Слышал, есть такие тюрьмы, открытые для посещения? Так вот, Торремолинос – это открытый дурдом. Присмотрись к его постоянным обитателям. Пары среднего возраста и старше. Они ненавидят друг друга, но так долго женаты, что не решаются изменить привычкам. Пожилые мужики, с красными мордами, вечно под мухой. Их жены, с волосами, выкрашенными в цвет красной охры. Они позорят даже таких мужей. Намазанные, как самые дешевые проститутки, они бросаются на каждого мужика, буквально на каждого.
– Звучит заманчиво. Место прямо для Изобель. Кто-то должен ей рассказать об этом.
Малага продолжала.
– Хорохорящиеся старые алкоголики-импотенты и шестидесятилетние нимфоманки. Все это жалко и отвратительно. Неужели эти старые идиоты не понимают, что в их возрасте возможен только один стиль поведения: достоинство и благородство. А они еще осуждают молодых.
Джереми вздохнул.
– Похоже, Торремолинос заслуживает того, чтобы стереть его с лица Земли.
Чендлер не выпускал ладонь Малаги.
– Малага, – он сжал ее пальцы, – зачем ты это делаешь? От скуки? Чтобы как-то развлечься? Это каприз?
Она посмотрела ему прямо в глаза. Черты лица ее смягчились, и его озарила мягкая, даже застенчивая улыбка.
– Я люблю, Чендлер. Первый раз в жизни мужчина не тянет меня в постель, а потом уж говорит: «Здравствуйте». Первый раз в жизни меня любит мужчина. Меня, а не то, какова я в постели. Когда Абдул со мной, я чувствую, что любима. И мне – ты только не смейся… мне, понимаешь, с ним тепло. И знаешь что? Я согласна на всякие там путы. Пусть будут путы. Я устала от той жизни, которую веду, и буду рада услышать от любимого, что следует делать, а чего нет. Рада ощутить заботу о себе. И… ну, я уж все сказала – я люблю.
Серьезный Чендлер не смог сдержать улыбку.
– Малага, ты, наверное, не поверишь, но я тебя понимаю. Я понимаю, что значит любить. Благословляю и желаю много, много счастья.
Он вдруг закашлялся и отпустил ее руку.
– Что-то я опять ударился в патетику, почти пустил слезу. Приходи с нами ужинать. Я угощу тебя шампанским. А сейчас нам всем надо идти и переодеваться к ужину.
Все поднялись. Чендлер, уже стоя, покачал головой.
– Джереми, старый дружище, нам не следовало ездить в Фес. Смотри, сколько тут всего произошло, стоило нам на минутку отлучиться.
Карлотта добавила со вздохом.
– А никто даже и не поинтересовался, как мы там провели время.
Глава двадцать седьмая
Грег сидел в своей лоджии. Он развалился в кресле и немигающими, похожими на две пуговицы, глазами уставился куда-то на верхушки деревьев. Одна рука свесилась с подлокотника, другой он машинально перебирал в кармане мелочь. Челюсти при этом беспрерывно работали – он жевал. Солнце было еще жаркое, и его лучики то и дело проходили по лбу Грега. Но он их не замечал.
– Элли, дорогая…
Голос старика из соседней лоджии заставил его насторожиться. Грег повернул глаза (именно глаза, а не голову) в сторону двери, соединяющей лоджии. Челюсти продолжали интенсивную работу.
– Элли, дорогая, мне нужно отвести машину в гараж. Ее нужно помыть. Ты побудешь немного одна?
– О, Стенли, ты же знаешь, как я не люблю оставаться одна. А вдруг что-нибудь понадобится.
– Это не долго, дорогая. Самое большее двадцать минут. Я тут же возьму такси и приеду назад. Я не пойду пешком. Твой носовой платок, твоя сумочка, твоя книга – все здесь, на столе. Ну, я пошел. Веди себя, пожалуйста, хорошо.
Грег услышал тихий звук, вероятно, поцелуя. Затем на соседней лоджии стало тихо. Змеиные глаза его опять возвратились в исходное положение – на верхушки деревьев. Тишину нарушало жужжание пчел над жасминовыми кустами и смех, доносящийся от бассейна, скрытого внизу, под сплетением веток. Через некоторое время Грег опять услышал на соседней лоджии какие-то шорохи.
– Стенли…
Опять этот дребезжащий голос. Грег скосил глаза вправо.
– Стенли, где же ты?
Голос стал громче и задребезжал еще больше.
– Мне надо в туалет, Стенли.
Грег выпрямился и перестал перебирать в кармане монеты.
– Стенли! Где же ты?
Старуха всхлипнула. Затем послышался скрип кресла, она, видимо, с трудом поднималась.
