Похоже, что он не спал, - трубку сняли сразу, и голос у Бакланова был не заспанный.
- Алло…
- Это Шамраев, - сказал я. - Коля, у меня бессонница, и я все вспоминаю наш самый первый разговор в Прокуратуре в субботу утром. Помнишь? Слушай, почему бы тебе не взять сегодня свою жену и малыша и не поехать с ними куда-нибудь за город, в дом отдыха. Ты ведь тоже переутомился. А?
Он молчал. И я тоже молчал - я сказал ему все, что мог, даже больше.
- Ну? - сказал он наконец. - Что дальше?
- Это все, старик. У тебя прекрасный малыш, ему будет полезно погулять с отцом на свежем воздухе.
- Пошел ты в ж…! - спокойно сказал он и повесил трубку.
ТЕЛЕФОНОГРАММА КОМАНДИРУ АВИАЦИОННОЙ ДИВИЗИИ № 69 ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ ВОЕННО-ВОЗДУШНЫХ СИЛ СССР ЯНШИНУ Г.С.
город ЖУКОВСКИЙ,
срочно, секретно, военной спецсвязью
В связи с незамедлительным вылетом в расположение Группы советских войск в Восточном Берлине группы правительственных лиц, которые прибудут к Вам в ближайшее время в сопровождении начальника Кремлевской охраны генерал-майора Жарова, подготовьте военно-транспортный самолет и опытный летный экипаж.
Дежурный по ЦК КПСС
Арцеулов Б.Т.
Москва, Кремль, 27 января, 1982 г.
Передано по военной спецсвязи в 6.45 утра
Принято дежурным по авиадивизии № 69 полковником ВВС Отамбековым Ш.Ж.
- С Богом! - сказал мне генерал Жаров. - Нам с тобой до Жуковского даже на «Чайке» полчаса переться.
- А я уже могу идти домой? - спросил начальник ГУИТУ генерал-лейтенант Богатырев.
- Ты сидишь здесь до приказа полковника Светлова! - приказал ему Жаров. - Когда ты ему понадобишься - он тебя отсюда вызовет. И никто, кроме него. Я уже приказывал охране. Ты понял?
- Слушаюсь… - испуганно ответил Богатырев.
Три операции оставались в Москве на плечах у Марата Светлова, и одну из них он мог выполнить только при личном участии этого Богатырева.
Я подошел к столу ночного дежурного по ЦК КПСС Бориса Арцеулова и взял со стола телефонный справочник Большой Москвы.
- С возвратом, хорошо? - сказал я Арцеулову.
- Ладно уж, можете не возвращать, - ответил он.
Светлов, я и Жаров спустились вниз, к поджидавшей нас «Чайке». В Москве еще было темно и шел все тот же метельный снег. Тревожным рубиновым светом горела на Спасской башне красная звезда. При свете этой звезды я пожал Светлову правую руку, и он поморщился от боли:
- Падла! Болит еще… Ладно, катись в Берлин, жду твоего звонка. И не дрейфь - здесь все будет в порядке, будь спок. Я им устрою салют в память Ниночки.
Из окна отъезжающей «Чайки» я видел, как он идет к своей милицейской «Волге», приткнувшейся к проходной у Спасской башни. Только бы он сам не обжегся при этом «салюте», подумал я.
Часть 7
Пропускной пункт «Чарли»
27 января, среда, после 9 утра
Сплошная низкая облачность укрывала заснеженную Россию, Белоруссию, Польшу. В салоне военно-транспортного самолета нас было только двое - я и Гиви Мингадзе, 37-летний, среднего роста, наголо бритый, худой, измочаленный тюремными пересылками человек. Щетина на небритых скулах и подбородке, стеганая зэковская телогрейка, ватные брюки и кирзовые лагерные ботинки с заплатами делали его похожим на беглого уголовника. И только темные грузинские глаза, лучистые, как у Омара Шарифа, и тонкие руки с ссадинами на пальцах, которые нервно сжимали в коленях серую ватную шапку-ушанку, меняли первое общее впечатление об этом «помилованном».
