– Слезы ручьями лились из ее глаз. – Рейчел, скажи хоть что-нибудь! – Он начинал приходить в неистовство.
Рейчел не могла произнести ни слова. Боль оказалась настолько сильной, что она могла только раскачиваться из стороны в сторону. Изредка она издавала похожий на писк котенка звук. Чарльз, не зная что делать, запаниковал. Почему она не могла поступить так же, как все нормальные женщины: завизжать и швырнуть в него что-нибудь. В такой ситуации он бы не растерялся и нашел, как бы ему поступить. Он посмотрел на нее. Рейчел напоминала животное, которое смертельно ранили в живот. Длинные руки сомкнулись вокруг тела. Она забилась от него в какую-то часть своего «Я», неведомую и недосягаемую для него. Она вернулась в объятия своей бабушки. Покинутое дитя. Она раскачивалась всем телом и плакала, отдавая ей свою боль.
– Ма-ма, – шептала она. – Ма… ма.
Она сходит с ума, подумал Чарльз. Дьявольщина, что же мне теперь делать? Он побежал вниз на кухню.
– Кухарка! Рейчел ужасно расстроена. Думаю, надо звать доктора.
– Неудивительно, бедная моя овечка. – Кухарка, отдуваясь, помчалась наверх, в спальню Рейчел. Она застыла на пороге. – О, дорогая моя! – воскликнула она. Рейчел все раскачивалась и стонала. Кухарка наклонилась, взяла кончик своего передника и вытерла лицо Рейчел. Она заглянула в ее пустые глаза. – Ой, дорогая. Да, пожалуй, я позову доктора прямо сейчас.
Не прошло и четверти часа, как доктор уже был в доме. Все люди праздновали наступление Нового года, и движения транспорта на улицах почти не было. Доктор прошел прямо в комнату Рейчел.
– Я сам осмотрю ее, если не возражаете, – сказал он Чарльзу. Он всегда недолюбливал этого человека. Ей нужно было выбирать себе мужа под стать, думал он, порывистыми шагами пересекая комнату. – Встряхнись, Рейчел! Ты знаешь меня. Печально потерять вашу тетушку… – Он склонился над ней. – Милая! Дорогая! – громко вскрикивал он. Тебе тяжело! Такое потрясение! Думаю, хорошенько выспаться тебе не повредит, сон поможет тебе преодолеть невзгоды. – Доктор задрал рукав ее ночной рубашки и нашел вену. Открыв свой саквояж, он достал шприц и ампулу.
Рейчел даже не чувствовала присутствия доктора. Душа ее была так истерзана болью, что эмоциональное потрясение превратилось в физическое ощущение страдания и боли, поэтому весь окружающий мир совсем перестал для нее существовать. Лекарство оказало моментальное действие. Доктор оставался возле ее постели до тех пор, пока руки Рейчел не упали с колен, и ее безвольное тело можно было во сне положить поудобнее. Он заботливо поправил одеяло и нежно стер слезы с ее лица своим носовым платком. Бедное дитя, подумал он. Она так близко приняла все к сердцу, что оно не смогло справиться с тяжестью обрушившегося на нее горя.
– Что-нибудь случилось, что она оказалась в столь удручающем состоянии? – спросил он у Чарльза, который нервно ходил взад-вперед по коридору.
– Нет, не знаю на что и подумать. Она сказала, что ей теперь так одиноко. Тетя Эмили была последней из ее родственников.
– Она в состоянии затяжного шока. Нам нужно следить за ее состоянием. Я сделал ей укол, действие которого продлится почти весь день. Если она и к вечеру останется в таком состоянии, я сделаю ей еще один укол. Иногда это является самым лучшим средством в подобных ситуациях, чтобы дать возможность телу отдохнуть, поэтому со временем она сумеет преодолеть эмоциональный кризис. Я зайду в шесть вечера.
– Вы очень любезны, сэр. Мы бесконечно вам благодарны.
– Моя помощь так незначительна, но это пока все, что в моих силах сделать для Рейчел. Знал эту семью столько лет. Позвольте откланяться. – Доктор направился к входной двери.
Чарльз вспыхнул: «Деревенщина! Индюк надутый! Думает, что он тут царь и бог»! Доминик стоял у подножия лестницы.
– Итак, ты рассказал ей, ага?
– Не заводись, Доминик. Могу понять, что она расстроена, но ведь еще не конец света.
– Для нее именно конец света. – Доминик смотрел на отца холодным и бесстрастным взглядом. – Эх, ты, как только не можешь понять, что она безгранично доверяла тебе, голова садовая. Что теперь скажешь Саре?