Грег встал на ноги. Подошел к маленькой дверце и тихо нажал на ручку. Она легко подалась. Он довольно улыбнулся, показав отменные белые зубы, и открыл ее.
Старуха стояла, опираясь обеими руками на перила балкона. Она повернула в его сторону свои детские слезящиеся глаза и спросила:
– Кто вы, молодой человек? Вы пришли мне помочь? Спасибо.
Грег широко улыбнулся.
– Да… – челюсти его при этом работали, он продолжал жевать. – Да! Я пришел вам помочь.
Одну свою громадную ручищу он положил ей на седой затылок, другой подхватил за колени. Легонько приподняв, перевалил ее сухонькое тело через балконные перила. Глаза старухи расширились от ужаса. Она издала какой-то булькающий звук, похожий на крик, и исчезла внизу под деревьями.
Грег вытянул голову, наблюдая, как трепыхались на ветру полы ее халата, а затем тихо возвратился к себе и закрыл дверь. Немного постоял, глядя на сад внизу. Там, среди розовых кустов лежало безжизненное тело. Руки и ноги широко раскинуты в стороны, голова неестественно завернута назад. Садовники уже увидели ее и с криками бежали туда.
Он снова плюхнулся в кресло. Рука в кармане брюк нащупала монеты. Глаза немигающе остановились на верхушках деревьев. Челюсти продолжили свою ритмическую работу.
* * *
У ворот маленького английского кладбища собралась группа. Тихо стояли Джереми, Карлотта, Чендлер, Френки и Малага. От свежей могилы нетвердой шаркающей походкой к ним направлялся Стенли Грант. Шел он с опущенной головой, черный костюм висел на нем так, будто он внезапно уменьшился вдвое. Он пожал руку священнику, шедшему рядом, и, бормоча что-то под нос, двинулся к воротам. Приблизившись к группе, он поднял голову и улыбнулся покрасневшими глазами. Улыбнулся усталой, вымученной улыбкой.
– Как это хорошо, как это благородно с вашей стороны, молодые люди, что вы пришли проводить Элли… Ей это, наверное, очень приятно, она же любила молодежь. А ведь вы с ней даже не были знакомы. Она была бы очень рада с вами пообщаться, но в последнее время очень плохо себя чувствовала. Но держалась, стойко держалась. И умерла она…
Голос его задрожал. Он отвернулся.
– Умерла-то она как – пыталась сделать что-то сама и потеряла равновесие. Если бы я только не…
Голос его зазвенел.
– Будь проклята эта машина!
Он повернул голову в сторону могилы, усыпанной цветами.
– Я возвращаюсь домой, в Англию. И уже более спокойно продолжил.
– Машину оставлю здесь, поручу кому-нибудь продать. Зачем мне нужна машина, если в ней не будет Элли. А сейчас я должен вернуться в отель и собрать ее вещи. Я всегда паковал ее вещи.
Джереми положил руку на его поникшее плечо.
– Я понимаю, сэр, что словами тут не поможешь, но, если мы можем что-то для вас сделать, то…
Старик покачал головой.
– Спасибо, вы так добры. Вы так все добры ко мне…
– Мистер Грант, – добавила Карлотта, – может быть, я помогу вам собрать вещи вашей жены?
Он опять покачал головой.
– Нет, моя дорогая. Поймите, это все, что осталось от моей Элли, и я… – голос его опять задрожал.
– Может, вас отвезти в отель? – спросил Чендлер.
– Спасибо, но здесь же похоронная машина, я поеду на ней.
Он указал на черный древний «ройлс-ройлс», стоящий у тротуара. За рулем сидел шофер в тюрбане.
– Никогда не думал, что похороню мою Элли в этой чужой стране.
И он снова посмотрел на могилу.
– Я… – он говорил сейчас шепотом, как бы сам с собой, – я не знаю, что мне теперь делать, куда деваться, чем заняться. Мне не о ком больше заботиться, а ведь забота об Элли составляла смысл моей жизни.
Он тяжело вздохнул и направился к машине.
Высокий черный автомобиль медленно отъехал от кладбищенских ворот. В нем сидел старый человек, глядя прямо перед собой. Один.
* * *
Они вошли в отель. Молча прошли в сад. Разговаривать никому не хотелось. За столиком в одиночестве сидела Изобель. Ее лицо закрывала широкая соломенная шляпа. Увидев их, она помахала рукой.
– Привет. Надеюсь, похороны прошли хорошо? Чендлер пристально посмотрел на нее.
– Как это могут хорошо пройти похороны?
