Правда, в Турции бывали случаи, когда простые рабыни, купленные для гаремов на невольничьих базарах, становились султаншами. Одной из них была грузинка Босфорона.
Но даже лавры – тем более весьма призрачные – султанши никак не могли соблазнить Фьору. А иметь шанс покинуть эту страну и не воспользоваться им было бы просто безумием.
К счастью, все в гареме Али-бея знали, что его молодая европейская наложница пользуется особым расположением властелина. В светлое время дня ей было дозволено покидать дом в сопровождении евнуха. Но даже при таких благоприятных условиях, шансы на то, чтобы в одиночку бежать из Турции, были у Фьоры почти равны нулю.
К счастью, их бегство из Стамбула оказалось поначалу незамеченным. Али-бей переоделся в костюм простого горожанина, и Фьоре вместе с ним удалось незамеченной проскользнуть по улицам Стамбула до порта, где их уже ожидал корабль.
Все то время, которое они провели в корабельных трюмах по пути в Белград, Али-бей ни единым словом не обмолвился о своих несметных сокровищах, которые он спрятал в мешок пшеницы. Фьора не знала, что он собирался рассказать ей о тайне мешка с красным полумесяцем, лишь окончательно убедившись в том, что им удалось вырваться.
Султан Мухаммед узнал о бегстве казначея Али Чарбаджи лишь на следующий день, когда корабль, на котором укрывались беглецы, уже подходил к устью Дуная.
Организовать немедленную погоню султану помешал неожиданно разразившийся на море шторм. Так беглецы выиграли еще несколько дней.
Но уже на территории Венгрии, в Белграде за ними следили. А появление турецкого судна уже в тот момент, когда беглецы были почти уверены в том, что им удалось избежать опасности, повергло Али-бея в смертельный ужас.
Представив себе мучительные пытки, которым его могли подвергнуть в султанских застенках, Али-бей, который и так не отличался особой храбростью, принял яд. Организм его был слишком слаб, чтобы долго сопротивляться воздействию смертоносной жидкости и, не успев рассказать Фьоре о тайне своих сокровищ, он умер.
Итак, Фьора оказалась на борту баржи в стране, совершенно чужой для нее. Сейчас ее положение почти ничем не отличалось от того, в котором она пребывала, попав в руки турецких корсаров. Правда, она уже не была пленницей, но положение беглянки среди людей, которые не понимают ни единого твоего слова, было для нее ничуть не легче. Она даже не могла воспользоваться деньгами, которые еще оставались у Али-бея – по той причине, что он отдал все свое золото капитану Тамашу Запольяи. Фьоре оставалось надеяться лишь на то, что этот венгр исполнит последнюю предсмертную просьбу Али-бея и не отдаст ее в руки турок, гнавшихся за беглецами.
Находясь в каюте, отделенной от капитанской толстой деревянной переборкой, Фьора слышала доносившиеся до нее обрывки разговора между Али-беем и капитаном. Она догадывалась лишь о том, что разговор этот очень важен, но не могла и предположить, что сейчас решается ее судьба.
Только услышав скрип открывающейся двери и увидев перед собой побледневшее, взволнованное лицо капитана, она поняла, что случилось самое страшное. Правда, Фьора подумала даже не о смерти Али-бея, а о том, что их настигли турки.
Капитан жестом пригласил ее войти в свою каюту.
Фьора растерянно переступила через невысокий деревянный порог и сразу же увидела постель, на которой бессильно откинув руку лежал Али-бей. Лицо его было белее снега, из полуоткрытого рта доносился последний стон.
Спустя мгновение, Фьоре стало ясно, что она осталась одна.
Капитан баржи, низко опустив голову, отвернулся.
Фьора опустилась на колени рядом с умершим и прикрыла его холодеющие веки. Неожиданно силы покинули ее, и она разрыдалась. Она плакала несколько минут, охваченная приступом невыносимого отчаяния. Со смертью Али-бея рядом с ней не осталось ни одного человека, который мог бы помочь ей.
Для капитана Тамаша Запольяи, стоявшего сейчас у иллюминатора, Фьора была обыкновенной турчанкой. По этому поводу он не испытывал ни малейших сомнений. Правда, его несколько смущало ее странное имя, но Тамаш не особенно переживал по этому поводу – мало ли чего можно ожидать от этих басурман.
Откровенно говоря, он и сам пока еще не знал, что ему делать с этой девушкой. Али-бей, умирая, просил позаботиться о ней и даже оставил кое-какие деньги, но у Тамаша даже не было собственного дома, куда можно было бы привести девушку.
