Сначала Маас попытался разбудить его, но, когда попытка не увенчалась успехом, он грязно ругнулся по-немецки, вышел из сарая и отправился к себе в сторожку. Там он снял пальто и повесил его на вешалку в крошечной прихожей прежде, чем подойти к телефону. Держа телефонную трубку в руке, он остановился перед большим стенным зеркалом и оглядел себя. Жилистый, шестидесяти семи дюймов роста, все еще почти без морщин - годы не сильно изменили его. В самом деле, можно было бы ожидать, что они будут менее добры к нему. Он внимательно рассмотрел свою маленькую, квадратно обрезанную бородку и еще раз с удивлением отметил (как он делал каждый раз), как она изменила его лицо. Да, это все еще удивляло его. Сколько лет это уже продолжается-то? Тридцать? А он все еще никак не может привыкнуть к своей маске! Однако не такая же это и маска.
Возможно, его щеки запали чуть больше, да и разве сам он теперь не старик? И волосы с проседью, а когда-то были блестяще-черные. Но эти перемены в его внешности все-таки произошли на самом деле. Внутри же он не изменился совсем. Он покачал головой, отвел взгляд от зеркала, на мгновение задумчиво взглянув на телефонную трубку в руке, затем набрал номер в доме Гарета Вятта.
Пока слышались гудки, он думал о тех годах, которые пролетели с конца войны. Прятался тридцать лет и за что? Военные преступления? Отто Криппнер не совершал никаких преступлений. Не более, чем садовник, убирающий мусор с поверхности пруда или пытающийся вырастить идеальную розу. О, да, Криппнер убрал много мусора. И он также пытался вырастить розу, хотя были и такие, кто видел ее как ужасную гибридную орхидею. Господствующая раса! Да, когда-то он думал, что это возможно, но теперь...
Гарет Вятт снял трубку. Его вежливый голос не выдавал его скандальный и от природы бессовестный характер.
- Вятт слушает. Кто говорит?
- Маас, - ответил бывший наци.
- А, это ты, Ганс. Дело может подождать? У меня.., гость.
Скорее гостья, одна из бесконечной вереницы девочек Вятта. Привлеченная его красивой внешностью, умом, шармом с единственной целью - быть соблазненной и сброшенной со счетов. Если бы этот человек уделял столько внимания своему делу, сколько уделяет ухаживанию за женщинами...
- Да, может подождать, - ответил Маас, - но с другой стороны...
- Ну, тогда в чем дело, Ганс? - произнес тот нетерпеливым до резкости тоном.
Немец понизил голос. Мысль, сначала расплывчатая, теперь обрела форму в его голове.
- Нам нужен был объект, Гарет. И вот прямо сейчас он дрыхнет пьяный в садовом сарае. Пьяный в стельку, бродяга на куче мешков, я не смог даже разбудить его.
Голос Вятта стал таким же тихим, как и у Мааса.
- Бродяга? Ты с ума сошел? Каким объектом будет бродяга...
- Идеальным объектом! - оборвал Маас, его немецкий акцент становился заметнее по мере того, как росло возбуждение. - Подумай, Гарет. Бродяга. Если что-нибудь на этот раз пойдет не так...
- Ты уверял меня, что все будет в полном порядке.
- Я наладил машину, как ты приказал, - тихо ответил Маас. - Когда она жрет части, как ненормальная, так и разориться недолго. Части получше стоят денег побольше, но.., я повторяю, все будет в полном порядке на этот раз. А если что не так, то будет ли мир горевать о каком-то бродяге?
- Этот твой бродяга, - Вятт сухо кашлянул в трубку, - он не еврей, надеюсь? Господи! Прошло столько лет, а ты еще думаешь и говоришь, как настоящий наци. Но допустим, в твоих словах есть определенный смысл, - он помолчал, затем добавил:
- Ладно, оставь его в покое, пусть выспится. Если утром он будет там, мы еще поговорим об этом. А сейчас я.., занят.
- Конечно, Гарет, я понимаю, - ответил Маас, - но тебе не стоит бросаться словом “наци" так свободно. Ты помог мне, да. И тебе хорошо заплатили за твою помощь. Ты узнал от меня больше, чем от всех своих профессоров в колледже. Но всегда помни: если меня когда-нибудь разоблачат, то тебя - тоже. А предателей наказывают так же, как нацистов. - Мрачная тишина приветствовала его слова. - До утра...