Рассказ Гиви Ривазовича Мингадзе
- Когда говорят, что все грузины - спекулянты, это неправда. Это сейчас на московских базарах стоят грузины и торгуют цветами и мандаринами из Сухуми. Но когда раньше было такое? Грузин, настоящий грузин - это воин, это всадник на коне с кинжалом, это мужчина, который помогает бедным и красиво ухаживает за женщинами. Мужчина, понимаете! Тысячи лет мы жили в горах, наши цари были рыцари и поэты. А сейчас из нас действительно сделали спекулянтов. И из меня тоже, да. Надо сказать, я долго этому сопротивлялся - до тридцати лет. Жил, как нищий студент, кончил музыкальное училище, играл на кларнете и хотел стать дирижером эстрадного оркестра. Или - киноартистом. Не знаю, наверно, в молодости у меня просто был ветер в голове. Но никакими спекуляциями я не занимался. Что нужно грузину, слушайте? Немножко денег, немножко удачи и много друзей. Это у меня было. У меня было много друзей, и я жил в Москве без прописки то у одного, то у другого. Но в 75-м году мой друг Буранский закрутил любовь с Галей Брежневой и привел меня к ее дяде Мигуну. Кто мы были с ним, слушайте? Два шалопая, вольные люди! Он в ресторанах цыганщину пел, а я сначала на кларнете играл, а потом на ударных. И куда мы с ним попали? К самому Мигуну, к Гале Брежневой! Сначала так просто в карты играли, в преферанс, а потом Мигун стал мне мелкие поручения давать: тому позвони, от этого десять тысяч получи, от того - двадцать. И - закрутилось! Через полгода у меня уже своя машина была, «Волга»! А вы знаете, что такое в Москве молодой грузин на собственной «Волге»! Царь! Да еще если за спиной такая сила - сам хозяин КГБ твой друг. Я уже дома сидеть не мог - вся Грузия мой телефон обрывала, с утра до ночи звонили. Эх-х, красиво жил, ничего не могу сказать. По газонам мог на своей «Волге» ездить. И много, оч-чень много денег через мои руки пришло из Грузии к Мигуну. И у меня немало было - большие деньги! Но в 76-м году Мигун меня так употребил - я ему никогда не забуду! Ни ему, ни его жене! Ох… Короче, вы говорите, что я гостиницу «Россия» поджег. Хорошо, слушайте. Там, в «России», мы действительно большие махинации делали, это правда. А потом на одиннадцатом этаже вдруг Отдел разведки МВД свой штаб устроил. И стали за нами следить. Жену Мжаванадзе почти накрыли и еще многих. И на меня у них, конечно, полно было материала - и мои разговоры, и дела с грузинскими «лимонщиками», и фотографии, и кинопленки. Короче, в один прекрасный вечер Вета Петровна и Сергей Кузьмич мне говорят: «Гиви, беда! Тебя пасет Отдел разведки, а через тебя - и на нас выйдут. Но имей в виду, что если тебя арестуют, мы тебя выручить не сможем. Нас Брежнев выручит, но тебя мы не сможем выручить, потому что кого-то нужно под суд отдать для отвода глаз. Поэтому ты будешь «паровозом» в этом деле - все на себя возьмешь. Или - есть другой выход. В Баку на секретном заводе разработан реактив, который на расстоянии десяти метров разлагает оптику и пленки. То есть, если подсунуть этот реактив куда-нибудь под штаб Отдела разведки, у них за несколько часов вся аппаратура выйдет из строя, все пленки почернеют и даже стекла на окнах потрескаются. И тогда - все, никаких материалов ни против тебя, ни против кого». Ну, я, идиот, поверил. И мы еще много смеялись, представляли, как это будет смешно, когда у них в штабе стекла в окнах лопнут и все материалы - к чертям собачьим. Дальше вы знаете: я слетал в Баку, взял эту жидкость, потом мы с Борисом переоделись в уборщиков, как будто мы идем полы чистить. Не в штаб Отдела разведки, туда бы нас не пустили, а ниже этажом. И как раз под номерами штаба спрыснули этой жидкостью все ковры. А наутро я узнал, что в гостинице был пожар и десятки людей погибли. Ну, со мной - истерика, и с Борисом - тоже. А Мигун говорит нам, что это - случайность, что какой-то иностранец в одном из этих номеров спьяну сигару уронил на ковер и реактив самовоспламенился. Но так или иначе, я стал преступником и был у Мигуна вот здесь, в кулаке. Что в таких случаях настоящий грузин делает? Убивает себя? Пьет? Нет! Мстит! И я решил им всем отомстить - и Мигуну, и его жене, и всей их семье. Потому что, как они живут - я видел! Эта Вета Петровна в одном пальто десять лет ходит, но вы посмотрите ножки у ее кровати. У нее ведь такая старая кровать с железными ножками. И в этих ножках у нее бриллианты и золото - еще с войны, когда она со своим Мигуном в СМЕРШе работала. Это сейчас она за Мигуна книжки пишет о героях-чекистах. И я сам эту макулатуру в кино пристроил, привел к ним одного режиссера с «Мосфильма». Но они с Мигуном еще во время войны были