– У меня как-то не было времени об этом подумать. Просто я хотел, чтобы Рейчел пережила все это, и мы бы начали все с самого начала. Мы планировали продать все и купить новый дом в предместье Лондона. – Он трогательно взглянул на сына. – Мы смогли бы начать все с самого начала.
– Не будь идиотом, отец. Я не хочу жить в каком-нибудь вонючем пригороде. Может сначала ты и продержишься несколько месяцев, а потом снова пойдешь по проторенной дорожке и начнешь волочиться за юбками. Мать никогда больше не сможет тебе доверять, поэтому будет сидеть, как на иголках, в ожидании твоих новых ложных телефонных вызовов на работу. Посмотри правде в глаза, отец. Ты изгадил себя. Ты запятнал все наши жизни. – В голосе Доминика звучала неподдельная горечь.
– Это не только моя вина, Доминик. – Чарльз посмотрел на сына. – Ты не поймешь этих вещей, пока сам не повзрослеешь, но у твоей матери не все ясно с наследственностью. В ней есть нечто странное, несоизмеримое с нашим реальным миром. Она никогда не вписывалась в окружающую ее обстановку. Она выросла здесь, в этом доме, воспитание ей дали две престарелые тетушки. Что она могла знать о реальной суровой жизни в этом мире? Миллионы людей имеют любовные связи помимо семьи, а затем каются в грехах перед женами. Они воспринимают это как само собой разумеющееся, происходящее в нормальном мире. Не такая уж это великая трагедия. В конечном итоге, я все равно остаюсь с ней. Ведь я же не ухожу к другой и не бросаю ее на произвол судьбы.
– Не обольщайся, отец. Кому ты хочешь вкрутить мозги? Она же первая оставит тебя, и ты прекрасно об этом знаешь.
Чарльз покачал головой.
– Она не может оставить меня. Она и дня не проживет одна, без меня.
* * *
Доктор еще раз пришел в шесть вечера. Рейчел не спала. Она ни с кем не разговаривала, даже с Сарой. Она лежала, уставившись в потолок, и больше не плакала. Она даже ни о чем не думала. Она висела между стеной боли и странным покоем. Доктор проверил ей пульс.
– Не знаю, что творится в твоей душе, Рейчел, но уповаю только на крепкий ночной сон и дух старины Кавендиша, что может помочь тебе выкарабкаться из этого состояния к завтрашнему дню. Спокойной ночи. Отдыхай хорошенько. – Укол отбросил сознание Рейчел в неведомые запредельные дали.
– Доминик? – Сара сидела на краю его кровати. – Что с мамой случилось? Это не только из-за смерти тетушки Эмили. Что-то еще произошло с ней. Рейчел же знала, что тетя Эмили все равно умрет. Похоже, она получила какое-то ужасное сообщение.
– Я видела по телевизору, как выглядят солдаты после контузии. У них такой же вид. Пожалуйста, расскажи мне, Доминик.
– Думаю, что тебе лучше знать правду. Отец тебе ее никогда не скажет. Отец сегодня утром рассказал матери о том, что у него в течение всей супружеской жизни были любовницы.
Сара вздрогнула.
– Ты уверен, Доминик? Ах, бедная мамочка! Зачем он это делал?
Доминик недоуменно пожал плечами.
– Последняя его любовница пригрозила, что расскажет обо всем матери, поэтому он решил сделать это первым. Я предупреждал его, чтобы он не делал этого, но он не послушался: ему лучше знать. Эй, Сара. Что пригорюнилась? Не отчаивайся, переживем!
Голова девочки поникла, слезы закапали на одеяло.
– Мне не нужен такой отец, который изменяет своей семье. Это такая низость.
Доминик посмотрел на нее. Ему было жаль сестру, он понимал ее боль. Она всегда была невинным ребенком. Доминик обнял сестренку.
– Это так часто встречается. Вполне обыденная ситуация. Большинство мужчин в наши дни неверны своим женам. Хранить верность даже считается старомодным.
Сара горько плакала.
– Но это же мой отец. Он же не большинство мужчин.
Доминик поцеловал ее в макушку.
– Не переживай, Сара. Они что-нибудь придумают и разберутся. Пошли. Я уложу тебя в постель. – Доминик ласково укрыл ее одеялом и поцеловал в лоб.
– Спокойной ночи, сестренка, – сказал он.
Он вышел в коридор, спустился вниз и заметил свет, горевший в кабинете. Доминик остановился в нерешительности. Затем подумав, что нет никакого толку с ним разговаривать, решил не входить в кабинет. Отец никогда не хочет верить, пока это не случится с ним. Как говорится, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Какая неразбериха! Что мать за идиотка такая! Он ощутил незнакомое щемящее чувство в груди. Не надо было вообще связываться с отцом. Ему нужна такая же женщина, как бабушка, чтобы умела держать его в узде. Ему страстно захотелось, чтобы Юлия сейчас оказалась рядом. Она бы поставила здесь все на свои места.