– Ну, Чендлер, – сказала она извиняющимся тоном, – вы не так меня поняли. Я хотела спросить, нормально ли все прошло. Я не смогла заставить себя прийти. Я… – она запнулась, – мне кажется похорон с меня уже достаточно. А вами, Карлотта, я восхищаюсь. Ведь вы тоже недавно… Ваш муж… Я имею в виду, что вы такая мужественная и сильная. У меня другое дело. Мы с Пэтом так долго прожили вместе… Когда мы поженились, я была еще ребенком.
Она полезла в сумочку за салфеткой. Достав ее, промокнула глаза.
Джереми сочувственно закивал головой.
– Да, да, бедняжка. Мы все понимаем. Появился Грег. Руки в карманах. Посмотрел на клумбу, где трудились несколько садовников.
– Да, старая леди наделала здесь шороху. Угробила столько роз.
Чендлер резко повернулся к нему. Лицо его побледнело.
– Слушай, ты, бесчувственный идиот, заткнись! Грег перестал жевать и повернул на Чендлера свои стеклянные глаза.
– Никто еще ни разу не говорил мне: «Заткнись».
Голос его звучал монотонно, как из автомата.
– Вот и отлично, – прохрипел Чендлер, – значит от меня ты слышишь это в первый раз.
С минуту Грег разглядывал его, а затем отвернулся и снова принялся жевать.
– А почему такой переполох по поводу смерти этой старухи? От нее не было никакой пользы. Могу поспорить, этот парень, ее муж, сейчас на седьмом небе от счастья.
Карлотта всхлипнула. Из ее полузакрытых глаз струились слезы.
– …не о ком больше заботиться, – шепотом повторяла она. – О Боже, он такой одинокий, совсем одинокий. И еще этот ужасный катафалк.
Джереми тихо сел рядом и подал ей свой носовой платок. Грег постоял молча еще с минуту.
– Ну хорошо, хорошо. Если вы собираетесь здесь устраивать поминки, я ухожу. Я вообще ухожу. Сегодня утром я снял дом в… в городе. Малага, поди сюда. Мне надо с тобой поговорить.
Малага помедлила пару секунд и пошла следом за ним. Он выбрал столик за кустами, и они сели рядом. Он вытащил пачку банкнот, свернутых в рулон, и положил на стол.
– Вот деньги. Сколько – не знаю. Забыл. Но знаю, что много. Я обещал заботиться о тебе. Мне нужно, чтобы ты жила в отеле. Мне нужен здесь свой человек.
Внезапно он замолк и подозрительно на нее посмотрел.
– Только не вздумай использовать их, чтобы смыться отсюда. Слышишь?
Он ладонью накрыл деньги.
Малага отрицательно покачала головой.
– Нет, я никуда не уеду. Во всяком случае, пока. И обязательно скажу тебе. Я жду Абдула. Так, так, значит ты перебрался в медину. Куда? Как я смогу тебя найти?
– Это… Нет, это пока секрет. Возможно, позднее я тебе скажу. А вообще, я буду приходить в отель и встречаться с тобой. Помнишь, я говорил, что знаю способ пробираться сюда незаметно? Я поднимусь по садовой стене на первый балкон, а дальше – по балконам. Это легко. Я могу лазить не хуже Тарзана. Но ты не должна никому ничего говорить. Никому и ничего. Вообще никому.
Он убрал ладонь с денег и схватил ее руку выше локтя. Кожа руки вокруг его пальцев побелела.
Она попробовала вырваться.
– Перестань, Грег! Мне больно, слышишь! Конечно, я никому не скажу. Зачем мне это.
– Послушай внимательно. Каждую ночь на перилах своего балкона ты должна привязывать полотенце, или что-нибудь белое, чтобы в темноте я мог определить, где твой номер. Каждую ночь, слышишь?
Он еще крепче сжал ее руку. Она кивнула. После этого он отпустил ее и, глубоко вздохнув, пихнул в ее сторону деньги.
Малага начала массировать руку.
– За деньги, Грег, спасибо. Кстати, это же твой номер, рядом с Грантами? Может быть, ты случайно что-нибудь видел?
– Да, я видел, как она упала. У Малаги перехватило дыхание.
– Боже мой, как это ужасно! И ты не мог ее спасти?
Он повернул к ней свои глаза робота.
– Предположим, что мог… – и разразился смехом, похожим на блеяние. – Конечно, я мог ее спасти. Но откуда мне было знать, что старуха собирается сигануть с балкона?
Ей вдруг стало страшно.
– И кстати, – она старалась, чтобы голос звучал ровно, – где живут твои родители? Может быть, ты дашь адрес? На всякий случай. Вдруг, например, ты заболеешь.
– Ну, это… – он вдруг насторожился, – нет, нет, не надо. Я знаю, что у тебя на уме, дрянь.
Она беззаботно рассмеялась и покачала головой.
