Дело налажено. Стоит только сказать: «Пошли выпьем на посошок», – как Иэн беспрекословно идет туда, куда надо. Как старая пожарная лошадь, которая бежит на звук колокола. Но сегодня он отключился слишком рано, и это меня немного тревожит. Гудки в трубке прекратились, и на том конце кто-то взял трубку. Лицо Изобель приняло скорбное выражение.
– Дайана, дорогая, это Изобель. Это снова случилось, и похоже, что на сей раз виновата я. Но он так разошелся, хотел обойти все бары в городе, и единственное, чем я могла его удержать от этого, так разрешить ему выпить несколько бокалов здесь. Я подумала, что пусть лучше это будет здесь, под моим присмотром. И к тому же я наливала ему сама и старалась поменьше.
– О Боже! – из груди Дайаны исторгся стон. – Не надо мне ничего объяснять, я прекрасно знаю, как это все выглядит. Слава Богу, вы удержали его от похода в город. Когда он не явился домой на обед, я уже знала, что он опять пьет. Но вы… вас-то как мне отблагодарить? И в каком же он сейчас состоянии?
– В довольно плачевном, милочка. Думаю, что эту ночь тоже лучше ему провести здесь.
– Но, Изобель, я не могу позволить ему так вас эксплуатировать. Он может сейчас взять трубку?
– Да нет же, Дайана. Он опять отключился.
– О Боже! Просто не знаю, что и делать.
– Во-первых, надо успокоиться. Вдвоем, я думаю, мы справимся.
Дайана вздохнула.
– Благослови вас Господь, Изобель. Чтобы я делала без вас. Просто не представляю. Когда он придет в себя, позвоните мне. До свидания, дорогая.
Изобель повесила трубку. Довольная улыбка вернулась к ней, и она с этой улыбкой возвратилась в гостиную. Иэн сделал попытку подняться с кресла, но снова упал в него.
– Уже, наверное, поздно. Пора подумать о том, чтобы собираться домой, моя дорогая. Сколько сейчас времени? – Язык его сильно заплетался.
Она вытащила пустой бокал из его вялой руки.
– Время, милый, сейчас как раз, чтобы выпить еще по одной.
Он нахмурился, как бы что-то соображая. Затем расплылся в довольной пьяной улыбке.
– Да, да, моя девочка. Всегда найдется время еще для одного маленького бокальчика.
Она уже возвращалась с полным бокалом. Хватая пальцами воздух, он попытался его взять. Получив наконец, он понес его ко рту, пролив часть содержимого себе на штаны.
Она всплеснула руками в притворном гневе.
– Иэн, милый мой, посмотри, что ты натворил, несносный мальчишка!
Он поглядел на свои мокрые брюки и лужу под ними и вяло улыбнулся.
– Сколько добра пропадает. Принеси мне полотенце вытереть все это.
– Дорогой мой, ты испортишь свои брюки, если будешь продолжать в них сейчас сидеть. Сними их на некоторое время, я отдам, их высушат и погладят.
Карикатурно выпрямив спину, он гордо поднял голову.
– Моя дорогая девочка. Я не могу себе позволить при даме сидеть в трусах. Это не по-джентльменски.
– О Иэн, не будь таким глупым. Мы же друзья, а между друзьями все можно. Я дам тебе банное полотенце, ты завернешься в него, если такой скромный.
Она потянулась и начала расстегивать ему брюки. Он с достоинством отстранил ее.
– Я сделаю все сам, если ты не возражаешь. Я не пьяный, я совсем не пьяный.
Он заставил себя подняться и затеял борьбу со своими брюками, сильно качаясь из стороны в сторону. Когда же наконец ему это удалось, она взяла их у него и отнесла в спальню. Там аккуратно повесила их на спинку стула. Затем прошла в ванную комнату за полотенцем и вернулась в гостиную. Иэн простерся в кресле. Глаза едва смотрели. Но он протянул руку.
– А где тут мой бокальчик?
Глядя на его опущенную голову, Изобель колебалась: давать – не давать. Внезапно он поднял голову и посмотрел на нее своими красными злыми глазами.
– Дай немедленно мне выпить! Слышишь? Ты сейчас мне напомнила мою стерву-жену, она всегда вот также стоит и смотрит с укором. Мымра, и только. А вообще-то, она чудная женщина, моя Дайана. Я ее очень люблю. Она единственная во всем мире, кто мне нужен. Хотя и не пьет, а жаль. Не понимает, как это хорошо – с друзьями выпить по стаканчику. Глупая стерва.
Изобель поспешила за бутылкой. Налила в бокал полдюйма виски, остальное заполнила льдом и водой.
– Вот, прошу, милый Иэн. Я считаю, что, когда женщина и мужчина вместе выпивают, – это так хорошо, так по-компанейски.
