- …Советское телеграфное агентство «ТАСС» сообщило, что вчера в возрасте 79 лет умер главный идеолог Кремля, Секретарь ЦК КПСС Михаил Суслов. Западные советологи обращают внимание на то, что это уже вторая смерть в Кремле за последние несколько дней. Как известно, 19 января ушел из жизни первый заместитель Преседателя КГБ генерал Сергей Мигун. Аккредитованные в Москве иностранные корреспонденты связывают смерть Мигуна с массовыми арестами лидеров советской левой экономики, которые происходят последнее время в СССР. Сообщают также, что арестован близкий друг дочери Брежнева Галины, некто Борис Буранский по кличке Цыган, подвергается допросам сама дочь Брежнева Галина, а его сын, первый заместитель министра внешней торговли СССР Юрий Брежнев, уже несколько дней не появляется в своем кабинете. Полагают, что они находятся в тесной связи с деятельностью подпольных хозяйственных мафий, и генерал КГБ Мигун был инициатором этих разоблачений, что вызвало гнев Михаила Суслова и Леонида Брежнева. В Москве циркулируют слухи, что после острого разговора на эту тему с Михаилом Сусловым, Мигун покончил жизнь самоубийством, и этим объясняют тот факт, что некролог Мигуну, члену ЦК КПСС и близкому родственнику Брежнева, подписали всего четыре члена Политбюро, но не подписали ни Брежнев, ни Суслов, а тело бывшего члена советского правительства и второго хозяина КГБ захоронено на неправительственном кладбище. Теперь сообщается, что главный кремлевский идеолог и блюститель чистоты кремлевских риз Михаил Суслов ненадолго пережил генерала, который осмелился вскрыть коррупцию в верхах советского руководства. Варшава…
- сменил диктора женский голос.
Андропов снова нагнулся к селектору и негромко приказал:
- Кочаров, дальше можешь глушить. Это раз. Второе. Видимо, то же самое сегодня скажут по «Би-Би-Си» и «Голосу Америки». Эти сообщения не глушить.
И откинувшись в кресле, не без гордости взглянул на Щелокова. А эфир тем временем снова заполнило шумом глушилок, сквозь который враждебное радио пыталось сообщить русским слушателям об очередной волне арестов в Польше.
- Красиво… - не без зависти произнес Николай Анисимович Щелоков.
- Это только начало, - сказал Андропов. - Мы им еще что-нибудь интересное подбросим. Особенно про Галю и этого Цыгана. Они это любят. А под этим соусом и отец ее выглядит не лучшим образом. А?
Негромкий голос секретаря доложил:
- Обед накрыт, Юрий Владимирович.
- Пойдем пообедаем, - поднялся Андропов и повел гостя в задние комнаты кабинета, где была еще столовая и покои для отдыха.
Из двух окон столовой тоже открывался вид на Кремль и на многолюдную площадь Дзержинского. На обеденном столе, застеленном белой льняной скатертью, был накрыт обед на две персоны. В красивой супнице из чешского фарфора - горячий борщ, в фарфоровой же салатнице - свежие овощи, на нескольких тарелках, тарелочках и вазочках - закуска и черная икра. И в центре стола стояли запотевший графинчик холодной водки «Джонни Волкер», советский нарзан и американская содовая. Белоснежные льняные салфетки были рулончиками заправлены в серебряные кольца и лежали рядом с серебряными приборами.
Андропов подошел к столу, налил себе в хрустальную рюмку «Джонни Волкер» - совсем немножко, на донышко. С тех пор, как врачи определили у него диабет, он уже не мог пить так, как в молодости, но многолетняя любовь к «Джонни Волкер» была выше медицинских предписаний. С рюмкой в руке он отошел к окну, сказав гостю:
- Распоряжайся…
Щелоков налил себе водку из графина, положил в свою тарелку малосольный огурчик, а на хлеб - ложку черной икры - первую закуску под первую стопку водки. Он знал, что Андропов будет пережидать у окна, пока он выпьет и съест то, что самому Андропову запретили есть и пить врачи. Этот диабет, подумал Щелоков, породнил Андропова с Сусловым даже внешне - из пышнощекого партийного вундеркинда Андропов превратился в сурового аскета со впалыми щеками. Но вслух Щелоков сказал:
- Все-таки я думаю, что после смерти Суслова нам лучше пока отступить.