– Грег, абсолютно ничего у меня на уме нет. Я даже не понимаю, о чем ты говоришь. Я просто думала, что на всякий случай нам нужно обменяться адресами. Мало ли что может случиться. Я дам тебе адрес моей семьи, а ты мне свой.
Грег отвернулся и начал бесцельно шарить взглядом по саду. К Малаге он потерял всякий интерес.
– Я… я его не знаю. Ладно, я пошел, Мне надо кое-что сделать.
Он поднялся и двинулся на выход, но, сделав пару шагов, обернулся.
– Не забудь: белую тряпку на балконе. Каждую ночь. Пока.
Малага осталась сидеть. Настроение было испорчено, она напряженно соображала.
– Не нравится мне все это, совсем не нравится, – изрекла она тихо вслух. – Ведь он сумасшедший, настоящий безумец.
Она закурила и с минуту задумчиво разглядывала сгоревшую спичку. Затем швырнула ее в кусты и пожала плечами.
Пошло оно к все черту. То, что он сумасшедший, в общем, не мое дело. Но, если он думает, что я, как принцесса из сказки, каждую ночь буду на окно своей башни привязывать платочек, то он сумасшедший вдвойне.
Она громко засмеялась.
Конечно, он чокнутый. Я повешу платочек, только когда кончатся деньги, не раньше. Еще не хватало, чтобы этот кретин мог ночью в любой момент приходить ко мне в спальню. Глаза ее потеплели. Как долго еще ждать Абдула? Когда он вернется? Милый, дорогой, единственный Абдул. Мы разделим друг с другом постель только после женитьбы.
Она улыбнулась своим мыслям и, пройдя через аллею, присоединилась к компании.
* * *
Чендлер поставил бокал на стол и отодвинул чашку с кофе.
– Если тебя это устраивает, Джереми, то мы могли бы отправиться за твоей машиной завтра.
– Конечно, вполне устраивает. Но мне не хотелось тебя обременять.
– Пошел к черту. Итак, выезжаем рано, очень рано. Когда девушки видят еще третий сон. Тогда мы вернемся тоже не поздно. Правда, я в механике не разбираюсь совсем и не знаю, сколько времени нужно, чтобы заменить бензонасос.
– То же самое и я. В семь тридцать подойдет?
– Прекрасно.
Он улыбнулся Френки и Карлотте.
– Вы в списке пассажиров не значитесь, поэтому можете провести день, валяясь в постели, наложив при этом на личико полфунта крема. Или сходить в парикмахерскую и еще раз покрасить волосы. Не знаю, как вы, а я просто валюсь с ног от усталости и поэтому отправляюсь прямым ходом в постель. Да и веселиться сегодня неуместно. Как представлю этого старого джентльмена, как он сейчас один в своем номере перебирает вещи Элли…
Следом за ним поднялись остальные. Изобель бросила взгляд на публику в баре. Ни одного свободного мужчины. Она подала руку Чендлеру и посмотрела на него снизу вверх.
– Помогите мне подняться, милый. Я тоже так утомилась.
Чендлер взял ее руку. Она была холодной и почти без костей. Подавив брезгливость, он рывком поставил ее на ноги.
– О, Чендлер, зачем же так грубо. Это, наверное, потому, что вы такой сильный, даже не чувствуете свою силу. А я такая маленькая.
Они направились к двери. Изобель взяла Чендлера под руку и улыбнулась.
– Может быть, зайдем ко мне в номер выпить на посошок? Только вы и я.
– Не сегодня, Изобель. Я же не шутил, когда говорил, что падаю от усталости. Но я действительно хочу с вами поговорить. Серьезно поговорить, и как можно скорее. Только вы и я.
Она жеманно захихикала.
– Вы говорите ну прямо как классная наставница, а я чувствую себя провинившейся школьницей. И только вы и я. Я боюсь, что вы меня отшлепаете. Но, если серьезно, то я готова в любое время. Когда скажете, милый.
Они догнали остальных у лифта.
На этаже Чендлер и Френки пошли в одну сторону, а все остальные в другую. Комната Карлотты была первой, затем удалилась Малага. Джереми проводил Изобель до двери ее номера. Она открыла дверь и улыбнулась.
– Так не хочется входить в пустые комнаты. Может зайдете выпить на посошок?
Джереми покачал головой.
– Бедная Изобель, прошу извинить меня сегодня. Завтра мне очень рано вставать. Как-нибудь в другой раз. Спокойной ночи.
Она затворила дверь и остановилась, прислушиваясь. Услышала, как открылась и закрылась дверь номера Джереми, как радостно заскулила Бриджит. Затем она осторожно отворила дверь и выглянула. В конце коридора она увидела Чендлера. Он легонько стучал в дверь. Дверь открылась, и стало светлее от ярко-рыжих волос Френки. Чендлер наклонился и поцеловал ее в губы. Затем он вошел к ней, и дверь закрылась.