Он пытался сфокусировать свой взгляд на ней, но это ему не удалось.
– Абсно верно. Компан… компания… друг… Иди ко мне, садись на колени. Ты мне нравишься, Изобель. Хороший дру… хороший парень. Хотя жену свою я люблю.
Она взобралась ему на колени и обняла за шею. Погладила его мокрый лоб.
– Ты самый, самый, Иэн. Ты самый красивый, самый умный мужчина из всех, кого я встречала в своей жизни.
Он продолжал бормотать что-то нечленораздельное. Она прижалась к нему щекой.
– Похоже, ты хочешь спать. Пойдем в спальню, я тебя уложу в хорошую, мягкую, прохладную постельку.
С большим трудом он приподнял тяжелые веки и посмотрел на нее.
– Ты п… права, я оч… чень сплю, не могу открыть глаза, хотя совсем не пьяный. Просто люблю поспать.
Она сползла с его колен и потянула за руку.
– Ну пошли, дорогой. Нам обоим надо поспать.
Он все же поднялся на ноги, и, опираясь на нее, а она на него, шатаясь они двинулись в спальню.
* * *
Дайана то и дело взглядывала на телефон. Тот молчал. Я не должна снова взваливать на Изобель заботу о пьяном капризном человеке. Это несправедливо по отношению к бедной Изобель. Она и так много для меня сделала. Она так проста и наивна, что не понимает, как это вредит ее репутации. Ведь обслуживающий персонал все видит и понимает. Что можно сделать, если Иэн отключился? Можно попытаться привести его в чувство. По крайней мере, я должна попытаться это сделать. И, кроме того, если я буду там, то маленькой Изобель будет не так трудно. А как быть с моим синяком под глазом? Ничего, ночью это совсем не заметно. К тому же я его припудрю. Итак, решено, я немедленно еду в «Маммунию».
* * *
По коридору отеля спешила Дайана. У дверей Изобель она в нерешительности остановилась.
Уже так поздно. Иэн рассвирепеет, когда увидит, что я пришла за ним. Но я должна это сделать, это просто трусость – взваливать все на хрупкие плечи маленькой Изобель, перекладывать на нее свою ношу, свою ответственность.
Она тихо постучала. Немного подождала, с беспокойством оглядывая дверь. Ключ был вставлен в замок. Она постучала вновь. Из комнаты не было слышно ни звука. Дайана задумалась.
Как быть? Изобель сказала, что Иэн отключился. Возможно, она куда-нибудь пошла, например в бар. Не сидеть же ей рядом с ним всю ночь. Вообще пьяные довольно забавно понимают свое положение, они считают себя чуть ли не потерпевшими аварию героями, приходящими в себя после перенесенных тягот.
Она сделала глубокий вдох, затем выдохнула, открыла ключом дверь и вошла. В нос ей ударил застоялый запах прокуренной комнаты и алкоголя. В гостиной горела только маленькая настольная лампа. С удивлением разглядывала она измятый пустой диван, пустые кресла, грязные бокалы на столике. Прислушалась. Из-за закрытой двери спальни раздавались какие-то звуки. Спустя несколько секунд она смогла различить тихий голос Изобель.
Боже, как же этой маленькой Изобель удалось перетащить такую махину в спальню. Я сама не раз это делала и знаю, как это тяжело.
Она быстро пересекла комнату и открыла дверь спальни.
На постели лежал Иэн. Он лежал на спине, слегка раздвинув ноги. Руки его были разбросаны широко в стороны. К его боку прижалась Изобель. Одну руку она запустила ему глубоко в трусы, другой обнимала за шею. Лица его видно не было, оно утопало в пурпурно-красных кудрях Изобель. Однако было видно, как Изобель покрывает это лицо поцелуями.
Дайана внезапно потеряла дар речи. Чтобы не упасть, ей пришлось опереться о дверь. – О… Боже!
Глава двадцать первая
Изобель резко вскинула голову, вскочила на ноги и пустыми глазами вытаращилась на Дайану. Застыв в нелепой позе, она не мигая смотрела на нее. Иэн приподнял голову с подушки. Никаких эмоций его пьяное опухшее лицо не выражало.
Внезапно Дайана почувствовала, как вся эта мерзость последних дней, все эти волнения и ожидания, все эти тревоги и унижения, в общем все это вдруг вскипело внутри нее и окутало липкой горячей волной.
Она вскинула дрожащий указательный палец в сторону Изобель.
– Вы… вы… – ей никак не удавалось найти нужное слово. – Вы лживая, лицемерная тварь! Я… вы…
Она перевела взгляд на Иэна.
– А с тобой, Иэн, – ее губы задрожали, рот искривился, – я развожусь с тобой. И я все расскажу, кто в этом виноват.
Она повернула голову в сторону Изобель.