миллионерами, они же проверяли весь багаж, который наши солдаты везли в 45-м году из Германии. А наши много тогда из Германии вывезли, сами знаете - и золота и драгоценностей. А Мигунша лучшие вещи отнимала - не часы, не одежду, а камушки - бриллианты. Короче, я решил мстить им за то, что они из меня убийцу сделали. И пока я с братом Брежнева в карты играл да деньги ему тащил за разные должности, на которые он всякое жулье устраивал, я придумал, как отомстить. Идиот, конечно, мальчишка! Но вы бы послушали, что они дома говорят о советском строе, о народе и всей их коммунистической партии! А тогда как раз Федор Кабаков в гору лез, честного из себя строил, как Суслов. Но я уже ни тем не верил, ни этим. Просто у меня была мечта сбросить и Мигуна, и Брежнева. И я сказал Кабакову, что дам ему пленки семейных разговоров этой компании. Кабаков был хваткий мужик, сразу все понял. И уж он мне как-то по пьянке расписал, каким он будет прекрасным царем, если сбросит Брежнева и придет к власти… Короче, я кинулся на «Мосфильм» к отцу моей Анечки. Он был звукооператор, радиоинженер, а мне нужен был такой магнитофон, который бы сам включался от звука голоса и сам выключался, когда люди перестают разговаривать. Ну, я ему не сказал, что я этот магнитофон в квартире у Якова Брежнева поставлю, я ему наврал что-то и притащил штук двадцать лучших иностранных магнитофонов и штук сто микрофонов. И он мне сделал малюсенький магнитофон со сверхчувствительным микрофоном, но один был дефект - этот микрофон брал любой звук, даже шум машины на улице. Так что разобрать разговоры было очень трудно. Ну, и когда я набрал штук сто кассет с записями, а ничего на них толком прослушать нельзя - я снова к Аниному отцу. Стал он эти пленки с одного магнитофона на другой гонять - переписывать, чистить. А когда услышал на них голос Брежнева - старика чуть удар не хватил. Но я ему поклялся, что никто не узнает, ни одна душа, даже Аня. И лишь бы он вычистил эти пленки как следует - я притащил ему все, что у меня было: все драгоценности, бриллианты, золото, целый мешок. И 17 июля я получил от него десять кассет с чистыми записями и поехал с ними в Сандуновские бани. Там у меня была назначена встреча с Кабаковым. Он был крепкий мужик, обожал настоящую русскую баню и любого мог пересидеть в парилке - сердце здоровое было, как у быка. Конечно, когда он приезжал в Сандуны, там заранее знали и никого посторонних не пускали. Но я-то был не посторонний! Он там сидел в парилке и ждал меня. И не знал, конечно, что за ним гэбэшники следят. Короче, когда я в парилке передавал ему эти пленки, нас схватили. Ему сразу брызнули что-то в лицо, он упал на лавку без сознания. А меня скрутили - и к Мигуну на допрос. Только про Аниного отца я ему ни слова не сказал, сдержал клятву, которую дал старику. Иначе бы они и старика замели, и Аню, сами понимаете. Но я выдумал, что купил этот магнитофончик у какого-то иностранца, и это было похоже на правду, поскольку весь магнитофон был собран из иностранных деталей… А через два дня в газетах было, что Кабаков скоропостижно умер от сердечного приступа. Но я уже в лагерь ехал - Мигун мне приговор московского суда заочно оформил… И еще чудо, что не расстрелял - Боря Буранский вымолил… Три недели назад ко мне в лагерь прилетал следователь Бакланов, пытал меня об этих пленках и Ане, потом самолетом отвез в Москву, в Балашихинскую тюрьму, где меня допрашивали какие-то генералы и полковники, но что я им мог сказать? Я понятия не имею, куда старик Финштейн мог упрятать эти пленки…
***
В 10 часов 23 минуты мы приземлились на окраине Восточного Берлина, на мокром военном аэродроме - в Берлине было плюс три по Цельсию. У трапа самолета нас встречал румянощекий полковник - улыбчатый пятидесятилетний крепыш с окающим вятским говорком.
- Полковник Трутков Борис Игнатьевич, - представился он. - Целиком в вашем распоряжении, а вы на моем попечении. Как там, в Москве? Холод собачий?
- Познакомьтесь, - сказал я ему. - Это товарищ Мингадзе Гиви Ривазович. Его нужно переодеть в приличный костюм…
- Переоденем, переоденем! И в баньку сводим, а как же! У нас тут прекрасная солдатская баня, с березовыми вениками, по всем правилам. Никогда не думал, что в Германии березы растут, а оказывается - пожалуйста, прямо как у нас на Вятке…
Действительно, вокруг военного аэродрома был березовый лес, в этом лесу стоял военный городок с двухэтажными кирпичными солдатскими казармами - совсем как в Жуковском, из которого мы вылетели два с половиной часа назад. Говорливый полковник усадил нас в зеленую армейскую «Волгу» и повез завтракать в офицерскую столовую.