Изобель вошла в комнату и проследовала к шкафу с бутылками. Налила себе в бокал виски. Много виски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Звучит заманчиво. Место прямо для Изобель. Кто-то должен ей рассказать об этом.
Малага продолжала.
– Хорохорящиеся старые алкоголики-импотенты и шестидесятилетние нимфоманки. Все это жалко и отвратительно. Неужели эти старые идиоты не понимают, что в их возрасте возможен только один стиль поведения: достоинство и благородство. А они еще осуждают молодых.
Джереми вздохнул.
– Похоже, Торремолинос заслуживает того, чтобы стереть его с лица Земли.
Чендлер не выпускал ладонь Малаги.
– Малага, – он сжал ее пальцы, – зачем ты это делаешь? От скуки? Чтобы как-то развлечься? Это каприз?
Она посмотрела ему прямо в глаза. Черты лица ее смягчились, и его озарила мягкая, даже застенчивая улыбка.
– Я люблю, Чендлер. Первый раз в жизни мужчина не тянет меня в постель, а потом уж говорит: «Здравствуйте». Первый раз в жизни меня любит мужчина. Меня, а не то, какова я в постели. Когда Абдул со мной, я чувствую, что любима. И мне – ты только не смейся… мне, понимаешь, с ним тепло. И знаешь что? Я согласна на всякие там путы. Пусть будут путы. Я устала от той жизни, которую веду, и буду рада услышать от любимого, что следует делать, а чего нет. Рада ощутить заботу о себе. И… ну, я уж все сказала – я люблю.
Серьезный Чендлер не смог сдержать улыбку.
– Малага, ты, наверное, не поверишь, но я тебя понимаю. Я понимаю, что значит любить. Благословляю и желаю много, много счастья.
Он вдруг закашлялся и отпустил ее руку.
– Что-то я опять ударился в патетику, почти пустил слезу. Приходи с нами ужинать. Я угощу тебя шампанским. А сейчас нам всем надо идти и переодеваться к ужину.
Все поднялись. Чендлер, уже стоя, покачал головой.
– Джереми, старый дружище, нам не следовало ездить в Фес. Смотри, сколько тут всего произошло, стоило нам на минутку отлучиться.
Карлотта добавила со вздохом.
– А никто даже и не поинтересовался, как мы там провели время.
Глава двадцать седьмая
Грег сидел в своей лоджии. Он развалился в кресле и немигающими, похожими на две пуговицы, глазами уставился куда-то на верхушки деревьев. Одна рука свесилась с подлокотника, другой он машинально перебирал в кармане мелочь. Челюсти при этом беспрерывно работали – он жевал. Солнце было еще жаркое, и его лучики то и дело проходили по лбу Грега. Но он их не замечал.
– Элли, дорогая…
Голос старика из соседней лоджии заставил его насторожиться. Грег повернул глаза (именно глаза, а не голову) в сторону двери, соединяющей лоджии. Челюсти продолжали интенсивную работу.
– Элли, дорогая, мне нужно отвести машину в гараж. Ее нужно помыть. Ты побудешь немного одна?
– О, Стенли, ты же знаешь, как я не люблю оставаться одна. А вдруг что-нибудь понадобится.
– Это не долго, дорогая. Самое большее двадцать минут. Я тут же возьму такси и приеду назад. Я не пойду пешком. Твой носовой платок, твоя сумочка, твоя книга – все здесь, на столе. Ну, я пошел. Веди себя, пожалуйста, хорошо.
Грег услышал тихий звук, вероятно, поцелуя. Затем на соседней лоджии стало тихо. Змеиные глаза его опять возвратились в исходное положение – на верхушки деревьев. Тишину нарушало жужжание пчел над жасминовыми кустами и смех, доносящийся от бассейна, скрытого внизу, под сплетением веток. Через некоторое время Грег опять услышал на соседней лоджии какие-то шорохи.
– Стенли…
Опять этот дребезжащий голос. Грег скосил глаза вправо.
– Стенли, где же ты?
Голос стал громче и задребезжал еще больше.
– Мне надо в туалет, Стенли.
Грег выпрямился и перестал перебирать в кармане монеты.
– Стенли! Где же ты?
Старуха всхлипнула. Затем послышался скрип кресла, она, видимо, с трудом поднималась.
Грег встал на ноги. Подошел к маленькой дверце и тихо нажал на ручку. Она легко подалась. Он довольно улыбнулся, показав отменные белые зубы, и открыл ее.