Маас тихо положил телефонную трубку и подошел к окну. На другом конце проезда, в большом доме, были видны огни. Некоторые - в расположенных в нижних этажах квартирах слуг, а другие - на верхнем этаже, в кабинете и смежной с ним спальне Вятта.
Итак, в постель, Гарет, - подумал Маас, - с новой шлюхой. Ну, у людей есть сбои страсти, свои амбиции, твои, кажется, - это деньги и женщины, увеличение первых и совращение вторых. Мои? Мои - это мечта, которую я питал тридцать лет. Раса суперлюдей. Четвертый Рейх!
* * *
В затемненной комнате в большом и дорогостоящем доме в постели на шелковых простынях ум Вятта снова вернулся к тем мыслям и амбициям, которые Маас недавно приписал ему. Ему, распутному, нужны были женщины. В те дни это был вопрос денег. Не для таких маленьких шлюшек, как та, что сегодня лежит около него, нет, но для редких сокровищ, чье положение часто требует уделять им много времени и тайных ухаживаний. Но, конечно, в этом есть и свое удовольствие: погоня перед убийством.
Вятт вздохнул. Девица сейчас спала, ее белокурые волосы веером разметались по подушке, тело было невероятно белым на фоне черных простыней, но скоро он разбудит ее. Такие потребности, как у него, удовлетворить нелегко. И недешево. Снова он думал о деньгах, об упорно истощающихся ресурсах. Какая-нибудь явная дебютантка требовала денег, которые он едва ли мог себе позволить; одна недавняя дама потребовала дорогих знаков внимания и тайных встреч, на что он сразу глупо согласился; даже его слуги требовали повышения заработной платы. Первую он обманет; что касается второй, он будет вежливо тянуть, возможно, с ложью и притворными обещаниями; а третьих он просто выбросит не только из головы, но и со службы. Работа была дешевая. Если они не хотят работать за такую плату, то пусть ищут себе другое место - найдутся другие, кто заменит их.
Что касается Мааса, насчет него тоже надо будет кое-что предпринять. От этого человека постоянно исходят какие-то тайные угрозы или если не угрозы, то предостережения. А что, если охотники случайно выследят его? Несомненно, все так и произойдет, как сказал этот экс-наци:
Вятта тоже заставят заплатить сполна.
Но что делать с этим бродягой? Объект для Психомеха? Идеальный объект? Возможно. Что ведет человека по дороге жизни к первому месту? Что опускает человека до такого бедственного положения, что, кажется, он доволен уже тем, что существует, но находится вне общества?
Что-то же довело человека до такого состояния, запрограммировало его ноги на бродяжничество и скитания. Если бы можно было найти это что-то... Возможно ли опять зажечь в нем искру жизни? Вернет ли это его в мир людей?
Для этого Психомех и предназначался: механический психоаналитик, задуманный, чтобы выискивать в человеческом сознании страх и разрушать его, - страх, но не сознание! И как раз здесь-то Психомех и не срабатывал. Вятт обвинял создателя и оператора этой машины Ганса Мааса, или Отто Криппнера, как его звали, когда его хозяином был Гитлер, но в глубине души Вятт понимал, что он несправедлив, что без Мааса удача покинула бы его много лет назад. Они были вместе более двадцати трех лет, и имя Вятта (сейчас какое-то затертое и потускневшее) было построено на знаниях этого наци. Хотя Маас забыл из психоанализа и сопутствующих наук, но все равно знал больше, чем Вятт когда-либо надеялся узнать.
Если бы только эта чертова машина заработала! На даже в этом отношении Вятт знал, что должен винить себя. Ведь это он не дал немцу столько денег, сколько тому было нужно на постройку этой штуки. Маас работал, обходясь очень скудными средствами. И как все проекты, построенные на нетвердом финансировании, машина не оправдала их надежд. Прошло шесть месяцев с тех пор, как Маас сделал некоторые приспособления и изменения, но...
Вятт все еще содрогался, когда думал об этом.
Пациент (Вятт знал его имя, но не мог больше думать о нем как о нуждающемся в имени или имеющем его) был среднего возраста, среднего дохода, средним во всех отношениях, кроме одного. Его свирепствующие, прогрессирующие неврозы. Этот человек был изрешечен маленькими умственными беспорядками, комплексами, невротическими представлениями, фантазиями и страхами всех видов и любой природы. Он боялся собственной жены, своих детей и даже лечения Вятта, он был обломком.
Сначала, казалось, была надежда, определенный медленный отклик на классическую психиатрию Вятта. Казалось, были улучшения. Затем...