- Сначала пожрать нужно! Пожрать - это первое дело для мужика! У нас сегодня в столовой девки блины напекли - прямо как на масленицу, пальчики оближете…
Он болтал, не переставая, обволакивая своим окающим говорком, но в течение всего разговора умудрился ни разу не встретиться со мной взглядом.
В это время в Москве
Из рапорта капитана Э. Арутюнова начальнику 3-го Отдела МУРа полковнику М. Светлову
По вашему поручению сегодня, 27 января 1982 года, группа проинструктированных мной врачей Московской городской санэпидемстанции в составе: старший врач санэпидемстанции Аида Розова, старший врач Алексей Спешнев, врач Геннадий Шолохов и лаборант Константин Тыртов произвели санитарную проверку медсанчастей в Бутырской тюрьме, Краснопресненской пересыльной тюрьме и в следственном изоляторе «Матросская тишина». В результате этой проверки и осмотра находящихся в этих медсанчастях заключенных старший врач Аида Розова выявила в медсанчасти следственного изолятора № 1 («Матросская тишина») больного, имеющего пулевое ранение в бедро и похожего по приметам на составленный по описанию свидетельницы Екатерины Ужович портрет-фоторобот разыскиваемого нами преступника.
Согласно моим инструкциям, доктор Аида Розова ничем не выдала свой интерес к этому больному, продолжила беглый осмотр медсанчасти и находящихся в ней больных (в количестве 7 человек) и завершила этот осмотр в 20 часов 11 минут, после чего на санитарной машине вернулась в Московскую городскую санэпидемстанцию, где сообщила мне, что опознанный ею преступник находится в тяжелом состоянии в связи с быстро развивающейся гангреной правой ноги.
- Суки! - сказал Светлов, прочитав этот рапорт. - Своего человека бросили, как собаку, в тюремную больницу и даже нормальных врачей боятся к нему позвать!
- Но как мы его оттуда вытащим? - спросил Арутюнов. - Нам его охрана не выдаст.
- Выдаст! - ответил Светлов. - У меня для этого сам Богатырев сидит в Кремле под арестом. Поехали!
Через сорок минут начальник Главного управления исправительно-трудовых учреждений СССР генерал-лейтенант Богатырев в сопровождении, а точнее, под конвоем начальника кремлевской охраны генерала Жарова лично пожаловал на окраину Москвы, в Сокольники, в следственный изолятор № 1, т.е. в тюрьму, которая стоит на улице с поэтическим названием «Матросская тишина». Генерал Богатырев был единственным в СССР человеком, перед которым мгновенно раскрывались любые тюремные двери, и все начальники тюрем стояли навытяжку. Не сказав начальнику «Матросской тишины» ни слова, Богатырев и Жаров хмуро прошагали по заснеженному тюремному двору прямо к трехэтажному обшарпанному зданию медсанчасти. За ними тихо катила кремлевская «Чайка» Жарова. Надзиратели ринулись отгонять от зарешеченных окон любопытных заключенных.
Через пару минут генералы Богатырев и Жаров на собственных руках вынесли из медсанчасти раненого. Он был в бессознательном состоянии.
Богатырев и Жаров втащили раненого на заднее сиденье «Чайки». Спустя минуту начальник тюрьмы, запыхавшись от бега, вручил Богатыреву тонкую папку, в которой был лишь один документ. На бланке МВД СССР значилось:
УТВЕРЖДАЮ
НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА РАЗВЕДКИ МВД СССР генерал-майор внутренней службы А. Краснов
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ОБ ЭТАПИРОВАНИИ ЗАКЛЮЧЕННОГО
Москва, 19 января 1982 г.
Рассмотрев материалы дела о телесном повреждении, полученном при превышении необходимой самообороны в момент задержания браконьера сотрудником Южно-Сахалинского областного управления внутренних дел капитаном Сидоровым И.И., и учитывая, что капитан И.И. Сидоров подозревается в корыстных связях с главарями нелегальной «левой» экономики Южно-Сахалинского края, Заместитель начальника Отдела разведки МВД СССР полковник Олейник ПОСТАНОВИЛ:
1. Этапировать капитана Сидорова И.И. из следственного изолятора УВД Сахалинского Облисполкома в Следственный изолятор № 1 ГУВД Мосгорисполкома для дачи показаний в Отделе разведки МВД СССР.
2. До выздоровления Сидорова И.И. содержать его в медсанчасти Следственного изолятора № 1 с соблюдением правил особой секретности по инструкции № 17 от 15 сентября 1971 года.