Он мечтал о бабушке, когда его сморил сон.
Глава 36
Рейчел зажмурилась. Солнце освещало стену в спальне. Она протянула руку, чтобы прикоснуться к Чарльзу, и тогда боль пронзила ее. Его не было рядом. Она лежала, озираясь по сторонам, но сейчас ее разум уже вышел из состояния глубокой заморозки. Она поняла, что единственный способ преодолеть свою боль – подняться с постели и начать двигаться. Она встала и оделась.
Чарльз вошел в комнату как раз в тот момент, когда она упаковывала чемодан.
– Рейчел, – встревожился он. – Ты же не бросишь меня. – Она взглянула и удивилась, как она могла наделить его столькими благородными качествами. Он напился и заснул в библиотеке. Его лицо было помятым, и на нем можно было прочесть жалость к самому себе.
– А как же я?
– Что ты, Чарльз? У тебя есть идеальная хозяйка. Ты всегда можешь отправиться к ней.
– Но она же ничего не значит для меня, Рейчел. Ты должна мне поверить.
– Я это и делаю, Чарльз. Никто из нас больше не имеет для тебя никакого значения. Вот в чем состоит вся проблема. Как долго ты хранил верность нашему браку, Чарльз?
– Какое это имеет значение?
– Я хочу знать, – Рейчел стояла у кровати, неприступная и неумолимая в своем гневе.
– Примерно год.
– Понятно. Я решила уехать куда-нибудь на пару недель. С этого момента я приняла бесповоротное решение оставить тебя. Однако я вполне отдаю себе отчет, насколько важно это решение, чтобы действовать сгоряча. Поэтому я хочу какое-то время побыть одна и собраться с мыслями, а затем я тебе сообщу.
– Куда ты пойдешь?
– Это больше не твое дело, Чарльз. – Боль угасла под натиском ярости и негодования. – Ты столько времени лгал мне. Всю нашу совместную жизнь ты меня обманывал. Теперь тебя не должно беспокоить, что собираюсь делать я.
– Но ты же по-прежнему любишь меня, Рейчел. – Он стоял в полной растерянности. – Я все еще надеюсь сохранить наши супружеские отношения. Как же дети? Как же ты их можешь оставить на целых две недели?
– Почему бы и нет? Они уже достаточно взрослые. Мари-Клэр будет с ними. Я буду звонить им каждый день. Они знают, что случилось?
– Доминик знает. Он сам догадался немного раньше.
На лице Рейчел появилась гримаса отвращения.
– Итак, мой сын узнал раньше меня. А Сара?
– Не знаю. С ней я не разговаривал, Рейчел. – Чарльз сделал еще одну попытку убедить ее. – Пожалуйста, ради наших прежних светлых счастливых дней давай попробуем начать все сначала. – Он сделал движение ей навстречу.
Она знала, что если позволит ему прикоснуться, она пропала и падет жертвой своего собственного стремления к любви и привязанности. Рейчел оттолкнула его.
– Слишком поздно, Чарльз. Тебе следовало подумать об этом давным-давно.
Он стоял, безвольно и беспомощно опустив руки.
– Но, Рейчел, ты не понимаешь. Это был всего-навсего секс. Я люблю только тебя. Пойми, прошу.
– Я все понимаю. – Она задержалась у двери. – Ничего против секса не имею. Я не приемлю лжи. Тебе никогда этого не понять. Никогда. Для тебя это непостижимо. – Рейчел резко хлопнула дверью.
Сара услышала, как хлопнула дверь и подбежала к своей матери. Она увидела чемодан.
– Ой, мамочка, не уезжай. Не оставляй меня. Рейчел обняла дочь.
– Я не оставляю тебя, Сара. – Она крепко прижала к себе девочку.
– Ты знаешь, что произошло? – Она увлекла Сару с собой в глубь коридора, к комнате тети Эмили, где они сели на тетушкину кровать.
Сара прижалась к матери.
– Знаю. Дом рассказал мне вчера вечером. Я ненавижу его. Он – подлец, мерзавец. Он мне не отец.
Рейчел держала ее в объятиях, пока девочка плакала.
– Сара, – сказала она наконец. – Я должна некоторое время побыть одна, но я буду звонить тебе каждый вечер перед тем, как ты будешь ложиться спать. Мне нужно собраться с мыслями и все обдумать. На это потребуется время. Я не смогу принять правильного решения, если на меня будет давить отец или вы. Я должна очень серьезно подумать, будет ли правильно сохранить наш брак, что хорошего это даст вам, отцу или мне.