– Я всем расскажу, кто вы есть на самом деле, Изобель Марч. Все, все узнают об этом. Вы выдаете себя за несчастную вдову, беспомощную и безутешную, но вы… бессердечное существо, вы вампир, вы…
Она начала ртом ловить воздух и, не сказав больше ни слова, выбежала из комнаты. На стоянке отеля она неожиданно увидела их машину. Открыла дверцу, завела мотор и вцепилась в рулевое колесо так, что стало больно рукам.
– О Боже! В таком состоянии я не могу ехать. Но мне нужна машина, и я поеду. Надо только успокоиться. Успокоиться и ехать, куда глаза глядят, только подальше отсюда, Итак, Дайана, спокойно, спокойно… Едем отсюда… вначале домой…
Дрожащими руками она пыталась попасть ключом в замочную скважину, в конце концов выронила ключ на пол. Дверь отворилась.
– О, привет, мама, ты… Боже, мама, что с тобой? Что случилось? Ты нездорова? Ты бледная как полотно, и… тебя всю лихорадит.
Она прошла мимо него в гостиную.
– Я вполне здорова, просто… просто… Слушай, принеси мне немного бренди, я, кажется, сейчас потеряю сознание… Постой! Нет, не надо, я же сказала, что со мной все в порядке. Иди собирай свои вещи, мы уезжаем отсюда, немедленно.
– Но, мамочка, почему? Что?..
– Ничего не спрашивай. Я… я расскажу тебе все позднее, а пока собирайся и побыстрее.
Она бесцельно заметалась по спальне. Как мне теперь забыть все это, Иэна, эту женщину, ее руки. О Боже, помоги мне забыть, ведь с этим невозможно жить. Все разрушено. Все. Мой Иэн… Стоп, Дайана! Собирайся! И уезжай отсюда. Все обдумаешь потом.
Она достала из-под кровати чемодан, вытащила из гардероба охапку одежды и стала запихивать туда.
Найджел, стоя у двери, молча наблюдал за ней. Наконец не выдержал.
– Мамочка, это из-за…
– Пожалуйста, милый, не задавай никаких вопросов. Лучше собирайся. Мы должны сейчас же уехать отсюда. Чем скорее, тем лучше.
– Мама, это из-за папы и той женщины, миссис Марч?
Дайана застыла с кофтой в руках.
– Что ты об этом знаешь?
Он сел на край кровати и уронил голову на колени.
– О мама, мамочка… Я не знаю, с чего начать. В общем, это случилось вчера вечером. Я знал, как ты переживаешь из-за папы и решил зайти за ним в «Маммунию». Его нигде не было, ни в гостиной, ни в баре, и я решил зайти к миссис Марч, спросить, может быть, она знает, где он. Значит, я пришел, – он проглотил слюну, – папа был там… абсолютно невменяемый, спал на диване. Я подумал, что стоит подождать, когда он немного протрезвеет, и я смогу забрать его домой, и…
Он застонал, плечи его затряслись. Дайана села рядом, обняла, прижала к себе.
– Что было потом, сынок?
Он поднял на нее глаза, полные ужаса.
– Мамочка, это так ужасно, так омерзительно… Она пригласила меня в спальню, чтобы я там подождал папу, сама села рядом. Она начала шарить по мне своими потными костлявыми руками, всюду. Понимаешь, там тоже. Когда же я попытался уйти, она сбросила с себя халат и… и осталась голой, ужасно противно голой. Мамочка, она хотела, чтобы я… лег с ней в постель. Такой гнусности я еще никогда не видел, никогда… Меня тогда стошнило, меня и сейчас мутит. Я чувствую себя так, как будто побывал в помойке. Мне сейчас кажется, что я никогда больше не смогу посмотреть ни на одну женщину. Не смогу, зная, что у нее там, под платьем. Худые сиськи, складки сморщенного жира, висящий живот… Мамочка, что же это такое?!
Он спрятал лицо в ладони. Дайана сидела с остановившимся взглядом, продолжая гладить его по голове.
Значит, и муж и сын… Эта женщина – настоящий дьявол. Мальчику нет еще и пятнадцати, и это была его первая женщина, которую он увидел в своей жизни. Старое огородное пугало. Сможет ли он забыть все это? Мальчики в его возрасте такие впечатлительные, он может стать гомосексуалистом, и кто ему тогда поможет.
– Найджел, миленький, – начала она ласково, – большинство женщин не похожи на нее. Мало кто похож на нее. Поверь мне. Молодые женщины, девушки – они у тебя впереди, у них свежие прекрасные тела. Они не старые, не уродливые. Они не будут тебя так мерзко лапать. Постарайся забыть о том, что случилось, мой мальчик. Но ты прав, именно поэтому мы отсюда и уезжаем. Она с папой тоже… Теперь понял почему?