- А, собственно, от чего отступать? - усмехнулся Андропов. - Мы с тобой и не наступали. Мы чисты перед Брежневым и партией. Операцию «Каскад» ты начал по приказу Суслова. Он приказал - ты выполнил. А что эта операция окончилась смертью Мигуна - это не твоя вина, это Суслов очистил партию от взяточника. И вообще при смене власти многое придется почистить. За последние 18 лет партийный аппарат действительно превратился в касту взяточников. Для них эпоха Брежнева - просто золотой век. Что бы там ни говорили о Сталине, но при нем партийные должности не продавались. А сегодня в Азербайджане должность секретаря райкома партии можно купить за 120 тысяч рублей. Мы с этим покончим, как только придем туда… - он кивнул за окно, на Кремль. - Не сразу, конечно, но… Сначала нужно будет дать народу чуть-чуть передохнуть - продуктов подбросить в магазины, пусть даже из военных складов. И какие-нибудь мелкие экономические реформы… А главное, чтоб народ понял, что к власти пришло, наконец, честное правительство, которое покончит с воровством и взяточничеством в партийном аппарате. И тут нам очень помогут западные радиостанции. Уже помогают, мы их снабжаем информацией, каждый день подбрасываем что-нибудь остренькое. А этим западным станциям народ у нас верит больше, чем своим…
Он умолк. За окном, за белой рябью снегопада, перед ним был Кремль - совсем недалеко, каких-нибудь три квартала, просто рукой подать. И глядя на этот Кремль своими серо-голубыми глазами, Андропов чуть пригубил «Джонни Волкер».

В это время
Школьный звонок был слышен даже на улице, а спустя минуту шумная ватага подростков вывалила из пятиэтажного здания школы, словно варварская орда. Гиканье, крики, чехарда, швыряют друг в друга снежками, толкают девчонок в снег, сбивают друг с друга шапки-ушанки. Сквозь эту орущую, хохочущую и гикающую толпу шли, пригнув спины и укрыв головы от града снежков, четверо мальчишек, а ватага четырнадцатилетних подростков забрасывала их увесистыми комьями снега и ледышек, била портфелями по плечам, кто-то с разбегу толкнул одного из них в сугроб, а среди нападающих я увидел своего сына Антона. С криком: «Бей жидов!» он подставил одному из этих ребят подножку, и тот под хохот окружающих неуклюже ткнулся лицом в снег.
Я рванулся к сыну, с силой схватил его за шиворот:
- Ты что делаешь?!
- А чего они Голанские высоты забрали, паскуды?! - сказал он и, рванувшись, вывернулся у меня
- Кто - они? - спросил я.
- Кто-кто! Жиды!
Я оторопело смотрел на своего сына. Может быть, впервые я увидел, что передо мной стоит почти взрослый парень, которому уже не надерешь уши и не всыпешь ремня. Он смотрел на меня исподлобья, хмуро. А ватага школьников пронеслась мимо нас к выходу из школьного двора, подталкивая еврейских мальчишек: «Катитесь в свой Израиль!»
- Подожди, - сказал я сыну. - А ты-то кто? Ты же сам частично еврей.
- Я не еврей! - зло, с ожесточением выкрикнул он мне в лицо.
И оглянулся - не слышит ли кто наш разговор.
- Постой, успокойся, - сказал я сыну, пытаясь и сам взять себя в руки. - Твоя бабушка, моя мама, была еврейкой. И, значит, я наполовину еврей, а ты - ну, скажем, на четверть. А кроме того…
- Я не еврей, и ты не еврей! - перебил он. - У тебя жена была русская и все твои любовницы русские! Ты спишь с русскими, ты живешь в России, ты говоришь и думаешь по-русски. Ты знаешь хоть одно еврейское слово?! Может быть, ты по ночам учишь иврит?
- Ну, в принципе, я хотел бы знать еврейский язык…
- А я не хочу! - снова перебил он. - Ни еврейский язык, ни свою бабушку-еврейку! Я русский! У меня мать - русская! И я хочу быть русским!!
- Пожалуйста, никто тебе не запрещает. Ты можешь считать себя русским и любить Россию. Я тоже люблю Россию. Но зачем же быть антисемитом? Это далеко не национальная русская черта. У меня полно русских друзей, и никто из них не бьет меня за то, что я наполовину еврей.
- Будут бить, - сказал он. - Вот посмотришь! Зачем ты пришел? Познакомить меня с твоей очередной Ниночкой? Или ты хочешь предложить мне сделать обрезание?
Я молча смотрел ему в глаза. В них были затравленное мальчишеское остервенение и слезы.
- Хорошо, - сказал я; нагнувшись, поднял с земли облепленный снегом камень, протянул Антону. - Возьми и брось в меня. Я ведь жид. Ну! Смелей! Назови меня жидовской мордой. Что ты стесняешься?