– Если ты примешь решение развестись, могу я остаться с тобой?
Рейчел крепко обняла ее.
– Разумеется, дорогая, – сказала она. – Где Доминик?
– Он в саду стреляет по птицам.
– Зачем он это делает? – Рейчел отправилась искать сына.
Доминик стоял над дроздом. Горло птицы было разорвано пулей. Глаза начинали стекленеть. Блестящие крылья были раскинуты веером на зимней лужайке. Доминик поднял глаза на мать.
– Я прикончил эту птицу с первого выстрела. – Глаза юноши сияли.
– Доминик, – сказала Рейчел. – Я собираюсь уехать на пару недель. Мне нужно время подумать.
Доминик удивленно поднял брови.
– Ты такой ребенок, мама. О чем тут думать? Если ты останешься в браке с отцом, он никогда не изменится. Если ты уйдешь от него, на Антее он не женится.
– Антея? – изумленно переспросила Рейчел. – Кто это?
– Антея Валтерс. Знаешь, та, которая выступила с инициативой собирать деньги в фонд той полоумной.
– Ты говоришь о Розе Джонсон, которая застрелила мужчину в доме неподалеку от нас?
– Да, про нее. В любом случае, он никогда не женится на ней. Я знаю отца гораздо лучше тебя. Он переедет к своей матери и снова будет свободным как вольный ветер.
Рейчел нахмурилась:
– Вполне возможно, ты и прав. – Она посмотрела на сына. – Доминик, почему ты мне ничего не сказал?
Он пожал плечами.
– В наши дни это отнюдь не редкость. Что в этом особенного? Большинство родителей у моих знакомых, насколько я знаю, спят, с кем хотят. В любом случае, считаю, что это личное дело только вас двоих.
– Безусловно. Ты абсолютно прав. Мы не должны перекладывать свои проблемы на твои плечи. Извини, что я об этом спросила. Ладно. Буду звонить каждый вечер. Присматривай за Сарой.
– Хорошо. – Доминик был выше своей матери. Он неуклюже, но ласково потрепал ее по щеке. – Побережешь себя? А?
– Постараюсь. – Рейчел пошла к машине. Она помахала Доминику на прощанье, когда машина выезжала за поворот.
Теперь, когда гнев угас, боль вернулась. Она остановилась на первой бензоколонке шоссе М5. Пока заправляли машину, она пошла в ванную комнату и приняла две таблетки либриума. Доктор дал ей немного про запас.
– Слава Богу, – сказала она и проглотила их. Она села в машину и поставила ногу на педаль газа. «Интересно, когда чувства вернутся ко мне опять»? – подумала она. Пока в ее эмоциональной гамме ощущений преобладал неистовый гнев, сменявшийся жестокими приступами острой душевной боли. «Должно быть, у раковых больных примерно такие же ощущения», – подумала она. Почти всю дорогу она ехала словно в глухом тумане, окутавшем ее сознание густой пеленой и делавшем восприятие внешнего мира нереальным и расплывчатым.
Она подъехала к отелю «Савой». Радушно улыбавшийся портье отдал ей ключи.
– Добрый вечер, мадам! – воскликнул он. – Рады снова вас видеть.
Она взглянула на него. Его лицо, которое она к этому времени узнала, было, как маяк, в бурном море бескрайнего одиночества, где она начала свое нелегкое плавание.
– Благодарю вас, – ответила она. Ее чемоданы внесли в холл. Она подошла к столику портье. – Клэр Сванн сейчас у себя?
Пока служащий звонил в апартаменты Клэр, Рейчел глубоко вздохнула и осмотрелась вокруг. Ничего не изменилось. Прилив и отлив гостей и служащих, ярко освещенный огромными люстрами, ни на минуту не прекращался. Из бара доносилось бренчание пианино.
– Нет, мадам. Госпожи Сванн у себя нет.
– Ничего. Я позвоню ей из номера. – Рейчел поднялась на лифте в апартаменты Клэр. Она открыла дверь и зажгла свет. Медленно подошла к большущим окнам, выходившим на Темзу. Рейчел погрузилась в задумчивое созерцание, когда внесли чемоданы. Дав носильщику чаевые и услышав звук закрывшейся за ним двери, она немного расслабилась.