Зам. начальника Отдела разведки МВД СССР полковник внутренней службы
Б.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
- Алло…
- Это Шамраев, - сказал я. - Коля, у меня бессонница, и я все вспоминаю наш самый первый разговор в Прокуратуре в субботу утром. Помнишь? Слушай, почему бы тебе не взять сегодня свою жену и малыша и не поехать с ними куда-нибудь за город, в дом отдыха. Ты ведь тоже переутомился. А?
Он молчал. И я тоже молчал - я сказал ему все, что мог, даже больше.
- Ну? - сказал он наконец. - Что дальше?
- Это все, старик. У тебя прекрасный малыш, ему будет полезно погулять с отцом на свежем воздухе.
- Пошел ты в ж…! - спокойно сказал он и повесил трубку.
ТЕЛЕФОНОГРАММА КОМАНДИРУ АВИАЦИОННОЙ ДИВИЗИИ № 69 ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ ВОЕННО-ВОЗДУШНЫХ СИЛ СССР ЯНШИНУ Г.С.
город ЖУКОВСКИЙ,
срочно, секретно, военной спецсвязью
В связи с незамедлительным вылетом в расположение Группы советских войск в Восточном Берлине группы правительственных лиц, которые прибудут к Вам в ближайшее время в сопровождении начальника Кремлевской охраны генерал-майора Жарова, подготовьте военно-транспортный самолет и опытный летный экипаж.
Дежурный по ЦК КПСС
Арцеулов Б.Т.
Москва, Кремль, 27 января, 1982 г.
Передано по военной спецсвязи в 6.45 утра
Принято дежурным по авиадивизии № 69 полковником ВВС Отамбековым Ш.Ж.
- С Богом! - сказал мне генерал Жаров. - Нам с тобой до Жуковского даже на «Чайке» полчаса переться.
- А я уже могу идти домой? - спросил начальник ГУИТУ генерал-лейтенант Богатырев.
- Ты сидишь здесь до приказа полковника Светлова! - приказал ему Жаров. - Когда ты ему понадобишься - он тебя отсюда вызовет. И никто, кроме него. Я уже приказывал охране. Ты понял?
- Слушаюсь… - испуганно ответил Богатырев.
Три операции оставались в Москве на плечах у Марата Светлова, и одну из них он мог выполнить только при личном участии этого Богатырева.
Я подошел к столу ночного дежурного по ЦК КПСС Бориса Арцеулова и взял со стола телефонный справочник Большой Москвы.
- С возвратом, хорошо? - сказал я Арцеулову.
- Ладно уж, можете не возвращать, - ответил он.
Светлов, я и Жаров спустились вниз, к поджидавшей нас «Чайке». В Москве еще было темно и шел все тот же метельный снег. Тревожным рубиновым светом горела на Спасской башне красная звезда. При свете этой звезды я пожал Светлову правую руку, и он поморщился от боли:
- Падла! Болит еще… Ладно, катись в Берлин, жду твоего звонка. И не дрейфь - здесь все будет в порядке, будь спок. Я им устрою салют в память Ниночки.
Из окна отъезжающей «Чайки» я видел, как он идет к своей милицейской «Волге», приткнувшейся к проходной у Спасской башни. Только бы он сам не обжегся при этом «салюте», подумал я.
Часть 7
Пропускной пункт «Чарли»
27 января, среда, после 9 утра
Сплошная низкая облачность укрывала заснеженную Россию, Белоруссию, Польшу. В салоне военно-транспортного самолета нас было только двое - я и Гиви Мингадзе, 37-летний, среднего роста, наголо бритый, худой, измочаленный тюремными пересылками человек. Щетина на небритых скулах и подбородке, стеганая зэковская телогрейка, ватные брюки и кирзовые лагерные ботинки с заплатами делали его похожим на беглого уголовника. И только темные грузинские глаза, лучистые, как у Омара Шарифа, и тонкие руки с ссадинами на пальцах, которые нервно сжимали в коленях серую ватную шапку-ушанку, меняли первое общее впечатление об этом «помилованном».