Он поднял голову и поцеловал ее в щеку.
– После того, как я тебе все рассказал, мне стало легче. Но, наверное, я это никогда не забуду.
А насчет папы я уже давно все знаю. Знаю, что он пьет уже много лет подряд. Теперь о тебе буду заботиться я, мама. Я пошел собираться.
Рука Дайаны сдавила его плечо. Она поцеловала его в лоб.
– Благослови тебя Господь, сынок. Ты – единственное, что у меня осталось.
* * *
Со счастливой улыбкой Изобель медленно повернулась к Иэну.
– Как тебе это нравится, дорогой? Не правда ли прелестно?
Иэн уже сидел в постели. И с довольно осмысленным выражением на лице нервно теребил рукой волосы.
– Боже мой, это же была Дайана! О Боже… Изобель присела на край постели и обняла его шею.
– Это же прекрасно. Я буду счастлива заменить тебе ее. Иэн, дорогой, я влюбилась в тебя с первого взгляда.
Он брезгливо отвел ее руки и с ужасом посмотрел на дряблое белое лицо.
– О чем ты говоришь, женщина? Она еще крепче сжала его шею.
– Ты должен развестись с ней и жениться на мне. У меня много денег, очень много, и они все будут твоими, мой милый. Отправляйся сейчас же туда и приходи с вещами. Я так счастлива, дорогой, мы просто созданы друг для друга.
Он посмотрел на нее так, будто впервые увидел, потом, отшвырнув ее в сторону, встал и, уже стоя, снова посмотрел сверху вниз на нее, разметавшуюся на подушках. Лицо его исказила гримаса отвращения.
– Ты… ты злобная ведьма! Что это ты себе вообразила, старая дура? Что я брошу мою Дайану ради… ради такого дерьма, как ты? И ты решила, что меня можно купить? Деньги… деньги… Да я лучше умру с Дайаной в приюте для нищих, чем возьму у тебя миллион. За кого ты меня приняла? Да я…
Он посмотрел на свои ноги.
– Куда ты дела мои брюки, идиотка?
– Я… я отдала их погладить. Ты вчера их чем-то залил. Разве не помнишь? А теперь успокойся, дорогой. Давай лучше выпьем и все обсудим.
Но он уже увидел свои штаны, висящие на спинке стула, и начал одеваться. Она встала, подошла к нему и положила руку на плечо.
– Видимо, ты не все понял. Дайана тебя больше не любит, она порвала с тобой, она хочет развестись с тобой. Иди за своими вещами, или давай пошлем за ними слугу. Пойми, я люблю тебя, милый. Я готова сделать для тебя все.
Он грубо сбросил ее руку и отвернулся, застегивая ширинку. Она секунду-другую изучала его спину и затем поспешила в гостиную.
Он подошел к туалетному столику, но, увидев в зеркале свое красное опухшее лицо, поспешно отвернулся. Выровняв пальцами волосы, он с поднятым вверх подбородком вышел в гостиную. Там его встретила Изобель с бокалом виски в руке. Он вздрогнул, как от удара, и на секунду задержался, глядя в ее бледное застывшее лицо. Затем стремительно проследовал вон из комнаты, громко хлопнув за собой дверью, и уже не слышал, как она заскулила ему вслед.
– Но, Иэн, милый…
По пути к лифту его шатало из стороны в сторону. Боже, помоги мне! Соображаю я абсолютно ясно, а вот тело пьяное, мерзко пьяное. Ну зачем я все это устроил? Зачем мне все это было нужно? Зачем? Зачем? Ну зачем? Я люблю Дайану. Люблю больше всего на свете. Дайана и сын значат для меня все. Ведь без них… без них я – ничто. Я не смогу прожить без них и дня, да и не захочу. Смогу ли я убедить ее, что не изменял ей? Поверит ли она? Она проявляла ангельское терпение, мирилась с моим пьянством, но сейчас… Что же делать? Я до сих пор еще пьян. Он должна мне поверить. Но поверит ли? А если не поверит, можно ли ее за это осуждать. Дайана, я люблю тебя! Если я тебя потеряю, то не стану жить, ни минуты. О Боже, уже лифт приехал, уже первый этаж. Надо пытаться идти прямо и изображать из себя трезвого. Машину она, конечно, забрала. Да все равно сидеть за рулем я сейчас не могу.
У дверей он остановился и оперся о стену, пытаясь удержать равновесие. Боковым зрением он наблюдал за швейцаром и портье.
Скоты, наверное, смеются за моей спиной. Они, конечно, все знают, все, все знают. Наверное, сейчас думают: вон этот дурак-англичанин, который уже неделю не просыхает, пьянствует с этой старой американкой. Да, наверное, самый бедный из них не взял бы ее в четвертые жены.
Он выпрямился.
– Портье, вызовите мне такси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32