Гостиная была вся уставлена живыми цветами. Рейчел подошла к камину и села в одно из кресел. Комната дышала элегантностью и покоем. Снаружи до ее слуха доносился отдаленный шум улицы в час пик. Она устала, пока вела машину, сознание было сильно затуманено принятыми транквилизаторами. Надо напиться и заснуть, подумала Рейчел. Она вошла в спальню и включила свет. На подушке лежала знакомая золотистая коробочка с шоколадкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Рейчел не могла произнести ни слова. Боль оказалась настолько сильной, что она могла только раскачиваться из стороны в сторону. Изредка она издавала похожий на писк котенка звук. Чарльз, не зная что делать, запаниковал. Почему она не могла поступить так же, как все нормальные женщины: завизжать и швырнуть в него что-нибудь. В такой ситуации он бы не растерялся и нашел, как бы ему поступить. Он посмотрел на нее. Рейчел напоминала животное, которое смертельно ранили в живот. Длинные руки сомкнулись вокруг тела. Она забилась от него в какую-то часть своего «Я», неведомую и недосягаемую для него. Она вернулась в объятия своей бабушки. Покинутое дитя. Она раскачивалась всем телом и плакала, отдавая ей свою боль.
– Ма-ма, – шептала она. – Ма… ма.
Она сходит с ума, подумал Чарльз. Дьявольщина, что же мне теперь делать? Он побежал вниз на кухню.
– Кухарка! Рейчел ужасно расстроена. Думаю, надо звать доктора.
– Неудивительно, бедная моя овечка. – Кухарка, отдуваясь, помчалась наверх, в спальню Рейчел. Она застыла на пороге. – О, дорогая моя! – воскликнула она. Рейчел все раскачивалась и стонала. Кухарка наклонилась, взяла кончик своего передника и вытерла лицо Рейчел. Она заглянула в ее пустые глаза. – Ой, дорогая. Да, пожалуй, я позову доктора прямо сейчас.
Не прошло и четверти часа, как доктор уже был в доме. Все люди праздновали наступление Нового года, и движения транспорта на улицах почти не было. Доктор прошел прямо в комнату Рейчел.
– Я сам осмотрю ее, если не возражаете, – сказал он Чарльзу. Он всегда недолюбливал этого человека. Ей нужно было выбирать себе мужа под стать, думал он, порывистыми шагами пересекая комнату. – Встряхнись, Рейчел! Ты знаешь меня. Печально потерять вашу тетушку… – Он склонился над ней. – Милая! Дорогая! – громко вскрикивал он. Тебе тяжело! Такое потрясение! Думаю, хорошенько выспаться тебе не повредит, сон поможет тебе преодолеть невзгоды. – Доктор задрал рукав ее ночной рубашки и нашел вену. Открыв свой саквояж, он достал шприц и ампулу.
Рейчел даже не чувствовала присутствия доктора. Душа ее была так истерзана болью, что эмоциональное потрясение превратилось в физическое ощущение страдания и боли, поэтому весь окружающий мир совсем перестал для нее существовать. Лекарство оказало моментальное действие. Доктор оставался возле ее постели до тех пор, пока руки Рейчел не упали с колен, и ее безвольное тело можно было во сне положить поудобнее. Он заботливо поправил одеяло и нежно стер слезы с ее лица своим носовым платком. Бедное дитя, подумал он. Она так близко приняла все к сердцу, что оно не смогло справиться с тяжестью обрушившегося на нее горя.
– Что-нибудь случилось, что она оказалась в столь удручающем состоянии? – спросил он у Чарльза, который нервно ходил взад-вперед по коридору.
– Нет, не знаю на что и подумать. Она сказала, что ей теперь так одиноко. Тетя Эмили была последней из ее родственников.
– Она в состоянии затяжного шока. Нам нужно следить за ее состоянием. Я сделал ей укол, действие которого продлится почти весь день. Если она и к вечеру останется в таком состоянии, я сделаю ей еще один укол. Иногда это является самым лучшим средством в подобных ситуациях, чтобы дать возможность телу отдохнуть, поэтому со временем она сумеет преодолеть эмоциональный кризис. Я зайду в шесть вечера.
– Вы очень любезны, сэр. Мы бесконечно вам благодарны.
– Моя помощь так незначительна, но это пока все, что в моих силах сделать для Рейчел. Знал эту семью столько лет. Позвольте откланяться. – Доктор направился к входной двери.
Чарльз вспыхнул: «Деревенщина! Индюк надутый! Думает, что он тут царь и бог»! Доминик стоял у подножия лестницы.
– Итак, ты рассказал ей, ага?
– Не заводись, Доминик. Могу понять, что она расстроена, но ведь еще не конец света.
– Для нее именно конец света. – Доминик смотрел на отца холодным и бесстрастным взглядом. – Эх, ты, как только не можешь понять, что она безгранично доверяла тебе, голова садовая. Что теперь скажешь Саре?
– У меня как-то не было времени об этом подумать. Просто я хотел, чтобы Рейчел пережила все это, и мы бы начали все с самого начала. Мы планировали продать все и купить новый дом в предместье Лондона. – Он трогательно взглянул на сына. – Мы смогли бы начать все с самого начала.