Старуха стояла, опираясь обеими руками на перила балкона. Она повернула в его сторону свои детские слезящиеся глаза и спросила:
– Кто вы, молодой человек? Вы пришли мне помочь? Спасибо.
Грег широко улыбнулся.
– Да… – челюсти его при этом работали, он продолжал жевать. – Да! Я пришел вам помочь.
Одну свою громадную ручищу он положил ей на седой затылок, другой подхватил за колени. Легонько приподняв, перевалил ее сухонькое тело через балконные перила. Глаза старухи расширились от ужаса. Она издала какой-то булькающий звук, похожий на крик, и исчезла внизу под деревьями.
Грег вытянул голову, наблюдая, как трепыхались на ветру полы ее халата, а затем тихо возвратился к себе и закрыл дверь. Немного постоял, глядя на сад внизу. Там, среди розовых кустов лежало безжизненное тело. Руки и ноги широко раскинуты в стороны, голова неестественно завернута назад. Садовники уже увидели ее и с криками бежали туда.
Он снова плюхнулся в кресло. Рука в кармане брюк нащупала монеты. Глаза немигающе остановились на верхушках деревьев. Челюсти продолжили свою ритмическую работу.
* * *
У ворот маленького английского кладбища собралась группа. Тихо стояли Джереми, Карлотта, Чендлер, Френки и Малага. От свежей могилы нетвердой шаркающей походкой к ним направлялся Стенли Грант. Шел он с опущенной головой, черный костюм висел на нем так, будто он внезапно уменьшился вдвое. Он пожал руку священнику, шедшему рядом, и, бормоча что-то под нос, двинулся к воротам. Приблизившись к группе, он поднял голову и улыбнулся покрасневшими глазами. Улыбнулся усталой, вымученной улыбкой.
– Как это хорошо, как это благородно с вашей стороны, молодые люди, что вы пришли проводить Элли… Ей это, наверное, очень приятно, она же любила молодежь. А ведь вы с ней даже не были знакомы. Она была бы очень рада с вами пообщаться, но в последнее время очень плохо себя чувствовала. Но держалась, стойко держалась. И умерла она…
Голос его задрожал. Он отвернулся.
– Умерла-то она как – пыталась сделать что-то сама и потеряла равновесие. Если бы я только не…
Голос его зазвенел.
– Будь проклята эта машина!
Он повернул голову в сторону могилы, усыпанной цветами.
– Я возвращаюсь домой, в Англию. И уже более спокойно продолжил.
– Машину оставлю здесь, поручу кому-нибудь продать. Зачем мне нужна машина, если в ней не будет Элли. А сейчас я должен вернуться в отель и собрать ее вещи. Я всегда паковал ее вещи.
Джереми положил руку на его поникшее плечо.
– Я понимаю, сэр, что словами тут не поможешь, но, если мы можем что-то для вас сделать, то…
Старик покачал головой.
– Спасибо, вы так добры. Вы так все добры ко мне…
– Мистер Грант, – добавила Карлотта, – может быть, я помогу вам собрать вещи вашей жены?
Он опять покачал головой.
– Нет, моя дорогая. Поймите, это все, что осталось от моей Элли, и я… – голос его опять задрожал.
– Может, вас отвезти в отель? – спросил Чендлер.
– Спасибо, но здесь же похоронная машина, я поеду на ней.
Он указал на черный древний «ройлс-ройлс», стоящий у тротуара. За рулем сидел шофер в тюрбане.
– Никогда не думал, что похороню мою Элли в этой чужой стране.
И он снова посмотрел на могилу.
– Я… – он говорил сейчас шепотом, как бы сам с собой, – я не знаю, что мне теперь делать, куда деваться, чем заняться. Мне не о ком больше заботиться, а ведь забота об Элли составляла смысл моей жизни.
Он тяжело вздохнул и направился к машине.
Высокий черный автомобиль медленно отъехал от кладбищенских ворот. В нем сидел старый человек, глядя прямо перед собой. Один.
* * *
Они вошли в отель. Молча прошли в сад. Разговаривать никому не хотелось. За столиком в одиночестве сидела Изобель. Ее лицо закрывала широкая соломенная шляпа. Увидев их, она помахала рукой.
– Привет. Надеюсь, похороны прошли хорошо? Чендлер пристально посмотрел на нее.
– Как это могут хорошо пройти похороны?
– Ну, Чендлер, – сказала она извиняющимся тоном, – вы не так меня поняли. Я хотела спросить, нормально ли все прошло. Я не смогла заставить себя прийти. Я… – она запнулась, – мне кажется похорон с меня уже достаточно. А вами, Карлотта, я восхищаюсь. Ведь вы тоже недавно… Ваш муж… Я имею в виду, что вы такая мужественная и сильная. У меня другое дело. Мы с Пэтом так долго прожили вместе… Когда мы поженились, я была еще ребенком.