Для того, чтобы хоть как-то продержаться после потери собственной баржи, он продал дом, оставшийся ему в наследство от родителей, и сейчас жил в маленькой глинобитной хижине, принадлежавшей его хозяину, господину Жигмонду. Хорошо еще, что Жигмонд не требовал с Тамаша денег за жилье.
Сам Запольяи уже давно привык к холостяцкой жизни, которую он вел. Большую часть времени он проводил на своем корабле, а по возвращении в Сегед его опекал Габор Мезекер, который несколько лет назад лишился семьи и дома в результате пожара.
Наконец, Фьора перестала плакать и медленно поднялась с дощатого пола. Сейчас она пребывала в состоянии абсолютной растерянности и могла надеяться только на помощь капитана.
– Вам нужно отдохнуть,– сказал Тамаш. Фьора, конечно, не поняла ни слова по-венгерски, но сочувственная интонация, с которой они были произнесены, вселила в нее хоть слабую, но надежду. Может быть, положение не так уж безвыходно.
Капитан, взяв Фьору под локоть, проводил ее в соседнюю каюту и помог прилечь на покрытую жестким тюфяком матросскую постель.
Сам Тамаш тоже пребывал в растерянности и, чтобы хоть как-то отвлечься, оставил Фьору в одиночестве и вышел на палубу.
– Ну что, Габор? – обратился он к рулевому.– Турок не видно?..
Мезекер озабоченно вглядывался в узкий просвет между кустами камыша, отделявшими затоку от основного устья Дуная.
– Ох, капитан... Боюсь я, как бы они чего не заподозрили... Кто знает, что у этих нехристей на уме? Может, рыщут сейчас по всем рукавам, разыскивая нас?..
Тамаш задумчиво покачал головой.
– А может быть, они задержались на подъеме?
Габор тяжело вздохнул.
– Лучше всего было бы, если бы они сели на мель. Тамаш оглянулся на дверь капитанской каюты и, не испытывая особого желания спускаться туда, сказал:
– Пожалуй, я возьму лодку и проверю.
Габор попытался возразить:
– Вы рискуете головой, капитан. А вдруг турки где-нибудь поблизости?
– Ничего,– весело улыбнулся Тамаш.– В случае чего, я сумею от них улизнуть. И не в такие передряги приходилось попадать.
– А что наши пассажиры? – спросил Габор.
Он еще не знал, что душа Али-бея сейчас находится где-то на перепутье между адом и раем.
Тамаш поначалу колебался, не зная стоит ли говорить рулевому правду, но потом решил, что скрывать смерть Али-бея уже ни к чему. Но не стоит распространяться и о том, кем был на самом деле этот загадочный пассажир.
– Господин Трикалис умер,– после некоторого раздумья сказал Запольяи.
Габор от неожиданности даже вскочил.
– Умер? Почему? Как?
Тамаш пожал плечами.
– Похоже, сердечный приступ... Старик слишком разволновался, когда увидел турецкий корабль. Он решил, что турки гонятся за ним, чтобы забрать его в плен, а дочь продать на невольничьем рынке.
– Так значит, эта красавица – его дочь? – спросил Габор.– Не думал я, что среди гречанок такие попадаются.
– А что, тебе приходилось встречать много гречанок на своем веку?
– Видал парочку...– грустно пошутил Мезекер.– Да и те были маленькие и толстые, как кубышки... Вот только волосы у них были такие же черные и пышные, не то, что у наших венгерских женщин. М-да... А что же мы будем делать с этим Трикалисом?
Тамаш пожал плечами.
– Пока не знаю.
– А может, похоронить его по тому самому обычаю, что существует у нас, моряков – в реке?
– Но ведь он не был моряком... Ну да ладно, что-нибудь придумаем.
Габор озабоченно покачал головой.
– Но и медлить с этим делом нельзя. Видите, капитан, как солнце припекает? Еще полдня – и от этого покойника здесь дышать будет нечем.
– Ты прав, с этим действительно тянуть не стоит. Ладно, спускай лодку на воду, я отправлюсь на разведку.
– Я с вами,– сказал Габор.
– Нет,– покачал головой капитан.– Ты нужен здесь. Приглядывай за девушкой. Если я не вернусь, похорони Трикалиса и уводи баржу. Думаю, что погонщики с волами где-то поблизости. Я разведаю, где турки, и если все в порядке, разыщу волов сам.
– И еще, капитан, посмотрите, нет ли поблизости воды.
Тамаш вскинул брови.
– А что с водой?
Габор замялся.
– Выполняя ваше приказание, матросы вместе с досками выбросили из трюма и бочонок с питьевой водой. У нас есть немного воды, но ее хватит только до вечера.