– Не будь идиотом, отец. Я не хочу жить в каком-нибудь вонючем пригороде. Может сначала ты и продержишься несколько месяцев, а потом снова пойдешь по проторенной дорожке и начнешь волочиться за юбками. Мать никогда больше не сможет тебе доверять, поэтому будет сидеть, как на иголках, в ожидании твоих новых ложных телефонных вызовов на работу. Посмотри правде в глаза, отец. Ты изгадил себя. Ты запятнал все наши жизни. – В голосе Доминика звучала неподдельная горечь.
– Это не только моя вина, Доминик. – Чарльз посмотрел на сына. – Ты не поймешь этих вещей, пока сам не повзрослеешь, но у твоей матери не все ясно с наследственностью. В ней есть нечто странное, несоизмеримое с нашим реальным миром. Она никогда не вписывалась в окружающую ее обстановку. Она выросла здесь, в этом доме, воспитание ей дали две престарелые тетушки. Что она могла знать о реальной суровой жизни в этом мире? Миллионы людей имеют любовные связи помимо семьи, а затем каются в грехах перед женами. Они воспринимают это как само собой разумеющееся, происходящее в нормальном мире. Не такая уж это великая трагедия. В конечном итоге, я все равно остаюсь с ней. Ведь я же не ухожу к другой и не бросаю ее на произвол судьбы.
– Не обольщайся, отец. Кому ты хочешь вкрутить мозги? Она же первая оставит тебя, и ты прекрасно об этом знаешь.
Чарльз покачал головой.
– Она не может оставить меня. Она и дня не проживет одна, без меня.
* * *
Доктор еще раз пришел в шесть вечера. Рейчел не спала. Она ни с кем не разговаривала, даже с Сарой. Она лежала, уставившись в потолок, и больше не плакала. Она даже ни о чем не думала. Она висела между стеной боли и странным покоем. Доктор проверил ей пульс.
– Не знаю, что творится в твоей душе, Рейчел, но уповаю только на крепкий ночной сон и дух старины Кавендиша, что может помочь тебе выкарабкаться из этого состояния к завтрашнему дню. Спокойной ночи. Отдыхай хорошенько. – Укол отбросил сознание Рейчел в неведомые запредельные дали.
– Доминик? – Сара сидела на краю его кровати. – Что с мамой случилось? Это не только из-за смерти тетушки Эмили. Что-то еще произошло с ней. Рейчел же знала, что тетя Эмили все равно умрет. Похоже, она получила какое-то ужасное сообщение.
– Я видела по телевизору, как выглядят солдаты после контузии. У них такой же вид. Пожалуйста, расскажи мне, Доминик.
– Думаю, что тебе лучше знать правду. Отец тебе ее никогда не скажет. Отец сегодня утром рассказал матери о том, что у него в течение всей супружеской жизни были любовницы.
Сара вздрогнула.
– Ты уверен, Доминик? Ах, бедная мамочка! Зачем он это делал?
Доминик недоуменно пожал плечами.
– Последняя его любовница пригрозила, что расскажет обо всем матери, поэтому он решил сделать это первым. Я предупреждал его, чтобы он не делал этого, но он не послушался: ему лучше знать. Эй, Сара. Что пригорюнилась? Не отчаивайся, переживем!
Голова девочки поникла, слезы закапали на одеяло.
– Мне не нужен такой отец, который изменяет своей семье. Это такая низость.
Доминик посмотрел на нее. Ему было жаль сестру, он понимал ее боль. Она всегда была невинным ребенком. Доминик обнял сестренку.
– Это так часто встречается. Вполне обыденная ситуация. Большинство мужчин в наши дни неверны своим женам. Хранить верность даже считается старомодным.
Сара горько плакала.
– Но это же мой отец. Он же не большинство мужчин.
Доминик поцеловал ее в макушку.
– Не переживай, Сара. Они что-нибудь придумают и разберутся. Пошли. Я уложу тебя в постель. – Доминик ласково укрыл ее одеялом и поцеловал в лоб.
– Спокойной ночи, сестренка, – сказал он.
Он вышел в коридор, спустился вниз и заметил свет, горевший в кабинете. Доминик остановился в нерешительности. Затем подумав, что нет никакого толку с ним разговаривать, решил не входить в кабинет. Отец никогда не хочет верить, пока это не случится с ним. Как говорится, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Какая неразбериха! Что мать за идиотка такая! Он ощутил незнакомое щемящее чувство в груди. Не надо было вообще связываться с отцом. Ему нужна такая же женщина, как бабушка, чтобы умела держать его в узде. Ему страстно захотелось, чтобы Юлия сейчас оказалась рядом. Она бы поставила здесь все на свои места.