Маас предложил использовать Психомех, поставив перед машиной первую настоящую проблему. И снова была положительная реакция, улучшение в состоянии пациента. Разумеется, его заставили поклясться в неразглашении: Вятт внушил его слишком восприимчивому сознанию экспериментальную природу машины и тот факт, что ее использование было крайне дорогим, что на самом деле таковым не было. Их соглашение было простым: пациент станет морской свинкой, а размер вознаграждения будет зависеть от результатов лечения. Умственная стабильность в обмен на то, чтобы одолжить свое сознание Психомеху. Вот, как предполагалось, это будет...
И сначала все, вроде, шло нормально. Один за другим Психомех обнаружил и уничтожил сокровенные ужасы пациента, работая идеально и быстро, когда вынюхивал его страхи и давал ему власть над ними. Самонадеянность Вятта и Мааса чрезмерно выросла. Доходы, полученные от Психомеха, были огромны. Больше этой паре не надо будет тратить такой потенциал на людях, подобных их пациенту. Более того, теперь Маас жаждал испытать машину на полную мощность.
Сжав предполагаемый долгий курс посещений в одни выходные, они закрепили пациента в Психомехе последний раз, и Маас включил рубильник. Затем, оставив обезболенного человека и жужжащую машину наедине, они ушли заниматься своими обычными делами, уверенные, что за два дня машина сделает из их пациента нового человека. Вместо этого...
В течение шести часов Психомех превратил его в бессвязно лепечущего идиота!
Что-то случилось с машиной. Короткое замыкание, провод оборвался, в электронной лампе сгорела нить накала, что-то простое, вроде этого, и Психомех сделал все наоборот: накачал в него столько страха, что его сознание не выдержало и лопнуло.
Вятту удалось выйти сухим из воды и как-то уладить это дело (пациент уже был полусумасшедшим и что-то вне сферы знания психиатра, наконец, перевело его через черту), они приближались к цели. Каким-то образом Психомех избежал огласки; не упоминалось ни о каких механических устройствах при лечении этого пациента.
Разумеется, расследование даже не коснулось Мааса, ибо он был только садовником и подручным Вятта. Даже о его существовании знали не более дюжины людей, да и они не особо обращали внимания на этот факт. И если он вдруг исчезнет.., кто будет горевать о нем?
Так же и этот бродяга. Кто будет горевать о каком-то бродяге?
Выкинув из головы все мысли, Вятт повернулся к девушке, коснулся ее и затем встряхнул уже более настойчиво, ее голубые глаза вяло открылись.
- Дорогой, - прошептала она, обвивая руками его шею, она сложила для него ноги люлькой, но он откинулся назад, грубо переворачивая ее лицом вниз.
- Нет, не так, - сказал он ей, его вкрадчивый голос замурлыкал от похоти. - Так было в прошлый раз, на этот раз мы сделаем по-другому...
А в соседней комнате, двери которой были заперты на три висячих замка, в праздной тишине стоял Психомех, мертвый, инертный, выключенный. Психомех: механическая мешанина для производства богов...
* * *
- Я знаю, в чем причина, - рассказывал им бродяга. - Изнасилование!
- Изнасилование? - Вятт наполовину наполнил стакан бродяги хересом. - Не уверен, что понимаю тебя.
- Да, изнасилование. Моя жена была изнасилована. И с тех пор дела идут все хуже и хуже. Я не могу выбросить это из головы, понимаете? Пьянство - единственное спасение. Приятное забвение лежит на дне бутылки.
Маас и Вятт значительно переглянулись, когда бродяга взял графин и наполнил свой стакан до краев. Немец краем глаза наблюдал за сидящим оборванцем и, увидев, что тот тупо смотрит в свой стакан, утвердительно кивнул Вятту. В ответ психиатр на мгновение поджал губы, но, в конце концов, кивнул в знак согласия. Джордж Хаммонд, эсквайр, стал новым пациентом для перестроенного Психомеха.
Так решил Маас, независимо от согласия Вятта. То есть эта мысль запала в его черное сердце. Ему нужно было испытать машину, и не для самолюбивых или алчных побуждений Вятта. Вятт был плохим техником и инженером; он понимал только половину составных Психомеха. Остальное было для него ничего не значащей тайной. Но для Мааса, его создателя, это значило все. Когда, наконец, секретная часть машины будет задействована, произойдет чудо. Вятт видел в Психомехе некую панацею от умственных болезней и патологических фантазий, чем он частично был или мог бы быть, - но Маас построил его для совершенно другой цели. Психомех был усилителем, который мог умножать скрытые физические силы Человека до самых пределов экстрасенсорной вселенной!