Он повернулся и пошел от меня прочь. Я стоял, держа в протянутой руке камень, и смотрел ему вслед. Сын, СЫН уходил от меня по хрустящему под ногами московскому снегу.
- Антон!!! - крикнул я.
Он не оглянулся, только ускорил шаг.
Мне стало ясно, что эти сусловы, андроповы, щелоковы, маленины и красновы не только убили мою жену, они отняли у меня сына.
И пока они ломали его душу, я им прислуживал и продолжаю служить верой и правдой…
Я с силой запустил камень в какой-то сугроб. И первой мыслью было - оглушить себя стаканом водки.
На улице, за воротами школьного двора стояла машина Светлова. Когда я подошел к машине, Марат сказал:
- На тебе лица нет. Что случилось?
- В кабак! - ответил я. - В любой кабак поблизости!

В это время
Из рапорта следователя В. Пшеничного бригадиру следственной бригады И. Шамраеву:
…Медсестра районной поликлиники № 49 Дина Темногрудова показала при опросе, что 19 января с.г. примерно в 17 часов с минутами в филиал медсанчасти на станции метро «Арбатская», где она работает по совместительству, неким полковником милиции был доставлен молодой человек со сквозным пулевым ранением в правое бедро. Потерпевший потерял много крови и был слаб. Дежурный врач Левин сделал первичную обработку раны, а Д. Темногрудова наложила временную повязку, после чего потерпевший в сопровождении все того же полковника милиции отбыл, по их словам, в Институт скорой помощи имени Склифосовского, куда им выписал направление врач С. Левин.
На предъявленных Д. Темногрудовой фототаблицах свидетельница опознала потерпевшего в фотороботе-портрете, созданном по описанию несовершеннолетней свидетельницы Екатерины Ужович…

14 часов 17 минут
Видя, что никто ее не хватает и не арестовывает, Вета Петровна Мигун несколько успокоилась. Память о чекистских делах ее юности вернулась к ней и, не меняя ритма своего шага и никак не показывая, что она засекла эту слежку, Вета Петровна принялась рассуждать. О том, чтобы бежать, скрыться от агентов КГБ, не может быть и речи. Стоит ей уйти сейчас от слежки - это дело нехитрое, в свое время ее обучал этому сам Бородин, учитель Абеля и Рихарда Зорге, - как эти гэбэшники перекроют все аэропорты и вокзалы, и ей не сесть ни на самолет, ни в поезд…
Вета Петровна мысленно искала лазейку в системе, построению которой ее муж и она сама отдали всю жизнь. И она пришла к горькому выводу, что за эти десятилетия система была продумана и отработана без изъянов.
Оставалось лишь одно - повернуться и пойти им навстречу. Пусть берут, пусть арестуют - лишь бы кончилась эта истягивающая душу неизвестность.
И в эту минуту Вета Петровна вспомнила о Прокуратуре. Ведь это из Прокуратуры приходил к ней недавно следователь. Как его фамилия? Черт, она не помнила фамилию следователя, который по приказу Брежнева расследовал обстоятельства смерти ее мужа. И вообще, она, практически, выставила его из своей квартиры. Но сама-то Прокуратура где-то здесь, рядом, на Пушкинской улице. Только не выдавать волнение, только не менять ритма своих шагов, не спешить, не бежать, не оглядываться - так учил Бородин. Спокойно. Пока тебя не взяли, пока не зажали руки наручниками, - ты еще хозяйка ситуации.
Вета Петровна свернула направо. Всего два квартала отделяли ее от Прокуратуры Союза, но эти два квартала в сопровождении все того же следующего за ней «Москвича» стоили ей, быть может, десятка прожитых лет.
В 14 часов 28 минут Вета Петровна Мигун, проходя по Пушкинской улице мимо дома № 15-А, вдруг рывком метнулась в сторону, к высоким желтым деревянным дверям Прокуратуры, ухватилась за бронзовую дверную ручку, толкнула дверь в Бюро пропусков и, буквально падая, сказала дежурному лейтенанту милиции:
- Я - жена Мигуна. Мне нужен следователь, который…

15 часов 40 минут
Из рапорта следователя В. Пшеничного:
…врач филиала медсанчасти при станции метро «Арбатская» Сергей Левин опознал на предъявленном ему портрете-фотороботе мужчину, который 19 января с.г. примерно в 17 часов с минутами обращался за неотложной помощью в связи со сквозным огнестрельным ранением в бедро. Левин сообщил приметы полковника милиции, который сопровождал раненого: высокий брюнет, примерно 50 лет, сутулится, глаза карие, нос с горбинкой. По словам С. Левина, вышеописанный полковник запретил ему зарегистрировать раненого в книге регистрации, не предъявил свое милицейское удостоверение и пренебрежительно отнесся к предложению Левина выписать направление в Институт Склифосовского.