Она полезла в сумочку за салфеткой. Достав ее, промокнула глаза.
Джереми сочувственно закивал головой.
– Да, да, бедняжка. Мы все понимаем. Появился Грег. Руки в карманах. Посмотрел на клумбу, где трудились несколько садовников.
– Да, старая леди наделала здесь шороху. Угробила столько роз.
Чендлер резко повернулся к нему. Лицо его побледнело.
– Слушай, ты, бесчувственный идиот, заткнись! Грег перестал жевать и повернул на Чендлера свои стеклянные глаза.
– Никто еще ни разу не говорил мне: «Заткнись».
Голос его звучал монотонно, как из автомата.
– Вот и отлично, – прохрипел Чендлер, – значит от меня ты слышишь это в первый раз.
С минуту Грег разглядывал его, а затем отвернулся и снова принялся жевать.
– А почему такой переполох по поводу смерти этой старухи? От нее не было никакой пользы. Могу поспорить, этот парень, ее муж, сейчас на седьмом небе от счастья.
Карлотта всхлипнула. Из ее полузакрытых глаз струились слезы.
– …не о ком больше заботиться, – шепотом повторяла она. – О Боже, он такой одинокий, совсем одинокий. И еще этот ужасный катафалк.
Джереми тихо сел рядом и подал ей свой носовой платок. Грег постоял молча еще с минуту.
– Ну хорошо, хорошо. Если вы собираетесь здесь устраивать поминки, я ухожу. Я вообще ухожу. Сегодня утром я снял дом в… в городе. Малага, поди сюда. Мне надо с тобой поговорить.
Малага помедлила пару секунд и пошла следом за ним. Он выбрал столик за кустами, и они сели рядом. Он вытащил пачку банкнот, свернутых в рулон, и положил на стол.
– Вот деньги. Сколько – не знаю. Забыл. Но знаю, что много. Я обещал заботиться о тебе. Мне нужно, чтобы ты жила в отеле. Мне нужен здесь свой человек.
Внезапно он замолк и подозрительно на нее посмотрел.
– Только не вздумай использовать их, чтобы смыться отсюда. Слышишь?
Он ладонью накрыл деньги.
Малага отрицательно покачала головой.
– Нет, я никуда не уеду. Во всяком случае, пока. И обязательно скажу тебе. Я жду Абдула. Так, так, значит ты перебрался в медину. Куда? Как я смогу тебя найти?
– Это… Нет, это пока секрет. Возможно, позднее я тебе скажу. А вообще, я буду приходить в отель и встречаться с тобой. Помнишь, я говорил, что знаю способ пробираться сюда незаметно? Я поднимусь по садовой стене на первый балкон, а дальше – по балконам. Это легко. Я могу лазить не хуже Тарзана. Но ты не должна никому ничего говорить. Никому и ничего. Вообще никому.
Он убрал ладонь с денег и схватил ее руку выше локтя. Кожа руки вокруг его пальцев побелела.
Она попробовала вырваться.
– Перестань, Грег! Мне больно, слышишь! Конечно, я никому не скажу. Зачем мне это.
– Послушай внимательно. Каждую ночь на перилах своего балкона ты должна привязывать полотенце, или что-нибудь белое, чтобы в темноте я мог определить, где твой номер. Каждую ночь, слышишь?
Он еще крепче сжал ее руку. Она кивнула. После этого он отпустил ее и, глубоко вздохнув, пихнул в ее сторону деньги.
Малага начала массировать руку.
– За деньги, Грег, спасибо. Кстати, это же твой номер, рядом с Грантами? Может быть, ты случайно что-нибудь видел?
– Да, я видел, как она упала. У Малаги перехватило дыхание.
– Боже мой, как это ужасно! И ты не мог ее спасти?
Он повернул к ней свои глаза робота.
– Предположим, что мог… – и разразился смехом, похожим на блеяние. – Конечно, я мог ее спасти. Но откуда мне было знать, что старуха собирается сигануть с балкона?
Ей вдруг стало страшно.
– И кстати, – она старалась, чтобы голос звучал ровно, – где живут твои родители? Может быть, ты дашь адрес? На всякий случай. Вдруг, например, ты заболеешь.
– Ну, это… – он вдруг насторожился, – нет, нет, не надо. Я знаю, что у тебя на уме, дрянь.
Она беззаботно рассмеялась и покачала головой.
– Грег, абсолютно ничего у меня на уме нет. Я даже не понимаю, о чем ты говоришь. Я просто думала, что на всякий случай нам нужно обменяться адресами. Мало ли что может случиться. Я дам тебе адрес моей семьи, а ты мне свой.
