, запустил двигатель, включил кондиционер и предался невеселым раздумьям. Если убийство раскрыто и подозреваемая и вправду сделала то, на что указывают все улики, то проведенные сейчас допросы не более чем простая формальность. Но почему же тогда оба этих парня пытались вешать ему лапшу на уши? Ему начинало казаться, что с этим делом все обстоит не так уж просто, и хотя он гнал от себя эту вредную мысль, она не уходила, ведь все, что он узнавал, пусть по мелочам, лишь усугубляло загадку. Зачем они оба лгали? Почему коп был вызван именно тогда, когда жертва вывалилась из окна? Потому ли, что кто-то позвонил в полицию, чтобы сообщить о нарушении порядка, или этим нарушением должно было стать само убийство и кому-то требовалось, чтобы полиция прибыла к месту преступления еще до его совершения? И женщина эта, странная она какая-то… впрочем, вот об этом-то ему и вовсе не хотелось думать. Он принялся размышлять о необходимости присмотреть напарника, и тут в памяти всплыло лицо Моралеса, того полицейского из отеля.
Что ж, почему бы, черт возьми, и нет?
После того как София умерла, безутешный Жорж де Бервилль на долгое время уединился в темной спальне дома на рю д'Орлеанс в Седане. Он забросил свой бизнес, переложив ношу семейного дела на плечи старшего сына Альфонса, которому едва минуло шестнадцать, а сам долгое время практически ни с кем не общался, почти не разговаривая даже со слугами. Няне Мари Анж, мадемуазель Розьер, было дано указание держать ребенка подальше от отца, ибо вид малютки, столь похожей на мать, повергал его в такую отчаянную скорбь, что все опасались за его душевное здоровье. Однако Мари Анж даже в нежном возрасте семи лет обладала сильной волей и жгучим желанием приносить утешение страждущим, и она очень любила своего отца. Однажды вечером, пока мадемуазель Розьер клевала носом у камина, малышка тайком выскользнула из детской и устремилась по коридору к отцовской спальне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54