Рассказ Гиви Ривазовича Мингадзе
- Когда говорят, что все грузины - спекулянты, это неправда. Это сейчас на московских базарах стоят грузины и торгуют цветами и мандаринами из Сухуми. Но когда раньше было такое? Грузин, настоящий грузин - это воин, это всадник на коне с кинжалом, это мужчина, который помогает бедным и красиво ухаживает за женщинами. Мужчина, понимаете! Тысячи лет мы жили в горах, наши цари были рыцари и поэты. А сейчас из нас действительно сделали спекулянтов. И из меня тоже, да. Надо сказать, я долго этому сопротивлялся - до тридцати лет. Жил, как нищий студент, кончил музыкальное училище, играл на кларнете и хотел стать дирижером эстрадного оркестра. Или - киноартистом. Не знаю, наверно, в молодости у меня просто был ветер в голове. Но никакими спекуляциями я не занимался. Что нужно грузину, слушайте? Немножко денег, немножко удачи и много друзей. Это у меня было. У меня было много друзей, и я жил в Москве без прописки то у одного, то у другого. Но в 75-м году мой друг Буранский закрутил любовь с Галей Брежневой и привел меня к ее дяде Мигуну. Кто мы были с ним, слушайте? Два шалопая, вольные люди! Он в ресторанах цыганщину пел, а я сначала на кларнете играл, а потом на ударных. И куда мы с ним попали? К самому Мигуну, к Гале Брежневой! Сначала так просто в карты играли, в преферанс, а потом Мигун стал мне мелкие поручения давать: тому позвони, от этого десять тысяч получи, от того - двадцать. И - закрутилось! Через полгода у меня уже своя машина была, «Волга»! А вы знаете, что такое в Москве молодой грузин на собственной «Волге»! Царь! Да еще если за спиной такая сила - сам хозяин КГБ твой друг. Я уже дома сидеть не мог - вся Грузия мой телефон обрывала, с утра до ночи звонили. Эх-х, красиво жил, ничего не могу сказать. По газонам мог на своей «Волге» ездить. И много, оч-чень много денег через мои руки пришло из Грузии к Мигуну. И у меня немало было - большие деньги! Но в 76-м году Мигун меня так употребил - я ему никогда не забуду! Ни ему, ни его жене! Ох… Короче, вы говорите, что я гостиницу «Россия» поджег. Хорошо, слушайте. Там, в «России», мы действительно большие махинации делали, это правда. А потом на одиннадцатом этаже вдруг Отдел разведки МВД свой штаб устроил. И стали за нами следить. Жену Мжаванадзе почти накрыли и еще многих. И на меня у них, конечно, полно было материала - и мои разговоры, и дела с грузинскими «лимонщиками», и фотографии, и кинопленки. Короче, в один прекрасный вечер Вета Петровна и Сергей Кузьмич мне говорят: «Гиви, беда! Тебя пасет Отдел разведки, а через тебя - и на нас выйдут. Но имей в виду, что если тебя арестуют, мы тебя выручить не сможем. Нас Брежнев выручит, но тебя мы не сможем выручить, потому что кого-то нужно под суд отдать для отвода глаз. Поэтому ты будешь «паровозом» в этом деле - все на себя возьмешь. Или - есть другой выход. В Баку на секретном заводе разработан реактив, который на расстоянии десяти метров разлагает оптику и пленки. То есть, если подсунуть этот реактив куда-нибудь под штаб Отдела разведки, у них за несколько часов вся аппаратура выйдет из строя, все пленки почернеют и даже стекла на окнах потрескаются. И тогда - все, никаких материалов ни против тебя, ни против кого». Ну, я, идиот, поверил. И мы еще много смеялись, представляли, как это будет смешно, когда у них в штабе стекла в окнах лопнут и все материалы - к чертям собачьим. Дальше вы знаете: я слетал в Баку, взял эту жидкость, потом мы с Борисом переоделись в уборщиков, как будто мы идем полы чистить. Не в штаб Отдела разведки, туда бы нас не пустили, а ниже этажом. И как раз под номерами штаба спрыснули этой жидкостью все ковры. А наутро я узнал, что в гостинице был пожар и десятки людей погибли. Ну, со мной - истерика, и с Борисом - тоже. А Мигун говорит нам, что это - случайность, что какой-то иностранец в одном из этих номеров спьяну сигару уронил на ковер и реактив самовоспламенился. Но так или иначе, я стал преступником и был у Мигуна вот здесь, в кулаке. Что в таких случаях настоящий грузин делает? Убивает себя? Пьет? Нет! Мстит! И я решил им всем отомстить - и Мигуну, и его жене, и всей их семье. Потому что, как они живут - я видел! Эта Вета Петровна в одном пальто десять лет ходит, но вы посмотрите ножки у ее кровати. У нее ведь такая старая кровать с железными ножками. И в этих ножках у нее бриллианты и золото - еще с войны, когда она со своим Мигуном в СМЕРШе работала. Это сейчас она за Мигуна книжки пишет о героях-чекистах. И я сам эту макулатуру в кино пристроил, привел к ним одного режиссера с «Мосфильма». Но они с Мигуном еще во время войны были