Проверкой регистрационных книг и тщательным опросом всего медицинского персонала Института скорой помощи имени Склифосовского установлено, что ни 19, ни 20, ни 21 января к ним не поступил ни один мужчина с пулевым огнестрельным ранением в область правого бедра.
Несмотря на то, что след раненого преступника в настоящий момент фактически потерян, прихожу к заключению, что:
поскольку медсанчасть станции метро «Арбатская» расположена вблизи улицы Качалова, где в доме № 36-А произошло убийство генерала Мигуна, и в связи с тем, что раненый потерял, по словам врача Левина, много крови, злоумышленники были вынуждены по дороге в неизвестную нам еще больницу обратиться в эту медсанчасть за неотложной помощью.
Вверенная мне группа оперативно-следственных работников МУРа продолжает поиски преступника в московских и подмосковных больницах.
Врач Сергей Левин и медсестра Дина Темногрудова доставлены в НТО МУРа для создания фоторобота-портрета полковника милиции, который сопровождал раненого…

16 часов с минутами
В кинозале НТО Женя Тур, доктор Сергей Левин и медсестра Дина Темногрудова компоновали на киноэкране фоторобот-портрет полковника милиции, который 19 января вечером сопровождал раненого.
В полумраке зала дремал в кресле Валентин Пшеничный. По-моему, это был его первый отдых за все дни нашего следствия. Я и Светлов стояли у двери и вглядывались в возникающее на экране темноволосое лицо с носом горбинкой, тонкими ноздрями, низкими надбровными дугами и жесткой поперечной складкой на подбородке.
- Олейник, - шепнул мне на ухо Светлов. - Полковник Олейник, одно лицо.
Я кивнул ему и подошел к креслу Пшеничного. Очень не хотелось его будить, но пришлось. Я тронул его за плечо, и он тут же встрепенулся, вскинул на меня свои запавшие от усталости голубые глаза. Я подсел к нему, сказал негромко, чтобы слышал лишь он один:
- Валя, когда будет готов портрет, - никому не показывать и не тиражировать. Отдашь мне и сам поедешь домой спать.
- Но я же еще не нашел преступника…
- Ты его уже нашел. Только трогать его пока нельзя. Заканчивай здесь, сдай мне портрет и иди спать. Это приказ. Мне нужно, чтоб ты выспался.
Он кивнул, и мы со Светловым вышли из кинозала. По пустому коридору НТО, который одновременно был музеем криминалистики МУРа - здесь в стеклянных витринах и шкафах стояли самые различные экспонаты - трофеи МУРа в борьбе с преступным миром, - мы с Маратом шли в другое крыло здания, в 3-й отдел МУРа, мимо разнокалиберных пистолетов, финок, кастетов, обезвреженных мин, самопалов, отмычек, капканов, удушек, аэрозольных баллончиков с уже испарившейся отравляющей жидкостью, динамитных зарядов без взрывателей и взрывателей без динамита.
- Выбирай, - усмехнулся Светлов, показав на эти экспонаты. - У меня еще в камере вещдоков такого барахла до фига.
- Выберу, - ответил я. - Когда срок придет.
Свернув за угол коридора и пройдя через ряд дверей и переходов, мы оказались совсем в другом мире - среди привычного будничного муровского мата, телефонных звонков, грохота сапог и густого запаха табака. А в дежурке-предбаннике светловского кабинета мы застали странную картину: чуть не половина оперативников состава 3-го отдела, то есть человек двадцать офицеров, сгрудились вокруг стола со «Спидолой», которая вещала чистым, не прерываемым глушилками голосом:
…Аккредитованные в Москве западные корреспонденты сообщают, что генерал Мигун, первый заместитель Председателя КГБ, был инициатором арестов лидеров левой экономики и разоблачений связей с ними дочери и сына Леонида Брежнева, что вызвало гнев Михаила Суслова и Брежнева. По слухам, Мигун покончил жизнь самоубийством, после…
- Что это такое? - спросил, нахмурившись, Светлов.
- Это «Голос Америки», Марат Алексеевич, - сказал капитан Арутюнов.
- Я сам слышу, чей это голос. Что это значит, я у вас спрашиваю?!
- Это значит, что сначала мы вкалывали на Отдел разведки и «Каскад», сейчас - на Прокуратуру, а все лавры за разоблачение левой экономики достаются КГБ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48