– Черт побери!..– выругался Запольяи.– Это я виноват... Ну да ладно, что-нибудь придумаем. Давай лодку...
Спустя несколько минут, Тамаш, загребая веслами, стал осторожно пробираться между зарослями тростника. У самой излучины он причалил к берегу, и по колено утопая в прибрежном иле, выбрался на землю. Для того, чтобы разведать, где находятся преследователи, он захватил с собой подзорную трубу покойного Али-бея, резонно рассудив, что мертвому она теперь ни к чему.
Турецкого судна он не увидел, но это еще не означало, что им удалось избавиться от погони.
Прячась в прибрежных кустах, Тамаш стал пробираться вниз по течению Дуная. Ему пришлось пройти не меньше мили прежде, чем он увидел неподвижно стоящее посреди реки турецкое судно со спущенным парусом. Предводитель турок с обнаженным ятаганом в руке стоял на носу корабля, надрываясь от громкого крика.
Тамаш удовлетворенно улыбнулся.
– Ага, значит сели на мель?.. Что ж, тем лучше для нас. Вам-то еще долго придется здесь торчать.
Гребцы на турецком судне, выбиваясь из последних сил, лопатили веслами воду. Но все было бесполезно – судно намертво село на мель.
Тамаш вернулся к своей лодке и теперь уже смело вырулил на чистую воду. Сейчас ему было необходимо найти погонщиков с волами и место, где можно было запастись водой.
Еще несколько лет назад моряки, плавающие по Дунаю, без опасения брали воду прямо из реки, но неожиданно в этих местах разразилась эпидемия холеры. Первыми стали болеть и умирать именно моряки, плававшие по Дунаю. Потом болезнь вроде бы миновала, но опасность заразиться оставалась. Моряки, отправлявшиеся в плавание по Дунаю, предпочитали запасаться водой из родниковых источников.
К счастью, Тамашу не пришлось потратить много времени на поиски. Быки с погонщиками оставались почти на том же месте, где Тамаш обрубил канат. Да и с водой ему тоже повезло. Вверх по течению, совсем недалеко от того места, где в затоке пряталась баржа, виднелся лесистый островок, на котором была чистая родниковая вода. Об этом Тамаш знал наверняка, потому что несколько лет назад ему уже приходилось делать здесь остановку.
Не теряя времени, капитан вернулся на свой корабль, где его дожидался верный Габор.
– Ну что, где турки? – нетерпеливо спросил он, помогая Тамашу подняться на борт.
Запольяи рассмеялся.
– Наверное, Иисус Христос все-таки главнее, чем пророк Магомет. Судя по всему, именно он сделал так, что турки сели на мель. Да и насчет воды нам повезло.
Помнишь тот маленький островок, на котором мы уже однажды останавливались?..
– Да-да,– конечно,– оживился– Габор,– помнится, там был прекрасный родник.
– Погонщики дожидаются нас тут же, за излучиной. Но не забывай, что нам нужно подумать еще кое о чем.
Габор кивнул головой в сторону капитанской каюты.
– Вы имеете в виду покойника?
– Да, нужно поступить с ним по-христиански.
– Вы хотите похоронить его на этом острове?
– Нет, сделаем проще. Похороним его здесь, на берегу.
На лице Габора появилось удивленное выражение.
– Но ведь у нас даже нет досок, чтобы сколотить для него гроб.
Тамаш быстро рассеял его сомнения.
– Похоронить без гроба все-таки лучше, чем швырять его в воду или оставлять его на съедение лесным зверям.
Мезекеру не оставалось ничего другого, как согласиться.
– Ну ладно, капитан. Раз вы так считаете...
– А что девушка? Как она? – спросил Тамаш.
– Я заходил в каюту и спрашивал ее, как она себя чувствует. Но она не отвечает ни слова. Она ничего не понимает по-венгерски. Ума не приложу, что мы с ней будем делать.
Тамаш пожал плечами.
– Я тоже не знаю.
– Да, задал нам задачку этот господин Трикалис,– посетовал Габор.– Раз уж сел на корабль, то будь добр – сойди с него живым. А теперь только лишние хлопоты. Может быть, пристроить ее служанкой к Жигмонду, не везти же ее назад, в Белград? Да и кому она там нужна...
Тамаш вздохнул.
– Да, и вправду, задачка не из легких. Но у нас еще есть время подумать. А сейчас давай займемся Трикалисом.
Вскоре у подножия лесистого холма была вырыта могила, куда и опустили тело бывшего казначея Стамбула, который выдавал себя за греческого торговца Аполлониуса Трикалиса.