миллионерами, они же проверяли весь багаж, который наши солдаты везли в 45-м году из Германии. А наши много тогда из Германии вывезли, сами знаете - и золота и драгоценностей. А Мигунша лучшие вещи отнимала - не часы, не одежду, а камушки - бриллианты. Короче, я решил мстить им за то, что они из меня убийцу сделали. И пока я с братом Брежнева в карты играл да деньги ему тащил за разные должности, на которые он всякое жулье устраивал, я придумал, как отомстить. Идиот, конечно, мальчишка! Но вы бы послушали, что они дома говорят о советском строе, о народе и всей их коммунистической партии! А тогда как раз Федор Кабаков в гору лез, честного из себя строил, как Суслов. Но я уже ни тем не верил, ни этим. Просто у меня была мечта сбросить и Мигуна, и Брежнева. И я сказал Кабакову, что дам ему пленки семейных разговоров этой компании. Кабаков был хваткий мужик, сразу все понял. И уж он мне как-то по пьянке расписал, каким он будет прекрасным царем, если сбросит Брежнева и придет к власти… Короче, я кинулся на «Мосфильм» к отцу моей Анечки. Он был звукооператор, радиоинженер, а мне нужен был такой магнитофон, который бы сам включался от звука голоса и сам выключался, когда люди перестают разговаривать. Ну, я ему не сказал, что я этот магнитофон в квартире у Якова Брежнева поставлю, я ему наврал что-то и притащил штук двадцать лучших иностранных магнитофонов и штук сто микрофонов. И он мне сделал малюсенький магнитофон со сверхчувствительным микрофоном, но один был дефект - этот микрофон брал любой звук, даже шум машины на улице. Так что разобрать разговоры было очень трудно. Ну, и когда я набрал штук сто кассет с записями, а ничего на них толком прослушать нельзя - я снова к Аниному отцу. Стал он эти пленки с одного магнитофона на другой гонять - переписывать, чистить. А когда услышал на них голос Брежнева - старика чуть удар не хватил. Но я ему поклялся, что никто не узнает, ни одна душа, даже Аня. И лишь бы он вычистил эти пленки как следует - я притащил ему все, что у меня было: все драгоценности, бриллианты, золото, целый мешок. И 17 июля я получил от него десять кассет с чистыми записями и поехал с ними в Сандуновские бани. Там у меня была назначена встреча с Кабаковым. Он был крепкий мужик, обожал настоящую русскую баню и любого мог пересидеть в парилке - сердце здоровое было, как у быка. Конечно, когда он приезжал в Сандуны, там заранее знали и никого посторонних не пускали. Но я-то был не посторонний! Он там сидел в парилке и ждал меня. И не знал, конечно, что за ним гэбэшники следят. Короче, когда я в парилке передавал ему эти пленки, нас схватили. Ему сразу брызнули что-то в лицо, он упал на лавку без сознания. А меня скрутили - и к Мигуну на допрос. Только про Аниного отца я ему ни слова не сказал, сдержал клятву, которую дал старику. Иначе бы они и старика замели, и Аню, сами понимаете. Но я выдумал, что купил этот магнитофончик у какого-то иностранца, и это было похоже на правду, поскольку весь магнитофон был собран из иностранных деталей… А через два дня в газетах было, что Кабаков скоропостижно умер от сердечного приступа. Но я уже в лагерь ехал - Мигун мне приговор московского суда заочно оформил… И еще чудо, что не расстрелял - Боря Буранский вымолил… Три недели назад ко мне в лагерь прилетал следователь Бакланов, пытал меня об этих пленках и Ане, потом самолетом отвез в Москву, в Балашихинскую тюрьму, где меня допрашивали какие-то генералы и полковники, но что я им мог сказать? Я понятия не имею, куда старик Финштейн мог упрятать эти пленки…
***
В 10 часов 23 минуты мы приземлились на окраине Восточного Берлина, на мокром военном аэродроме - в Берлине было плюс три по Цельсию. У трапа самолета нас встречал румянощекий полковник - улыбчатый пятидесятилетний крепыш с окающим вятским говорком.
- Полковник Трутков Борис Игнатьевич, - представился он. - Целиком в вашем распоряжении, а вы на моем попечении. Как там, в Москве? Холод собачий?
- Познакомьтесь, - сказал я ему. - Это товарищ Мингадзе Гиви Ривазович. Его нужно переодеть в приличный костюм…
- Переоденем, переоденем! И в баньку сводим, а как же! У нас тут прекрасная солдатская баня, с березовыми вениками, по всем правилам. Никогда не думал, что в Германии березы растут, а оказывается - пожалуйста, прямо как у нас на Вятке…
Действительно, вокруг военного аэродрома был березовый лес, в этом лесу стоял военный городок с двухэтажными кирпичными солдатскими казармами - совсем как в Жуковском, из которого мы вылетели два с половиной часа назад. Говорливый полковник усадил нас в зеленую армейскую «Волгу» и повез завтракать в офицерскую столовую.