Он мечтал о бабушке, когда его сморил сон.
Глава 36
Рейчел зажмурилась. Солнце освещало стену в спальне. Она протянула руку, чтобы прикоснуться к Чарльзу, и тогда боль пронзила ее. Его не было рядом. Она лежала, озираясь по сторонам, но сейчас ее разум уже вышел из состояния глубокой заморозки. Она поняла, что единственный способ преодолеть свою боль – подняться с постели и начать двигаться. Она встала и оделась.
Чарльз вошел в комнату как раз в тот момент, когда она упаковывала чемодан.
– Рейчел, – встревожился он. – Ты же не бросишь меня. – Она взглянула и удивилась, как она могла наделить его столькими благородными качествами. Он напился и заснул в библиотеке. Его лицо было помятым, и на нем можно было прочесть жалость к самому себе.
– А как же я?
– Что ты, Чарльз? У тебя есть идеальная хозяйка. Ты всегда можешь отправиться к ней.
– Но она же ничего не значит для меня, Рейчел. Ты должна мне поверить.
– Я это и делаю, Чарльз. Никто из нас больше не имеет для тебя никакого значения. Вот в чем состоит вся проблема. Как долго ты хранил верность нашему браку, Чарльз?
– Какое это имеет значение?
– Я хочу знать, – Рейчел стояла у кровати, неприступная и неумолимая в своем гневе.
– Примерно год.
– Понятно. Я решила уехать куда-нибудь на пару недель. С этого момента я приняла бесповоротное решение оставить тебя. Однако я вполне отдаю себе отчет, насколько важно это решение, чтобы действовать сгоряча. Поэтому я хочу какое-то время побыть одна и собраться с мыслями, а затем я тебе сообщу.
– Куда ты пойдешь?
– Это больше не твое дело, Чарльз. – Боль угасла под натиском ярости и негодования. – Ты столько времени лгал мне. Всю нашу совместную жизнь ты меня обманывал. Теперь тебя не должно беспокоить, что собираюсь делать я.
– Но ты же по-прежнему любишь меня, Рейчел. – Он стоял в полной растерянности. – Я все еще надеюсь сохранить наши супружеские отношения. Как же дети? Как же ты их можешь оставить на целых две недели?
– Почему бы и нет? Они уже достаточно взрослые. Мари-Клэр будет с ними. Я буду звонить им каждый день. Они знают, что случилось?
– Доминик знает. Он сам догадался немного раньше.
На лице Рейчел появилась гримаса отвращения.
– Итак, мой сын узнал раньше меня. А Сара?
– Не знаю. С ней я не разговаривал, Рейчел. – Чарльз сделал еще одну попытку убедить ее. – Пожалуйста, ради наших прежних светлых счастливых дней давай попробуем начать все сначала. – Он сделал движение ей навстречу.
Она знала, что если позволит ему прикоснуться, она пропала и падет жертвой своего собственного стремления к любви и привязанности. Рейчел оттолкнула его.
– Слишком поздно, Чарльз. Тебе следовало подумать об этом давным-давно.
Он стоял, безвольно и беспомощно опустив руки.
– Но, Рейчел, ты не понимаешь. Это был всего-навсего секс. Я люблю только тебя. Пойми, прошу.
– Я все понимаю. – Она задержалась у двери. – Ничего против секса не имею. Я не приемлю лжи. Тебе никогда этого не понять. Никогда. Для тебя это непостижимо. – Рейчел резко хлопнула дверью.
Сара услышала, как хлопнула дверь и подбежала к своей матери. Она увидела чемодан.
– Ой, мамочка, не уезжай. Не оставляй меня. Рейчел обняла дочь.
– Я не оставляю тебя, Сара. – Она крепко прижала к себе девочку.
– Ты знаешь, что произошло? – Она увлекла Сару с собой в глубь коридора, к комнате тети Эмили, где они сели на тетушкину кровать.
Сара прижалась к матери.
– Знаю. Дом рассказал мне вчера вечером. Я ненавижу его. Он – подлец, мерзавец. Он мне не отец.
Рейчел держала ее в объятиях, пока девочка плакала.
– Сара, – сказала она наконец. – Я должна некоторое время побыть одна, но я буду звонить тебе каждый вечер перед тем, как ты будешь ложиться спать. Мне нужно собраться с мыслями и все обдумать. На это потребуется время. Я не смогу принять правильного решения, если на меня будет давить отец или вы. Я должна очень серьезно подумать, будет ли правильно сохранить наш брак, что хорошего это даст вам, отцу или мне.