Фьора почти невидящими глазами наблюдала за тем, как тело Трикалиса, завернутое в парусину, опускалось на дно могилы.
Двое матросов вскоре выбрались наверх и стали засыпать труп землей.
Небольшой могильный холмик заложили дерном, и Тамаш сказал:
– По христианскому обычаю, конечно, следовало бы пригласить священника, но раз уж его нет, нужно сказать хотя бы несколько слов об усопшем.
Габор хмуро добавил:
– Несколько хороших слов…
– А мы знаем о нем что-нибудь хорошее? – с сомнением промолвил Тамаш.
Габор в раздумии потер подбородок.
– Наверное, он был богатым...
– Кто знает, хорошо это или плохо,– задумчиво промолвил Запольяи.– Впрочем, его богатство, наверное, сослужит кому-нибудь хорошую службу...
Конечно, он имел в виду себя, но окружающие не догадывались о тайном смысле, сокрытом в его словах.
После этого над могилой воцарилось молчание.
Фьоре тоже хотелось сказать несколько слов, но вряд ли кто-нибудь из окружающих понял, о чем она говорит. Поэтому в знак своей признательности к человеку, который помог ей бежать из ненавистного турецкого плена, она опустилась на колени и положила ладонь на могильный холмик.
Тамаш шепнул на ухо Габору:
– Трикалис говорил, будто она его приемная дочь. Габор с сомнением покачал головой.
– Что-то не верится...
– Почему?
– Уж больно красива...
– Что ж в этом плохого?
– Это правда. Ничего дурного в этом нет. Тяжело придется этой бедняжке. Да только, наверное, не хуже, чем в могиле...
– Ну ладно, крест ставить не будем,– сказал Тамаш, подводя таким образом итог прощальной церемонии.
– Почему? – удивился Габор.– Трикалис ведь был греком.
– Хоть и греком, да мусульманином,– ответил Тамаш.
– А не берем ли мы грех на душу, предавая земле по христианскому обычаю тело мусульманина? – засомневался Габор.
– Да ведь в землю зарывают всех одинаково – будь ты мусульманин или христианин,– ответил Тамаш.– А вот крест, и правда, ставить нельзя.
– Ну, ладно,– заключил Габор.– Упокой, Господь, его душу...
– А какого Господа ты имеешь в виду? – спросил один из матросов.
– Бог,– наставительно ответил Габор,– для всех один. Только мы называем его Иисусом Христом, а мусульмане – Магометом.
На этом похороны были закончены, и Тамаш первым зашагал к лодке.
– Габор,– сказал он,– сейчас мы вернемся на баржу, возьмем бочонок для воды. Наверное, девушку нужно захватить с собой. Не оставлять же ее, в конце концов, на пустом корабле.
– Да как же ты ей объяснишь, чего мы хотим?
Тамаш рассмеялся.
– Попробую жестами.
– Свалилось же такое на наши головы,– недовольно пробурчал рулевой.– Не надо было тебе брать этих пассажиров в Белграде. Теперь девчонку куда-то пристраивать придется.
Тамаш нахмурился.
– Да что ты заладил – не надо, не надо? Что сделано, того не воротишь. Добрый католик всегда должен позаботиться о ближнем.
Но Габор не успокаивался.
– Давно ли ты стал католиком? – насмешливо спросил он.– Что-то я не припоминаю за тобой прежде такого почтения к вере. И в церковь-то, наверно, раз в месяц ходишь...
Тамаш сделал вид, будто эти слова Габора его не касаются. Тот еще немного побурчал и успокоился.
Когда они вернулись на судно, Тамаш принялся объяснять Фьоре, что они собираются делать. Он показал рукой в сторону Дуная и внятно сказал:
– Мы едем за водой.
Фьора непонимающе посмотрела на капитана.
– Вода...– еще раз повторил тот, сопровождая свои слова характерным жестом.– У нас нет воды.
Фьора, наконец, догадалась, о чем идет речь. На лице ее выразилось недоумение: ведь вокруг столько воды.
Тогда Тамаш пояснил, показывая пальцем в сторону реки:
– Вода из реки – плохо, нельзя пить. Нужна вода из родника. Понимаешь? Родник...
Фьора снова отрицательно покачала головой. Она догадывалась, что капитан говорит о воде, но какое отношение это имело к ней – не знала.
– Черт возьми...– сквозь зубы процедил Тамаш.– Как же ей втолковать?
Он показал на лодку, потом сделал движения руками подобно тому, как делают это гребцы, и махнул рукой в сторону реки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50