- Сначала пожрать нужно! Пожрать - это первое дело для мужика! У нас сегодня в столовой девки блины напекли - прямо как на масленицу, пальчики оближете…
Он болтал, не переставая, обволакивая своим окающим говорком, но в течение всего разговора умудрился ни разу не встретиться со мной взглядом.
В это время в Москве
Из рапорта капитана Э. Арутюнова начальнику 3-го Отдела МУРа полковнику М. Светлову
По вашему поручению сегодня, 27 января 1982 года, группа проинструктированных мной врачей Московской городской санэпидемстанции в составе: старший врач санэпидемстанции Аида Розова, старший врач Алексей Спешнев, врач Геннадий Шолохов и лаборант Константин Тыртов произвели санитарную проверку медсанчастей в Бутырской тюрьме, Краснопресненской пересыльной тюрьме и в следственном изоляторе «Матросская тишина». В результате этой проверки и осмотра находящихся в этих медсанчастях заключенных старший врач Аида Розова выявила в медсанчасти следственного изолятора № 1 («Матросская тишина») больного, имеющего пулевое ранение в бедро и похожего по приметам на составленный по описанию свидетельницы Екатерины Ужович портрет-фоторобот разыскиваемого нами преступника.
Согласно моим инструкциям, доктор Аида Розова ничем не выдала свой интерес к этому больному, продолжила беглый осмотр медсанчасти и находящихся в ней больных (в количестве 7 человек) и завершила этот осмотр в 20 часов 11 минут, после чего на санитарной машине вернулась в Московскую городскую санэпидемстанцию, где сообщила мне, что опознанный ею преступник находится в тяжелом состоянии в связи с быстро развивающейся гангреной правой ноги.
- Суки! - сказал Светлов, прочитав этот рапорт. - Своего человека бросили, как собаку, в тюремную больницу и даже нормальных врачей боятся к нему позвать!
- Но как мы его оттуда вытащим? - спросил Арутюнов. - Нам его охрана не выдаст.
- Выдаст! - ответил Светлов. - У меня для этого сам Богатырев сидит в Кремле под арестом. Поехали!
Через сорок минут начальник Главного управления исправительно-трудовых учреждений СССР генерал-лейтенант Богатырев в сопровождении, а точнее, под конвоем начальника кремлевской охраны генерала Жарова лично пожаловал на окраину Москвы, в Сокольники, в следственный изолятор № 1, т.е. в тюрьму, которая стоит на улице с поэтическим названием «Матросская тишина». Генерал Богатырев был единственным в СССР человеком, перед которым мгновенно раскрывались любые тюремные двери, и все начальники тюрем стояли навытяжку. Не сказав начальнику «Матросской тишины» ни слова, Богатырев и Жаров хмуро прошагали по заснеженному тюремному двору прямо к трехэтажному обшарпанному зданию медсанчасти. За ними тихо катила кремлевская «Чайка» Жарова. Надзиратели ринулись отгонять от зарешеченных окон любопытных заключенных.
Через пару минут генералы Богатырев и Жаров на собственных руках вынесли из медсанчасти раненого. Он был в бессознательном состоянии.
Богатырев и Жаров втащили раненого на заднее сиденье «Чайки». Спустя минуту начальник тюрьмы, запыхавшись от бега, вручил Богатыреву тонкую папку, в которой был лишь один документ. На бланке МВД СССР значилось:
УТВЕРЖДАЮ
НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА РАЗВЕДКИ МВД СССР генерал-майор внутренней службы А. Краснов
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ОБ ЭТАПИРОВАНИИ ЗАКЛЮЧЕННОГО
Москва, 19 января 1982 г.
Рассмотрев материалы дела о телесном повреждении, полученном при превышении необходимой самообороны в момент задержания браконьера сотрудником Южно-Сахалинского областного управления внутренних дел капитаном Сидоровым И.И., и учитывая, что капитан И.И. Сидоров подозревается в корыстных связях с главарями нелегальной «левой» экономики Южно-Сахалинского края, Заместитель начальника Отдела разведки МВД СССР полковник Олейник ПОСТАНОВИЛ:
1. Этапировать капитана Сидорова И.И. из следственного изолятора УВД Сахалинского Облисполкома в Следственный изолятор № 1 ГУВД Мосгорисполкома для дачи показаний в Отделе разведки МВД СССР.
2. До выздоровления Сидорова И.И. содержать его в медсанчасти Следственного изолятора № 1 с соблюдением правил особой секретности по инструкции № 17 от 15 сентября 1971 года.
Зам. начальника Отдела разведки МВД СССР полковник внутренней службы
Б.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48