– Если ты примешь решение развестись, могу я остаться с тобой?
Рейчел крепко обняла ее.
– Разумеется, дорогая, – сказала она. – Где Доминик?
– Он в саду стреляет по птицам.
– Зачем он это делает? – Рейчел отправилась искать сына.
Доминик стоял над дроздом. Горло птицы было разорвано пулей. Глаза начинали стекленеть. Блестящие крылья были раскинуты веером на зимней лужайке. Доминик поднял глаза на мать.
– Я прикончил эту птицу с первого выстрела. – Глаза юноши сияли.
– Доминик, – сказала Рейчел. – Я собираюсь уехать на пару недель. Мне нужно время подумать.
Доминик удивленно поднял брови.
– Ты такой ребенок, мама. О чем тут думать? Если ты останешься в браке с отцом, он никогда не изменится. Если ты уйдешь от него, на Антее он не женится.
– Антея? – изумленно переспросила Рейчел. – Кто это?
– Антея Валтерс. Знаешь, та, которая выступила с инициативой собирать деньги в фонд той полоумной.
– Ты говоришь о Розе Джонсон, которая застрелила мужчину в доме неподалеку от нас?
– Да, про нее. В любом случае, он никогда не женится на ней. Я знаю отца гораздо лучше тебя. Он переедет к своей матери и снова будет свободным как вольный ветер.
Рейчел нахмурилась:
– Вполне возможно, ты и прав. – Она посмотрела на сына. – Доминик, почему ты мне ничего не сказал?
Он пожал плечами.
– В наши дни это отнюдь не редкость. Что в этом особенного? Большинство родителей у моих знакомых, насколько я знаю, спят, с кем хотят. В любом случае, считаю, что это личное дело только вас двоих.
– Безусловно. Ты абсолютно прав. Мы не должны перекладывать свои проблемы на твои плечи. Извини, что я об этом спросила. Ладно. Буду звонить каждый вечер. Присматривай за Сарой.
– Хорошо. – Доминик был выше своей матери. Он неуклюже, но ласково потрепал ее по щеке. – Побережешь себя? А?
– Постараюсь. – Рейчел пошла к машине. Она помахала Доминику на прощанье, когда машина выезжала за поворот.
Теперь, когда гнев угас, боль вернулась. Она остановилась на первой бензоколонке шоссе М5. Пока заправляли машину, она пошла в ванную комнату и приняла две таблетки либриума. Доктор дал ей немного про запас.
– Слава Богу, – сказала она и проглотила их. Она села в машину и поставила ногу на педаль газа. «Интересно, когда чувства вернутся ко мне опять»? – подумала она. Пока в ее эмоциональной гамме ощущений преобладал неистовый гнев, сменявшийся жестокими приступами острой душевной боли. «Должно быть, у раковых больных примерно такие же ощущения», – подумала она. Почти всю дорогу она ехала словно в глухом тумане, окутавшем ее сознание густой пеленой и делавшем восприятие внешнего мира нереальным и расплывчатым.
Она подъехала к отелю «Савой». Радушно улыбавшийся портье отдал ей ключи.
– Добрый вечер, мадам! – воскликнул он. – Рады снова вас видеть.
Она взглянула на него. Его лицо, которое она к этому времени узнала, было, как маяк, в бурном море бескрайнего одиночества, где она начала свое нелегкое плавание.
– Благодарю вас, – ответила она. Ее чемоданы внесли в холл. Она подошла к столику портье. – Клэр Сванн сейчас у себя?
Пока служащий звонил в апартаменты Клэр, Рейчел глубоко вздохнула и осмотрелась вокруг. Ничего не изменилось. Прилив и отлив гостей и служащих, ярко освещенный огромными люстрами, ни на минуту не прекращался. Из бара доносилось бренчание пианино.
– Нет, мадам. Госпожи Сванн у себя нет.
– Ничего. Я позвоню ей из номера. – Рейчел поднялась на лифте в апартаменты Клэр. Она открыла дверь и зажгла свет. Медленно подошла к большущим окнам, выходившим на Темзу. Рейчел погрузилась в задумчивое созерцание, когда внесли чемоданы. Дав носильщику чаевые и услышав звук закрывшейся за ним двери, она немного расслабилась.
Гостиная была вся уставлена живыми цветами. Рейчел подошла к камину и села в одно из кресел. Комната дышала элегантностью и покоем. Снаружи до ее слуха доносился отдаленный шум улицы в час пик. Она устала, пока вела машину, сознание было сильно затуманено принятыми транквилизаторами. Надо напиться и заснуть, подумала Рейчел. Она вошла в спальню и включила свет. На подушке лежала знакомая золотистая коробочка с шоколадкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63