Прошлой ночью, после разговора с Вяттом, Маас вышел и тихо закрыл на засов садовый сарай. “Если он все еще будет здесь утром”, - сказал Вятт, и таким способом Маас обеспечил его присутствие здесь наутро. А сегодня, когда он услышал, как завелся маленький автомобиль девушки, и увидел, как он уезжает прочь от большого дома, проезжает мимо сторожки и направляется в сторону Лондона, он не стал больше ждать, а отпер сарай и разбудил бродягу. Затем, пообещав накормить его и хорошенько напоить, он повел его к дому. Странно, но этот человек казался нормальным почти во всех отношениях, за исключением одного - он был бродягой, и со временем расспросы и выпитое спиртное произвели ожидаемый результат. Теперь Вятт получил его ответ: изнасилование. Именно оно увело этого человека из общества, опустило до его теперешнего состояния. Изнасилование его жены.
- А до этого ты был... - психиатр небрежно пожал плечами, словно это был обычный разговор, - ., ты был совершенно нормальным членом общества. - Он заявил это просто, искусно избегая двусмысленности.
- Общество? Нормальным? Вы хотите сказать, нормальным? Ха! Да пошло оно, это ваше общество; - неистово возразил Джордж Хаммонд. - Вы знаете, что такое общество? Зоопарк, вот что. Открытый зоопарк с дикими животными, которые ведут беспутный образ жизни. - Он посмотрел вверх, его рот безвольно расслабился под бородой и испачканными усами, глаза сощурились и глупо заморгали, но голос оставался ясным, а слова - прямыми. - Слушай, шеф, кто бы ты ни был. Ты хочешь кое-что знать? Прошлой ночью в радиусе двадцати - двадцати пяти миль от этого дома случились еще два изнасилования и еще две попытки! И из этих изнасилований одно было групповым. Ты знаешь, что такое групповое изнасилование? Вот это-то и случилось с моей женой. Повернули ее и отделали, а меня в.., в это. А вы еще говорите мне об “обществе”.
- Два изнасилования и две попытки, - Вятт вскинул брови. - Вы цитируете статистику. Это средняя цифра для английского графства!
- Дерьмо ваша статистика, я заявляю факты! - ответил бродяга. - Посмотрите утренние газеты, и вы увидите, что я прав.
- Значит вы прочитали об этом в газетах, да? - спросил Маас.
- Да неужели? Ну, давай, давай, шеф! Знаете же не хуже меня, что я всю ночь проспал запертый в вашем сарае. Я хочу сказать, что это вы пришли и выпустили меня! Я слышал, как вы поднимали засов.
Вятт вздохнул.
- Тогда откуда вы знаете, что в газетах?
- Я всегда узнаю об этом, вот откуда! - бродяга, вдруг обезумевшими глазами, обведенными красными кругами, уставился на Вятта и Мааса. - Господи Иисусе, да вижу я это, понятно?
- Видишь это? - интерес Мааса был под стать скептицизму Вятта.
- Ну да. Я вижу это в снах. Все насилие в мире. Всех отвратительных ублюдков, втыкающих в бедных девчонок. Но некоторые из них сами напрашиваются, тоже верно, а как насчет невинных малышек? И как насчет меня, который страдает от всего этого?
В ответ Маас и Вятт могли только покачать головами...
Затем надо было задать несколько вопросов: о семье, друзьях, полиции; людях, которые могли бы знать или хотели бы узнать, где был Джордж Хаммонд; все вопросы, на первый взгляд, невинные, случайные, и на все он отвечал воодушевляюще отрицательно. Только сам Джордж знал, где Джордж был, а что касается семьи и друзей: они больше не существовали. Полиция? О, нет, - он всегда сторонился их и никаких неприятностей не имел. Нет, Джордж никому не доставлял беспокойства, кроме себя. Сны, понимаете? Сны об изнасиловании, утопить которые можно только на дне бутылки.
К тому времени он выпил не много не мало - целый графин хорошего хереса! Однако херес прикончил его, и он свалился на весь день; это тоже было к лучшему. Это давало Вятту и Маасу время приготовиться к ночи. Ни один из них и не подумал проверить утренние газеты, где они легко могли бы найти подтверждение словам Хаммонда об известных событиях прошлой ночи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36