Грег отвернулся и начал бесцельно шарить взглядом по саду. К Малаге он потерял всякий интерес.
– Я… я его не знаю. Ладно, я пошел, Мне надо кое-что сделать.
Он поднялся и двинулся на выход, но, сделав пару шагов, обернулся.
– Не забудь: белую тряпку на балконе. Каждую ночь. Пока.
Малага осталась сидеть. Настроение было испорчено, она напряженно соображала.
– Не нравится мне все это, совсем не нравится, – изрекла она тихо вслух. – Ведь он сумасшедший, настоящий безумец.
Она закурила и с минуту задумчиво разглядывала сгоревшую спичку. Затем швырнула ее в кусты и пожала плечами.
Пошло оно к все черту. То, что он сумасшедший, в общем, не мое дело. Но, если он думает, что я, как принцесса из сказки, каждую ночь буду на окно своей башни привязывать платочек, то он сумасшедший вдвойне.
Она громко засмеялась.
Конечно, он чокнутый. Я повешу платочек, только когда кончатся деньги, не раньше. Еще не хватало, чтобы этот кретин мог ночью в любой момент приходить ко мне в спальню. Глаза ее потеплели. Как долго еще ждать Абдула? Когда он вернется? Милый, дорогой, единственный Абдул. Мы разделим друг с другом постель только после женитьбы.
Она улыбнулась своим мыслям и, пройдя через аллею, присоединилась к компании.
* * *
Чендлер поставил бокал на стол и отодвинул чашку с кофе.
– Если тебя это устраивает, Джереми, то мы могли бы отправиться за твоей машиной завтра.
– Конечно, вполне устраивает. Но мне не хотелось тебя обременять.
– Пошел к черту. Итак, выезжаем рано, очень рано. Когда девушки видят еще третий сон. Тогда мы вернемся тоже не поздно. Правда, я в механике не разбираюсь совсем и не знаю, сколько времени нужно, чтобы заменить бензонасос.
– То же самое и я. В семь тридцать подойдет?
– Прекрасно.
Он улыбнулся Френки и Карлотте.
– Вы в списке пассажиров не значитесь, поэтому можете провести день, валяясь в постели, наложив при этом на личико полфунта крема. Или сходить в парикмахерскую и еще раз покрасить волосы. Не знаю, как вы, а я просто валюсь с ног от усталости и поэтому отправляюсь прямым ходом в постель. Да и веселиться сегодня неуместно. Как представлю этого старого джентльмена, как он сейчас один в своем номере перебирает вещи Элли…
Следом за ним поднялись остальные. Изобель бросила взгляд на публику в баре. Ни одного свободного мужчины. Она подала руку Чендлеру и посмотрела на него снизу вверх.
– Помогите мне подняться, милый. Я тоже так утомилась.
Чендлер взял ее руку. Она была холодной и почти без костей. Подавив брезгливость, он рывком поставил ее на ноги.
– О, Чендлер, зачем же так грубо. Это, наверное, потому, что вы такой сильный, даже не чувствуете свою силу. А я такая маленькая.
Они направились к двери. Изобель взяла Чендлера под руку и улыбнулась.
– Может быть, зайдем ко мне в номер выпить на посошок? Только вы и я.
– Не сегодня, Изобель. Я же не шутил, когда говорил, что падаю от усталости. Но я действительно хочу с вами поговорить. Серьезно поговорить, и как можно скорее. Только вы и я.
Она жеманно захихикала.
– Вы говорите ну прямо как классная наставница, а я чувствую себя провинившейся школьницей. И только вы и я. Я боюсь, что вы меня отшлепаете. Но, если серьезно, то я готова в любое время. Когда скажете, милый.
Они догнали остальных у лифта.
На этаже Чендлер и Френки пошли в одну сторону, а все остальные в другую. Комната Карлотты была первой, затем удалилась Малага. Джереми проводил Изобель до двери ее номера. Она открыла дверь и улыбнулась.
– Так не хочется входить в пустые комнаты. Может зайдете выпить на посошок?
Джереми покачал головой.
– Бедная Изобель, прошу извинить меня сегодня. Завтра мне очень рано вставать. Как-нибудь в другой раз. Спокойной ночи.
Она затворила дверь и остановилась, прислушиваясь. Услышала, как открылась и закрылась дверь номера Джереми, как радостно заскулила Бриджит. Затем она осторожно отворила дверь и выглянула. В конце коридора она увидела Чендлера. Он легонько стучал в дверь. Дверь открылась, и стало светлее от ярко-рыжих волос Френки. Чендлер наклонился и поцеловал ее в губы. Затем он вошел к ней, и дверь закрылась.
Изобель вошла в комнату и проследовала к шкафу с бутылками. Налила себе в бокал виски. Много виски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32